Homecoming

Курт просыпается, когда вокруг еще темно, и лежит неподвижно, позволяя сознанию вернуться в тело. Он слегка дезориентирован – лег в кровать подростком, а проснулся с наконец-то вернувшимися на свои места воспоминаниями о последних десяти годах жизни. Он может вспомнить абсолютно все с почти болезненной четкостью и детальностью – все его настоящие воспоминания и последние шесть месяцев. Курт застывает, когда осознает, что прошло мимо него за эти шесть месяцев. День рождения Дэйва. Их пятая годовщина. Его план сделать Дэйву предложение – и то, как Дэйв отреагировал на кольца. Но сейчас у него есть все ответы. Дэйв любит его, дожидался, когда Курт вернется к нему, но и был готов к тому, чтобы снова добиваться его любви. И у него получилось. Это странно – ощущать все эмоции так многослойно: любовь к Дэйву, глубоко пустившую в него корни, и это новое чувство влюбленности, словно он только сейчас впервые полюбил Дэйва. Курт прижимается к Дэйву, воспоминания о том, как их тела двигались одновременно, заставляют его ощущать и остаточное смущение, и растущее возбуждение. Он тянет прочь одеяло, тихо шепчет "чертова пижама" и знает, почему она на Дэйве. Обе пары куплены недавно, обычно они не надевали пижам, и Курт понимает, что Дэйв носит их только из-за его подростковой застенчивости. Он поворачивается и выскальзывает из постели, Дэйв шевелится и бормочет его имя – что тоже в новинку. Обычно он очень крепко спит, его практически невозможно разбудить. И это часть того, что они потеряли после аварии, подозревает Курт. Он стягивает пижаму – ему не нравится стеснять себя одеждой, особенно во влажную летнюю жару. Сейчас он чувствует, что словно бы потерял последние шесть месяцев своей жизни, хоть и помнит каждое мгновение. Это расстраивает гораздо меньше, чем потеря десяти лет, из которых не можешь вспомнить вообще ничего, и чем-то напоминает раздвоение личности. Такое ощущение, что у него сейчас два сознания – подростковое и взрослое. Подросток в нем не может решить – будет ли лучше надеть пижаму обратно, или гордиться тем, что он так счастлив в своем собственном теле. В любом случае, сейчас он все контролирует. Курт добирается до мастерской и берет портняжные ножницы. Он собирается разбудить Дэйва должным образом, а для этого они оба должны быть обнажены. Он согревает металлические лезвия в ладонях, желая не разбудить Дэйва ледяным прикосновением, а всего лишь обнажить его. И единственный вариант сделать это, не мешая ему спать, – просто срезать пижамные штаны. Не то чтобы они понадобились ему в будущем в любом случае. Он скользит обратно в постель, тщательно поправляет одеяло так, чтобы Дэйв не озяб, осторожно просовывает лезвие ножниц под резинку штанов и начинает аккуратно и быстро разрезать штанину. Ему приходится встать с кровати, чтобы разрезать с другой стороны, и Курт рад тому, что Дэйв спит на спине, закинув руки за голову. Наконец штаны разрезаны. Курт убирает куски ткани и берет в руку член Дэйва, наслаждаясь такой знакомой теплой тяжестью. Он даже не представляет, как в последние шесть месяцев Дэйв справлялся со своей сексуальной энергией и делал ли это вообще. Он помнит, как сам пару раз дрочил в душе, уверенный, что его вот-вот за этим застукают, и потом несколько часов чувствовал смущение и стыд, думая, что Дэйв точно знает, что он делал. Не самое простое решение – растянуть себя или предоставить сделать это Дэйву. Но вдруг он представляет, как медленно опускается на член Дэйва, пока сам Дэйв еще не полностью проснулся, и едва не стонет от одной только мысли. Курт пробирается обратно к своей стороне кровати, опускается на пол перед тумбочкой и достает все, что ему может потребоваться. Его член наливается и тяжелеет, пока он, обнаженный, стоит на коленях. Подросток в нем неожиданно испытывает смущение, но Курт загоняет его в дальний угол сознания, выдавливая на пальцы любрикант. Он не хочет тянуть время, но когда вводит в себя палец, едва не подпрыгивает, и только силой воли удерживает собственную руку и не убирает палец, оставляя его внутри. Он снова узкий. Нетронутый в течение шести месяцев. Возможно, Курт был слишком амбициозен, продумывая план. К черту. Он не собирается больше ждать. Просто надо помедленнее. Мучительно медленно – и ему приходится ставить себе эту задачу, преодолевать обжигающе-острую болезненность, фокусироваться на том, как будет приятно опять почувствовать, как его обнаженное тело снова скользит по обнаженному телу Дэйва. Это помогает. Он постепенно расслабляется, раскрывает себя, добавляет второй палец, лишь слегка поморщившись, а немного погодя и третий, закусывая губу и еле сдерживая стон. Курт использовал все остатки из тюбика, и ему нужен другой, последний оставшийся в нижнем ящике. Он натыкается пальцами на что-то напоминающее пробку – самую маленькую. Курт берет ее в руку и чувствует, что готов лопнуть от едва сдерживаемого истерического смеха, когда вспоминает, как он – семнадцатилетний – пять месяцев назад, едва вернувшись домой из больницы, отреагировал на содержимое этого ящика. Он вдруг замирает, задумавшись, куда Дэйв дел кольца. Не важно. Можно сделать предложение и без колец. Сымпровизировать. Курт осторожно вводит в себя пробку – уже нет боли, только слегка неприятное чувство растянутости, но намного слабее, чем в самом начале. Он ерзает и слегка покачивает пробку, чтобы ощущать ее стало приятнее, и внезапно распахивает глаза, когда она скользит по простате. Оу. Курт делает медленный глубокий вдох – он уже и забыл, как это приятно, когда к нему прикасается кто-то или что-то еще, а не только его собственные пальцы. Он медленно возвращается в кровать – каждое движение плавное и рассчитанное – скользит телом по телу Дэйва и осторожно тянет за ногу, поощряя раздвинуть их. Уловка срабатывает – Дэйв что-то бормочет и подвигается. Остатки пижамных штанов сбились под ним в кучу, но Курт не собирается вытаскивать их с риском разбудить Дэйва – тот и так скоро проснется и разберется с этим сам. Он снова обхватывает рукой член Дэйва и осторожно сжимает, словно вспоминая, – краткий курс повышения квалификации по теме "Как за две минуты возбудить Дэйва Карофски". Конечно, Дэйв еще крепко спит, так что это займет чуть больше чем две минуты, но Курт не собирается никуда исчезать. Никогда больше – и это все, что он может сказать по этому поводу. Он ритмично двигает рукой, и Дэйв снова бормочет его имя, а Курт начинает опасаться, что Дэйв действительно может проснуться до того, как он успеет взять его член в рот – а именно это Курт и собирается сделать. Не для того он так извращался, срезая с Дэйва пижамные штаны, чтобы разбудить его, не успев сделать все, что намерен. Он убирает руку с его почти вставшего члена и перебирается ниже, совершив еще пару осторожных маневров и удобно устраиваясь между раздвинутых ног Дэйва. Курт стаскивает одеяло – и даже хорошо, что на Дэйве сейчас надета пижамная куртка, потому что, хоть она и закрывает от Курта то, что он так любит видеть, она поможет сохранить тепло и не позволит Дэйву озябнуть. Курт нервно облизывает губы и надеется, что Дэйв не ударит его коленом в глаз и не засветит ногой по яйцам, если проснется слишком резко и запаникует. Но эта мысль не останавливает, и он наклоняется к промежности Дэйва – она не выбрита, как бывает обычно, что имеет смысл, учитывая, что это именно Курт всегда брил Дэйва – проводит пальцами по волоскам, неожиданно мягким для лобковых, и если бы он так хорошо не знал Дэйва, то заподозрил бы, что тот моет их кондиционером. Он вдыхает, чувствуя, как волна возбуждения прокатывается по телу от знакомого мужского запаха. Запаха Дэйва. Курт не понимает, как мог скучать, не осознавая этого целых полгода, но он скучал. Он облизывает губы и медленно, нежно, осторожно берет головку члена Дэйва в рот, мягко проводя по ней языком. От резкого привкуса рот наполняется слюной, и Курту приходится сглотнуть, щеки напрягаются – ему ничего не остается, кроме как сосать. И когда он втягивает член Дэйва, тот подкидывает бедра, словно стараясь глубже погрузиться в его рот, и снова шепчет "Курт". *** Дэйв совершенно уверен, что видит сон, полный мягкого, томного, теплого удовольствия, которое доставляет рот Курта, ласкающий его член. Именно это говорит ему, что все только сон, потому что даже его воспоминания о том, как Курт делал ему минет, кажутся теперь сном, и хоть ощущения почти настоящие, он знает, что это невозможно. Нежный рот, осторожные движения языка и легкие, почти щекочущие прикосновения. Курт не так делает минет. Он знает, что нужно сделать, чтобы заставить Дэйва стонать и ощущать себя желеобразной массой меньше чем за минуту. Но это не то, даже если и очень приятно для сна. И пусть Дэйв уверен, что уже почти проснулся – наполовину, он хочет остаться в этом сне, насладиться минетом хотя бы так. Он сознательно держит глаза закрытыми, сосредотачиваясь на влажном и теплом ощущении рта, и он уверен, что все еще спит, потому что на нем нет штанов. Внезапно осознание, что это лишь сон, позволяет Дэйву быть чуть более отзывчивым, он приподнимает бедра навстречу рту и стонет в голос. Он чувствует руки, удерживающие его бедра, и замирает, осознает, что действительно что-то трахает, и распахивает глаза в ужасе от того, что может тереться о Курта, пока тот… не спит? Дэйв смотрит на себя, не в силах поверить в то, что видит, – Курт на коленях между его обнаженных ног. Что, черт возьми, произошло с его штанами? Он моргает. Трет глаза костяшками пальцев и снова моргает. Курт все еще там, с его членом во рту, и Дэйв может поклясться, что он над ним смеется. Дэйв стонет, когда Курт еще раз всасывает его член, прежде чем выпустить изо рта. – Привет. Голос звучит странно застенчиво, и Дэйв смотрит на Курта во все глаза. Это немного другая застенчивость, но он уже сомневается. Тот факт, что Курт чувствует себя достаточно уверенно, чтобы сделать ему минет, тоже весьма странный… Курт не стал бы делать ему минет. Нет, его Курт стал бы, но… Курт перемещается, и Дэйва подкидывает, когда он чувствует, как Курт нарочито медленно проводит своим горячим обнаженным членом по его ноге, приподнимается на коленях и усаживается на его бедра. И только сейчас Дэйв осознает, что Курт полностью обнажен. Он судорожно сглатывает, пытаясь заставить рот работать, черт, пытаясь заставить работать мозг. Да он даже не уверен, что все еще дышит. – Дэйв? – Я… Курт? – Привет… Курт подается вперед, и Дэйв в шоке не может вымолвить ни слова, когда он обхватывает оба члена длинными пальцами. Это его Курт. Он совершенно в этом уверен. Вот только не на сто процентов уверен, что действительно проснулся. У Дэйва раньше уже бывали такие сны, в которых он просыпался, а потом просыпался снова и понимал, что видел сон внутри сна. Или самый обычный кошмар. Он не знает, что ему стоит делать, но не может больше просто так лежать, вот только когда собирается сесть, Курт останавливает его, положив руку ему на грудь и мягко улыбнувшись. – Я скучал по тебе. Так скучал. Скучал по всему этому. Я люблю тебя, Дэвид Остин Карофски. И ты женишься на мне. Я бы сделал предложение, но ты забрал кольца, поэтому я просто говорю. Мы поженимся, и ты будешь слушать все мои разговоры о всяких свадебных штучках, пока у тебя из ушей кровь не потечет, потому что ты меня любишь. Дэйв понимает мгновенно, в тот самый момент, когда Курт произносит его среднее имя, тон его голоса – эта язвительность – подсказывает ему, что нужно сделать. И ладонь на груди не останавливает на этот раз, Дэйв обхватывает его руками, скользит одной по телу, а второй запутывается в волосах. Он крепко целует Курта, не боясь больше напугать его, вкладывает все свои страхи, всю любовь, все обожание в каждое движение рук, губ и тела. И все-таки какая-то крошечная часть его все еще ожидает, что он проснется, и он всеми силами пытается проснуться – ему нужно узнать, сработает ли это. – И я тебя люблю, всегда любил и буду любить. Скажи мне, что это не сон… Вместо того чтобы что-то говорить, Курт слегка отстраняется и начинает расстегивать пуговицы на его пижамной куртке, бормоча "гребаная пижама" с каждым выдохом, и так странно слышать, как Курт ругается, после того, как он столько времени этого не делал. Его руки и пальцы сначала нежные, а потом нет. Он щиплет Дэйва. Больно. Дэйв вскрикивает и хлопает Курта по рукам, и смотрит свирепо, когда Курт заливисто смеется над ним, довольный собой. Дэйв откидывается на подушки, используя удивленную заминку Курта себе на пользу, тянет его на себя, и они лежат, переплетаясь ногами, и… – Ты разрезал мои штаны? – спрашивает он, вытягивая из-под себя странного вида кусок ткани и изучая его, прежде чем отбросить к краю кровати. – Ты не знаешь и половины всего… Дэйв улыбается, внезапно испытывая легкое головокружение. Кайф. Курт вернулся. Целиком и полностью. Дэйв обхватывает его лицо ладонями, судорожно целует, пытается прикоснуться везде одновременно. Курт позволяет, его пальцы так же беспорядочно скользят по бедрам, рукам, шее, груди, обхватывают их члены, переплетаются с пальцами Дэйва, задержавшись на мгновение перед тем, как снова продолжить свой путь. Ни один из них не может перестать прикасаться и вспоминать вкус, после того, как они так долго друг друга ждали. – Ты совершенно точно не спишь… – Когда… что… когда ты вспомнил? – голос Дэйва дрожит. – Посреди ночи. Но снова провалился в сон… можем мы поговорить обо всем этом… позже? – Позже. Я согласен на "позже"… а какие планы на сейчас? – О, я думаю, у тебя найдется прекрасная идея. Дэйв позволяет Курту взять свою руку, провести между их ног – и его намерения очевидны. Глаза Дэйва распахиваются, когда он чувствует основание анальной пробки. Рука Курта скользит по члену Дэйва, и он выглядит таким же счастливым, каким Дэйв себя ощущает. – Черт, да ты был занят… – Ага, – выдыхает Курт, качнув бедрами. – Видимо, ты собирался соблазнить меня, пока я сплю… – Что значит собирался? Я как раз и соблазнял тебя, пока ты спал! Ответ застревает у Дэйва в горле и, черт возьми, он действительно любит этого человека. Он хочет все и сейчас, и одновременно хочет просто держать его и никогда не позволять ему уйти. Но Курт не выглядит увлеченным подобной идеей. Дэйв не знает, когда появилась эта привычка – может, в последние две недели, когда он разрешил ему самому вести в каждом их физическом контакте, – но позволяет снова уложить себя и откидывает голову на подушку. Курт еще стройнее, чем был раньше, но мышцы более рельефные, и Дэйв наслаждается, снова рассматривая его. Обнаженного и здорового. Наблюдает, как Курт тянется к своей стороне кровати и берет оттуда презервативы и любрикант. Дэйв медленно водит рукой по члену, довольно сильно сжимая ладонь; он не совсем понимает, что именно задумал Курт, но более чем готов этого дождаться. Курт снова садится на него и протягивает один презерватив, отбросив остальные. Дэйв притягивает Курта для поцелуя, принуждая лечь на него, зажав их члены между животами. Так приятно тереться об его обнаженное тело, до настоящего момента Дэйв даже не осознавал, что почти болезненно по этому скучал. И не может позволить себе сейчас пропустить хоть что-то – это скольжение обнаженной кожи по обнаженной коже, возможность прикасаться к Курту, обнимать его, чувствовать его. Он разрывает упаковку презерватива, когда видит, что Курт внимательно смотрит на него потемневшим взглядом. Дэйв раскатывает презерватив по члену, слегка неуклюже замешкавшись из-за отсутствия практики, но ненадолго. К тому же он нервничает и уверен, что некоторую неловкость можно списать и на это. Дэйв смотрит, как Курт заводит руку назад и, зажмурившись и застонав на выдохе, вынимает из себя пробку. Он кусает губу – вот-вот прокусит до крови, – и Дэйв гладит руками его бедра, ощущая, как они вздрагивают. Курт приподнимается и разрывается между желанием впустить в себя член Дэйва медленно или как можно быстрее, сдвигается вверх и вперед и открывает глаза, выглядя довольно решительно. Все проблески смеха исчезают из его взгляда, и Дэйв сжимает основание члена, когда Курт устраивается над ним и медленно опускается. Он узкий. Слишком узкий. – Курт, остановись… ты причинишь себе боль. – Нет. Все прекрасно. Просто… не торопись. – Ку… – Дэйв, замолчи. Я в порядке. Только… не двигайся пока. Помнишь, как я принял тебя вообще безо всякой подготовки? Дэйв разрывается между радостью и раздражением. Радостью из-за того, что Курт помнит такие вещи – единственный раз, который он никогда не собирается повторять. А раздражением потому, что, да, это действительно его настойчивый и упрямый, как осел, Курт, тот самый, который будет спорить с ним до посинения, даже когда знает, что Дэйв прав. Радость сплетается с раздражением в тугой клубок, потому что, несмотря ни на что, спорящий с ним Курт – это волшебно, и Дэйв понятия не имеет, как долго будет длиться эта радость узнавания. – Да, я помню, – произносит он, задыхаясь. Все чувства Дэйва сосредоточены там, где тело Курта так плотно обхватывает его член, на ладонях на его груди, на впивающихся в кожу пальцах. Он тянется и обвивает пальцами член Курта, зная, что эти ощущения позволят ему отвлечься от того неприятного болезненного чувства растянутости, что он испытывает. Курт еле-еле осторожно двигается, и Дэйв уверен – если бы он не двигался на его члене, казалось бы, что он застыл. Но Дэйв чувствует. Чувствует каждое движение Курта. – Мне это понравилось. Нет, больше – я влюбился в это. Я знаю, ты не любишь причинять мне даже малейшую боль, но несколько дней после этого… черт возьми, Дэйв, мне было так хорошо. – О-о-о… Дэйв даже не знает, что на это ответить. Несмотря на столько прожитых вместе лет, они так и не обсуждают детально их сексуальную жизнь – просто приспособились друг к другу, наслаждаются телами друг друга. В самом начале отношений Дэйв боялся говорить о том, что Курт хочет в сексе, боготворя его уже за то, что он в принципе хотел быть с ним в постели. Потом это стало привычкой – не говорить о сексе и своих желаниях. Но Курт-подросток, Курт, который считал себя девственником? Этот Курт был более открыт с ним. Почти бесстрашен. Последствия аварии могли оказаться даже полезными, открыть ему Курта еще больше, но Дэйв знает, что это частично и из-за того, что он сам больше не беспокоится о том, почему Курт был с ним все это время. Слегка легкомысленное признание Курта, что тот предпочитает крепких крупных мужчин, все еще греет его. – Мне так нравится чувствовать, как ты заполняешь меня. Боже, Дэйв, ты такой восхитительный… Движения становятся более долгими, Курт больше не царапается. Пальцы зарываются в волоски на груди Дэйва и задевают соски, когда он опускается, и скользят обратно, когда поднимается. Дэйв все еще сдерживается, стиснув зубы, потому что до сих пор чувствует, что Курт почти невыносимо узкий, но начинает думать, что, может, ощущает так только потому, что в последний раз они были вместе слишком давно, и Дэйв просто отвык от подобных ощущений. Его рука все так же ласкает член Курта, и он снова начинает твердеть, и, видимо, Курт уже привык, потому что наклоняет голову и коротко стонет, и Дэйв понимает, что Курт наслаждается, и не может сдержать улыбку. – Уже можно, давай… пожалуйста, двигайся… Дэйв стонет и позволяет себе расслабить мышцы, которые держал в напряжении, чтобы точно быть уверенным, что не шевельнется, и начинает осторожно подаваться бедрами навстречу, попадая в ритм движений Курта. Это просто волшебно. И когда Курт наклоняется, чтобы поцеловать его, Дэйв пропускает сквозь пальцы его волосы – чуть более длинные, чем обычно, посасывает припухшую нижнюю губу, прикусывает мочку уха и проводит языком по жилке на шее Курта, которую тот однажды назвал Ширли. Их тела двигаются вместе, и он дотягивается и сжимает ягодицы Курта – тот одобрительно стонет, но что-то не так, и Дэйв отстраняется от его шеи, где, без сомнения, оставил засос. – Ты в порядке? – Да. Только… ноги слегка устали. Непривычная тренировка и все такое… *** Курт понимает, что сказал не то, в тот момент, когда слова срываются с его губ. В глазах Дэйва мелькает беспокойство, и он просто знает, что сейчас Дэйв предложит им остановиться. – Мы не должны были этого делать… твое тело все еще… – Нет! Не смей останавливаться! Я в порядке. И мое тело в порядке. И хоть я не думаю, что мой физиотерапевт включила такие упражнения в мой распорядок дня, с этого момента, уверен, она может это сделать. Блядь, Дэйв… просто продолжай двигаться!.. Дэйв замирает на мгновение, но, к счастью, не останавливается. Курту это нужно. Нужно подтвердить все, что у них было, и это касается не только секса. И он твердо знает, что сейчас, после прожитых шести месяцев, ничто, кроме смерти, не сможет их разлучить. Дэйв понимает и спокойно относится к его склонности все драматизировать, но всегда готов поставить его на место и воззвать к разуму. Курт знает, что Дэйв не отдавал себе отчета в том, как сильно Курт его любит, как глубоко это в него проросло. Но теперь он надеется, что Дэйв понимает, потому что не знает, что еще сделать, чтобы убедить его. – Как насчет того, чтобы перевернуться, чтобы ты лег на спину? Курт кивает, блаженствуя. Он знает, что Дэйв предложил это для того, чтобы дать его ногам отдых, но это прекрасный компромисс. Он чувствует, как Дэйв обхватывает его руками и пытается перевернуться, но получается неловко, и член Дэйва выскальзывает из него так внезапно, что Курт почти задыхается от чувства опустошенности. – Прости, в моей голове все выглядело гораздо лучше. Курт не отвечает, прикасается к голове Дэйва, слегка дергает его за волосы и притягивает к себе для долгого поцелуя. Языки переплетаются, пока они устраиваются поудобнее – и Курту кажется, что он никуда не исчезал. Он чувствует, как Дэйв пытается нащупать подушку свободной рукой, и выпускает его волосы, позволяя поднять голову, позволяя ему подсуетиться, но сдерживает веселье, когда Дэйв подсовывает подушки ему под голову и под бедра. Курт видит, как Дэйв тянется за любрикантом, и хочет остановить его, сказать, что все в порядке, но продолжает молчать. И когда Дэйв вводит в него палец, поворачивает, скользит им туда и обратно, Курт ничего не может с собой поделать – подается навстречу движению его руки. – Блядь, как же я скучал по тебе. Скучал по всему этому. – Я тоже. Курт ожидает, что Дэйв будет осторожным и нежным, но он входит одним плавным движением, и Курт вдыхает с резким удивленным "а-а-ах". Дэйв закидывает его ноги себе на плечи, и Курт совершенно уверен, что позже они будут болеть гораздо сильнее, чем его задница. По крайней мере, у него будет несколько уважительных причин, чтобы хромать. Дэйв скользит назад и снова с силой подается вперед, заставляя Курта распахнуть глаза, и смотрит все с тем же беспокойством, и Курту хочется стереть это выражение с его лица. – Все в порядке? – Более чем… – бормочет он и тянется вниз, чтобы обхватить член, не уверенный в том, что долго продержится. Дэйв устраивает руки на его голенях, крепко удерживая, и берет быстрый темп. И это странно, но Курт чувствует себя так, словно не было никакого полугодового перерыва. Они все так же знают все, что им нужно и что они хотят. Дэйв приподнимается на коленях и с каждым толчком задевает членом его простату, двигаясь так быстро, что ощущение почти непрерывное. Курт подается навстречу, закидывает одну руку, ставшую вдруг тяжелой, за голову и вцепляется в свои волосы, а второй все быстрее двигает по члену. – Божебожебоже... блядь, Дэйв, не останавливайся. Да. Вот так. – И не собираюсь. Не. Остановлюсь. – Отлично. Ты близко? – Курт едва выдавливает из себя слова. Он совершенно уверен, что со всем этим плаванием и прогулками, которые совершал в последние шесть месяцев, его сердце должно быть более выносливым, чем есть, но чувствует себя слабым и почти задыхается. И далеко не все эти ощущения можно отнести к приближающемуся оргазму. Дэйв выдыхает "блядь, да-а-а…", пальцы впиваются в его ноги, и Курт отпускает себя. Позволяет телу просто чувствовать, расслабиться за мгновение до того, как все ощущения концентрируются в одной точке, и он кончает, и имя Дэйва и какой-то неразборчивый поток слов срываются с его губ. Все тело Курта вздрагивает достаточно для того, чтобы он заметил, что нервные окончания словно горят в огне, хоть боли и нет. Пока нет. Он уже может видеть Дэйва – мускулы на его руках напряжены, язык то и дело скользит по губам, и Курт совершенно точно уверен, что Дэйв даже не подозревает, насколько сексуален в этот момент. В каждый момент. Они встречаются взглядами, и Курт улыбается. Он жив, и мальчишка в нем жив, у него есть Дэйв, и все теперь будет хорошо. Дэйв двигается быстрее, все его тело движется навстречу телу Курта, и Курт хотел бы обхватить его ногами, обнять его. Дэйв кончает, содрогаясь, зажмуривается и подается вперед, почти складывая Курта пополам, и он не может не поморщиться. Дэйв заставляет себя отстраниться, открывает глаза и смотрит на Курта с таким нескрываемым обожанием, что это заставляет забыть обо всем на свете. Он чувствует, как Дэйв осторожно отпускает его ноги, и рад этому, потому что совершенно уверен, что сам бы не смог этого сделать. И если бы его ноги сверху донизу не кололо, словно иголками, он бы думал, что у него вообще нет ног. Курт ощущает, как Дэйв спешно разминает пальцами его икры и бедра, возвращая чувствительность, и это восхитительно, пока все не прекращается. Дэйв выскальзывает из него – Курт просто ненавидит эту часть. Но Дэйв быстро завязывает презерватив узлом и бросает его на пол возле кровати. И обычно за это Курт его ругает, но сейчас такие мелочи не имеют значения. Дэйв ложится рядом с ним, устраивая свою ногу между его уставших ног, обхватывает ладонями его лицо и нежно, медленно целует. – Я люблю тебя. – И я тебя люблю… и я женюсь на тебе. Было так приятно видеть, как ты делаешь мне предложение. Курт невесело фыркает, потому что знает, что в его предложении отсутствовал необходимый ему уровень романтики. И все-таки Дэйв улыбается, абсолютно счастливый, и все еще ласкает руками тело Курта. – Перевернись, я помассирую твои ноги. Наверняка они болят. – Ага, болят, ты прав. Но я не променял бы это ни на что на свете. Дэйв встречается с ним взглядом, и все становится вдруг совершенно серьезно, и Курт по непонятной причине нервно сглатывает. – И я тоже.