грязныйонемевшийангел (dirtynumbangelboy).

Наступает холодное субботнее утро, серое стальное небо грозит мокрым снегом, но стадион украшен в праздничных тонах, рассеивающих уныние. Елово-зелёные баннеры с логотипом клиники «Жертв дементоров» трепещут от яростного ветра. Выздоровление возможно, гласит витиеватая надпись, но отец Драко так и не заговорил после своего второго визита в тюрьму, и Драко знает, что выздоровление возможно не всегда, если Волдеморт хорошенько над тобой потрудился. Он выбрасывает из головы неприятные мысли и поднимается по ступенькам, пытаясь в неразберихе найти своих друзей. Здесь около тысячи взволнованных людей, которые смеются, кричат и приветствуют друг друга. Семьи целителей и авроров занимают противоположные стороны стадиона, размахивая плакатами с логотипами Св. Мунго и Отдела магического правопорядка. Его внимание привлекают упругие локоны Грейнджер за семейством одного из авроров, их лица раскрашены алым цветом. Он взбирается на последние две ступеньки и, обойдя вопящих детей и шумных подростков, с облегчением плюхается на своё место. — Как раз вовремя, матч вот-вот начнётся, — говорит ему Грейнджер. Астория в чёрных джинсах и вишнёво-красных Мартенсах машет ему рукой с ряда позади него. Джинни Уизли сидит рядом с ней, она проводит пальцами по коротко стриженной голове Астории, а потом запускает их глубоко в её волосы. Драко уверен, что если бы не было так шумно, он услышал бы, как Астория мурлычет. Панси в частной ложе семьи Юрига, куда был приглашён и Драко, но Драко предпочёл бы не заводить светских бесед с Паркинсонами и Кадваладрами, и Блейз где-то с какой-то ведьмой, с которой он начал встречаться. Сидения зачарованы от холода, но не поле. На земле поблёскивает иней. Завывает ветер; игроков будет легко сбросить с метлы, особенно тех, кто недавно ударился головой. Драко держит свою палочку наготове. — В последнюю минуту сделали замену, — сообщает ему Уизли, когда толпа начинает шуметь при виде двух команд, выходящих на поле. Уизли приходится кричать ему на ухо, чтобы Драко его услышал. — Мэгги вместо Стивенса. — Это хорошо, он был ужасен, — кричит в ответ Драко. Он достаёт свой омнинокль и наводит его на двух капитанов, пожимающих друг другу руки. Команды одеты в цвета своих униформ: лимонно-зелёные и алые. Почти как Слизерин против Гриффиндора, и, как в школе, глаза Драко прикованы только к одному игроку. Гарри неистовый и красивый, прекрасный в своей кожаной форме, его волосы развеваются на ветру, его глаза сверкают, когда он смотрит на… Бёрка. Лицо Гарри не выдаёт никаких признаков желания, вместо этого на нём смесь эмоций, которую Драко не может разгадать. Сила его взгляда должна жечь кожу Бёрка, но Бёрк ничем ему не уступает, уставившись прямо на Гарри, и Драко снимает омнинокль и закуривает сигарету, пытаясь успокоить своё колотящееся сердце. Незачем ревновать. Бёрк встречается с другим. Гарри счастлив, думает он. Гарри счастлив с Драко. Думает он. Игроки взмывают в небо, и игра начинается. — Фирш из команды целителей завладел квоффлом, передача на Бхатти, она упускает — но Бёрк ловит его, хорошее пике — уклоняется от бладжера — ускоряется в сторону колец — и следующий бладжер сбивает его с курса, на этот раз от аврора Батисты. Квоффл у авроров, Рашид на Уилсона, обратно на Рашид, она сворачивает в сторону — какая быстрая, вы только посмотрите, уже почти у колец — Батиста отбивает направленный в неё бладжер — авроры забивают! Половина стадиона взрывается оглушительным рёвом. Конфетти падает на кожаную куртку Драко, и он смахивает его, глядя как целители перегруппировываются и начинают серию атак. Один за другим, Робардс быстро пропускает три гола. На другой стороне развеваются лимонно-зелёные флаги, и брат и сестра Уизли стонут каждый раз, когда Уилсон из команды авроров теряет мяч, или Крейн не может сделать убедительный отвлекающий манёвр. Робардс продолжает пропускать все до единого мячи, которые ему посылают охотники целителей, и счёт становится девяносто-двадцать, но с загонщиками авроров шутки плохи: эти люди знают, что такое агрессия. Сделанная в последнюю минуту замена помогла. Мэгги Батиста, напарница Гарри, маленькая и немного за сорок, но она поистине кровожадна. Драко ухмыляется, заметив, как часто она посылает бладжеры в голову Бёрка, и решает, что, возможно, купит ей цветы. На середине игры с неба сильными, ледяными потоками начинает падать обещанный мокрый снег. Он неожиданным образом подхлёстывает авроров. Это кажется логичным, когда Драко задумывается над этим. Авроры действительно проводят много времени, выслеживая подозреваемых или преследуя преступников в неблагоприятных условиях, в отличие от целителей, которые работают в комфортной, отапливаемой больнице. Ещё более удивительным кажется то, что Робардс начинает лучше стоять на воротах. Он ловит три мяча, суженные в щели глаза следят за оппонентами, а внизу кричит Вуд: «Да, Гавейн! Используй инстинкт убийцы! Разгроми своих врагов!». Игра продолжается. — Аврор Уилсон держит квоффл — и роняет его — Рашид пикирует, ловит его — Фирш пытается её заблокировать, ничего не выходит — и ай! Это столкновение должно быть болезненным. Счёт по-прежнему сто-сорок в пользу целителей, и квоффл у целителя Дэвидсона… Всё это время Гарри кружит над полем, преследуемый по пятам своим противником из команды целителей. — Если Гарри не поймает снитч, — говорит ему Астория, ненадолго подсев к Драко, чтобы поделиться очевидной истиной, — авроры проиграют. Мало того что авроры проигрывают, так ещё и усиливающийся яростный ветер сказывается на игре. Игроки сбиваются с курса, промахиваются по кольцам или пасуют в воздух, где должен был находиться игрок их команды, пока его не забросило ветром в другое место. Гарри немного виляет, пошатываясь на своей «Молнии», но не выпускает метлу. Драко обнаруживает, что может беспокоиться, что Гарри упадёт с метлы, и в то же время возбуждаться от того, как Гарри напрягает свою великолепную задницу и бёдра, чтобы сохранить равновесие. И вдруг он исчезает — пикирует к земле так быстро, что Драко думает, что он падает, и выхватывает свою палочку. Сотни ртов издают общий вздох, пока Гарри мчится прямо к полю, расплывчатый из-за мокрого снега, преследуемый другим ловцом. — Поттер несётся вниз — слишком быстро, мне кажется, он не успеет затормозить — но да, он выходит из пике — он поймал снитч! Авроры побеждают со счётом сто-сто девяносто! Радостные крики и гудки сотрясают стадион, когда Гарри взлетает с трепещущими с его ладони серебряными крылышками и ухмылкой на лице. Его команда летит к нему, чтобы обняться в воздухе, но Гарри быстро высвобождается, мчится к трибунам и останавливается перед Драко. Комментатор продолжает болтать: — … о-о, люди, вы только посмотрите, Мальчик Который Выжил… Драко не обращает внимания на голос комментатора, потому что Гарри улыбается ему, бледный и уставший, с растрепанными ветром волосами, но сияющий от радости. Он протягивает снитч Драко. — Это тебе. Я поймал его для тебя. Явно слышимый ааах зрителей разносится по стадиону, когда Драко накрывает рукой ладонь Гарри и целует его. Губы Гарри ледяные, и Драко изо всех сил старается их согреть собственными губами и языком. Его белая рубашка и дизайнерские джинсы становятся влажными от прикосновения к промокшей форме Поттера, но Драко не останавливается. Он целует Гарри до тех пор, пока ему не становится нечем дышать, а потом целует его ещё. На очереди празднование победы. В приёмной все они разделяются. Грейнджер и Уизли уходят, чтобы зарезервировать столики в магловском пабе. Джинни Уизли нужно «кое-что взять из дома» вместе с Асторией, что, по мнению Драко, является чистейшей воды эвфемизмом. Перед тем как уйти, Астория обнимает его. Он соскучился по ней. Последние пару дней он был так занят учёбой, покупкой рождественских подарков и тем, что трахал Гарри, что смог рассказать ей о новых обстоятельствах только во время короткой встречи за капучино в Шордиче. Она целует его в щёку и усмехается. — И всем этим ты обязан мне! Драко фыркает. — Прости, пожалуйста, но… — он говорит тише, — сделка была моей идеей. — Ты её предложил только потому, что я порвала с тобой. Не стоит благодарности. В её глазах вспыхивает огонёк, и она позволяет толпе поглотить её, выходя вслед за Джинни из приёмной. Драко задерживается, дожидаясь Гарри. Он приветствует знакомых из круга общения его родителей, шлёт куда подальше репортёров, которые просят его комментарий, и ухмыляется Тодду, который идёт с красивым мужчиной, размахивая алым флажком; Драко думает, что, возможно, это младший брат Рашид. Открываются лифты из частных лож, и оттуда появляются Панси с Юригом. Панси дополнила короткую кожаную юбку длинным кардиганом, ботильонами и магловской бейсболкой, потому что уж что-что, а подбирать аксессуары Панси умеет. Она хватает его за плечи. — Это была самая романтичная хрень, что я когда-либо видела. Надо было поставить деньги ещё в школе, правда. Вы двое просто созданы друг для друга. Юриг, в свою очередь, не слишком доволен намёками Драко на то, что Авроры отстой. — Они и есть отстой, — говорит Панси. — Один из них постоянно ронял квоффл. — Я сегодня лишился приличной суммы, — равнодушно говорит Юриг. — Все, кого я знаю, ставили против них, исходя из того, что говорил Драко. Ты, наверное, тоже потерял деньги. Драко улыбается. — Ты ходил с нами в школу, Юриг. Мы все видели Гарри в действии. Я, например, понял, что никогда нельзя ставить против него. Драко с радостью пожертвовал бы свой огромный выигрыш на благотворительность, но он думает, что будет лучше, если вместо этого он возьмёт Гарри с собой в путешествие. Возможно, в Европу. Куда-нибудь, где тепло. Со временем приёмная пустеет. Драко играет со снитчем в руке, удивляясь тому, как такая обыденная вещь может стать для него такой драгоценной. Робардс выходит в приподнятом настроении и говорит репортёрам, что: «Победа никогда не была нашим приоритетом. Мы были рады сделать свой вклад в благотворительность». От него репортёры бегут к Хоакину Вилене, который выступает с краткой речью о том, что главное — участие, и тому подобная чушь, он выглядит угрюмым и следует за Главной целительницей, которая не кажется очень счастливой женщиной. В скором времени большинство игроков проходят через приёмную, отвечают на кое-какие вопросы репортёров и отправляются в ближайший паб под мокрым снегом и дождём. Наконец наступает тишина. Гарри нет уже целую вечность, и Драко подумывает неожиданно нагрянуть к нему в душевую. Он засовывает снитч себе в карман и идёт по коридору. Дверь раздевалки приоткрыта. Драко останавливается, когда слышит приглушённый шум голосов, заглядывает внутрь. Гарри одет, его рюкзак стоит у его ног, он разговаривает с Бёрком, на котором серые брюки и больше ничего. Они стоят очень близко. — С того самого дня я не могу перестать думать о тебе, — говорит Бёрк. — Я боюсь, что отпустить тебя было самой большой ошибкой в моей жизни. Что скажешь, Гарри? Как думаешь, ты мог бы дать нам второй шанс? Гарри берёт руки бывшего в свои. — Ты не представляешь, как давно я хотел это услышать. Драко делает шаг назад, а потом ещё один, пока его спина не натыкается на стену. Он не слышит, что они сейчас говорят, но ему и не нужно. Он должен был знать, что это долго не продлится. Как он посмел подумать, что Гарри выберет его; его, а не целителя, который был на хорошей стороне, когда это было важно. Секс с Драко и отношения с Пожирателем смерти это две очень разные вещи. Маленький звоночек в голове у Драко отчаянно пытается его предупредить, что у него вот-вот может начаться шок, у него может случиться сердечный приступ, что ему нужно сделать что-нибудь, потому что он буквально не может дышать или думать, или двигаться. Его единственная мысль это «домой». Иди домой. Он тут же аппарирует, лишь немного расщепив себя. *** — Ты не представляешь, как давно я хотел это услышать, — говорит Гарри своему бывшему. — Больше двух месяцев я мечтал о том, что мы снова будем вместе. — Я так рад это слышать, — Уилл выдыхает. — Я боялся, что я всё разрушил. Понимаешь, то что у нас с Хоакином… Он отличный парень, но… но с тобой я чувствовал, что создаю будущее. Может быть, может быть даже семью. Гарри в последний раз сжимает руки Уилла. Он закрывает глаза, запоминает ощущение от прикосновения к его коже, чтобы помнить, какими были руки его первого парня, и отпускает их. Отпускает Уилла. — Уилл, — мягко говорит он, — я не говорю да. Глаза Уилла устремляются на его лицо, и Гарри делает глубокий вдох. — Мы действительно создавали что-то. Но фундамент был ненадёжным. Ты был прав; у нас бы ничего не вышло. — Я… я понимаю, — Уилл делает шаг назад, он кажется смущённым, потрясённым. Обиженным. Снаружи раздаётся хлопок, и они одновременно поворачивают головы, но там никого нет. В коридоре пусто. — Так… для тебя всё кончено? Ты больше ничего не чувствуешь? — Ну конечно у меня есть чувства, — говорит Гарри. — Просто… Как он может сказать Уиллу, что чувствует прилив нежности каждый раз, когда бросает на него взгляд, но (и это большое но) всё о чем Гарри может сейчас думать, это о том, чтобы бежать к Драко, который ждёт его в приёмной. У него перехватывает дыхание от того, как сильно он хочет поцеловать Драко, обнять его и почувствовать его вкус, хотя прошло всего полчаса с тех пор, как они последний раз целовались. Гарри так остро нуждается в его прикосновениях, что всю последнюю неделю эта потребность заставала его врасплох, переворачивая всё у него внутри, пока не осталась только эта сила. Похоже, что Уилл всё это прочитал на лице Гарри, он прислоняется к своему шкафчику и трёт лицо. Гарри хотел бы быть уверенным в правильности своего выбора. Уилл надёжный. С ним у Гарри был дом, и он хочет семью, и к этому времени Гарри изучил его хорошие и плохие стороны. С Уиллом он знает, что получит, в отличие от Драко, от которого, мягко говоря, можно всего ожидать. Гарри понятия не имеет, есть ли у них с Драко будущее — хочет ли Драко семью, как Гарри. Хочет ли он продлить их «сделку» и посмотреть, что из этого выйдет. Но Гарри хочет рискнуть. Он никогда себе не простит, если не попытается. — Значит, дело в Малфое? Ты запал на этого… этого ублюдка? Злость Уилла врывается в мысли Гарри и пробуждает его собственный гнев. У них всегда так. Разговор с Уиллом это теннисный матч, оба обмениваются ударами. — Ты нихрена не знаешь о Драко, — говорит Гарри холодным голосом. — Ты понятия не имеешь, что он за человек. И как ты смеешь так говорить о моём парне. — Ты просто чёртов лицемер, Гарри. Ты причитаешь о войне, а потом идёшь и трахаешь человека, который выполнял приказы Волдеморта. — Видишь, — говорит Гарри, теперь совершенно разъярённый, — ты в очередной раз доказал, что нихрена не понимаешь. Пока ты катался на лыжах в Осло и спокойненько ждал, пока люди перестанут убивать друг друга, и пока осядет пыль, нам приходилось принимать чёртовы решения. И Драко сделал целую кучу неправильных, здесь я с тобой согласен. Но если Гермиона простила его, если Рон простил его, если Билл простил его, если Кэти простила его, если Луна простила его, то твоё мнение вообще нихрена не значит. У Гарри закипает кровь. Каждый раз, когда он ругается с Уиллом, он убеждается, насколько разрушительными могут быть их ссоры. Гарри хватает свой рюкзак и собирается вылететь из комнаты, но останавливается у двери, ярость всё ещё обжигает его вены. — Когда ты узнаешь, каково это, когда люди умирают из-за твоих решений, тогда ты можешь прийти и говорить со мной о Драко, или говорить мне, что я «всё время причитаю о войне». А до тех пор ты можешь идти нахер. Иди соси член своего парня, чтобы загладить вину за свою сегодняшнюю убогую игру. Мы, блять, вас разнесли. Он захлопывает за собой дверь и гордо идёт в приёмную. Его ярость ещё не угасла, и он хочет найти Драко, аппарировать домой и взять его. А потом крепко обнимать его всю ночь, и к чёрту приём. В приёмной пусто. Драко нигде нет. Гарри осматривает трибуны, но там только уборщики заставляют исчезнуть конфетти и обёртки от еды. Несмотря на то что Гарри несколько раз кричит его имя в зеркало, Драко не отвечает. Пытаясь справиться с чувством беспокойства, Гарри аппарирует в паб, где остальные его уже ждут. — Наш победитель! — кричат они, когда он заходит, разразившись аплодисментами и возгласами, привлекая взгляды маглов. Еда и напитки усеивают стол, и его друзья уверенно движутся к опьянению. Все здесь, Гермиона и Рон, Мэгги с мужем и старшей дочерью, Джинни и Астория, даже Невилл, у которого произошла связанная с гербологией «неотложная ситуация», и он пропустил матч, но всё же приехал ради приёма. Все здесь, кроме Драко. Поприветствовав всех, похлопав Невилла по спине и отхлебнув из протянутой Роном пинты, Гарри стаскивает Асторию с коленей Джинни и ведёт её в тихий уголок. — Ты видела Драко? Сегодня весь её пирсинг на виду, и она ухмыляется ему с многозначительным видом. — Драко? Твой парень? Парень, которого ты целуешь и трахаешь, и люююбишь… — она слегка подвыпившая и не воспринимает его всерьёз. — Да, этот Драко. Он здесь? Он в туалете или ещё где-нибудь? Она пожимает плечами. — Не видела его. Он ждал тебя, когда я видела его в последний раз. — Отлично, спасибо, ты очень помогла. Она показывает ему язык, но, уходя, оборачивается и пятится назад. — Не волнуйся, он придёт. Наверное, он где-то плачет над тем снитчем, что ты ему подарил. Он такой нюня, честное слово. Кхм, впрочем, не говори ему, что я это сказала, — в последний раз сверкнув улыбкой, она садится. Гарри хотел бы, чтобы она оказалась права, но его терзает подозрение, что тут дело в чём-то другом. Он осматривает туалет, просто на всякий случай, и возвращается, чтобы прервать приглушённый разговор двух своих лучших друзей. — Драко, — говорит он им, наклонившись над их стульями. — Где его черти носят? — Разве он не должен быть со своими друзьями? Астория сказала, что Панси забронировала столики в «Morton’s» на шесть. Может быть, он пошёл с ними. — Не думаю, — бормочет он. — Он всегда встречает меня, когда говорит, что встретит. Это странно. — Ты заглядывал к нему домой? — говорит Рон. — Может, он пошёл переодеться или типа того. Ему нравится наряжаться. Гарри фыркает. — Это ещё мягко сказано. — Почему бы тебе не сходить и не проверить, а если он тем временем придёт сюда, я пошлю тебе Патронуса, — предлагает Гермиона. Гарри кивает с благодарностью. Он целует Гермиону в щёку, стукается кулаками с Роном и находит пустую туалетную кабинку, чтобы аппарировать в Найтсбридж. Гарри останавливается, чтобы сначала купить цветы. Сейчас, когда он один, чувство тревоги усиливается, и с цветами он чувствует себя увереннее. Остановив свой выбор на редких синих тюльпанах — несмотря на то что у Драко дома есть гардении, Гарри заметил в скетчбуке Драко несколько рисунков тюльпанов — он задаётся вопросом, может, его тревога просто последствие его разговора с Уиллом. Гарри принял решение, которое, когда он задумывается над ним, приводит его в восторг. Те первые пару дней, что он спал с Драко, он спрашивал себя, что он сделает, если Уилл предложит ему вернуться. Теперь он знает: он в деле. — Снова аврорские дела, мистер Поттер? — спрашивает Темплз, портье, увидев его. Гарри показал свой значок в первый раз, когда он пришёл к Драко с тайской едой и извинениями, и Темплз был достаточно тактичен, чтобы не допытываться, почему в аврорских делах замешана еда на вынос. Гарри указывает на букет. — Не сегодня. Поднимаясь по лестнице, он не может отделаться от воспоминаний о том первом визите и сильнее сжимает тюльпаны. Если Драко нет дома, ему придётся дарить тюльпаны в «Morton’s». У газетчиков будет счастливый день. Удивительно, но эта мысль не особо его беспокоит. Он стучит в дверь Драко и некоторое время ждёт, постукивая ногой по коврику у двери. Когда он уже собирается уходить, она приоткрывается. Гарри нервно улыбается, чувствуя себя как на первом свидании, но его улыбка угасает, когда он замечает холодное поведение Драко. У него перехватывает дыхание, но он пытается изобразить беззаботный тон. — Эй, я думал, что ты подождёшь меня. — Мне нужно было кое-что сделать, — Драко не приглашает его внутрь, поэтому Гарри протягивает ему букет. — Это тебе. Можно войти? — Так много подарков. Драко заходит обратно в квартиру, оставив дверь открытой. Это не приглашение, но он не захлопнул дверь у него перед носом, так что Гарри принимает это за частичное приглашение и заходит. Он оставляет тюльпаны на столике, поскольку Драко даже не попытался их взять, и следует за ним в гостиную, чувствуя себя так, как будто он где-то повернул не туда и оказался на незнакомой территории. Он пытается заговорить о чем-то конкретном и знакомом, например, о том, в котором часу он зайдёт за Драко перед приёмом. — Эй, так насчёт сегодняшнего вечера… — начинает Гарри, но Драко его прерывает. — Сегодняшний вечер идеально подходит, не правда ли? — непринуждённо говорит он, изучая свои ногти. Он откидывается на диване, забросив ногу на ногу в расслабленной позе, но на его шее пульсирует сухожилие, выдавая охватывающее его напряжение. — Э-э, для чего? — Для расставания, — Драко говорит легко, безэмоционально. — Я бы сказал, что приём — это лучшее место, чтобы положить конец нашему маленькому спектаклю. Гарри чувствует холод во всем теле. — Спектаклю? — Ну, а разве нет? Все слова, которые Гарри хочет сказать, застревают у него в горле и душат его. Он тяжело дышит и смотрит на Драко, который кажется безупречным, сидя на своём белоснежном диване, и пытается увязать события прошедшей недели с этим спокойно и равнодушно смотрящим на него мужчиной. Постукивающий по кожаному дивану палец это единственный признак, что Драко не так расслаблен, как кажется. Проходит долгое мгновение. Когда Гарри начинает говорить, его голос кажется задушенным. — Значит, у нас с тобой никогда не было будущего. — Очевидно. — И последняя неделя… На долю секунды выражение лица Драко становится уязвлённым, но тут же сменяется, быстро и неуловимо, хорошо знакомым Гарри выражением: хладнокровной жестокостью. — Послушай, дорогой, — его произношение врезается в Гарри раскалённым ножом, — всё это было очень весело, правда? В смысле, я действительно сплю с каждым встречным. Мне было скучно. Ты был здесь. У Гарри кружится голова. — Твоя мать была права. Для тебя это была шутка. — Так и есть, — Драко бросает на него злобный взгляд. — Просто я хотел трахнуть спасителя. Незабываемо; но у меня бывало лучше. Каждое слово, срывающееся с губ Драко, это жестокий, расчётливый удар. — Ты лжёшь, — это всё, о чем может думать Гарри, охваченный вихрем чувств, который опустошает всё у него внутри: Драко лжёт, лжёт, лжёт. — Говори себе всё что угодно, солнышко. Я встречусь с тобой в Министерстве в девять, как и обещал, и я согласен эффектно расстаться на глазах у всех. Я могу устроить хорошее представление, если захочу. А потом ты можешь свободно продолжать… Драко сглатывает, его тело напрягается как пружина. — Одна последняя ночь, и мне больше никогда не придётся тебя видеть, — говорит он очень низким голосом и закрывает глаза. Гарри встаёт и, шатаясь, идёт к двери. Хрустящий звук под ногой заставляет его взглянуть вниз: это Сквозное зеркало, разбитое на тысячу кусочков. Именно это зрелище, блестящие осколки на деревянном полу, окончательно всё проясняет для Гарри. Драко больше не хочет иметь с ним ничего общего. Он останавливается у двери и оглядывается на Драко, который подошёл к камину и ворошит угли, повернувшись спиной к Гарри. Ничто не имеет смысла. Гарри не представляет, как он мог так ошибиться насчёт истинных чувств Драко. Голос Драко хриплый. — Просто уйди, Гарри, — он даже не смотрит на него. Гарри не уверен, что ему удастся аппарировать. Пошатываясь, он спускается по лестнице, вызывает «Ночной Рыцарь» и едет в Ислингтон, хватаясь за живот, уверенный, что в любую минуту его может стошнить. *** Оцепенение. Вот что он чувствует. Как будто у него не осталось сил бороться. Гарри надевает свой шикарный костюм со званого вечера и смотрит в зеркало, не хмуро, ничего такого, просто оцепенело. Несмотря на своё отвращение к волшебным вечеринкам, Гарри ждал приёма с нетерпением, потому что ему нравилось смотреть, как Драко занимается гостями. Его колкие замечания и забавные сплетни заставляли Гарри смеяться. Драко мог сделать так, что вечеринка стоила того, чтобы на неё пойти. Воспользовавшись служебным входом, Гарри смешивается с толпой, движущейся в направлении атриума. Драко стряхивает пепел с плеч у каминов. Сегодня на нём нет ни колец, ни аксессуаров, ничего кроме строгого чёрного костюма поверх чёрной рубашки, отчего он кажется мертвенно бледным. Он не встречается глазами с Гарри. Они устремляются в направлении шума в конце коридора, напряженные и молчаливые: две статуи на свидании. Какофония голосов, водоворот движения, буйство цвета обрушиваются ударом на Гарри, когда он окунается в суматоху вечеринки. Министерство выложилось по полной: мигающие праздничные огни, заросли омелы, льющееся через край шампанское, пульсирующие басы, яркие гирлянды, вьющиеся по комнате и выкрикивающие пожелания гостям. Должно быть, здесь тысяча человек, и каждый из них усиливает головную боль Гарри. Его виски пульсируют, настойчивая, тупая боль, которую он игнорирует. Лица проносятся рядом с ним, говорят с ним, ему пожимают руку; камеры вспыхивают перед его лицом; кто-то суёт бокал ему в руку; кто-то ещё просит его дать комментарий. Гарри даёт односложные ответы, игнорирует репортёра, выпивает напиток. Оказавшись в толпе, они с Драко пошли в разные стороны. Драко возле бара, глотает шоты, и Гарри находит уголок, из которого он наблюдает за ним. Он ничего не может с собой поделать — он всегда смотрел на Драко, даже в школе, когда ненавидел его. В его голову лезут непрошеные воспоминания: тело Драко под ним, бледное, выгнувшееся в экстазе. Слова «хотел тебя целую вечность», которые Драко прошептал ему на ухо. То как он прижимался поближе к Гарри, когда они спали. Как он мог?.. В этом нет никакого смысла. Никакого, но чем больше Гарри пытается понять, что произошло, тем сильнее болит у него в груди. Лучше чувствовать оцепенение. Глаза Драко осматривают толпу, пока не останавливаются на Гарри. Мгновение он пристально смотрит, его губы шевелятся, и поворачивается к бару. Взрослый мужчина, наверное, хорошо за тридцать, что-то говорит Драко. Мужчина ухмыляется ответу Драко, скользит по нему глазами. Гарри сгорает от желания сделать мужчине больно. Мысль о том, что он может быть тем, кто прикоснётся к Драко, разрушает его. Он не должен был приходить. К чёрту желание Драко расстаться публично. Гарри направляется к выходу, больше не в силах выносить эту вечеринку. На улице он вдыхает ночной воздух. Он начинает идти. *** Драко думал, что знает, что такое пытка. Его разрезали — никто иной, как Гарри, Волдеморт мучил его Круциатусом, над ним издевалась его тётка. Для Драко агония это не абстрактное понятие, это реальность, с которой ему приходилось мириться очень долгое время. Он знаком с ней так же, как знаком с неровностями на своей палочке. Но ещё никогда он не чувствовал такой боли. На приёме он в основном неподвижно сидит у бара, потому что его кровь превратилась в свинец. Еда во рту похожа на пепел. Он зажигает одну сигарету за другой и забывает их курить. Он не чувствует своего тела, только пульсирующую, кровоточащую рану в груди. Мужчина, который флиртует с ним у бара, ему отвратителен. Он неплохо выглядит, сексуален, как бывают сексуальны мужчины постарше, но одна мысль о том, чтобы прикоснуться к кому-то кроме Гарри — что придётся прожить жизнь, зная, каково это и потеряв это — Драко начинает тошнить. Он прощается и бежит в туалет. Он брызгает водой на лицо, склонившись над раковиной, и пытается сдержать приступ тошноты. Драко хотел бы, чтобы разбитое сердце можно было вылечить зельем, от которого стало бы немного легче, но даже магия здесь не поможет; ничто не поможет. Он должен всё это пережить сам. Дверь впускает мужчину, который направляется к писсуарам. Драко выпрямляется, но не уходит. Его грудь пронзает раскалённое копье ревности, пока он краем глаза рассматривает его. Парень застёгивает молнию и подходит к раковинам, открывает кран. Их глаза встречаются в зеркале. — Малфой, — говорит Бёрк. — Бёрк, — Драко не знает, что его держит здесь, рядом с мужчиной, с которым предпочёл быть Гарри. — Должно быть, ты счастлив, — говорит Бёрк. — В восторге. Из-за чего? Бёрк кривится. — Думаешь, всё это время я не знал? Гарри — нет, но он обычно не замечает такие вещи. С тех пор как я тебя встретил, я знал, что тебе нравится Гарри. Ты хотел его. И, — он встряхивает пальцами, чтобы высушить их, — теперь он твой. — О, да, — говорит Драко, — он мой, — насмешка жалит его. — Ты, наверное, думаешь, что я идиот. Я подслушал, как в раздевалке ты предлагал ему снова быть вместе. Изумление Бёрка — несколько удивившись, замечает Драко — кажется искренним. — Предлагал. И он мне отказал. Мы сильно поругались, — продолжает он, снова повернувшись к зеркалу и проводя рукой по своим локонам. — Честно говоря… я думаю, что всё-таки он прав. Я скучаю по нему, но… он слишком зациклен на прошлом. Тот факт, что Драко остался стоять на ногах, ничто иное как чудо. — Он тебе отказал? Вы не будете снова вместе? — Он тебе не сказал? — с любопытством спрашивает Бёрк. Драко торопится изобразить презрительную усмешку, хотя у него колотится сердце. — Я весь вечер использовал его рот в других целях, Бёрк. Глаза Бёрка с отвращением пробегают по Драко. — Не представляю, как он в тебя влюбился. Когда он уходит, Драко хватается за фарфоровую раковину, ища опору. Гарри пришёл к нему с цветами, а он… вот дерьмо. Он всё испортил. Он пробирается сквозь толпу, натыкаясь на людей, отталкивая их с дороги. Гарри нет в том углу, где он его в последний раз видел. Он обходит кружащиеся на танцполе пары, притягивая любопытные взгляды, и заглядывает в ещё один туалет. Гарри нет ни возле бара, ни в буфете, ни с Кингсли, ни с Робардсом. Мэгги его не видела. Наконец Драко находит двух людей, которые наверняка знают, где он, и едва сдерживается, чтобы не топнуть ногой от разочарования, когда оказывается, что они тоже без понятия о местонахождении Гарри. — Что с вами двумя сегодня происходит? — говорит Грейнджер. — Он искал тебя в пабе, а теперь ты тоже его потерял… — её слова обрываются, когда она замечает выражение его лица. — Что случилось? — Кажется, я всё испортил. Внезапно вокруг них надувается пузырь тишины. Уизли засовывает палочку обратно в карман. — Рассказывай. Драко рассказывает, его глаза продолжают искать в толпе характерный бардак на голове. — … но, оказывается, Гарри ему отказал, а я взял и наговорил… Он не в силах сказать ничего больше, злой и пристыженный своей жестокостью по отношению к Гарри. Впрочем, это и не нужно. По их лицам видно, что они поняли, и дальше следуют безотлагательные меры. Уизли вызывает Патронуса, и через мгновение появляется олень Гарри, сообщая, что он «вышел погулять». — Когда он расстроен, — говорит Грейнджер, — он гуляет у реки. Ему нравится смотреть на «Лондонский глаз». — Спасибо, Грейнджер, — Драко быстро чмокает её в щеку, но она хватает его за предплечье. — Что мы говорим? Он немного опускает голову. — Гермиона. — Вот, вот. И совсем не больно, правда? — она лучезарно улыбается ему. Уизли слегка подталкивает его. — Давай, приятель, найди его. Драко улыбается глупым гриффиндорцам, к которым он так привязался, и убегает. Снаружи темно, как бывает только в самую тёмную ночь года. Драко перебегает через опустевшие дороги, мимо нависших правительственных зданий, мрачных охранников и оледеневшего парка. Его дыхание вырывается как облачко, и лёгкие горят от быстрого бега, но он не останавливается. Он бежит трусцой вдоль Темзы, бросая взгляд на нескольких прохожих. На другой стороне реки маячит колесо обозрения, но он уже почти в садах Уайтхолла, когда его внимание привлекает фигура, облокотившаяся на балюстраду. В темноте он не может разглядеть волосы или лицо, но мужчина не сутулится, хотя должен бы, стоя в морозную ночь в одном нарядном костюме. Драко пытается отдышаться, у него быстро бьется сердце, тем временем начинает идти лёгкий снег. Он не уверен, что выдержит, если Гарри откажет ему, но он должен попытаться. Драко медленно подходит, он чувствует ласковое прикосновение согревающих чар Гарри к своему правому боку. Гарри бросает на него беглый взгляд и тут же напрягается. Он снова поворачивается к колесу обозрения, но согревающие чары расширяются, чтобы накрыть Драко. — Хочешь послушать историю? — спрашивает Драко. Гарри не говорит да, но и не уходит, так что Драко начинает. — Однажды жил мужчина, который был влюблён в парня, которого он знал со школы. В смысле, безумно, по уши, отчаянно влюблён. Он думал, что они никогда не будут встречаться, ни за что в жизни, но всё-таки они сошлись. Этот мужчина был самым счастливым мужчиной на свете. Но в одно холодное утро он решил после игры неожиданно прийти в душевую к парню, которого он любил… Гарри резко поворачивает голову к нему, хочет что-то сказать, но Драко настойчиво продолжает. — Мужчина, которого он любил, был не один. Он разговаривал с кое с кем из своего прошлого, кто говорил ему, что они должны быть вместе, — Драко чувствует на себе обжигающий взгляд Гарри, но не отрывает взгляд от бесконечно вращающегося колеса на другой стороне реки. — Наш парень, герой этой истории, очень распереживался. Он сбежал — расщепил себя, идиот — и пропустил вторую половину разговора, а потом вёл себя с мужчиной, которого он любил, как полный придурок. Молчание опускается на них как снег, который порошит тихо покачивающиеся на Темзе лодки. Драко осмеливается взглянуть на Гарри, который пристально смотрит на него. Выражение его лица смягчается, когда он обдумывает слова Драко. Наконец Гарри говорит: — Где ты себя расщепил? Драко надувает губы. — Тут, — он показывает рану на ладони. — Вряд ли я смогу дрочить ближайших две недели. Гарри поджимает губы, как будто стараясь не фыркнуть. Он переводит взгляд на «Глаз» и говорит непринуждённым тоном: — Ты можешь попросить кого-нибудь тебе подрочить. Может быть, другого мужчину из этой истории. — Я не знаю, согласится ли он, — признаёт Драко. — Я боюсь, что я всё испортил. Снежинки тают в их тёплом пузыре, но лодки, тротуар и балюстрада медленно становятся белыми. Мимо них проходит мужчина, который выгуливает собаку, он дышит себе на руки. Драко ждёт, у него колотится сердце. Гарри продолжает смотреть на «Лондонский глаз». — Спустя месяца четыре или пять после войны я, Гермиона и Рон катались на «Глазе». В тот день мы были так взвинчены. Мы побывали на могиле Фреда, и мы злились, что Министерство продолжает использовать дементоров, и газетчики преследовали меня днём и ночью… Мы сами заняли целую капсулу и, сидя на ковре, смотрели на пролетающий мимо нас Лондон. Все эти огромные здания казались крошечными. И я подумал, что, возможно, мы оказались слишком близко к мерзости, к войне и похоронам, и судам, но как только мы отойдём подальше, всё это будет казаться нам маленьким. Это дало мне надежду, веришь? Что всё наладится, если только мы будем терпеливыми. Вот почему я прихожу сюда, когда… это напоминает мне, что однажды боль станет такой маленькой, что ты сможешь нести её в себе, не сломавшись. У Гарри немного срывается голос. Драко прижимается ближе, берёт Гарри за руку, и Гарри позволяет ему. Драко знакома боль, о которой он говорит; он крепко сжимает руку Гарри, пытаясь дать ему знать, что он разделяет её. Когда Гарри продолжает, его голос звучит ровно. — Это был тот день, когда Гермиона решила начать свою кампанию против дементоров, хотя у неё не было ни малейшей поддержки со стороны Министерства. Она понятия не имела, что ты вмешаешься и предложишь ей деньги и связи. Никто из нас по-настоящему не верил, что нам когда-нибудь удастся изгнать дементоров из Азкабана, но мы смогли — вы с Гермионой сделали это. Рон тоже был сам не свой. В те дни он был совсем плох, боже, так плох. Именно тогда он решил бросить обучение в Аврорате и начать работать с братом. Он сблизился со своей мамой, помогал ей по дому и… кто, ради всего святого, мог подумать, что Рон начнёт делать варенье. Но это помогало ему не сойти с ума. Это давало ему силы. А Пла.Т.Реф. давал силы Гермионе, прошло время, и теперь мы все счастливы. Думаю, у нас всё в порядке. И нет, — он поворачивается к Драко, — ты ничего не испортил. — Блять, слава богу, — Драко выдыхает, огромное облегчение накрывает его как волна. Гарри уже повернулся к нему, и Драко притягивает его ближе, так близко, насколько могут оказаться два тела, не слившись друг с другом. — Я был уверен, что всё похерил, милый… не верь ни единому слову, что я говорил раньше у меня в квартире, всё это было ложью… мне было так больно, когда я подумал… и я сделал тебе больно, и мне так жаль… — он бормочет и целует щёки Гарри и его губы, и Гарри целует его в ответ, а вокруг них кружится снег. Драко не знает, нарочно ли Гарри это делает, но температура согревающих чар поднимается, и Драко начинает потеть в своём костюме. Драко хочется думать, что это от того, что Гарри счастлив. Он снова целует его, глубоко и требовательно, его руки бродят по телу Гарри, желая прикоснуться ко всем его частям сразу. В конце концов одна из них пробирается в волосы Гарри. Он тянет за них, и Гарри стонет и, оторвав рот от губ Драко, опускается ниже, чтобы пососать его шею. — Это было похоже на признание в любви, — говорит ему Гарри, облизывая его ухо. Его волосы щекочут лицо Драко, а его руки проскальзывают под пиджак Драко, сильные и жадные. Драко кладёт руки на лицо Гарри и смотрит ему в глаза. Иногда нужно быть честным, и сейчас самое время, и не важно как сильно это его пугает. — Я действительно люблю тебя, Гарри Поттер. Я люблю тебя уже давно. Я не могу представить, что когда-нибудь не буду тебя любить. Я притворялся только тогда, когда я притворялся, что притворяюсь. Гарри улыбается, у него ошеломлённые глаза, полные радости и удивления. Драко снова целует его, не ожидая ответного признания в любви. Он знает, что Гарри ещё не готов, но он с радостью подождёт. Он с радостью попытается заставить Гарри полюбить себя. — Я не мог смириться с мыслью, что я тебя потерял. Что я больше не смогу прикасаться к тебе. Гарри сжимает его сильнее. — Я тоже. Я понимаю, почему ты подумал… но эта неделя… что ты заставляешь меня чувствовать… — он проводит тёплыми губами по подбородку Драко. — Ты всегда был в моих мыслях, Драко. С тех пор как мне было одиннадцать, когда всё чего мне хотелось, это врезать тебе. Драко смеётся. У него легко в груди, и он целует Гарри, потому что просто не может остановиться. — Мне не терпится начать по-настоящему с тобой встречаться. — Я думал, этим мы и занимаемся, — говорит Гарри. — Только теперь тебе не придётся обманывать свою мать. — Я не обманываю, — признаётся Драко. Гарри вопросительно смотрит на него, и он объясняет. — Я рассказал ей правду на вечеринке у Нидеркотов. После того как она увидела нас у рояля, она сказала мне, как она рада за меня, и я больше не мог продолжать лгать. Это перестало быть одной из наших игр. Так что я во всём признался: что у нас была сделка, что я люблю тебя, и как это больно; думать, что ты притворяешься, что я тебе симпатичен, надеясь, что нет. Я поступил очень по-гриффиндорски, — сообщает он смеющемуся Гарри. — Я был ужасно искренний и открытый, и всё такое. Мама пообещала больше не искать мне пару. — Так что теперь все знают, — Гарри прижал Драко к балюстраде и теперь медленно сводит его с ума своими поцелуями и ласками. — Все знают, что ты мой. — А ты мой, — говорит Драко, до сих пор немного ошеломлённый тем, что это правда. Внутренний голос подсказывает Драко, что они должны найти менее людное место, где можно целовать и любить друг друга, где можно отпраздновать. Согревающие чары начинают исчезать. Снежинки покрывают волосы Гарри, и постепенно подбирается холод. Драко крепко обнимает Гарри. — Хочешь пойти назад на вечеринку? Или домой? — Домой, — говорит Гарри, уткнувшись носом в волосы Драко. — Веди нас домой. *** 8 месяцев спустя — А теперь слушай ещё раз: Элейна пуффендуйка, Портия слизеринка. Ты будешь разговаривать с Элейной, не с Портией. Повторяй за мной… Гарри закатывает глаза. — Я не буду разговаривать с Портией. Драко разглаживает рубашку Гарри. Вообще-то это одна из рубашек Драко, но Гарри любит их одалживать, как будто ему мало его одежды, разбросанной по квартире Драко. — Хорошо. Не Портия. Элейна. Ты помнишь, что случилось в последний раз, когда ты разговаривал с Портией. Через два часа Драко смотрит на стоящего в дверях Гарри и понимает: — Ты поговорил с Портией. Гарри просто опускает голову. — И каковы потери? — спрашивает он, когда Гарри плюхается рядом с ним. — Давай, выкладывай. Пообещал ей содержимое своего хранилища, свою почку, своего первенца? — Ха-ха. Всё не так уж ужасно. Только… э-э… дом на Гриммо, — Гарри говорит это очень тихо. — Дом на Гриммо?! Ты отдал им свой дом? — Не отдал. Просто… э-э… разрешил пользоваться детям. Дом, в котором их расселили, ужасный, там сильные сквозняки. У половины детей простуда, у остальных астма… — Я как будто слышу голос Портии, — комментирует Драко. — Дай-ка угадаю: ты попросил абсурдно низкую арендную плату… Гарри опускает голову ещё ниже. — Без арендной платы? Без арендной платы?! — Мне не нужны деньги, — Гарри пожимает плечами, и как всегда умудряется растопить сердце Драко, хотя ему и хочется дать ему подзатыльник. — Поэтому я хотел спросить, — продолжает Гарри, — можно мне… э-э… переехать к тебе? Раз уж я бездомный и всё такое? Драко откидывается назад и смотрит на Гарри. Ему действительно показалось подозрительным время визита Гарри (всего через три недели после их последней встречи с детьми во время игры в квиддич, и на протяжении всего визита Лили липла к Драко), и теперь ясно, почему. — Ты чёртов начинающий слизеринец. Ты это спланировал? Не то чтобы Гарри нужно было спрашивать; он и так большую часть недели проводит в квартире Драко. Гарри улыбается ему. — Если бы я это спланировал, то купил бы… эй, что тут у меня в кармане… то купил бы это, — он открывает бархатную коробочку. Драко смотрит на элегантное платиновое кольцо. Он не может дышать, он буквально умирает от удушья как раз тогда, когда ему вот-вот сделают предложение. — Ты выйдешь за меня, Драко? — говорит Гарри. Он кажется серьёзным и очень очень напряжённым. — Я знаю, что прошло не так много времени, но я очень надеюсь, что ты скажешь да. Потому что я бездомный. Драко фыркает, наконец-то сумев вдохнуть немного воздуха, и подтаскивает Гарри к себе. — Конечно выйду, ты коварный, милый идиот. Он толкает Гарри на диван и целует его до потери сознания, напомнив себе обменять кольцо, спрятанное в ящике с носками, на две пары серебряных запонок. Он хочет, чтобы на обручении они выглядели потрясающе.