***
Он выдыхает и опускает глаза, итак чрезмерно прикрытые веками, вниз, на не самый чистый школьный пол, поворачивая направо к своему шкафчику. Когда он открывает дверцу, в кармане вибрирует телефон. Ну конечно же Хедер. Он уже достаточно хорошо знает её для того, чтобы во время ссоры предугадывать все действия девушки. Вот и сейчас все идёт периодами: раз в час она пишет новое сообщение, содержащие лишь по её мнению скрытый упрёк, потом замолкает, делая вид, что её вообще мало что волнует. А потом она вдруг резко пропадает, ожидая того, что Иккинг сам напишет ей. Но не в этот раз. Он не обращает внимания на сообщение, как ни в чем не бывало открывает дверцу шкафчика. Тут нет ничего, что можно ожидать в дешевых подростковых фильмах: фотографий на внутренних стенках или каких-то игрушек, только книги, скомканная контрольная по геометрии за прошлый месяц и заточенная ножом половинка карандаша. Парень спокойно берет учебники, окидывая равнодушным взглядом серую металлическую стену, когда до него долетает ехидное девичье хихиканье. Иккинг резко поворачивает голову, равнодушие начинает исчезать, ведь неподалёку у какого-то шкафчика находятся две девушки. Хеддоку доводилось видеться с ними: у Хедер, конечно, особо нет близких друзей, но порой она пользуется своей относительной популярностью среди школьников. Такие не отличающиеся умом длинноногие кокетки, пример коих находится сейчас перед парнем, неоднократно пытались заводить дружбу с Вереск. Но ее здесь нет, она атакует сообщениями из дома. И почему они трутся у определенного места, заливая коридор противным смехом? — Хеддок! Долго ты собирался скрываться? Парень оборачивается и встречается глазами с миссис Пьюр, что, уперев руки в бока, смотрит прямо на него. Она обращается к Хеддоку, не замечая никого вокруг: — Астрид уже ждёт тебя в кабинете. Давай, идём со мной, мистер Ньюбл ещё не отменил ваше наказание. Иккинг даже не закатывает глаза, его жжёт странное и не совсем близкое парню чувство неизвестности. Он направляется вслед за дамой вверх по лестнице. Они поднимаются на этаж выше, заходят в кабинет, где, оперевшись о парту, и впрямь ждёт Хофферсон. Ее скрещённые на груди почему-то уже не кажутся скрытой угрозой, она просто непринужденно стоит, кусая губы от скуки. Она не удивлена его приходу, а сам парень при виде девушки устало выдыхает. Миссис Пьюр заводит их в лаборантскую, где находятся завалы оборудования и каких-то книг, бумажек, да и просто хлам. Прикрыв веки, женщина указывает на книжные полки. — Ваше задание — разобрать их и протереть пыль. — Что? — глаза Астрид поражённо распахиваются. — Мы не управимся тут за час. — Главное — вера. Давайте, быстрее начнёте — быстрее закончите. — Учительница невинно улыбается и, упомянув о местоположении тряпок, выпархивает за дверь. Он готов поставить что угодно на кон, что любая девушка из его класса да и знакомых вообще на месте блондинки недовольно фыркнула бы, заныла, брезгливо отскочила бы от пыльных книг, однако Астрид Хофферсон не делает ничего из этого. Она, даже не вздохнув, подходит к шкафу и бесстрашно поднимает несколько килограммов разом, отходит на некоторое расстояние и взваливает их на стол. Хеддок чуть удивленно смотрит за этим зрелищем, когда Астрид выдаёт, едва улыбнувшись: — Хм, может, поможешь? Незримые оковы слетают, и он двигается с места по направлению к шкафам. Словно два грузчика на стройке, они переносят стопки книг в течение нескольких минут. Ветер стучится в окно. Всё идёт спокойно, когда парень вдруг слышит резкий и глухой звук падения чего-то тяжелого. Он оборачивается и видит девушку, на ноги которой обрушились несколько экземпляров «Увлекательной химии». — Ну что ты, Астрид? То режешься, то сметаешь всё вокруг… Астрид? Её брови принимают положение «небывалое возмущение», а глаза метают искры. — Ну прости, Иккинг… Иккинг. — … что я всё никак не могу тебе угодить. Он закатывает глаза, молча подходит ближе и нагибается, чтобы собрать книги, что словно подол длинного платья окружают её щиколотки. Она молча наблюдает, не желая сдвигаться с места и сверля парня взглядом. — Хм, может, поможешь? — в парадийной манере произносит Хеддок, поднимая глаза. — Нет. Он подбирает книги, перетаскивает увесистую стопку на старый деревянный стол и вдруг произносит: — Касатки? Она не отвечает, проходит к шкафу и продолжает заниматься книгами. Хеддок уже почти мирится с этим, когда девушка выдаёт: — Зуб за зуб. Я расскажу, если расскажешь про ногу. Она помнит. Он выдыхает и оборачивается, встречаясь взглядом с девушкой. Её взгляд настойчиво даёт понять о том, что она не намерена сдаваться в этой битве. — Ты первая. — Ну, не хочешь — как хочешь. — Хей, ты что, думаешь, что я обману тебя? Она молчит, устремляя глаза в пол, словно ребёнок, которого поймали на противоречии правилам, но который всё равно не отказывается от своей позиции и злится. Он опирается на стол с книгами, в то время как она медленно возит намоченной тряпкой по пыльной полке шкафа, чуть повернув голову в его сторону. — Это было год назад. Когда мы уже не общались. — … мы с родителями ехали домой, когда водитель какого-то серого грузовика не справился с управлением и вылетел на встречку. Мой отец резко вывернул руль, чтобы избежать столкновения, и нашу машину откинуло в сторону, мы чуть не влетели в дерево. Мы перевернулись на бок, — он на пару секунд опускает взгляд вниз, — и мою левую ногу зажало между сиденьем и дверцей. Несколько часов к ней едва поступала кровь, всё могло бы кончится плохо, но… Хвала Богам, всё кончилось хорошо. Только осталась парочка шрамов на память. Астрид невольно переводит взгляд на шею парня, где на границе кожи и ткани одежды едва виднеется полоса. Так вот, откуда этот шрам, что вызывает вопросы у Астрид уже как год. Девушка без зазрения совести рассматривает шею Иккинга, он решает вывести её из транса: — Теперь ты. Она невольно вздрагивает, резко поднимает взгляд, встречаясь с пронзительно-зелёными лесами в глазах Иккинга Хеддока. Он стоит перед ней, такой закрытый обычно и такой открытый в этот момент. — Несколько лет назад мы с семьей поехали в морской заповедник, где работал друг моего отца. — На секунду при воспоминании о прошлых годах, проведённых с родителями, которые позже предпочли свою работу дочери, Астрид замолкает и вновь, как и при входе в помещение, начинает чувствовать запах книжной пыли. — Они разговаривали, когда мне захотелось подойти к бассейну с касатками. Там, у берега, было скользко, и… Плавать я умею, но бортики бассейна были слишком высоки для того, чтобы можно было за них ухватиться. Я начала звать на помощь. Честно говоря, я очень испугалась: начала чувствовать какое-то движение под водой, пыталась разглядеть касаток, но выходило это не очень. Меня успели достать тогда, когда я уже почувствовала какой-то удар в ногу, и все тоже кончилось хорошо. Да только я заработала воспаление легких, и болела весь тот год. Звучит, может, немного фантастично, но… — Это было в седьмом классе? — резко выдаёт Иккинг. — Да. Как ты понял? Я же не… — Я просто вспомнил кое-что. Они смотрят друг на друга, не отводя взгляда в течение нескольких секунд, словно замороженные статуи. — Эй, ребята, я принесла ещё тряпок! — голос миссис Пьюр разрывает ту тишину, не натянутую, но и не самую расслабленную, и оба резко поворачивают на неё головы. Она, кажется, не замечает ничего необычного, и лишь кладёт тряпки на стол, оценивающе оглядывая комнату. — Такими темпами вы не управитесь до Рождества! Впрочем, дело ваше: если вы хотите остаться здесь до ночи… Она не произносит больше ничего и удаляется за дверь. Астрид отмирает, подходит к оставленным на столе тряпкам и поспешно берёт одну. Хеддок всё ещё смотрит на неё, когда девушка возвращается к работе. Она молчит, и он, понимает, что момент возвращения к нормальному, дружелюбному общению, словно в прошлом, упущен. Работа идёт довольно слаженно: через полчаса вся лаборантская блистает. Астрид то и дело кидает взгляд на настенные часы, и, только протерев последний клочок книжной полки, хватает свой рюкзак и чуть ли не летит к двери, резко замирая в проёме. — Ну… Пока?.. — она чуть поворачивает на него голову. — Так куда ты идёшь? Рука Хофферсон скользит вниз по раме дверного проёма, она оборачивается на парня и — о, Один! — на её лице проскальзывает тень улыбки. — Я занимаюсь плаванием. Иккинг удивленно приподнимает брови, а Астрид молниеносно исчезает. Что ж, всё чисто, тряпки сложены, и он тоже, вздохнув, может уйти.***
— Ты что же, решила взять привычку опаздывать на тренировки? Она не знает, какая молния ударила в её голову, и почему вместо уборки она вела беседу с Хеддоком. Хотя и нельзя и сказать, что ей не понравилось это делать. — Астрид! Ты меня слышишь? — А? Да. — Она мечется из стороны в сторону, закидывая одни вещи в рюкзак и бросая другие на лавку. — Вообще-то, я не опаздывала, когда шла на остановку, просто автобуса всё не было. Вероника сидит на этой самой лавке, подперев голову кулаком и наблюдая за блондинкой. — Тебе повезло, что мисс Раффи тоже опаздывает. Ты знаешь, как она ценит дисциплину. — Да знаю я, знаю. Всё это наказание… — Какое наказание? Астрид смотрит куда-то за подругу. — Я… Внезапно раздаётся телефонный звонок, и обе девушки проворачиваются в сторону шкафчика, в котором лежит рюкзак Астрид. Девушка берет телефон и немного приподнимает брови при виде надписи «неизвестный». — Да? — Астрид… Астрид Хофферсон? Это ты?.. — с каким-то странным вожделением произносит голос из трубки. — Кто это? — хмурится девушка. — Я… Ты, наверное, меня не знаешь, но… Мы учимся в одной школе… Я всегда хотел… — Что тебе нужно? — Знаешь, я всегда хотел сказать тебе, что… Я хотел… хотел с тобой… Она по инерции отнимает руку с телефоном от уха и сбрасывает. Продолжение слов странного человека по ту сторону трубки не предвещает ничего хорошего, и она, отключив звук, скорее убирает телефон в рюкзак, захлопывает дверцу. Вероника смотрит вопросительно, но блондинка отмахивается: — Какой-то чудик. Астрид хватает шапочку и очки и идёт туда, где ей тихо и спокойно.***
Чьи-то ладони ложатся на его глаза; он замирает. — Иккинг! — поёт Хедер, — Привет, мой сладкий! Девушка резко оказывается перед парнем, приникает к его губам и светится улыбкой. А ведь утро начиналось так спокойно… — Хедер? Разве ты ходишь этой дорогой? — парень оглядывает улицу и удивлённо смотрит на Вереск. Та смотрит на него, как на идиота. — Спасибо, что испортил всю романтику. А она была? — чудом не вслух произносит Хеддок. Может, она каким-то неведомым и пугающим своей неизвестностью образом и простила его, но у парня осадок остался. — Решила вот встретить тебя… — О, спасибо. Мне очень приятно. — Что за стереотипные автоматические фразочки? Будь человеком, Хеддок! — Я попробую. Какое-то время они идут в тишине, щедро поливаемые моросью дождя. — Чего ты такая радостная? Это не… не похоже на утреннюю тебя. — Ну, вот так! — она моментально преображается. — Ты рад? — Очень. Хедер обвивает руку парня, прижимается к нему на ходу. — Вот увидишь, Иккинг. Грядёт что-то невероятно ужасно-прекрасное! Её смех походит на зловещий, что тут же напрягает Иккинга.***
Всё утро она думает о том, что скоро соревнования. Когда просыпается думает о том, что нужно бы потренировать дыхание. Когда ест завтрак — о том, что неплохо бы обзавестись новыми очками. Ленни уже знает этот взгляд гемоцит куда, а потому, спустившись вниз по лестнице с сумкой в руках, понимающе кивает, целует племянницу в макушку и скрывается за дверью. Когда чистит зубы — думает о том, как улучшить результат. Перебирает все возможные случаи фальстарта или нарушения правил ради их избежания, когда идёт на остановку. Однако все эти мысли резко пресекаются, когда телефон в кармане начинает сходить с ума. «Неизвестный». Астрид сперва не чует подвоха, берет трубку. Какой-то хрипловатый голос повествует о своих похотливых мыслях и фантазиях, отчего блондинка тут же скидывает. Вчерашнее воспоминание молотом Тора бьёт по ней, мышцы сокращаются, а в горле пересыхает. И всё же она, наученная опытом десяти лет соревнований, не спешит паниковать. Тот голос из трубки хоть и был низким, но не скрывал в себе подростка. Она уже почти успокаивается, пока доходит до школы. Сегодня идёт дождь, а потому с Зои они встречаются в помещении. Всё идёт хорошо до тех пор, пока Хофферсон не слышит какой-то смешок рядом с собой. Она слишком горда и равнодушна, чтобы повернуть на его Хозяина голову, а потому чинно проходит мимо. Астрид оставляет верхнюю одежду в раздевалке, когда слышит ещё один. На этот раз кидает едва заметный взгляд на рыжую девушку, чьи ноги едва прикрывает кожаная юбка. Блондинка закатывает глаза и проходит мимо. Если это дитя смеха брошено в её адрес, её это мало волнует. Она мирно идёт по коридору по направлению к своему шкафчику, когда прямо над её ухом раздаётся до боли знакомый голос. Хедер Вереск щебечет со своими подружками на другом конце помещения. И, причём, она блещет хорошим настроением, вроде как слушает рассказы своих друзей на побегушках, в это время умудряясь испепелять взглядом Астрид. Тут что-то не ладно. Всё слишком спокойно и светло. Вереск не шевелится даже тогда, когда блондинка проходит мимо. Наконец, когда прямо за поворотом раздаётся взрыв смеха, девушка невольно хмурится и ускоряет шаг. Она залетает в новую часть коридора, где у металлической стены шкафчиков толпятся помирающие со смеху подростки. Девушка протискивается меж ними и, когда её глазам предстаёт не то, что они привыкли видеть обычно, она замирает. Светлые брови взлетают вверх, а изо рта вырывается воздух. «Я жду именно твоего звонка, парень! Мы просто невероятно проведём следующую ночь…» — гласит яркая надпись на шкафчике Астрид Хофферсон; под ней — номер её телефона.