На пути гьяны.

       Кисточка мягко окунулась в цветную палитру, размазывая масло по дереву до тех пор, пока ожидаемый результат не удовлетворит её хозяйку. Девушке особо не хватало натурального света — электрические лампы не могли передать всей изящности красок, их сути. Потому она не спешила, лениво подбирая нужный оттенок. Полотно впитывало не только мастерство Адель, но и вкладываемые в это переживания. Завтра последний день, что они проведут в этом городе. Неожиданное решение Софи всё-таки послушать сестёр, давно хотевших этого, радовало и одновременно возбуждало неопределённые мысли. Странно, но Ли было сложно представить их отъезд. Будто это было уже.. поздно. Даже бабушка, с которой Вальдес связалась письмом в виду привычек и предрассудков женщины, одобрила их решение. И всё же Джулия давно лелеяла тот момент, когда внучки будут учиться именно здесь, в одной из самых уважаемых, как она утверждала, академий, из-за чего они и задержались, но.. Нет, всё так и должно быть. Они поступают определённо правильно и нечего здесь думать. Однако много этих «но», не так ли? А ведь только записались на дополнительные занятия. Виктория и Акира по приезде занялись баскетболом, так почему бы и остальным не предаться любимому делу, если на это есть возможность? Мари давненько не примеряла пуанты, пора бы возвращаться в форму, Адель также не стала отставать, в отличии от старшей, что предпочла терпеливо ждать девочек, пока те не закончат, занимаясь своими делами. Теперь с этим придётся повременить — Фарнезе нацелились на Австрию. Вещи практически собраты, остались лишь мелочи. Жаль расставаться с домом, что стал так много значить, в котором совсем немного, но чувствовалось присутствие Майкла. Этого определённо будет не хватать, но, как договорились между собой студентки, это место во время каникул полностью в их власти. И это потрясающе тягостное и оттого оправданное ожидание. Мазок за мазком скрашивал непостоянство внутри девушки. Художество приходилось как некий антидепрессант, способ снять напряжение и навалившиеся разом мысли. Присутствие некоторых учеников, что также считали себя деятелями искусства, немного смущало, а так хотелось оставить в практически последний день что-то достойное после себя об этом месте. Посмотрев на свою работу, Ли с сомнением вздохнула, поправив на голове пучок задней стороной кисти. Скучновато получается.. зевнув, девушка медленно осмотрела класс, дабы отвлечься на других ребят: каждый старается донести через собственное восприятие особенный смысл или же просто-напросто убивает время, а в чём заключается её виденье, что она хочет сказать, вытащить из себя? Не знает, потому не получается. Будто некий шум, помехи неисправного телевизора. Раз не идёт, так не трогай. Заставлять себя писать без определённого расположения духа — всё равно, что отвесить пощёчину искусству, что без сомнений накажет за столь неблагодарную грубость. Перегореть к делу не так тяжело, как восстановиться. И это же касается не только живописи. Жаль, что порой мы не умеем вовремя останавливаться в моментах, когда понимаем, что финал изначально безнадёжен. Собирая вещи, Ли неожиданно застопорилась, обнаружив смотрящего на неё парня. Субару, подстерегавший момент, когда девушка сама его заметит, выглядел грозно. Состояние постоянно чем-то недовольного студента, прятавшего глаза за чёлкой, было привычным для остальных явлением. Однако сейчас в его взгляде прояснялась чёткая, последовательная цель, из-за которой он оказался здесь. Конечно, Ли не могла не заметить этого, особенно, когда это неотрывное внимание направлено на тебя. И что ещё более особенно, когда оно явно не положительного характера. Но вампир молчал, и потому натянутое чувство неловкости не имело путей отступления. — Привет, Субару, что-то.. случилось? — осторожно взяла на себя инициативу Адель, стараясь успокоить то ли себя, то ли вампира, что захрустел костяшками пальцев. — Нужно поговорить. Студентка, спрятав с присущей ей неловкостью глаза, продолжила аккуратно укладывать кисти. Защёлкнув чемоданчик, повернулась обратно, пытаясь правильно подобрать слова. Почему-то чувство какого-то внутреннего беспокойства буквально тормозило девушку. Будто зреет нечто переломное, имеющее последствия. — Хорошо, я тебя слушаю. — Наедине. — быстро перебил Сакамаки, готовясь к предстоящему. — Снаружи сейчас сидит Софи, ждёт меня.. — замялась Ли, покачавши головой, — куда же мы пройдём мимо неё? — Она отошла, как я появился на повороте. Вставай. Вампир стремительно направился к выходу, в то время как Адель несколько опешила от вновь резкого и грубого тона в свою сторону. По поводу Вальдес блондинка не удивилась: мало ли, куда она могла отлучиться по пикантным причинам, так что времени у них действительно немного. Выйдя в коридор, остановились у одной из колонн, спрятавшись от лишних глаз и ушей. Сакамаки был подобен камню: зажатая челюсть, затверделые плечи, оторванный от собеседника взгляд — девушка не могла не заметить его скрытого дискомфорта. Начинать разговор первой было неудобно, да и не хотелось. Торопливость не входила в её первостепенную задачу. А Субару всё собирался с силами, борясь с царапающими, как кошки, противоречиями. Цокнув, прикрыл на секунду глаза, всё же осмелившись обратиться к Ли. — Когда ваш отъезд? Адель с непониманием уставилась на вампира, постепенно чувствуя подступающую к горлу тревогу, что заставил отвечающую перейти на шёпот. — Субару, откуда ты знаешь?.. — Когда ваш хренов отъезд?! — Завтра вечером. — несколько боязно выпалила девушка, уже нахмурив брови. — К чему ты всё эт.. — Вы должны сделать это сегодня. Не откладывайте. Ты поняла меня? — утвердительно перебил парень, без какого-либо права перечить ему. Но исходящая из Сакамаки злость скорее отражала некое сильное потрясение, потому Ли было вдвойне не по себе от его поведения. Ибо что может побудить его на такие слова? — Не отходите от людных мест, поезжайте по главной улице к аэропорту и не смейте возвращаться сюда. Адель замерла. Сощурилась, выискивая в собеседнике очевидный подвох. Девушка не стала истерично требовать желаемых объяснений и, прикусив на секунду губу, ласково обратилась к закипающему вулкану. — Пожалуйста, просто расскажи мне, что случилось, это же совсем не трудно, правильно? — кивнула Ли, набрав в лёгкие нехватающего вокруг них воздуха. — Твои братья что-то хотят сделать, да? Субару искренне удивился, что отчётливо прояснилось на его некогда яростном лице, не смеющим откровенно смотреть на студентку. Неотрывный контакт рассеивал, либо же усугублял скопившееся напряжение. Сложно ответить, что именно — оба не были в настоящий момент точны в своих ощущениях. Словно дети, запутавшиеся в собственных убеждениях и потому потерявшие когда-то направляющий их, отныне сбившийся ориентир. — Адель.. — еле слышно выдохнул принц, вернувшись в прежнее опасное состояние, — я повторять не буду. Если ослушаетесь.. убью тебя. И он ушёл. Просто оставил её. Не разворачивайся. Не смотри. Вали отсюда к чёрту. Твердил он себе при каждом размашистом шаге. Как же трудно и бесконечно долго то время, что сейчас тянется, расширяясь в своём расстоянии между молодыми людьми. Бледное лицо покрыл слабо видимый румянец, подобно упавшей на снег рябине. Красивое сравнение, не имеющее абсолютно никакого смысла. Ведь если ягоды прекрасны в своём естестве даже при окружающей их мёрзлости и бездыханности, то Субару, скорее, вызывает жалость. Убьёт.. какой же Сакамаки всё-таки лжец. Причём не только перед этим милым созданием, но и, что важнее, перед собой. И откуда только эта грёбаная одержимость? Так определённо будет лучше. Раньше как-то существовал без этого, значит, и дальше обойдётся. В конце концов, это же просто человек. Напоролся же, сукин сын. Самое ужасное, это понимание, что, возможно, нужно было всё оставить так, как есть, не лезть в сомнительную авантюру. Полное извращение своих желаний. Но у него, как он считал, не было выбора. Надежда, что сделал исключительно правильное решение, главенствовала над остальным. Уже поздно сворачивать. Теперь всё исключительно в руках этой девчонки, которую он, к счастью или же великому сожалению, больше никогда не должен увидеть. Как безнадёжно смешно звучит это слово из уст вампира, правда?

***

— Интересно, какой будет зал в новой школе. — Не передумала играть дальше, Акира? — спросила Маэда младшая, заранее догадываясь об ответе. — .. Нет, мне это помогает. Не буду больше срываться на вас. — Как-то не особо убедительно. Признай, тебе это просто нравится. Да, очень. В тот день Аято, как и сказал, всё же проводил девушку до сестёр после потасовки в женской раздевалке. Волчица вела себя степенно, так, словно ничего и не было. Только одной Акире был, возможно, ясен тот факт, что на самом деле может испытывать девчонка. Оборотень, поджавший хвост перед вампиром — что может быть большим унижением? Но Маэда волновала не сомнительная иерархия, а то, что по словам Сакамаки подобное уже происходило, что центральной фигурой этого конфликта являлась она. Без сомнений, эта королевская семейка ведёт себя неравнодушно по отношению к сёстрам, сложно не заметить столь очевидный факт. Хочется ли знать, почему? Нет. Даже не смотря на красивое условное «спасение» и на то, что Аято раздражает уже несколько меньше, Маэда-старшая уверена — все их поступки в сторону Фарнезе рождены далеко не из добрых побуждений. И чем меньше они будут в это углубляться, тем больше вероятность того, что их машина покинет этот город быстрее планируемого. Ибо не одни Сакамаки ведут себя неоднозначно. Что, конечно, не могло не бесить одну из двойняшек. Да и вторую, скорее всего, тоже. Акира как-то не особо лезла в голову младшей. Ведь не видеть изменений даже в собственном лице не получалось. И это пугало не менее того, через что она прошла. Потому что испытываемые ею ощущения всегда заканчиваются плохо. Без исключений. Может поэтому научилась просто-напросто не слушать внутреннего чувствительного человечка. Того маленького и беспомощного, как считала она сама. Акира прекрасно видела поведение Мари, стоило шляпнику лишь посмотреть на неё. Когда их пересадили на уроке химии, старшая старалась как можно чаще оборачиваться, не попадаясь на глаза преподавателю. И её отнюдь не радовала сложившаяся картина. Видела Софи, сторонящуюся разговоров, Викторию, с её неожиданно обостренными переменами настроения, притихнувшую дома Адель. Маэда больше не может отрицать — Фарнезе заинтересованы. И пусть даже в слабой, еле проявляющей себя в мелочах форме, но это правда. И, как считала, достаточно хреновая. Для Акиры это уже поражение. Возможно, вся эта ситуация действительно имеет какой-то значительный смысл, отведённые роли и череду судьбоносных событий. Но как же хорошо, что она и её семья выбирают и чтят покой. Всё, что за чертой этого слова — не их проблема. Потому Маэда считала каждую секунду до конца их небольшого путешествия. Хотела ли она, чтобы они, наконец, нашли своё пристанище? Безусловно. Ей вообще много чего хотелось. Однако давно свыклась с мыслью, что не у каждого лабиринта есть выход. А их пути уже немало истоптаны. — Что, неужели нет? — Не знаю, что тебе ответить, Мари. Спроси что-нибудь полегче. — Как твои тренировки с одноклассницей, например? Акира возмутимо посмотрела на сестру. С чего бы вдруг всплыло такое заявление, если о происходящем не говорилось ни слова. Младшая никогда не посещала её, так называемые, занятия. О каких-то лишних подозрениях не может идти речи, она же стала играть лучше? Стала. Поддерживала ли её маленькую тайну одноклассница, на деле уходящая по-тихому домой? Да без проблем. От чего бы проснулось шестое чувство? — Как видишь, с игрой я не заканчиваю, правильно, да и ты сама сказала, что мне это нравится. Тогда.. отлично? Почему ты спросила? Хмыкнув и поджав плечами, Мари ответила не сразу, подбирая, как правильно выразиться. Почему-то стало очень неловко и стыдно, словно лучше бы она молчала. — Просто поинтересовалась твоей жизнью, Акира. Это обычный вопрос.. — А.. — теперь неудобно было обеим. В последние времена их общение изменилось. Причина, по которым они начали немного отдаляться, по правде говоря, очевидна. Оказалось, что их вдвое больше, что они не одни и вторая их фамилия куда более говорящая в обществе. Но, конечно же, это просто удобная отмазка. Всё равно не хотелось в подобных случаях разделять сложившееся некомфортное ощущение, больше похожее на глупость, — Нет, всё действительно хорошо, правда. — Она тебя здорово поднатаскала, Акира. — усмехнулась Мари, опустив глаза. — Да уж, хах, это точно.. Так поднатаскала, что теперь хрен отделаешься. — Отец бы даже, возможно, оценил. И вот он, момент, которого ты никогда не ждёшь, но так отчаянно страшишься при столкновении. Темы, что потревожь — вернёшься в состояние, из которого до сих пор с трудом выбираешься. Потрёпанные воспоминания, в которых уже даже сомневаешься, где правда, а где гипертрофированное искажение былого. Акира, казалось, проглотила собственных язык, давясь несказанными обидами. Детство — далеко не золотое время сказок и беззаботной жизни. Маэда заперла дорогу обратно, но даже не догадываясь, что придавила не успевшую за собой руку. Оценил бы.. смешно. Легко говорить, когда знаешь, что это такое — отцовская похвала, да? Акира, ты делаешь недостаточно. Я занят, приходи, когда будет результат. Это не стоит твоего времени. Учебники в зубы и марш в комнату. Ты можешь быть лучше, посмотри на себя. Ты уже не ребёнок, когда возьмёшь себя в руки? Да, это определённо тот человек, от которого бы она услышала слова поддержки или как минимум хотела бы. Кажется, ей это больше не нужно. — Это не та вещь, которую я хочу обсуждать, Мари. Давай без этой херни. Промолчав, сестра кивнула головой, тактично отставив разговор об Акуре Маэда — одним из достойнейших представителей своего дома. И всё-таки она считала, что в своих словах присутствует больше правды. Когда-нибудь, но они обязательно обсудят это установившееся табу, хотят они того или нет. Нельзя бегать от проблем, от разговоров, теребящих ноющую боль, иначе они догонят тебя, сбив с ног, когда ты особенно того не ждёшь. Но разве сама Мари следовала своим рассуждениям? Конечно нет. Правильные мысли требуют решительных действий, а этого им, увы, не дано. Однако бывают и исключения и их отъезд — есть пример здравой рассудительности. Теперь же напряжённое молчание было уместным для обеих Фарнезе. Каждая думала о своём, их многое связывало, но отношение к этому связующему разнилось. Но сейчас они были едины в своём желании покинуть Японию. Не получилось и ладно. Значит, остепенятся где-то ещё. Они выросли для этого момента и потому были уверены — всё между ними хорошо, а что не так, то образуется. И это было праведно. Семья — всё, что у них есть. Покалеченная, измученная, но семья. И беречь друг друга есть прямая обязанность каждой из них. И потому, дабы разбавить обстановку, Акира хотела перевести тему на непонятый ей параграф по математике, желая увидеть заинтересованность в глазах сестры. Но, как это обычно бывает, свыше на них существуют совсем иные планы. Врезавшись плечами, из рук одноклассницы выпали учебники. Пронзительно и холодно уставился на девочек волчий взгляд. Будто они совершили нечто недопустимое и недостойное. Акира подняла ладони вверх, показывая их непричастность к произошедшему и явно не желая что-либо предпринимать. Единственно верная вещь в отношениях с подобными — не гавкать, вставая вровень на четвереньки. Правда, существует и иной путь, что под силу не каждому гордому человеку. Подойдя ближе к Нори, Мари наклонилась, дабы помочь той до конца собрать вещи. Волчица не оттолкнула, не съязвила, не совершила какого-либо нарочито неприятного поступка, нет. Только мельком, средь дела, рассматривала Фарнезе, пользуясь близостью. Хм, та действительно хорошенькая. — Я бы хотела извиниться. Акира сначала даже не поняла.. Очень хотелось услышать ещё раз, как этот гадкий голос произносит столь мудрую мысль, но как-то рот не открывался. Это было очень неожиданно и приятно, ведь просить прощения действительно есть, за что, жалко лишь, что говорит это не подружка Аяка. Хотя, по сути, одного поля ягода, потому и наблюдать за ситуацией крайне потешно. — Что? — спросила Мари, попутно вставая с собеседницей. — Мои собратья совершили ошибку, это было некрасиво. — Да, действи.. — Но и вы должны понимать, откуда берётся неприязнь к таким, как вы. Святости не больше. — перебила Акиру волчица. Слова её были отчётливы и кратки, будто командир, отчитывающий солдата. Яркий смоки особенно образно передавал удачное сравнение, она умело выражала суть через подачу своей индивидуальности. Вот только как такой характер сжился с Симада? Та ещё мозаика. Мицуда хмыкнула. — Спросите своих друзей, принцев, они вам обязательно ответят. Вы многого не знаете. Закинув последние учебники в сумку и внимательно смотря на Мари, девушка двинулась дальше, напоследок произнеся то, что полностью обескуражило и без того удивлённых сестёр. — Если успеете, конечно, правда? Австрия ждёт, как-никак.

***

— Что, так и сказала? Недовольство Софи нарастало с каждой минутой. Откупорив пробку и наполнив бокал, выдохнула, медленно отпивая кислый алкоголь. Всему есть предел и кто-то этого явно не понимает, что злит и приводит в недоумение старшую дочь Фарнезе. Появляются лишние детали, не являющиеся винтиками в большой сложной системе. Кое что идёт не по плану. — Да, но откуда эта дура что-то знает? — злобно отреагировала Бронова, укладывая в чемодан последнюю вещь. — И Субару, вообще-то, тоже. Директор должен был сообщить об этом классам только накануне! Мари, всё так и сидя в кресле, неотрывно глядела на Вальдес, как и Акира, что снова с возмущением хотела предъявить сестре за очередную открытую бутылку. Маэда-младшая продолжила разговор: — Мне больше интересно, чего не знаем мы. — Субару дал понять, что уезжать должны сегодня, и вполне доходчиво, девочки.. — Да, Адель, так доходчиво, что взяли да побежали. Тебе напомнить, чей он брат? — Вообще-то это и есть проблема. — вступилась Акира, одёрнув Викторию и переключившись на другую старшую. — Софи, только не говори, что хочешь со всем этим разбираться. Давай просто уедем чуть раньше и всё, а? Вальдес будто и не слышала, отстранённо наблюдая за плывущей темнотой за окном. В последние дни время двигалось куда более стремительно, стало страшно за ним не поспеть. Зато саму семью умело догоняли трудности. От них же было, наоборот, тревожно не уйти. Фарнезе знала — сегодняшние разговоры не просты, что далеко не доброго пути пожелали им новые друзья. Заливая в себя всё больше вина, она растягивала эти безмятежные минуты её присутствия в таком прекрасном месте, в этом светлом зале с изумительным уютом, которого так давно не ощущала. И всё-таки сейчас чувство обеспокоенности каждой из девочек непременно клало на плечи Софи ответственность за будущее, к которому успела привыкнуть. И потому, проведя пальцами по лбу и встряхнув тёмными локонами, девушка с лёгкостью, но не былым опасением обратилась к сёстрам: — Что ж, думаю, если мы отправимся пораньше, погоды нам это не испортит. Поменяю билеты на ближайшее время, а пока приберитесь напоследок в своих комнатах, пожалуйста. Я скажу, как начнём выезжать. — Вальдес кротко улыбнулась. — Всё будет хорошо. После того, как все с ожидаемым скепсисом отправились выполнять просьбу, София, в последний раз наполнив бокал и залпом его опустошив, обняла себя за плечи, успокаивающе поглаживая. Да.. время действительно есть настоящий враг. В пакет отправилась ещё одна банка энергетика. Убраться в комнате заняло для Мари не так много времени, потому, дабы как-то отвлечься от происходящих вещей, выбрала провести время с Викторией, что заканчивала справляться с указаниями. Лёжа на кровати, обе глазели в телевизор, на самом же деле не обращая на передачу никакого внимания. — Как же это всё странно. — Бронова, больше не смея держать в себе мысли, покачала головой. — Мы одни не вдупляем, что к чему. Вертят, как хотят. Как там Нори сказала: «спросите ваших друзей, принцев, вы много не знаете»? — Они учатся вместе куда дольше, чем мы. Неудивительно, что ей что-то известно. — Но с нами как-то уж слишком много пересечений, не кажется? Особенно Райто, этот чертила, то к тебе постоянно пристаёт, то с Софи о чём-то шепчется. Помедлив, Маэда, склонившись к сестре, с явным непониманием недоверчиво и тихо спросила: — Что? — Ты не знала? — Нет, когда это было? И о чём? — После неудачной игры.. да ни о чём серьёзном, как Софи сказала. Просто спрашивал, как у нас дела. — Бронова, вздохнув, раздражённо закатила глаза. — Это что, типа, нечто важное? Мари понимала, что просто так ничего не бывает, если это касается Сакамаки, и потому негодовала: как можно было пропустить всё мимо ушей? Особенно, если тот посмел подойти к Вальдес. С другой стороны, она бы обязательно сказала, что не так, верно? И всё-таки тот факт, что именно Райто подошёл к одной из сестёр, напрягал. Мари он казался слишком любопытным, он больше всех интересовался тем, что происходит, проявлял инициативы. И поэтому просто спросить у Фарнезе-старшей «как дела» — немного не его стиль. Маэда в это не поверила. Однако нагнетать казалось лишним. Как-никак, но доверие к сестре было выше всех подозрений, если она что-то сказала — значит, так и есть. И поэтому чаша волнения стала легче. — Надеюсь, нет. Виктория внимательно осмотрела Маэда-младшую, обернувшуюся обратно к телевизору. Где-то глубоко в душе она знала, что такая реакция не есть что-то нормальное, есть, возможно, за что переживать. Но ей действительно не было до этого никакого дела, потому что Бронова не сомневалась. И её, скорее, даже раздражало такое поведение Мари, оно было неоправданным. Райто тот ещё засранец. И по мнению Вики, всё как раз в его духе. Быть клоуном ему к лицу. Поэтому, отбросив тему, она тоже вернулась к передаче. Вот только забыться опять ни у кого не получилось. — Мари, — тихо обратилась к собеседнице Фарнезе, — как думаешь, она изменится после переезда? — Вероятно, да. — Маэда прекрасно понимала, о ком идёт речь. — Но ненадолго. — Я боялась, что она не сможет здесь находиться, еле порог переступит. А сейчас, что не справится без этого. — Она делает это не для себя, а ради нас, Вик. — девушка поджала губы и хмыкнула. — Как и всегда. Поэтому всё делает правильно. — Не знаю, мы вот уезжаем и такое ощущение, что снова покидаем Майкла. — Виктория протёрла глаза и провела рукой через волосы, оттягивая назад. — Представь, какого ей.. Мари согласно покачала головой. Конечно, она всё помнит. Это было тяжёлое время для всех, но больше всего оно сказалось именно на родной кровинке. Как не крути, но так близко с ним не была ни одна из них, однако всеобщая любовь была безусловной. Хоть и не на столь долгое время, как бы им того хотелось. Потому несложно вообразить, какого сейчас Вальдес, которой приходится брать в свои руки все прихоти дочерей Фарнезе, не имеющих, как считали, матери. После трагедии главенство Вальдес даже не обсуждалось и было принято всеми с лёгкой руки бабушки. Никто не был против, таковы традиции и их сложившееся взаимоуважение. Для всех сестёр она была равна Майклу. Для всех, кроме неё самой. И всё же, они отлично справлялись, как кажется на первый взгляд. И стоило это больших трудов каждой из девочек. Переезд безусловно тяжек по своей мере, ведь запах Вальдеса-старшего отныне будет встречать их куда реже, чем они планировали. Мари считала это.. правильным. Нельзя вечно жить той болью, потрясением, не дающим затягиваться глубоким ранам. Конечно, им не суждено зажить и срастись новой кожей, но шрамы должны оставаться лишь воспоминаниями. Маэда считала это делом времени и была уверена, смирение уже имеет место в сердце каждой. Это всего лишь несчастный случай, иного быть, увы, не может. Значит, и расклада в их данном положении — тоже. Немного полежав, Мари заметила, что сестра вздремнула под звуки местных новостей. Удивительная девушка. Рядом с ней Маэда всегда чувствовала себя такой крохой. Просто песчинкой. И её это нисколько не ущемляло, наоборот, ей нравился этот контраст, эта несхожесть. Но если приглядеться, она улавливала черты Элеоноры. Мать они вместе с Акирой помнят плохо. Она ушла совсем скоро после исполнения их пятилетия. Почему? Этого не знала ни одна из Фарнезе. Дольше всех она была с Майклом, потому остальным дочерям доводилось что-то знать о ней именно от него. Но ни у кого в голове не укладывался тот факт, как такая прекрасная и нежная женщина могла так подло и так некрасиво обойтись с каждой из них, ведь в каком-то плане она поломала им жизнь. Вечная зависть детям, обнимающих и целующих тех, кто любит их больше всего на свете — худшее, что подарила им Элеонора Фарнезе. Неполное детство, неполную жизнь. В себе Маэда также видела её, но больше всего в Акире. Двойняшка унаследовала многое от этой женщины. Мари отделалась волосами, что она перекрасила и отрезала, придав им лёгкости. Что мешало сделать нечто подобное её сестре — она не понимала. Ведь, в отличии от неё, она не ненавидела свою внешность, и оттого не металась в противоречиях и изнуряющем разрушении самоценности. Ещё одно табу, укоренившееся меж Маэда-старшей и младшей: никаких разговоров о матери. Собравшись с мыслями, девушка аккуратно слезла с кровати и вышла из комнаты, стараясь не потревожить отдых Броновой. Хотелось бы поговорить с Софи, в особенности про насущное. В своей комнате её не оказалось, и тогда Маэда спустилась на кухню, где в последний раз видела сестру и с порога произнесла: — Софи, как с билетами, получилось? Я хотела бы поговорить с тобой.. Софи? Но и здесь её не было. Осмотревшись, Маэда угрюмо прошлась по комнате. За окном уже во всю тарабанил дождь, прибранное помещение наводило небольшую тоску по тем дням, что с минуты на минуту станут приятными тёплыми ожиданиями их будущих встреч в этом месте. Мари выдохнула и хотела было подняться, думая застать старшую в комнате Майкла. Пока не услышала грохот в гостиной. — Софи, это ты? Что-то случилось? В ответ лишь молчание и звуки бьющихся капель. Возможно, её просто не слышно, как оправдывалась Фарнезе, но.. какая-то обеспокоенность затаилась в подсознании девушки и уже штурмовала все её вмиг напрягшиеся чувства. Даже дыхание стало практически неощущаемым. Не зная, почему, Мария взяла со стола нож. Она шагала медленно, еле слышно переступая с носка на пятку, надеясь просто увидеть Вальдес, что относила свои последние собранные вещи на ряду к остальным, ждущих своего отъезда, чемоданам. Увы, это было не так. Только такая же пустота. Не зная, что делать: с облегчением выдохнуть или пропустить через себя волну паники, Маэда постаралась взять себя в руки и ещё раз пристально оглядеться. Нет, всё было действительно спокойно. Стало даже немного смешно. Будто вернулась в ту маленькую девочку, вечно пугающуюся якобы странных и устрашающих звуков в их старой квартире. Посмотрев на длинное остриё перед собой, усмехнулась. Да, сейчас она определённо выглядит грозно для подкроватных монстров. Наконец выдохнув, цокнула, прикоснувшись ко лбу. Ну конечно, очевидно, что старшая в комнате брата. Непременно, той необходимо попрощаться с ним и ещё хоть немного побыть в призрачном уединении. Со спокойной душой Мари разворачивалась, открестившись от былой паранойи. Как вдруг похолодела, заметив за окном тёмный силуэт. — Мария, почему ты не в комнате? — негодуя, спросила Фарнезе-старшая, неожиданно зайдя в гостиную. Маэда вздрогнула, схватив ту за руку и прошептав: — Там кто-то за окн.. — не договорив, обе девушки рухнули на пол. Кухня пылала огнём. От оглушительного взрыва не сразу поняли, что произошло. Особенно Вальдес, в ушах которой безумно сильно звенело. В ужасе поднявшись, проверила, всё ли в порядке с младшей, на что та, быстро кивая головой, отвечала, что с ней всё хорошо. Из коридора слышались приближающиеся крики остальных. — Софи, что происходит?! — Я.. я не знаю, нужно выбираться. Беги к выходу, быстро! — Но куда ты? Софи, там кто-то около дома, я видела! — Какого чёрта здесь творится?! — прибежала Акира, держа за руку Ли и Викторию, которая, открыв дверь, начала выталкивать уже кашляющих сестёр и вещи на улицу, в чём пытались помочь. — Я вызову пожарку.. — Скорее, Акира, пожалуйста.. Софи, ты куда? — крикнула уже вся промокшая Адель, побежав за сестрой. — Стоять на месте! Я скоро вернусь! — Вальдес, ты совсем охренела? Вальдес! — Нет, Вика, нельзя, будь тут! Адель! Мари старалась удержать хоть одну из них, понимая, что отпускать их нет права. У Акиры наворачивались слёзы, она отчаянно объясняла диспетчеру адрес их дома. Бронова легко вырвалась, бесстрашно подбегая к порогу и желая броситься за сестрой. Но остановилась от рывка, что отбросил назад. Это были мужские сильные руки. — Все вещи в машину. Сейчас же! Софи неслась по коридору, закрывая лицо блузкой и пытаясь разглядеть в образовавшимся дыме путь. Кухня горела, языки искр разлетались в разные стороны, переходя в гостиную. Только бы успеть, только бы не растеряться, только бы она смогла. Господи, всего несколько секунд, дай ей время! Добежав до долгожданной комнаты, спотыкаясь по лестнице и поднимаясь снова, она схватила со стола книгу Шекспира и, собираясь назад, затормозила, дойдя до стены и забрав одну фотографию. Теперь всё в её руках. — Не оставляй меня.. не оставляй.. — шептала девушка, возвращаясь прежней дорогой и прижимая к груди драгоценные вещи. Дышать становилось практически невозможно, она отчаянно отхаркивалась, надеясь уже вздохнуть свежий и чистый воздух. Но перед ней расстелилась дорога пламени, перемкнувшей уже к гостиной и коридору, отделяющих её от выхода. Нужно было прыгать. Не смотря ни на что. Поборов все свои сомнения, девушка отшагнула назад, дав разгон. Последний рывок. Дверь. Взрыв. Удар. Дождь, накрывший остывающее тело, лежащее на земле. Вдох.. И темнота.

***

На мягкой кроватке, украшенной расписным живописным покрывалом и большими подушками, сидела девочка, держа в руках украшение. Волосы немного спутались, заспанное лицо было опечалено, слышались тихие всхлипы. Ранние лучи освещали детскую, наполненной утренней свежестью и домашней тишиной. В комнату тихонько вошёл только-только проснувшийся мальчик в помятой пижаме. — Что случилось, солнышко? Почему не спишь? Малышка, посмотрев большими слезливыми глазами, раскрыла ладошки, показывая сломанное ожерелье. — О, понятно.. — Я случайно, я не хотела.. — покачала головой, отдавая вещь в другие маленькие руки, — просто положила рядом, чтобы спалось крепче. — девочка заплакала ещё сильней. — Что же теперь делать?.. Мальчик, осмотрев расколовшуюся стенку кулона, за которой пряталась фотография женщины, вздохнул, утешающе приобняв дитя. — Ну-ну, что ты, ничего страшного. Купим новый! — Но мне нравится этот.. — ребёнок уткнулся носом в плечо. — Ты же отдал его мне, понимаешь? — Милая, — мальчишка отпрянул, взяв ожерелье, — это всего лишь метал. Главное то, что сокрыто, то, что внутри. — вытащив картинку, отдал, зажав в её кулачок. Девочка, подуспокоившись под нежностью зелёных глаз, вытерла лицо, грустно опустив уголки губ. Ей было очень жаль видеть, как украшение навсегда потеряло свою прежнюю жизнь и память. Казалось, что вместе с тем умерла и частичка её самой. И сделала она это своими руками, чувствуя ужасную, тяжёлую вину. — Ты правда не сердишься на меня? Оно же было так дорого нам.. а я всё испортила. Ты больше не захочешь общаться со мной и будешь играть с другими. Я не хочу, чтобы ты уходил.. Прости меня! — Эй.. — шатен, шепча, обнял пухленькие щёчки, обращая на себя внимание и смахивая вновь подступающие слезинки, — больше никогда, слышишь? Никогда не думай о подобных вещах. — и поцеловал малышку. — Я всегда буду рядом. — Обещаешь? — Обещаю. Я не оставлю тебя.

***

Глаза медленно распахнулись. Привыкая к свету, поёжилась, глубоко выдохнув. Больше никакого смога. Женские голоса постепенно доходили до чуткого слуха Фарнезе более ясно. Сёстры, окружившие девушку, выглядели опрятно, словно не было никакого дождя, огня и дыма.. книга.. она должна была забрать её. — Софи, как ты? — обеспокоенный голос Адель удерживал сознание Вальдес. Оглядев её и остальных, облегчённо потёрла глаза. Они вместе и все в порядке. Девушка постаралась приподняться на локтях, однако острая навалившаяся усталость не позволила ей такой вольности, отчего Фарнезе-старшая легла в прежнее положение. — У всех всё нормально? — сильно зажмурившись, хронологически прокручивала всё произошедшее и потянулась, ощущая каждый сантиметр своего тела. Кажется, ничего особенного, просто небольшая тяжесть в мышцах. Главное, что они выбрались, что она смогла сохранить самое важное. — Есть проблема. — неуверенно прервала тишину Виктория, сев по другую сторону.. кровати? Вновь раскрыв глаза, Софи поняла, что совсем не помнит, что было после падения, что как-то слишком тихо переговаривались сёстры.. что она никогда раньше не находилась в этой комнате. — Где мы? Девочки переглянулись. Акира нервно шагала от двери и обратно, злобно прожигая ту взглядом, Мари отвернулась к окну, теребя цепочку, а Бронова прикусила губы. Ли, взяв насторожившуюся сестру за ладонь, постаралась выглядеть сдержанно, и, набрав воздуха, произнесла: — Софи.. мы в особняке семьи Сакамаки.