Место встречи не изменить

      Мы с Софьей выходим из школы. Марина с подругами идут рядом. Оживлённо разговаривают о чём-то, а я никак не могу выбросить из головы тот неприятный случай. Все друзья Кирилла тут же загалдели, один из них даже присвистнул. Остальные смотрели с неприкрытой завистью. А та девушка была готова вот-вот расплакаться. А я просто отвернулась. Ничего не делала, но и смотреть на это тоже не могла. Я не ожидала такого от Софьи. Но она же ни в чём не виновата! Просто очень ревнива, к тому же собственница. Вот когда у меня будет парень я тоже так же буду смотреть на остальных девушек и строить из себя непонятно кого. Так что Софа не виновата, она просто защищалась! — Саш, ты меня слышишь? — огорчённо спрашивает Софа. Я поднимаю брови и с невинным видом смотрю на неё. — Я хотела показать тебе моё новое платье, поедешь ко мне? — Я… Я не знаю, — я хочу, наконец, узнать правду на счёт сестры Кирилла. Он обещал мне рассказать после школы. — Ну, ты пока подумай, — Софа поправляет свои волосы. Мы выходим за пределы школы и вновь обходим тот дом. Там, как и в прошлый раз, стоят и курят Кирилл, Некит и его друзья. Софья по пути вытаскивает свою пачку сигарет и зажигалку. Интересно, ей говорили, что курить вредно?       Когда мы подходим ближе, Кирилл и остальные уже тушат свои сигареты: — Софа, малышка, я пошёл. Отвезёшь Мелкую? — после её кивка продолжает, — Встретимся вечером, — говорит он, скользнув рукой по её спине, талии и ниже. — Я с тобой, — говорю я, прожигая его взглядом. Напоминаю, что он мне должен. Парень со скептицизмом смотрит на меня. — Я не домой, а на тренировку. Вернусь через три часа, — лениво отвечает он. Я чувствую запах табака. Предугадывая мою вспыльчивую тираду, блондин перебивает. — Можешь меня закрыть дома, пока я тебе всё не расскажу. Но сейчас я не могу, мне надо в спортзал.       Я, насупившись, хмуро смотрю на него. Он твёрдо на меня. Не успеваем мы закончить наши гляделки, как он суёт мне в руки ключи, просто разворачивается и уходит, доставая по дороге жвачку, снова мятную. Я шумно и резко выдыхаю от удивления. Нет, это надо быть таким наглым? Ещё и слова не держит. Самовлюблённый кретин!       Его друзья уходят вместе с ним. Я закатываю глаза. Поворачиваюсь к Софье и её подругам. Брюнетка с усмешкой смотрит на меня, затягивается и выдыхает дым. Марина, Маша и Оля тоже. — Попробуешь? — спрашивает Софья, потряхивая пачкой. Я мотаю головой, твёрдо решив ещё в детстве, что эту гадость в рот никогда не возьму. — А в гости ко мне пойдёшь? До прихода Кирилла успеешь вернуться, я обещаю.       Вздохнув, словно весь мир вдруг взвалили на мои плечи, я соглашаюсь. А что я буду делать дома? На завтра домашнего задания нет. А убить три часа на спорт я сегодня не смогу. Вчера и так хорошо постаралась. — Здорово! — улыбается Софа. — Кстати, Соф, мне вчера папин друг привёз помаду из новой коллекции. — довольная собой говорит Марина, еле сдерживая скромную улыбку из-за распирающих её эмоций. —  Как думаешь, мне идёт?       Софья с приподнятой бровью и скептическим взглядом посмотрела на блондинку. Марина занервничала. И я тоже. Она планирует произвести на брюнетку впечатление — сейчас съест всю свою помаду из новой коллекции. Руками теребит свою белую кофточку. — Мариш, твой цветотип «Весна», — виновато говорит Софья, — а этот оттенок больше подходит «Зиме». — То есть тебе с Сашей? — поникшим голосом спрашивает Марина, она опускает глаза и уже откровенно слизывает помаду. Я сама кусаю внутреннюю сторону щеки, чтобы как-то снять напряжение. — Ага, — исподлобья говорит Софья. — Саша, — умоляюще смотрит на меня Марина, — может, ты возьмёшь помаду? — мои глаза расширяются от удивления, — Я ею только один раз попользовалась, она из новой коллекции! — Я… — я даже не могу ничего ей сказать. Я вдруг растерялась. Это ярко-красный оттенок, который я никогда в жизни не использовала и который, как мне кажется, очень подходит Марине. Софья в сторонке тоже не может отойти от шока. — Бери, пожалуйста. Это будет мой тебе подарок на прошедшее семнадцатилетие, — Марина роется в своей сумке и вытаскивает помаду. Она протягивает её мне. — Спасибо, — Я секунду колеблюсь и неуверенно принимаю подарок. Марина обнимает меня, мои руки смыкаются на её спине. — С прошедшим днём рождения, — улыбается она, когда отстраняется. — Только, пожалуйста, не надо мне тоже делать подарки на все мои прошедшие дни рождения, — смеётся девушка, я смеюсь вместе с ней. Оля и Маша тоже улыбаются, прикрывая рукой губы. Софа кашлянула, привлекая наше внимание. — Ну, ладно. Саша, на тебе этот оттенок будет очень красиво смотрится, особенно с твоими волосами. Кстати, водитель нас уже заждался, поехали? — девушка тушит сигарету и поверхностным поцелуем в щёку прощается со своими подругами. — Марин, спасибо ещё раз, — я кладу помаду в сумку. Марина отмахивается и шлёт воздушный поцелуй. Софья хватает меня под локоть и ведёт назад к школьным воротам. От неё пахнет сигаретами со вкусом вишни. Я всё жду, что она тоже достанет жвачку и съест за раз три штуки, но она только улыбается мне и рассказывает разные истории.       Мы садимся в машину, тоже чёрную. Софья здоровается с водителем и просит отвезти нас к ней домой. Она интересуется, знает ли он, где сейчас её родители. Мужчина отвечает, что дома их нет. — Соф… — зову я. Она сразу поворачивается ко мне с заинтересованным видом и располагающей улыбкой. — Ты, действительно, думаешь, что Марине не идёт этот цвет?       У Софьи вырывается смешок, она снисходительно на меня смотрит. Её ладонь накрывает мою. Я инстинктивно напрягаюсь, не понимая почему. Софья же просто ангел. — Конечно, идёт. Он всем должен подходить. — мягко говорит она. — Это новая коллекция. Помады из неё ещё даже не вышли. Просто этой выскочке постоянно достаются все самые эксклюзивные оттенки. А если кто-то из школы пронюхает, что на её губах уже красуется хит сезона, а я не могу его даже приобрести, потому что его попросту нет на прилавках, это конец, понимаешь? — жалуется она мне, будто это я, блин, жадничаю. В груди вдруг начало что-то опустошаться, точно графин с водой опрокинули. — Я уже буду на втором месте. Помнишь, я говорила, что друзьями самой популярной девушке в школе могут быть только сестра и мама её парня. Все остальные — враги, которые в любой момент могут его у тебя отобрать. Я не могу это допустить, а значит, не могу никого подпустить ближе к себе или Кириллу. Это жертва, на которую я пошла, чтобы быть первой. Тебе повезло больше, — говорит она уже без тени улыбки, но и без зависти, слава Богу, тоже, «Повезло». Точно так же сказала и Рита, с которой я столкнулась. — Ты вне этой системы, тебе достаточно крутиться возле своего брата и самой выглядеть более-менее. Ты можешь отхватить любого парня, но не первого. Это твоя жертва. Кстати, помадой можешь пользоваться, мы с тобой не соперники. Нас сравнивать не будут, — особенно выделяет слово «Сравнивать». Я отворачиваюсь к окну, незаметно высвобождая свою ладонь. Морщусь то ли от задымлённого запахом вишнёвых сигарет салона, то ли от разочарования. — Саша, — слишком бодро говорит Софья, — мы уже приехали. — Соф, — я поворачиваюсь к ней с фальшивой виноватой улыбкой. — Извини меня, пожалуйста, но я не могу пойти к тебе. — Что-то случилось? — с тревогой в голосе спрашивает она.       «Ты меня расстроила…» — Нет, всё в порядке. Я просто совсем забыла, что мне сегодня на плановую консультацию к врачу. Ты можешь мне вызвать такси до дома? Я заберу документы и сразу в больницу. — О, — облегчённо выдыхает она, — Да, конечно. Хотя давай лучше мой водитель тебя отвезёт. — Спасибо тебе большое.       »… за всё» — Никаких проблем, — Софья, не касаясь моих щёк, делает вид, что целует меня справа и слева и выходит из салона. Закрыв дверь, она машет мне рукой и улыбается. Непонятно, искренне ли?       Пока еду домой, думаю, надо ли вернуть помаду Марине? С одной стороны, даже если я её верну, девушка ею пользоваться больше не будет, потому что свято верит, что Софья желает ей только лучшего, как недавно верила я. С другой стороны, Марине можно всё рассказать…       Кого я обманываю? Девушка мне не поверит. Да и Софью можно понять. Она же не делает ничего запрещённого, только защищает свой авторитет, хоть и враньём. Она сама сказала, что это «её жертва». Из-за этой осторожности у неё совсем нет друзей. Чёрт! Теперь виноватой чувствую себя я. Я была её единственной подругой, единственной девушкой, которой она это рассказала, которой доверилась…       «Мы с тобой не соперники. Нас сравнивать не будут». Её слова режут не только слух.       О Боже! Я запуталась. Когда приезжаю домой, говорю «спасибо» и выбегаю из машины. Захожу в дом и бросив сумку и кардиган на кресло, падаю на диван и стону оттого, что не могу принять правильное решение. Три с половиной часа я убиваю, пока смотрю телевизор, но мысленно нахожусь где-то в другом месте. Наконец-то, хлопает входная дверь. Я вскакиваю с дивана и бегу в коридор. Парень скидывает с плеча чёрный портфель, не тот, который он носит в школу.       С уставшим видом он идёт на кухню, не обращая на меня абсолютно никакого внимания. Я тенью иду за ним. Парень ставит чайник кипятиться и уходит в зал. Я тут же за ним. В этой комнате без света темновато, потому что нет окон. Слабый вечерний свет проникает только из двери в кухню. В полутьме мы оба садимся на диван. — Ну, и… — говорит он, отказываясь встречаться со мной глазами. — Что? — спрашиваю я. — Что ты хочешь узнать? — с раздражением в голосе спрашивает Кирилл. — Как зовут твою сестру? — тут же вырывается у меня. — Александра, — недовольно отвечает он. Я в лёгком смятении. Почему-то думала, что я осталась Александрой, потому что это моё настоящее имя, а не потому что так зовут его настоящую сводную сестру. — Она до сих пор в больнице? — я настойчиво смотрю на него, а он всё так же упрямо продолжает разглядывать плазму. Кирилл неожиданно громко и гневно фыркает. — Ты всерьёз думаешь, что, если бы она была жива, я разрешил бы кому-нибудь использовать её инициалы?       Я тихо вскрикнула, поднеся руку к губам. Меня охватил леденящий холод. Перехватило дыхание, когда я услышала его голос. Голос полный обиды и боли.       Она мертва. Мысль врезалась в голову пулей, поразив наповал. Если ещё утром я чувствовала себя не в своей тарелке, то сейчас ощущаю, как будто меня в склеенную любимую тарелку поместили и поставили на самое видное место, вынуждая Кирилла смотреть на это.       «А потом вдруг что-то случилось. Я толком ничего не поняла, он просто уехал на неделю. А когда приехал стал какой-то… Ну, не знаю, вспыльчивый, что ли». Моё сердце разрывается на части, перед глазами мутная пелена, а затем воспоминание.       Весна. Мы с папой сидим на крыльце. Я только что сорвала букет белых одуванчиков. Я передаю папе пару-тройку цветов. А папа резко дует. Ветер подхватывает зонтики с семенами и несёт их вдаль. — Папа, смотри, как далеко улетел! — кричу я, показывая пальцем на самый дальний. — Да, Алекс. Иногда жизнь забрасывает очень далеко. Не скучай, когда я не смогу быть рядом с тобой, ладно? — говорит он и дует снова. В этот момент ветер с такой силой дунул мне в спину, что я покачнулась. Зонтики одуванчиков унесло совсем далеко, за пределы нашего двора. — Нет, папа! Ты говоришь неправду! — твёрдо сказала я.       В тот момент я точно знала, что такого никогда не случится. Я железно верила, что скорее произойдёт конец света, чем я и папа вдруг расстанемся.       Но мы расстались. Он ушёл — я осталась. Он далеко, а я всё жду, что ветер повернёт направление и вернёт мне мой одуванчик. Я шмыгаю носом и прихожу в себя. Я вот-вот расплачусь. Кирилл так же смотрит в стенку. Я вижу в его глазах скрытую смесь боли и изумления. — Я… — хрипло начинаю и останавливаюсь. Откашлявшись, продолжаю, пытаясь придать голосу настойчивости, — Можно, я не буду твоей сестрой? — вместо уверенности слышится мольба. — Что? — тихо спрашивает Кирилл, наконец, поймавший мой взгляд. — Можно, я не буду твоей сестрой? Пожалуйста. Я не хочу! — всхлипнув, говорю я. Всё внутри обжигает жар адского пламени. Я представляю на миг мужчину, называющим себя моим отцом, но продолжающим быть для меня чужим человеком. — Я так не смогу, понимаешь? — всхлипываю ещё раз. — Я не смогу видеть тебя каждый день, на себе чувствуя твои боль и страдания. Я — не она. И никогда ею не буду. И ты это знаешь. Пожалуйста, можно я уйду? — я держу ладонь у рта, пытаясь сдерживать всхлипы. — Спрячусь где-нибудь в другом городе, поменяю паспорт или поеду к маме. Пожалуйста, только не заставляй меня всаживать в тебя ножи каждый день, когда ты меня видишь.       Я мотаю головой уже не в силах остановиться. Сердце сжалось и давило от невыносимой душевной боли. Кирилл был растерян, но в глазах таился какой-то огонёк надежды на моё сострадание: — Послушай… — Нет! Это ты послушай. Я знаю, каково это потерять близкого человека. У меня почти четыре года назад умер… папа. — я облизываюсь и чувствую соль на губах, — Я люблю его больше всего на свете. Мы всё всегда делали вместе. Я… Я… Мне без него плохо, — слёзы текут ручьями. Я не могу их остановить. — Если бы мне дали выбор, лучше бы умер не он. Я бы… Я бы отдала маму. Но не папу. Я не сумасшедшая, я просто люблю папу больше всего на свете.       Громкие вопль и горькое рыдания слышны на весь дом. Моя грудь разрывается от мучительной боли и палящего огня. Я вся содрогаюсь. Вдруг меня крепко обняли, погладили по волосам. Вместо запаха пепла в нос неожиданно резко ударил его парфюм. Я продолжала рыдать, потому что просто не могла остановиться. Рана, которая уже начала затягиваться, разошлась по швам. меня прижали ещё сильнее, так, что я перестала дрожать. Его тёплые руки словно впитывали весь мой пожар. — Мы справимся вместе. Слышишь? Мы поможем друг другу!       Но пока я слышу только такую же сильную боль, но только его голосом. Ему так же плохо, как и мне. А я не верю, что, если груз увеличить вдвое, он станет легче.       Несмотря на это я крепче сжимаю его свитер и реву на его плече.