Homecoming

Первое, что Курт делает, выбравшись из постели, – звонит отцу. Он все еще испытывает то странное ощущение, но оно уже начинает проходить. Берт просто стонет с нескрываемым облегчением, когда Курт сообщает, что все его воспоминания вернулись. Еще он говорит, что Дэйв ответил "да" на его предложение, а отец сухо отвечает "как будто Дэйв мог сказать что-то другое", – и Курт смеется. Дэйв звонит на работу и предупреждает, что собирается провести весь день с Куртом, к которому вернулась память, и остается дома. Курт не видит необходимости кому-то еще звонить – пара дней погоды не сделает. Дэйв ходит по квартире в джинсах на голое тело и недошитой рубашке, и Курту нравится, что на ней до сих пор нет пуговиц – ничто не мешает ему запускать под нее руки и прикасаться к груди Дэйва, едва ему захочется – а это происходит довольно часто. Словно его тело и разум пытаются наверстать упущенное за эти шесть месяцев ограничений. На самом деле, Дэйв не возражает и постоянно улыбается, и Курт каждый раз, когда смотрит на него, закусывает губу и улыбается в ответ. Все его тело болит, но это приятная мышечная боль из-за переутомления от секса, а не чувство усталости от постоянных упражнений в рамках физиотерапии. – Э-эй, любовь моя… Курт чувствует, как вокруг его талии обвиваются сильные руки, и прижимается спиной к теплому телу Дэйва. Кажется, он уже вечность не слышал, чтобы Дэйв так его называл. Дэйв вообще не большой любитель прозвищ или уменьшительных словечек, и только когда чувствует себя до нелепого сентиментальным, может назвать его "моя любовь". Или "моя жизнь". Курт вспоминает, что именно это и выгравировал изнутри на их свадебных кольцах, и это, в свою очередь, напоминает ему… – А где наши кольца? – О, на моем брелке для ключей. – Что? Дэвид! Они же все теперь исцарапаны! – он резко поворачивается в кольце обнимающих его рук, и смех Дэйва омывает его горячей волной. – Я так люблю тебя, Курт. – М-м-м… я тоже люблю тебя, но не пытайся заговорить мне зубы. Дэйв засовывает руку в карман, достает ключи, и Курт не может сдержаться от хриплого стона, в ужасе от того, что Дэйв протаскивает кольца через узкие витки стальной проволоки. – Расслабься, Курт, если я знаю тебя, они платиновые. – Да не имеет значения, это принципиальный момент. Дэйв улыбается, надевая меньшее по размеру кольцо на палец Курта, и Курт повторяет его действие. Вот только кольцо застревает на костяшке пальца. Курт на мгновение сжимает губы, а потом втягивает палец Дэйва в рот, облизывает его языком, чтобы сделать скользким. Дыхание Дэйва сбивается, и Курт не может удержаться и прижимается к нему всем телом. Он сосет и облизывает палец дольше, чем это действительно необходимо, чувствует, как Дэйв пытается отстраниться от него, и понимает, что непреднамеренно превратил это в прелюдию. Курт выпускает палец изо рта, оставляя его мокрым и скользким от слюны, и снова пытается надеть кольцо – небольшое усилие на костяшке, и оно проскальзывает к основанию пальца Дэйва. – Сделай так на нашей свадьбе, и все твои мечты о романтичной церемонии рухнут. – Хм-м-м. Женихи с эрекцией разрушат всю атмосферу нежности и обожания… – Давай-ка вернемся в постель. Курт даже не думает спорить. *** Дэйва будит стук в дверь, и он не знает, кто бы это мог быть, потому что они никого не ждут. Курт все еще крепко спит рядом с ним, и Дэйв и представить себе не мог, что однажды будет чувствовать себя таким счастливым. Ему хочется провести пальцем по его скуле и вниз по щеке, прикоснуться к до сих пор припухшим губам, но он останавливает себя, не желая разбудить Курта. А стук в дверь повторяется. Кто-то очень нетерпелив. Дэйв натягивает джинсы и тихо выходит из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь, прежде чем идет открывать. – Блейн, – натянуто улыбается он. – Дэвид. И что ты тут делаешь? У тебя что – нет работы? И не самое подобающее одеяние, между прочим. Дэйв смотрит на свой обнаженный торс и прячет ухмылку. Пожимает плечами и ловит осуждающий взгляд. Но это его больше не волнует, потому что теперь он знает, что Блейн не представляет ни малейшей угрозы его счастливой жизни с Куртом. А вот Блейн еще не знает, что к Курту вернулись воспоминания. Абсолютно все. – Взял выходной. – Кхм. Тем более… Думаю, Курт был бы признателен, если бы ты надел рубашку. Знаешь ли, нам не очень нравится видеть твою большую волосатую грудь. Раньше подобные заявления его задевали. А теперь Дэйв словно читает их между строк. Видит человека, который пытается унизить его грубыми оскорбительными комментариями, сознательно задевая слабые места. Вот только Дэйв знает, как Курту нравится его грудь, а его мнение – единственное, что имеет значение. И сейчас Дэйва даже слегка смешит это маленькое шоу фальшивого превосходства, устроенное Блейном. – Ага. И что ты тут делаешь? – Мы с Куртом договорились сходить на ланч. – Курт сейчас спит. – Ничего, я разбужу его. Блейн пытается пройти в комнату, и Дэйв останавливает его, прикоснувшись ладонью к груди. – Хм-м… нет. Он отдыхает. И ты не разбудишь его только потому, что заявился сюда. – Но у нас ланч… – жалобные и раздраженные нотки в голосе Блейна выдают его нервозность. – Ты можешь подождать, пока он не проснется. Он все еще восстанавливается, – "и не только после аварии", мысленно добавляет Дэйв, вслух не произнося больше ни слова. За несколько лет в нем укоренилась привычка не раздражать Блейна и не приводить его в ярость. – Он не будет против. – Только потому, что Курт слишком вежлив, чтобы возразить. А вот я против. Дай ему отдохнуть. Он никуда не денется. – Но он может. Когда его память вернется, он вспомнит, что был готов уйти от тебя. А он мне доверяет, как ты знаешь. Дэйв насмешливо фыркает. В прошлом он бы напрягся и разозлился, ушел с головой в работу и измучил себя подозрениями, что Курт действительно думает о разрыве отношений. А сейчас Дэйв просто готов рассмеяться. Он уверен, его веселость раздражает Блейна больше, чем прошлая злость, и Дэйв в некоторой степени этим упивается. Он все сейчас воспринимает иначе. Теплое легкое кольцо на пальце и небольшой синяк на колене подтверждают нелепость слов Блейна. *** Курт уже давно не испытывал такой злости. Он не знает, как долго Блейн позволяет себе в подобном тоне разговаривать с Дэйвом, издеваясь над ним, словно тот не является очень важной частью его жизни. Самой важной ее частью. И этот разговор Дэйва с Блейном будит в нем воспоминания о том, как сотни раз Блейн исподтишка говорил нечто подобное самому Курту – пустяковые комментарии, всегда негативно окрашенные, подтачивающие его, ослабляющие уверенность в себе. Черт возьми. Пять лет. И Дэйв, по всей видимости, все пять лет имел дело с этими намеренно оскорбительными насмешками и никогда не говорил Курту ни слова. Курт слышит все с начала и до конца. Он просыпается, едва Дэйв выбирается из постели, и, пытаясь не выдать себя, подслушивает их обмен колкостями, не веря своим ушам. Теперь он в ярости. Никто не имеет права так разговаривать с Дэйвом. – Пошел вон, – грубо отрезает Курт, и Дэйв с Блейном поворачиваются к нему. Блейн улыбается, но вместо того, чтобы улыбнуться в ответ, Курт скрещивает руки на груди и сверлит его тяжелым взглядом. Он видит, как Дэйв прячет улыбку и отступает от Блейна, убирая руку, которой все еще удерживал его на месте. – Курт! Ты проснулся. Дэйв дал понять, что ты отдыхаешь. – Я и отдыхал. И я сплю гораздо лучше, когда он лежит в кровати рядом со мной. А теперь выметайся. – Что? Но почему? – Никто не смеет разговаривать так с моим будущим мужем. Тем более не тот человек, которого я считал другом. Он видит, как удивление Дэйва быстро сменяется радостью и восхищением. Курт не совсем понимает, чему именно тот удивился – тому, что он наконец-то поставил Блейна на место, или тому, что назвал Дэйва своим будущим мужем. – Я… считал? – Да. Удивительно, как много дает беспристрастный взгляд со стороны. Я терпел тебя слишком долго, почему-то полагая, что должен оставаться твоим другом из-за того, что у нас с тобой было в прошлом. И ты всегда говорил гадости о Дэйве. А я позволял. Но больше этого не будет. – Я уверен, что он делал то же самое, постоянно что-нибудь про меня сочиняя, – шипит Блейн, и его лицо искажается уродливой презрительной усмешкой, а Курт думает, что видит его впервые, действительно видит его настоящего. – И ты ошибаешься. Дэйв всего лишь раз, один единственный раз, сказал кое-что плохое о тебе. И это было банальное признание, что ты ему не нравишься. И я не виню его, потому что и мне ты тоже больше не нравишься, Блейн. Проводить время с тобой всегда было тяжело, и ты всегда стаскивал меня к тому же уровню жалости к себе, на котором был сам, отпуская едкие комментарии по поводу моей одежды, или работы, или того, каким скучным я был в постели. Жизнь слишком коротка, на мой взгляд, чтобы тратить ее на того, кто так истощает меня эмоционально. Блейн смотрит на Курта во все глаза, словно совершенно не узнает или не понимает ни единого его слова. – Не могу поверить, что ты все это говоришь… Мы же любим друг друга, мы лучшие друзья! Подожди, ты вспомнил. Не думаю, что ты помнишь действительно все… – О нет, я помню. Все помню. Каждый раз, когда я звонил тебе с хорошими новостями, ты находил любую причину, чтобы моя радость лопнула, как воздушный шарик. У меня появилась новая работа – ты позавидовал, потому что у тебя не было работы, и начал стонать о том, что ты нигде не нужен. Когда я съехался с Дэйвом, ты жаловался на то, что у тебя нет приятеля. Ни единого раза, когда в моей жизни происходило что-то хорошее, ты за меня не порадовался, так что уж прости меня за то, что я не считаю тебя другом. Блейн выглядит совершенно раздавленным, и это заставляет Курта испытать некоторое раскаяние, но он делает глубокий вдох и заставляет себя быть сильным. Все, что он только что сказал, – правда. До аварии ему всегда приходилось укреплять свою внутреннюю защиту перед каждой встречей с Блейном, а он мечтал о том, чтобы они могли проводить вместе время так же спокойно, как тогда, когда были подростками. Что было крайне наивно, поскольку они больше ими не были. У них были съемные квартиры и куча счетов, нужно было покупать продукты и делать домашние дела. Курт продолжал упорно работать вопреки всем скептикам, стремясь доказать их неправоту. Блейн учился, оплачивая что-то, забирая деньги со счета, который открыл для него дед. Найти работу, которую он бы не бросил через две недели, оказалось сложно, и все, что Блейн мог делать, это просить отца оплачивать его взнос за квартиру. Курт не единожды возмущался по этому поводу, особенно когда Блейн жаловался на отсутствие денег. – Блейн, я всегда буду беспокоиться о тебе. Но я не могу позволить тебе быть частью моей жизни. По крайней мере… пока ты не перестанешь тянуть всех за собой на дно. Дэйв не сделал тебе ничего плохого, но ты все еще нападаешь на него, хотя прекрасно знаешь, как много он для меня значит. Поэтому… уходи. Последние слова звучат едва слышно, и когда Курт чувствует текущие по лицу слезы, он смахивает их с удивлением. Дэйв обвивает его руками еще до того, как он понимает, что тот пересек комнату, и Курт хватается за держащие его руки, внезапно ощущая себя измученным и опустошенным. Последние двенадцать часов были очень утомительными, и он не может поверить, что прошло лишь двенадцать часов, потому что ему кажется, что чересчур много всего произошло за это время. Он даже не понимает, что его трясет, пока Дэйв не подхватывает его на руки и не начинает успокаивающе покачивать. – Видишь, Блейн, он совершенно вымотан. Память вернулась к нему только прошлой ночью, и не то чтобы он хорошо выспался… Я думаю, тебе и правда лучше уйти. Курт совсем не вежливо глубоко задумывается, не замечая ничего вокруг, обвивает руками шею Дэйва. В другое время он бы начал возражать против того, что Дэйв взял его на руки, говоря, что он слишком тяжелый. Но сейчас он гораздо легче, чем обычно, и наслаждается тем, что Дэйв так его держит. Он чувствует себя прекрасно. Спокойно. Курт чувствует себя дома.