грязныйонемевшийангел (dirtynumbangelboy).

Драко беспокойно постукивает пальцем по столику из вишневого дерева, мечтая о сигарете. Бал по поводу помолвки Дафны невыносимо скучен, и даже язвительные замечания Астории в адрес гостей не могут его развлечь сегодня вечером. Драко ходит на эти общественные мероприятия рука об руку с Асторией, раздражая суровых мужчин раскатистым смехом, приводя в шок высокомерных женщин, которые сплетничают, прикрываясь ладонями, и издеваясь над сверстниками — девушками, которые обсуждают, какого именно оттенка белого должна быть мантия дебютантки, и парнями, которые разговаривают о том, как они получат право распоряжаться собственным хранилищем в банке, когда им исполнится двадцать один год. Он знает, что был бы одним из них, если бы его родители так феерически не облажались во время войны, и если бы он не встретил Асторию. Но из-за слепой преданности его родителей Волдеморту, он должен был стать одним из тех, кто спорит о том, как сильно истощает послевоенную экономику больница Св. Мунго, подлизываясь к гостям в надежде сделать политическую карьеру, и нюхая кокаин в туалете, запустив руку в мужские трусы. Тем временем его «жена» общалась бы с гостями, изысканно одетая и негодующая по поводу проекта Грейнджер об ограничении прав волшебников на владение домашними эльфами. Но вместо этого он один из немногих, кто в глубине души понимает, как все прогнило, и как тяжело было последних четыре года расчищать гнойную рану их общества, которая, если на то пошло, и породила войну. Союзница, которую его родители, сами того не желая, ему предоставили, взяла на себя обязанность познакомить Драко с радостями магловской жизни, и он больше не смотрел назад. Сейчас ему не терпится уйти с бала. Мускул любви — так называется ночь, которую изредка устраивают по субботам, и под мантией у него узкие джинсы и футболка, от вида которой его мать хватил бы удар. В заднем кармане лежит платиновая пластиковая карточка под названием Visa, которой ему помогла обзавестись Астория, и которая дает ему доступ ко всему, чего он ни пожелает в мире маглов. У него есть внешность, деньги и хорошие манеры, которые возводят его прямо на вершину магловской пищевой цепочки, и в качестве бонуса никто не знает, кто он. Он смотрит на часы. Церемония обручения закончилась больше часа назад, Дункан Макдугал и Дафна держались за руки, когда зеленые стебли обвили их запястья и соединили их, в то время как их матери рыдали, а отцы выглядели гордыми. — Ещё час и сваливаем отсюда? — спрашивает он Асторию. Она хлещет медовуху как воду. Огневиски из винокурен Макдугалов имеется в изобилии, но это большое событие, и родители счастливой пары сорят деньгами. Шведский стол ломится от слоек с лососем, глазированной в Мадере телятины и тартара из тунца, но эта медовуха — редкое лакомство: изготовленная монахами-вампирами в уединенном монастыре в Будапеште, она вызывает счастливое воспоминание с каждым глотком, что почти делает ее наркотиком. — Это нечто. Астория предлагает ему попробовать. Он делает маленький глоток и чувствует, как алкоголь бежит по горлу, напоминая о весьма счастливых моментах в мужском туалете в «Раю»; это один из первых клубов, в которые его затащила Астория, и по-прежнему самый любимый. От нахлынувших воспоминаний у него начинают гореть щеки и он улыбается Астории, которая улыбается в ответ, поглощенная собственным воспоминанием. Все счастливые воспоминания Драко о сексе. И вечеринках, и квиддиче, и Астории. Но в основном о сексе. Мимо проходит волшебник, бросив неодобрительный взгляд на частично выбритую голову Астории и на ее пирсинг в носу и брови, и качает головой, заметив подведенные карандашом глаза Драко. Драко выдает свою лучшую презрительную усмешку, но при этом крепче обнимает Асторию за талию. Это рефлекс, привычка, часть представления, которое они разыгрывают. К его удивлению, на этот раз Астория отодвигается и оставляет свой пустой кубок на соседнем столе рядом с букетом пыльно-розовых пионов. — Мне нужно с тобой поговорить, — говорит она. — Это не к добру. — Так и есть, — уверяет она, — или, вернее, будет. Драко с любопытством поглядывает на нее, пока она размышляет, прикусывает губу и отбрасывает назад длинные волосы, которые покрывают половину ее головы, каштановые пряди со светлыми концами. Драко никогда ей этого не говорил, но он, черт возьми, восхищается ею. Она храбрая и немного чокнутая, и они стали близкими друзьями с тех пор, как их родители устроили им свидание, одно из многих в длинной череде неудачных знакомств, которые им пришлось пережить. Вполне разумно притвориться, что они вместе. Драко уверен, что так бы оно и было, не будь они оба так безнадежно гомосексуальны. Его пихает волшебник, направляющийся к шведскому столу, и Драко шипит сквозь зубы, но на небрежные извинения отвечает натянутой улыбкой. Взмах его палочки заставляет волшебника споткнуться и уронить пирог со шпинатом и сыром фета на свою шелковую мантию. Астория закатывает глаза. — Ты настоящее наказание. Драко прячет свою палочку поглубже. — Дай мне повеселиться. Этот бал отбивает у меня желание жить. Астория уводит его подальше от шума вечеринки и направляется к распахнутому окну, где длинные янтарные занавески трепещут на пахнущем дождем ветерке. Небо поздней осени окрашивается розовым и лиловым, и понемногу наступает ночь. Взгляды и шепот преследуют их по пути через переполненную комнату. Платье Астории чрезвычайно элегантное, но магловское, а Драко едва избежал тюрьмы, о чем люди тщательно избегают упоминать в вежливой беседе, но никогда не забывают. Астория берет его за руки. — Можно тебя кое о чем попросить? — О чем угодно, — отвечает Драко. Она сжимает его ладони. — Эта наша… штука. Это должно прекратиться. Драко поражен. — Какая штука? — Мы. Эта штука. Дело в том что… я хочу с кем-нибудь познакомиться, Драко. Да, — она останавливает его жестом, — я и так знакомлюсь с девушками, я знаю. Но я хочу перестать притворяться. Дафна говорит, что мама с папой могут спокойно отнестись к тому, что я буду встречаться с ведьмой… — Ты так считаешь? — перебивает Драко, искренне удивившись. — Дафна говорит, что сейчас самое подходящее время. Они так счастливы из-за ее помолвки, что могут воспринять новости лучше, чем мы думаем. И я хочу. Я хочу рассказать им. Драко содрогается. Его каминг-аут перед родителями, три месяца спустя после начала его «отношений» с Асторией, был событием, о котором сваренная монахами медовуха счастливых воспоминаний никогда не напомнит. — Так ты… расстаешься со мной? — Я больше не буду твоим прикрытием, вот что я хочу сказать. Мы остаёмся друзьями. Мы постоянно будем видеться друг с другом. Драко бросает взгляд на своих родителей, величественно скользящих по танцполу под звуки вальса. Они знают, что их отношения с Асторией фиктивные, но пока Драко показывается на людях с парой, они не могут пригласить очередного «неожиданного» гостя на обед или затащить его на выходные на охоту, которую, так уж вышло, посетит дочь таких-то и таких-то. — Ты же понимаешь, что делаешь меня жертвой родительских попыток найти мне пару? — Ты им потворствуешь, Драко, и тебе это известно, — говорит она и Драко отпускает ее руки. У них уже был этот разговор. — Я восхищаюсь тобой за твой каминг-аут перед родителями, и благодаря тебе я тоже хочу сделать это. Открыться им было сложно; но ты по-прежнему позволяешь им говорить о браке, хотя это последнее, о чем ты думаешь… — В конце концов они прекратят… — Нет, не прекратят. Ты знаешь слизеринцев. Драко знает. Общение для них — это сложный танец, в котором они намекают и подсказывают, уклоняются и избегают, кружат вокруг темы, но никогда по-настоящему ее не обсуждают. — Пока ты не будешь более конкретным насчёт своих желаний, — настаивает Астория, — они будут притворяться, что ты ничего не говорил, и будут продолжать приглашать на обеды этих скучных людей. Здесь ты должен — осмелюсь сказать — вести себя как гриффиндорец. — Не будь такой грубой. Звезды появились на небе, поначалу робкие, теснясь на востоке. В садах эльфы-домовики разжигают небольшой костёр. Обручённая пара трижды перепрыгнет его в знак готовности преодолевать будущие трудности. Драко надеется, что Дафна потренировалась прыгать. Музыка затихает, и звук серебряного колокольчика останавливает разговоры; головы поворачиваются к отцу Дункана, который предлагает гостям присоединиться к ним снаружи. Драко снова смотрит на часы, сгорая от нетерпения поскорее сбежать. Он слегка потрясён просьбой Астории, их предстоящим разрывом, даже если все это представление, и ему нужно как следует выпить. Она кладет руку ему на щеку, ее карие глаза вглядываются в его лицо. — Я пока не могу уйти, — говорит она. — Но я знаю, что тебе не терпится. Передай от меня привет Блейзу. Драко кивает и собирается уходить, но Астория его не пускает. — Это к лучшему, — напоминает она ему. — Давай будем смелыми и счастливыми. — Очень гриффиндорский настрой. Не мой стиль, — замечает он. — Безнадежно влюблён не в того парня — это куда больше похоже на… меня. Он подмигивает ей, притворяется, что пошутил, хотя это не так, и видит по ее глазам, что она видит его насквозь. Он целует ее в щеку и аппарирует в бар Блейза, снимает с себя мантию когда приземляется. — Что, ради всего святого, на тебе надето? — спрашивает Блейз, когда Драко подходит ближе, протиснувшись через толпу хорошо одетых, красивых людей, которые покачиваются в такт волнующей, плавной мелодии. Его брови приподнимаются, когда он медленно осматривает Драко сверху донизу. — Выглядишь как настоящий развратник. Зная Блейза, это высшая похвала. — В этом весь смысл, — Драко подмигивает. — Значит, потом пойдёшь по магловским клубам? Ты знаешь, я думаю, мне надо расширяться. Как только бар начнёт приносить достаточно прибыли. Драко присваивает соседний стул и заказывает финскую водку с содовой у одной из Патил. Блейз открыл этот бар год назад, и он стал новейшей сенсацией в колдовском мире. Он нанял близняшек Патил, близняшек Кэрроу, с которыми он познакомился в Клубе Слизней, и целую армию красавчиков, чтобы работать за длинной деревянной стойкой и обслуживать столики, пока он, смешавшись с толпой, попивает дорогие напитки, флиртует с полуобнаженными ведьмами и называет это работой. Драко частенько проводит вечера подобным образом, выпивая шоты и флиртуя с волшебниками, которые будут флиртовать, но не станут с ним встречаться, и он тоже называет это работой — в основном в присутствии своих родителей. — Как прошёл бал? — спрашивает Блейз, жестом показывая Парвати, что напиток Драко за счёт заведения. — Хренов особняк, набитый скучными людьми и хрустальными статуэтками, — говорит Драко. Он потягивает свою водку, задумывается на мгновение и пожимает плечами. — Хотя еда была неплохой. — Даже не знаю, стоит ли здесь подавать еду, — вслух размышляет Блейз. Для Блейза разговор это резинка, которая ненадолго растягивается, прежде чем вернуться обратно к нему. Он назвал свой бар «Блейз». — Можешь подавать чипсы, — поддразнивает Драко, и Блейз содрогается. Драко кружит бокал и смотрит, как кубики льда сталкиваются друг с другом. — Я теперь свободен, — горечь в его голосе удивляет Блейза, и он поворачивается на стуле, в кои-то веки переключив своё внимание. — А ты что, не рад? Вы же притворялись, нет? Да, но кроме притворства были ночные походы по клубам и вечера в кино, ужины в магловских и волшебных ресторанах, и прогулки у реки тёплыми ночами. Астория знает о том, о чем он никогда никому не говорил, хотя Драко подозревает, что Блейз мог догадаться. Она часто приходит в его лондонскую квартиру после вечеринок, иногда с девушкой, ночует в гостевой спальне, а утром готовит завтрак. Драко опустошён, он чувствует боль утраты, хотя вовсе не обязательно, что все это должно сразу закончиться. Просто Астория захочет все это делать с девушкой, а Драко останется ни с чем, и уж точно не с тем, с кем он хочет. Блейз кивает, слушая Драко. — Я могу завалиться в твою гостевую комнату с девушкой, если это поможет тебе облегчить переходный период, — предлагает он и Драко закатывает глаза. — И что самое ужасное, мои родители начнут плести заговоры, чтобы свести меня с кем-то ещё до конца недели. — Ну, тогда тебе придётся найти себе другую ненастоящую девушку, — предлагает Блейз и встаёт. — Или, осмелюсь предложить, настоящего парня. Он похлопывает Драко по спине и покидает его, чтобы выполнять роль хозяина. Драко отодвигает свой пустой стакан и аппарирует в южный Лондон, где мужчины уже выстроились в очередь перед клубом. *** Гарри любит клубы. Он любит танцевать, теряясь в ритме, который заставляет его сердце биться чуть ли не снаружи его груди. Ему нравится темнота, извивающиеся тела вокруг, одновременно вместе и в одиночестве, все отдаются этой странной музыке и тому, что она обещает — забвению. Он закрывает глаза и поднимает руки, и кричит вместе со всеми — и на мгновение он не Мальчик Который Выжил, а обычный парень. Джинни, ее волосы похожи на длинную огненную завесу, смеётся, прыгая вверх и вниз, обнимая за талию какую-то девчонку, которую она подцепила. Рон и Гермиона танцуют вместе, смеясь над своими шутками, которые они шепчут друг другу на ухо. Гарри может разглядеть яркие волосы Луны в свете стробоскопов. Эта музыка — просто находка, думает он, когда мелодия меняется (отличная мелодия), и все в клубе начинают свистеть и вскакивают на ноги, вздымаясь как чудовище с множеством сердец, неистово живые. Покинув клуб, они спускаются по Чаринг-Кросс, пытаясь найти место, где можно раздобыть немного еды. Лондон темный и сырой, наполненный запахами выхлопных газов и мусора. По субботам ночи пахнут пивом и дождем; они звучат как шорох автомобильных покрышек по мокрому асфальту, пение невпопад и вой удаленных сирен. У них вкус свободы, забытья, жизни. В такие моменты все мысли об Уилле исчезают как зыбкие сны, которые не выдерживают дневного света. Черт, как же он по нему скучает. Забегаловка набита под завязку, вереницы подвыпивших людей, все толкаются, флиртуют, грызут слишком горячие чипсы, в воздухе резкий запах уксуса. Получив свою еду, они садятся на тротуар, украдкой наколдовав Чистящие чары. Джинни с ними нет. Она осталась в клубе целоваться с той девчонкой, и Луна полусонная, но продолжает прилежно ковыряться в своём курином донере. Она любит мир маглов, Луна. «Здесь веселее чем в степях Сибири, где живут морщерогие кизляки.» Ей нравится наблюдать за проезжающими мимо машинами, мысленно применяя нумерологию к цифрам на номерных знаках, утверждая что так она может предсказать стихийные бедствия и следующий хит на магловских радиостанциях. Разговор переходит на тему события года и Гарри стонет. Меньше трёх месяцев назад он был в восторге от того, что его попросили принять участие в дружеском матче по квиддичу между врачами Св. Мунго и аврорами, выручка пойдёт в фонд клиники «Жертв дементоров». Он хотел помочь собрать средства, но ему также нравилась идея сыграть против своего парня-целителя, немного добродушного соперничества и веселья в облаках, прежде чем они сбегут в свою общую квартиру, чтобы немного повеселиться на простынях. Теперь вся эта затея вселяет в него ужас. — Я всегда могу притвориться больным, — говорит он. — Робардс тебя уволит, и плевал он, что ты Золотой Мальчик, — говорит Рон. Его рука лежит у Гермионы на талии, его пальцы поглаживают полоску загорелой кожи под короткой кофточкой. Гарри отводит взгляд, от этой близости у него сжимается сердце. Он хочет, чтобы когда он замечал их случайные прикосновения, это не напоминало ему о бывшем, но, к сожалению, это не так. — Вообще-то нет, — Рон задумывается, — сначала он тебя убьет, а уже потом уволит. Предвкушение предстоящей игры в квиддич достигло предельного накала в обоих офисах. Авроры в полном помешательстве, а Робардс соперничает с Вудом — которого он нанял как тренера — в своей одержимости, тем более что он вечно не в ладах с Главным целителем, женщиной, которую он, как известно, не выносит с детства. В офисе Аврората половина доски с текущими расследованиями и расписанием смен теперь занята временем тренировок по квиддичу и схемами с техниками полета. Рон прав; Робардс сначала приложит его Авадой, в ту же секунду как он откажется. — А тут ещё и приём, — говорит Гермиона. — С кем ты пойдешь? Гарри заворачивает свой недоеденный кебаб и бросает его в урну, у него пропал аппетит. Ему не хочется признавать, что он точно так же не способен найти себе пару для вечеринки, как когда он был подростком. На самом деле, ему никогда и не приходилось — поначалу у него был такой друг как Джинни. Затем, будучи аврором, он продолжал оказываться в Св. Мунго, где один и тот же симпатичный целитель лечил его раны и болтал с ним о спорте. Казалось вполне естественным пригласить Уилла вместе выпить по чашке кофе, когда они натолкнулись друг на друга во «Флориш и Блоттс», и не успел Гарри опомниться, как он уже переехал к нему жить, и они вместе покупали занавески. — Я пойду с Луной, — но его неизменная спутница на вечеринках с сожалением переводит на него взгляд своих больших глаз. — Мне жаль, Гарри, но послезавтра я уезжаю в Швецию. Рольф прислал мне сову, чтобы сказать, что наступает сезон спаривания летающих северных оленей, и местные жители уже видели парочку — надо признать, что один из парней был чрезвычайно пьян, когда это случилось, а второй слеповат — но Рольф говорит, что мы обязательно их отыщем и увидим брачный танец собственными глазами, — она беспечно улыбается ему. — До мероприятия ещё месяц, — ещё раз пытается Гарри, чувствуя себя слегка отчаявшимся. — Может быть, к тому времени ты вернёшься. — Следующие четыре недели я буду летать туда-сюда, но сомневаюсь, что я смогу именно в те выходные. В зимнее солнцестояние их замечают чаще всего. Она зевает, и это намёк, что остальным тоже пора подниматься. — Ты не обязан никого с собой приводить, — говорит Рон, когда они ныряют в темный переулок. — Может, Уилл тоже придёт без пары, — предполагает Гермиона, и отчаянная надежда на воссоединение пронзает грудь Гарри. Остальные прощаются и аппарируют домой, но Гарри не может спать. Возбуждение этой ночи бурлит в его жилах, и он не хочет возвращаться в пустой дом на площади Гриммо, который только лишний раз напоминает ему о том, что он потерял, поэтому он устало тащится по Косому переулку к единственному заведению, которое работает после четырех. Бар «Блейз» элегантный, стильный и утонченный, совсем как его владелец. К тому же он почти пустой в это время и здесь все ещё подают алкоголь, так что это идеальное место. Гестия Керроу за барной стойкой, когда он присаживается. Вокруг почти никого. Блейз Забини болтает с двумя молодыми женщинами, на вид сёстрами, на одном из коричневых кожаных диванов. От углового столика доносится смех, а музыка тихая и плавная, сладкая как шоколад. Он разглядывает бутылки на полках у Гестии за спиной, решая что выпить. — Скажешь, когда будешь готов, — говорит Гестия, постукивая наманикюренными чёрными ногтями по полированной поверхности, и Гарри трясёт головой, чтобы собраться с мыслями, слегка подвыпивший и совершенно сбитый с толку большим выбором. Обычно он берет пиво, но сейчас ему не хочется пить эль. — Попробуй финскую гномью водку, — произносит рядом с ним знакомый голос. — Две двойных Лемпо с содовой и лимоном, — говорит Гестии Малфой, скользнув на соседний стул. Он одет во что-то совершенно нелепое, это приковывает взгляд Гарри, и он не может отвести глаз. Гарри ничего не может с собой поделать, он всего лишь человек. — Или, может, я сам решу, что мне пить? — слышит он собственные возражения. Гестия поворачивается и безэмоционально поднимает красиво выщипанную бровь. — И что это будет? Гарри сглатывает. — Хм, водка, содовая и лимон пойдет. Малфой ухмыляется. Он замечает, что Гарри смотрит на его топ. — Слишком консервативно? Гарри фыркает. — Самую малость. Гестия со стуком ставит перед ними стаканы и присоединяется к смеющейся компании за угловым столиком. Малфой выуживает пачку сигарет из заднего кармана и закуривает, затем достаёт сигарету изо рта и смотрит на неё. — Это даже не мои, — смеётся он, взглянув на пачку. Он вспотевший и порозовевший, волосы у него на лбу влажные, его зрачки расширены, у него припухшие губы, как будто его только что зацеловали. — Ночь удалась? — спрашивает Гарри. Малфой пожимает плечами. — Как обычно. Танцы, поцелуи, минет в туалете. Он снова ухмыляется, когда Гарри давится своей водкой, и протягивает руку, чтобы нехотя постучать его по спине. — Полегче, Поттер. Неужели я тебя шокировал? Кажется, я припоминаю, что давным-давно видел тебя в гей-клубах. Ты знаешь, на что похожи эти заведения. Гарри знает. Он хочет спросить Малфоя, он брал или давал в рот, но не делает этого. Оба мысленных образа, Малфой на коленях на грязном кафеле, или Малфой, прислонившийся к стенке кабинки, глаза закрыты, а на губах играет улыбка, заставляют его внутренности тревожно сжаться. Что-то медленное и мощное просачивается в его вены. Он потягивает свою выпивку, Малфой курит, и они наслаждаются молчанием, приятным, как ходьба по битому стеклу. Может, вражда Гермионы с Малфоем и поутихла за время их совместной работы над «Планом тюремного реформирования» и после Инцидента, но Малфой всегда держался от Гарри на расстоянии. Взгляд, которым он смотрит на Гарри сейчас сдержанный, осторожный; как будто смотреть на него неприятно. — А что насчёт тебя? — говорит Малфой, уставившись на свой стакан. — Не спится? — Просто захотелось пропустить стаканчик перед сном. Я был… перевозбужден. Он вспоминает, почему он сюда пришёл, лучик надежды, что они с Уиллом могут помириться, надежду, от которой он никогда по-настоящему не отказывался, и улыбается в свой бокал. — Астория меня бросила, — неожиданно говорит Малфой. Он искоса смотрит на Гарри и ехидно ухмыляется. — Посоветуешь что-нибудь? Как брошенный брошенному? Желание, которое бурлило в венах Гарри, так легко превращается в ярость. Они всегда были рядом, эти два чувства; балансируя на лезвии ножа, одна эмоция готова сменить другую. Ссоры с Уиллом заканчивались в пропитанных потом простынях и удовлетворёнными улыбками на их лицах. Если бы Гарри был честен с самим собой, он признал бы, что примирительный секс сохранял свою притягательность только первые несколько месяцев; со временем ссоры стали заканчиваться захлопнутыми дверями. Но он пьян и не хочет быть честным. Чего ему хочется, так это схватить Малфоя и проклясть его как следует. — Был ты задницей, задницей и… Дверь открывается, впуская порыв холодного ночного воздуха, и Гарри машинально поворачивается, продолжая говорить, но вдруг он больше не может говорить. Вваливаются два мужчины, они закрывают за собой дверь и плюхаются на длинный диван. Один из них квиддичный игрок из Уимбурнских Ос. Испанец, смуглый и худощавый, перевёлся из Толедо Торос и считается одним из лучших охотников в Европе. Другой — Уилл. Малфой развернулся на своём стуле и пялится на двух мужчин, которые так поглощены друг другом, что не заметили стоящую перед ними Гестию, которая уже дважды откашлялась. Гарри ждёт, что Малфой начнёт над ним издеваться, но он этого не делает. В кои-то веки он кажется серьезным и сидит не шелохнувшись. Сердце Гарри превратилось в лёд. Боль раздирает его на куски, и она становится острее с каждой секундой, с каждой секундой, что Уилл улыбается Хоакину Как-там-его-зовут и прикасается своими губами к его щеке таким образом, который намекает, что позже они будут касаться друг друга кое-чем другим. Он не может этого вынести; он наклоняется к самым коленям, чтобы сдержать боль, и понимает, что Малфой спрыгивает со своего стула и становится перед ним, скрывая его от глаз. — Не доставляй ему такого удовольствия, Поттер, — говорит он. Он сжимает плечо Гарри, и Гарри делает несколько глубоких вдохов, прежде чем выпрямиться. Малфой стоит прямо перед ним, загораживая Уилла. Гарри хочет и одновременно не хочет видеть, что делает его бывший, но Малфой не двигается с места. — Возьми себя в руки, — снова ругает он Гарри. — Пойдём. Давай выведем тебя отсюда, чтобы твой нервный срыв случился без посторонних. Он просит Гестию записать напитки на его счёт и ждёт, пока Гарри встанет. Выход рядом со столиком, за которым сидит Уилл, и Гарри видит, как он поднимает глаза от охотника, чувствуя их приближение. В момент отчаяния он хватает Малфоя за руку и краем рта шепчет: «Подыграй». Малфой поднимает бровь, но руки не отнимает. Уилл наконец замечает Гарри и замирает с тем же извиняющимся выражением лица, которое он постоянно делает, когда они пересекаются с Гарри. Оно бесит Гарри, каждый раз. Взгляд Уилла скользит к руке Гарри, сжатой в руке другого мужчины. Тень изумления или даже гнева отражается на его лице, когда он видит, что этот мужчина Малфой. Крошечная вспышка удовлетворения трепещет у Гарри внутри; по крайней мере, Уилл не безразличен. Он приветственно кивает, надеясь, что выглядит непринужденно, Уилл кивает в ответ, а затем Гарри делает последние несколько шагов, и он на улице. Холодный воздух слегка ему помогает. Малфой выдергивает свою руку, как только они оказываются не в поле зрения, и закуривает ещё одну сигарету. — Хоакин Вилена тренирует команду персонала Св. Мунго, — говорит он, пока они идут по Косому переулку. — Для твоего благотворительного матча. Гарри стонет. — Мне придётся сломать ногу. Ты можешь сломать мне ногу? — Я бы с радостью, — говорит, растягивая слова, Малфой. — Но сначала ты должен дать мне повод. Просто так для удовольствия я ноги не ломаю, понимаешь? Они дошли до «Дырявого котла», хотя Гарри не помнит, как они туда добрались. Ему следовало бы аппарировать домой, но у него трясутся руки и ноги. — Потому что я играю в матче, — говорит он, — и Уилл играет, а теперь его… Он замолкает, он не может произнести это слово. — Испанский мачо, которого он будет драть чуть позже ночью, будет присутствовать? Гарри сердито смотрит на него. — Ты от этого кайфуешь? Малфой прислоняется к стене. — Немного, — признает он. — Но у меня есть для тебя предложение, Поттер, и в твоих же интересах его принять. — Я не стану с тобой спать. Я не настолько пьян, — добавляет Гарри, потому что он зол и обижен, а Малфой — хорошая мишень. От улыбки Малфоя мог бы замерзнуть ад. — Мило. Пожалуй, я пересмотрю своё решение помочь тебе заставить твоего бывшего ревновать. Он достаёт палочку и собирается уходить, но далеко ему уйти не удаётся. Гарри хватает его за руку. — Что ты имеешь в виду? Малфой стучит по стене и открывается арочный проход. — Я живу в Найтсбридже. Проведёшь меня домой? Стоит им оказаться в магловском мире, как Гарри расслабляется, как будто чем больше расстояние между ним и Уиллом, тем легче ему дышать. На улицах пусто в это время ночи. До рассвета осталось совсем недолго. Малфой начинает: — Полагаю, ты не хочешь появиться на событии года без партнера, в то время как твой бывший трахается с самым горячим мужчиной на британских землях. Правда? Ты хочешь заставить его ревновать, ты хочешь показать всему миру, что ты не сохнешь по нему, как жалкий неудачник, и скорее всего за месяц ты не найдёшь себе настоящего парня, учитывая что ты сохнешь по Берку как жалкий неудачник. Я ни в чем не ошибся? Гарри кивает, оставив оскорбления без внимания. Он думает, что Малфой не может сдержаться, видимо, они для него как кислород. — Значит, здесь ты должен поступить как слизеринец. А я — как гриффиндорец… кое в чем другом. Мы могли бы работать вместе. Услуга за услугу. — А тебе что с этого? Сейчас они вместе идут вдоль Гайд-парка, Мемориал принца Альберта мерцает в свете уличных фонарей. Тишина нерушима; если бы не ветер, Гарри подумал бы что все это нереально. Их окружает похожая на сон дымка; в небе разгорается восход, безлюдные улицы и темные дома, жутковатое чувство быть единственным кто движется в замершем мире. Малфой засовывает руки в карманы. — Астория хочет начать ходить на свидания, а чтобы это сделать ей нужно перестать притворяться, что она встречается со мной. Вот только это означает, что мои родители снова начнут сводничать в надежде, что я остепенюсь и стану порядочным чистокровным волшебником с семьей, работой в области права или политики и кое-каким влиянием на правительство. Так что мне нужен парень. Ненастоящий, конечно. Они сворачивают налево на тихую аллею, заставленную дорогими машинами. — Ты мог бы найти настоящего парня. Малфой не смотрит на него. — Я не из тех, кто хочет остепениться, Поттер. Хочу немного поразвлечься, пока я молод. Гарри обдумывает предложение. Уилл был шокирован, увидев Гарри с Малфоем, но здесь могла сыграть капля ревности. А ревность это хорошо; ревность означает, что Уиллу не все равно — хотя бы чуть-чуть. Лучик света пронзает тьму в его мыслях; внезапно, он полон надежды. — Превосходно, — говорит он, ожидая на светофоре, — Уилл ненавидит Пожирателей смерти. Его семье пришлось сбежать в Норвегию во время войны, чтобы избежать нападения. Он будет в ярости, если я буду встречаться с одним из них. Ярость это хорошо, ярость означает ссоры, ярость означает не безразличие. У Малфоя на лице застыло какое-то деревянное выражение, но звуковой сигнал оповещает их о том, что включился зелёный свет. Они переходят дорогу, сворачивают на тихую, зеленую улицу и подходят к большому зданию с кремовым фасадом. Малфой за довольно долгое время ничего не сказал. — Нам нужно ещё поговорить, — говорит Гарри, — чтобы решить, как все сделать. — Конечно, — говорит Малфой. — Слушай, уже поздно, и я валюсь с ног. Я пришлю тебе сову. Он быстро исчезает за стеклянной дверью своего дома.