грязныйонемевшийангел (dirtynumbangelboy).

Голос кажется знакомым. Как и запах. Гарри пытается открыть глаза, но они не слушаются. Он заставляет их открыться только для того, чтобы снова их закрыть, когда от яркого света у него начинает болеть голова. Он не дома. Жужжащий потолочный вентилятор; много белого; на грани слуха продолжают разговаривать спокойные голоса: он в Св. Мунго. Гарри стонет, вспомнив, как расследовал дело о незаконном проникновении в дом, дуэль, скачущие повсюду проклятия, как он прыгнул под одно из них, чтобы спасти плачущего, напуганного волшебника. Знакомый голос что-то говорит незнакомому. Он должен узнать знакомый голос, но у него гудящая, тяжелая голова, и она работает медленно. В его памяти проносятся образы смятых простыней, дымящихся чашек чая, виляющего собачьего хвоста, пока голос продолжает что-то объяснять. Уилл! Гарри быстро поворачивает голову, заворчав от боли в шее. Голос замолкает. Шаги приближаются к нему. — Ты проснулся, Гарри? — лицо Уилла нависает над ним. Его бывший берёт руку Гарри в свою и улыбается. — Всё хорошо, старик? Ты меня как следует напугал. — С Мэгги… — Она в порядке, это она доставила тебя сюда прошлой ночью. Ты довольно сильно ударился головой. Сильное сотрясение, и ты потянул шею, но проклятие только слегка зацепило тебя. Уилл всё ещё держит его руку. Медленно соображающему мозгу Гарри требуется несколько мгновений, чтобы вспомнить, что они больше не вместе. Он резко отдергивает её, замечая слегка обиженное выражение лица Уилла, прежде чем тот поворачивается к медсестре и просит стандартный набор зелий. У Гарри раньше уже были сотрясения. Ничего необычного для его рода занятий. Он садится, берет свои зелья, когда ему их приносят, и пытается справиться с тошнотой. Уилл всё ещё здесь, внимательно наблюдает за ним. — Я могу пойти домой? — спрашивает Гарри. — Пока нет. Уилл отпускает медсестру и садится на край его кровати. Он берёт запястье Гарри в свою прохладную ладонь, прикосновение воскрешает в памяти сотню счастливых воспоминаний. — Ты сравнительно в неплохом состоянии, — Уилл проводит большим пальцем по внутренней стороне запястья Гарри, заставляя мурашки пробежать по спине. — Помнишь, как ты бился с тем троллем, не послушав приказ начальника? Три сломанных ребра, раздробленное запястье, растяжение лодыжки и одному Мерлину известно что ещё… — Запах, — вопреки собственной воле, Гарри улыбается. — Ты забыл о запахе. В тот день ты заставил меня принимать ванну три раза — только тогда ты залез в ванну со мной и… — воспоминание одновременно приятное и мучительное. — После этого ты ещё несколько дней пах персиками, — Уилл улыбается. — Никогда не понимал, почему ты покупал это мыло, — Гарри постоянно дразнили его коллеги и Рон. — Ты любишь персики! — Есть! Их смех стихает, пока они смотрят друг на друга. Как много всего не сказано. Как много всего Гарри хотел сказать Уиллу за эти три последних месяца, кричать на него или просить прощения. Гарри думал, что он оставляет прошлое позади, но когда он смотрит на Уилла, пока его рука лежит на запястье Гарри, всё становится слишком настоящим. Слишком реальным. Гарри прочищает горло. У него путаница в голове, и ему нужно сменить тему. — Я смогу играть в субботу? — Как всегда полон рвения, — Уилл отпускает запястье Гарри и делает над Гарри сложный взмах своей ивовой палочкой. — Я бы не советовал. День или два у тебя будет хреновое равновесие. Ты можешь поправиться к выходным, но не полностью. Жаль, — он улыбается, отложив палочку и делая пометку в блокноте. — Я так надеялся сыграть против тебя. У Гарри сжимается сердце. Он тоже на это надеялся, пока Уилл не решил, что у них «ничего не получится». Боль и гнев, смешиваясь с тошнотной, ещё больше затуманивают его разум. — Боишься, что проиграешь, если я буду играть? Уилл смеётся — как он может оставаться таким охрененно спокойным — и объясняет, что ставит свою врачебную клятву выше желания выиграть матч. — И потом, я слышал, что у вас отстойная команда. Ты здорово летаешь, Гарри, но ты всего лишь один игрок. — Откуда ты знаешь? Подослал шпионов? — Не понадобилось. Ты сам его пригласил. Малфой делал ставки у букмекеров, рассказывая всему миру, как плоха ваша команда. Малфой. На Гарри обрушивается свежий поток воспоминаний: как они смотрели телевизор, пока за окном шёл снег, танцы в клубе, рояль, почти поцелуй. Их последний разговор через зеркало на следующий день после званого вечера, Гарри всё ещё был в офисе, уже в миллионный раз просматривая улики, и Малфой читал ему сплетни из светской хроники, где упоминалось о «новой паре влюблённых, о которых вы все уже слышали, которые так страстно хотят друг друга, что любое место сгодится: даже не столь тёмный коридор в чужом доме посреди шумной вечеринки». Это рассмешило Гарри, но в то же время заставило его трепетать от предвкушения. — Должен сказать… — голос Уилла звенит у него в ушах, — я несколько удивлён, что ты начал встречаться с Малфоем. Никогда не думал, что ты свяжешься с Пожирателем смерти. Гарри напрягается. — Возможно я узнал его получше и понял, что он не просто бывший Пожиратель смерти. — Ну, у него определенно хорошее тело. — Как и у твоего квиддичного игрока, — Гарри сжимает кулаки, в нём вспыхивает раздражение, резко прорываясь сквозь пелену. — И потом, какое тебе до этого дело? Последние слова, которые ты мне сказал, это «я больше не могу ссориться, выселяйся». Я ничего не напутал? Уилл непрерывно смотрит на него. — Нет. Но ты по-прежнему мне не безразличен. На тот момент расставание… казалось правильным решением. Но я любил тебя, Гарри, — его искренний голос накатывает волной на Гарри, и ему приходится закрыть глаза. Уилл продолжает. — То что я порвал с тобой, ещё не означает, что на следующий же день я перестал тебя любить. Мне тоже было тяжело. Я скучал по тебе. Слова, которые Гарри так долго хотел услышать, наконец-то срываются с губ Уилла. Гарри смотрит на его красивое лицо, густые брови, щетину, пухлую нижнюю губу. Он знает, каково это покрыть поцелуями каждый дюйм этого лица. Там, под лимонным халатом, тело, которое он знает так же хорошо, как своё. Близость с Уиллом это кокон, в который так легко попасть, позволить ему окутать тебя. Зелья начинают действовать, и ярость Гарри стихает, как будто из него выкачали воздух. — Белла тоже по тебе соскучилась, — на губах Уилла печальная полуулыбка. — Как она? — Гоняется за белками, как всегда, — Уилл поджимает губы. — Слушай, я знаю, что это не моё дело. Но я очень надеюсь, что ты не принимаешь решения, руководствуясь гневом или… или болью. Я знаю, у тебя вспыльчивый характер. Я испытал его на себе. Я просто молюсь, чтобы это не привело тебя к неправильному выбору. Бесцеремонность Уилла развеивает нахлынувшие на Гарри воспоминания. Прежде чем он успевает ответить, Уилли встаёт, берёт свой блокнот и заканчивает разговор. — Минут через двадцать можешь идти домой. К этому времени головная боль должна уменьшиться, — он прячется за своим профессионализмом, отстранённый и холодный. — Неделю отдохни от работы. Мэгги знает, сказала, что надерёт тебе зад, если ты объявишься в офисе. Боюсь, что сегодня я не могу позволить тебе аппарировать отсюда. Я бы сам отвёл тебя домой, но мне нужно проверить других жертв вашего дела. Если не сможешь найти кого-нибудь, кто тебя аппарирует, пожалуйста, воспользуйся камином в приёмной. Он задерживается у двери и улыбается ему тоскливой улыбкой. — Ты отлично выглядишь, Гарри. Гарри один в комнате. Это палата для авроров, защищённая и недоступная для посторонних. Он опускает голову и пытается перестать снова и снова прокручивать в голове их разговор с Уиллом. Уилл ревнует, это и так понятно. Затея сработала. Гарри должен быть доволен, но он не уверен, что именно он чувствует. Туман в его голове рассеивается достаточно, чтобы он мог встать и найти свою одежду. Обычно он не пользуется каминной сетью, но взгляд на его часы подсказывает, что сейчас только час дня, и Гермиона всю неделю будет в зале суда, в то время как Рон сам управляет магазином, потому что Джорджу нужно несколько дней приглядывать за ребёнком. Он медленно одевается, смирившись с мыслью о том, что придётся потерпеть камин, но тут его пальцы нащупывают зеркало в заднем кармане. Он может попросить Малфоя аппарировать его. Всё равно он наверняка до сих пор в постели. Всматриваясь в зеркало, он зовёт Малфоя по имени. На него смотрят испуганные серые глаза. — Тсс! — Драко? Зеркало движется, показав потолок, вероятно, магловский, предположительно, в каком-то учреждении. — Где ты? — спрашивает Гарри. — Тихо, — шипит Малфой. Он держит зеркало так, что видно, как открывается и закрывается дверь, потом снова потолки, точно магловские, а затем ещё одна дверь. Видимо, ванная комната. — Я думал, что ты ещё будешь в постели, — говорит Гарри, когда в зеркале появляются серые глаза Малфоя. Он чувствует в груди трепет, на который старается не обращать внимания. — С чего бы мне быть в постели в это время дня? — спрашивает Малфой. — За кого ты меня принимаешь? Хотя, если подумать, не отвечай, — выражение его лица меняется, когда он вглядывается в лицо Гарри. — Ты в порядке? Где ты? — Св. Мунго. Раскрыл дело. Э-э, мне нужно, чтобы кто-то аппарировал меня домой, но если ты занят… Малфой совсем пропадает из зеркала. Гарри моргает. Он несколько раз зовёт его по имени, но всё без толку. Он не успевает задуматься над тем, что произошло, потому что примерно через тридцать пять секунд Малфой врывается в его комнату, а следом за ним две вопящие медсестры. — … не разрешается! — говорит одна из них, но Гарри поднимает руку, и она замолкает. — Он ко мне, — говорит он, и они уступают, без особой радости. Гарри очень надеется, что в субботу он их уделает. — Что случилось? — говорит Малфой, бросаясь вперёд. Он хватает Гарри за руки, глаза пробегают по нему. — Ты сделал какую-то глупость? — Зависит от того, что ты называешь глупостью. — Я так понимаю, что рассказы Грейнджер о твоей безрассудной смелости, которую будет правильнее назвать бесконечной глупостью, не были преувеличением. Как ты себя чувствуешь? Он суетится вокруг Гарри, похлопывая его по рукам и спине, и Гарри улыбается и расслабляется под его прикосновениями. Так приятно, когда вокруг тебя суетятся. — Давай выбираться отсюда, — Малфой обхватывает Гарри рукой за талию. — Обопрись на меня, коротышка. Гарри фыркает. — Я ниже тебя меньше чем на два дюйма. — Всё равно ниже, — Малфой улыбается, чтобы показать, что он шутит, и обнимает его крепче. Гарри расслабляется в его руках и позволяет Малфою вывести себя из комнаты. Его пальцы держатся за талию Малфоя, и в его затуманенном разуме вспыхивает яркая мысль: что он может не держаться, совсем не держаться, и Малфой подхватит его. Они уже почти у лифтов, когда из комнаты появляется Уилл и зовёт его. — Гарри, оказывается, я всё-таки могу… Ах, — в его голосе звучит лёд. — Я рад, что ты нашёл кого-то, кто отведёт тебя домой. Гарри слишком медлителен, чтобы ответить, не то что Малфой. — Не кто-то, Бёрк. Его парень. — Прошу прощения. Не узнал тебя без бокала в руке. Малфой награждает его поистине пугающей улыбкой. — А я тебя узнал. Твоё большое самомнение. Трудно не заметить. Малфой проталкивается мимо Уилла и заходит в лифт, его рука крепко обнимает Гарри. Уилл всё ещё смотрит в их сторону, когда дверь закрывается. И даже потом, когда лифт с грохотом опускается вниз, пациенты и целители входят и выходят на каждом этаже, Малфой не ослабляет хватку. Гарри кладёт голову ему на плечо и обвивает двумя руками талию Малфоя. — У тебя это хорошо получается, — бормочет он, уткнувшись в его шерстяное пальто. Он не уверен, что именно он имеет в виду: показушную или настоящую заботу. Он чувствует сонливость, непродолжительное волнение уступает место усталости. Малфой молчит, пока они не доходят до точки аппарации. Там он стискивает Гарри, впиваясь в него пальцами. — У меня будет очень хорошо получаться, Гарри, — шепчет Малфой, касаясь губами его лба. — Очень хорошо, я обещаю. Гарри не представляется возможность спросить его, что он имеет в виду. Не успевает он опомниться, как они уже дома, и Малфой ведёт его наверх по лестнице, раздавая приказы Кричеру, который, похоже, в восторге от властного гостя. Не успев поблагодарить или отругать Малфоя, Гарри засыпает. Когда Гарри просыпается в своей тёплой постели, уже наступила ночь. Весело потрескивает пламя, сопровождаемое тихим посапыванием. Малфой спит в кресле, укрывшись шерстяным пледом. — Драко? — тихо зовёт он, но он безмятежен, и Гарри даёт ему поспать. Он садится, находит свои очки и осматривает бутылочки на прикроватном столике. Ему нужно принимать два зелья каждые шесть часов или около того. Он делает два основательных глотка, поморщившись от резкого вкуса, и идёт в туалет. Когда он возвращается, переодевшись в футболку и пижамные штаны, он видит, что Малфой проснулся. — Как твоя голова? — Лучше, — Гарри ложится обратно в постель, опирается на спинку кровати и смотрит на него. Похоже, Малфой пробыл с ним весь день до самого вечера. Гарри чувствует, как у него сжимается горло. — Ты всё время был здесь? Малфой пожимает плечами, ему как всегда неловко, когда Гарри ловит его за добрыми делами. — Я заскочил домой, чтобы кое-что взять. Но я оставлял вместо себя твоего эльфа, чтобы он присматривал за тобой, пока меня нет, — взволнованно добавляет он, как будто стараясь заверить Гарри, что он его не бросал. Волна нежности разливается у Гарри в груди. Малфой одет в синюю рубашку, его волосы взъерошены, как будто он часто запускал в них руку, и Гарри вспоминает вечеринку и комнату с роялем. Желание прикоснуться к Малфою кажется непреодолимым. — Посидишь рядом со мной? — Конечно, — Малфой садится на кровать рядом с ним, и Гарри вкладывает свою руку в его ладонь. Малфой обводит старый шрам. Я не должен лгать. — Как много шрамов, — шепчет Драко. Теперь он Драко, Гарри выпала честь разглядеть человека под обманчивой внешностью, нежность под шипами, которые Драко привык демонстрировать миру. — Мне нравится, — говорит Гарри. — Это? — тихо отвечает Драко. Большим пальцем он поглаживает шрам Гарри. — Или, может быть, это? — он соединяет руку с рукой Гарри, пальцы слегка касаются пальцев. Он пытается изобразить непринуждённую улыбку; его глаза выдают его. — Всё, — бормочет Гарри. Он придвигается ближе, натыкаясь плечом на плечо Драко, и прижимается носом к его волосам. — Это тоже здорово. Твои волосы… — он опускает голову к шее Драко. — … и твой запах. Мне нравится твой запах. Драко тяжело дышит. Он поворачивается к Гарри и снимает с него очки, прежде чем погладить его лоб. — Мне нравятся твои глаза, — говорит он, его ладонь ложится на щёку Гарри. Они лицом к лицу, смотрят друг на друга, ладони путешествуют по рукам и проводят по волосам. У Гарри пересохло во рту. Он поглаживает щеку Драко и подбирается к его губам. Обводя их, как он это делал раньше, он говорит: — Мне нравятся твои губы. Мне очень нравятся твои губы. Драко сглатывает. — М-мне твои тоже нравятся. Сердце Гарри готово взорваться. — Можно я поцелую тебя в губы, Драко? Мне очень хочется тебя поцеловать. — Да, — выдыхает Драко, и Гарри целует его. Возможно это из-за сотрясения ему кажется, что он бредит, его тело дрожит от возбуждения, кожу покалывает. А может из-за вкуса Драко, сладкого и пахнущего дымом, и нового, и затягивающего. Гарри не думает, что когда-нибудь сможет оторвать губы от губ Драко, или заставить свой язык перестать исследовать рот Драко. Он уже много дней мечтал об этом поцелуе, и он даже лучше, чем он мог себе представить; влага, жар и мягкость заставляют его чувствовать волнение, которого он уже давно не испытывал. Он притягивает Драко ближе и наклоняет голову, и поцелуй становится глубоким, медленным, восхитительным. Кровь Гарри разогревается, пробуждая каждую часть его тела. Драко вцепляется в него почти до боли, приподнимаясь на коленях, чтобы поцеловать Гарри, как будто для него недостаточно глубоко, как будто он пытается пробраться внутрь. Гарри усаживает его себе на колени, останавливаясь, чтобы взглянуть на раскрасневшееся лицо Драко над собой, волосы падают на лоб, глаза блестят, влажные губы. Выражение счастья на его лице завораживает. Гарри наслаждается его тёплым весом на своих коленях. Бёдра Драко сильно сжимают его бёдра, и он проводит по ним руками и вверх по спине Драко к его плечам, за которые он притягивает Драко к себе, чтобы снова поцеловать его. — Где я могу тебя трогать? Выражение лица Драко становится развратным. — Ну, раз уж это ты… — он улыбается и выдыхает Гарри на ухо, — … везде. Гарри тут же опускает руки ниже, хватает его за задницу. Драко посмеивается. — А что насчёт тебя? — он проводит руками по груди Гарри поверх его футболки. Возбуждённый и задыхающийся, Гарри встречает его взгляд. — Я весь твой. Мгновение Драко смотрит на него, тяжело дыша. А потом на его лице появляется безумная жажда и он вскидывает бёдра, протираясь своей эрекцией об эрекцию Гарри. Он вовлекает Гарри в развратный поцелуй и трётся об него, его руки изо всех сил стараются снять с Гарри футболку. Гарри вслепую дёргает за рубашку Драко, в то время как в его паху собирается жар, заставляя его член напрягаться сильнее. Он перекатывает Драко на спину и срывает с него рубашку, расстёгивает молнию на его брюках, но в промежутках между поцелуями, толчками бёдер и прикосновениями, раздевание становится беспорядочным. Половина их одежды оказывается на полу, остальная в клочьях, и, нетерпеливо заворчав, Гарри хватает свою палочку и заставляет оставшуюся одежду исчезнуть. Склонившись над Драко, он опускает бёдра и толкается. — Я так тебя хочу, — хрипит он. Он кусает шею Драко, желая заклеймить его, сделать его своим. — Мерлин, я хочу тебя. — Ты даже не представляешь, — говорит Драко, тяжело дыша. Его ноги обвивают бёдра Гарри и он толкается навстречу, весь разгорячившийся и порозовевший. — Я уже давно этого хотел, — признаётся он, его руки разминают задницу Гарри, сильнее прижимая его к себе. — Черт, я хочу тебя во мне, — он ловит ртом воздух. — Не могу ждать, я хочу тебя прямо сейчас. Он стонет, когда Гарри без промедления хватает его задницу и погружает пальцы в складку между ягодицами, обводя его отверстие. — Да, — хрипит Драко, — да, Гарри, сделай это, — и он весь вспотевший и отчаянный, и Гарри знает, что всё это правда: Драко хочет его, он хочет Гарри так сильно, что от этого у Гарри кружится голова. — Мой грязный, светловолосый мальчик, — бормочет Гарри рядом с его губами, довольно резко засовывая внутрь Драко покрытый смазкой палец, но Драко не жалуется. Он выгибает спину и принимает его, и Гарри настойчиво трахает его пальцем, пока он с лёгкостью не проскальзывает внутрь, а потом добавляет ещё один. Драко как видение на его кровати, его белые пряди спутались на подушке Гарри, его грудь блестит от пота, шея изогнута, припухшие губы сладкие как мёд, когда Гарри ловит их своими губами. Драко выглядит божественно, бесстыдный золотой ангел, и Гарри говорит ему, как прекрасно он выглядит. Он говорит: — Ты выглядишь превосходно, здесь, на моих простынях, ты как чёртов ангел. И Драко смеётся, поражённый, перекатывает Гарри и садится на него верхом. — Я самый грязный ангел, которого ты можешь себе представить, — и насаживает свою задницу на член Гарри. Возможно, это сотрясение. А, возможно, это и вправду Драко, но что бы это ни было, оно заставляет Гарри тонуть под волной желания, которого он ещё не испытывал. Драко первый мужчина, к которому он прикоснулся после Уилла, но в то же время он Малфой, мальчик, которого он знает целую вечность. Это ново и знакомо, поразительно в лучшем смысле слова, чертовски волнующе. Драко вздымается над ним, одна рука упирается в грудь Гарри, другая вокруг его члена, на котором выступила капля влаги, его задница горячая и тесная вокруг Гарри, и Гарри больше не может сдерживаться. Он хватает Драко за бёдра и трахает его, затаив дыхание, вбивается в его сладкую задницу, обливаясь потом, его оргазм приближается как чертова пуля. — Да, сильнее, Гарри, — Драко вскрикивает над ним, и Гарри кончает с долгим вздохом. Драко изгибает спину, пока Гарри заполняет его задницу, и стонет да, да, да, кончая длинными струями на живот и грудь Гарри. Он облизывает губы, глаза полуприкрыты, и ложится на Гарри как кот, весь липкий и потный, и абсолютно распутный. Через некоторое время Драко поднимается, очищает их, но Гарри не позволяет ему далеко отходить. Ему хочется большего, намного большего чем это, ему хочется покрыть всё тело Драко поцелуями и ощутить вкус его члена, и, может быть, трахнуть его ещё раз, дольше и медленнее, но у него за глазами начинает пульсировать слабая боль, и Драко запрещает веселиться дальше. Он проскальзывает под одеяло, и Гарри заключает его в объятия. — Так и знал, что ты любитель обнимашек, — поддразнивает Драко. — Ага, — Гарри смеётся, его веки закрываются, пока Драко прижимается сильнее и переплетает ногу с ногами Гарри, — это я любитель обнимашек. *** Драко понятия не имеет, какого хера происходит. Должно быть, это сон. Наверное, это у него сотрясение. Наверное, ему приснилось, что он был на лекции по народной архитектуре, и Гарри позвонил ему из больницы и позже этой ночью занимался с ним сексом. Может, всё это ложь, бред, жестокая выдумка. Но Драко чувствует прижавшееся к нему твёрдое тело, его кожа касается тёплой кожи Гарри, реальной, настоящей; и когда он открывает свои глаза, в сером рассветном свете он видит лицо Гарри, прямо здесь, на подушке рядом с собой. И хотя у Драко было много секса, это всегда мимолётные связи, и он никогда не спит рядом с кем-то. Ощущение чуда накрывает Драко, пока он наслаждается интимностью; видом длинных тёмных ресниц Гарри и его прекрасных губ, мягких ото сна; абсолютным доверием, которое Гарри демонстрирует своим мирным и беззащитным сном рядом с Драко. Даже в своих снах, своих фантазиях о страстных поцелуях и бешеном, быстром сексе, Драко не представлял, что ему будет позволено это: увидеть своими глазами безмятежность на лице Гарри, пока тот спит, голый и тихий под тёплым одеялом. Драко счастлив. Он так счастлив, что мог бы наколдовать сотню Патронусов. Бормотание предупреждает его о том, что Гарри просыпается. Ресницы Гарри распахиваются, его губы приоткрываются в улыбке; он собирается что-то сказать, но Драко наклоняется вперёд и целует его. Он держится за него и целует его, почти желая, чтобы время остановилось и запечатлело их вот так: насекомые, застывшие в янтаре на целую вечность.  — Выспался? — Драко проводит губами по шее Гарри. Гарри пахнет сном и сексом, и чем-то древесным. Его утренняя эрекция утыкается Драко в бедро. Гарри проводит рукой вдоль позвоночника Драко и награждает его кривой улыбкой. — Лучший сон за долгое время. Впрочем, пробуждение тоже обещает быть довольно неплохим. Он придвигается ближе и толкается бёдрами в бёдра Драко. Его прикосновения нежные, его поцелуи сладкие и слегка одурманенные. Они оба слегка одурманены. Они двигаются в тандеме, трутся друг о друга, медленно и сладко, как патока, тихо вздыхая на ухо друг другу, и оставляя на гладкой коже долгие поцелуи. Это невыносимо красиво, и Драко чувствует себя совершенно потерянным. Он никогда не оправится, только не после этого. Он закидывает ногу на бедро Гарри, прижимая его ближе, и чувствует, как огонь распространяется от его паха к каждому нервному окончанию в его теле. Он чувствует своим членом твёрдый и горячий член Гарри, и трение — самая восхитительная пытка, доводящая Драко до позорно сильного оргазма. Когда он кончает, это как будто что-то внутри него надломилось и раскололо его, и сделало его новым. Они завтракают в просторной кухне; груда тостов и немного отборного «Ни дня без варенья». Гарри приносит ему чашку чая, и между делом взъерошивает волосы Драко. Драко притворяется, что раздражён испорченной причёской, и делает глоток. — Ложка сахара и капля молока. Ты запомнил, — подавив желание задушить Гарри поцелуями, Драко старается говорить непринуждённым, небрежным тоном, который ровным счётом никого не обманывает, даже эльфа, который занят тем, что штопает в углу его разорванную рубашку. — Это въелось в меня, — дразнится Гарри. Он протягивает ногу к стулу Драко. — Какие у тебя планы на день? Где ты был вчера, когда я позвонил? Драко стучит пальцем по кружке; а потом говорит, настолько непринуждённо, насколько возможно: — Я был в университете. Мне пришлось уйти с лекции, чтобы ответить на твой звонок, — он улыбается в ответ на ошеломлённый взгляд Гарри и говорит. — Мне сегодня нужно сдать задание, так что придётся аппарировать туда на час или около того. Драко хотел, чтобы Кентский университет был чем-то, что принадлежит только ему. Его место, его секрет, его убежище. Ничто в кампусе не напоминает ему о людях или событиях, о которых он предпочёл бы забыть. Он незапятнан ничем магическим, ничем, что связано с Волдемортом, Пожирателями смерти, оборотнями, войной. Это место, которым он очень дорожит, которое он делит только с одним человеком, который знает его от и до: с Асторией. Но теперь он хочет, чтобы там был Гарри. Он хочет, чтобы Гарри был везде. — Не хочешь пойти со мной? Они аппарируют в лес на границе университетского городка, испугав ворону, двух сорок и велосипедиста, на которого Гарри быстро наложил Обливиэйт. Резкий ветер свистит в деревьях, а в воздухе пахнет снегом. Драко указывает на здания, когда они взбираются на склон по морозному полю. — Вон там библиотека, — говорит он, — а там — Элиот-колледж… Гарри, похоже, счастлив быть здесь; возможно, он понимает как много значит для Драко это место. Что именно здесь он пытается познать себя помимо — или несмотря на — свою фамилию и своё прошлое. Щёки и нос Гарри порозовели от холода, и он кутается в один из плотных шарфов Драко, поскольку гардеробу Гарри очень не хватает — скажем так, всего. Когда они доходят до архитектурного колледжа, Драко указывает на красную закусочную, припаркованную на площади. — Давай-ка ты раздобудешь нам немного тайской рисовой лапши, пока я сдам своё задание? Драко чуть не подпрыгивает, когда он влетает в компьютерный класс, распечатывает свою работу и просовывает её в ячейку своего профессора. Он приветствует парочку знакомых, поздравляет руководителя с праздниками и возвращается на улицу. Гарри сидит за столиком для пикника на площади с двумя переполненными, дымящимися коробками, и Драко останавливается, у него сжимается грудь. Он вонзает ногти в ладони, впивается глубоко, но это не сон: Гарри Поттер здесь, в университете Драко, с Драко. Он с трудом сглатывает и позволяет себе насладиться этим: этой неожиданной, сильной радостью, от которой у него в желудке всё переворачивается. Сделав глубокий вдох, расслабив плечи, он шагает к столику для пикников. Согревающие чары обволакивают его, когда он садится и принимает свой пад тай. — Даже не знаю, что спросить первым, — говорит Гарри, обводя жестом пространство вокруг них. — Архитектура? Маглы? Кент? Пока они едят, Драко объясняет. — В Кенте пристойный архитектурный факультет и мне понравился кампус. А вот архитектура… — он на мгновение замолкает, прежде чем продолжить, но Гарри не торопит его. Он не давит на Драко, и Драко это нравится. — После войны я долго и упорно думал, чего же я хочу. Иногда непросто отделить свои желания от… от желаний своей семьи. Мне всегда нравилось рисовать, и меня интересовали здания, и, ну, что есть, то есть. — Но маглы? — спрашивает Гарри. Драко преувеличенно громко вздыхает. — Во всём вини Асторию. Я так и делаю. Гарри хихикает. — Ты, студент университета — это самое милое, что я могу себе представить, — довольное выражение лица Гарри сменяется нежностью, а потом желанием. Драко изо всех сил старается сохранить какое-то подобие достоинства, и не позволить себе перепрыгнуть через стол. — Мы наложили Конфундус на работника приёмной комиссии, — признаётся он Гарри — который говорит: «Уголовное преступление, но я этого не слышал» — и Драко рассказывает, как он платит за обучение, посещает лекции, сдаёт задания и старается как можно лучше смешаться с толпой. — После войны никто бы меня не взял стажёром, — говорит он Гарри, — зато сейчас я могу предложить что-то такое, что умеют немногие. Волшебное строительство непомерно дорогое. Объединив магловские технологии с магической теорией, можно создавать доступное жильё для ведьм и волшебников. Мы с Грейнджер обсуждали это; теоретически. Она не знает о моей учёбе. Тем не менее, мы уверены, что возможно создавать дома, которые будут сочетать в себе лучшее из обоих миров. Гарри кажется впечатлённым. — Не могу поверить, что ты всё это держал в секрете. Ты производишь впечатление человека, который только то и делает, что отрывается на вечеринках… — Я уже давно перестал беспокоиться о том, какое я произвожу впечатление, — говорит Драко. — Во-первых, да, я действительно люблю предаваться своим порокам. Жизнь такова, что «ни дня без варенья», Гарри. Хотя, да, в моём случае, это в основном сигареты, бухло и мине… — он смотрит на свою еду, у него сжимается горло, и он отваживается сделать прыжок. — А во-вторых, я предпочитаю делиться важными для меня вещами с важными для меня людьми. Он не поднимает глаза до тех пор, пока ему не начинает казаться, что молчание затянулось. Он нервно поглядывает на Гарри, который отодвинул в сторону пустую коробку и пристально смотрит на Драко, его глаза сияют. — Я для тебя важен? Ища поддержки, Драко сжимает свою деревянную вилку. — Очень, — шепчет он. Гарри протягивает руку и берёт руку Драко в свою ладонь. — Ты мне очень нравишься, Драко Малфой. Я вообще-то хочу расцеловать тебя прямо сейчас, но я знаю, что некоторые маглы могут этого не понять, и я не хочу, чтобы мне пришлось воспользоваться моей палочкой. Но мне бы также хотелось увидеть твои любимые места здесь. Ты покажешь мне окрестности? Этот день превращается в самый лучший день. Драко показывает ему всё: кинотеатр, розарий за Дарвинским колледжем, вид из библиотеки. Они осматривают архитектурный колледж и целуются в тёмной лекционной аудитории, Гарри прижимается губами к шее Драко и легонько покусывает его кожу, увеличивая коллекцию засосов, с которой проснулся Драко. Драко ведёт его в прачечную, и Гарри кажется сбитым с толку, пока наконец не понимает, какими интересными кажутся Драко стиральные машины, и он разражается смехом. Потом он обхватывает лицо Драко ладонями и целует его посреди облака «Океанского бриза» и «Пачули» на фоне грохочущих машин. Драко рассказывает ему, как Астория впервые задумалась об идее поступить в магловский университет, как о способе изучить маглов. — Она хочет однажды начать преподавать Магловедение в Хогвартсе. Она даже подружилась с некоторыми студентами, и двое пригласили её в своё общежитие. Это было довольно неловко, — говорит Драко, — когда кто-то попросил её найти консервный нож, чтобы они могли разогреть немного бобов, а она понятия не имела, что это такое. Видимо, консервные ножи очень популярны. Они есть в каждом доме. Гарри кусает губу в явной попытке подавить смех. — Да, консервные ножи это тебе не шутка. Драко шлёпает его по руке. — Хватит прикалываться. Я тоже был без понятия, для чего нужна эта проклятая штука. Вообще-то, я до сих пор не уверен. Сотни устройств, чтобы заменить одну палочку… — Гарри ухмыляется, но на его лице явно видна усталость, и Драко касается его руки. — Мы уже давно здесь. Наверное, тебе нужно вернуться и немного отдохнуть? — Я хочу вернуться, но не для того, чтобы отдохнуть, — говорит Гарри. Драко приводит его в свою квартиру и сообщает Гарри, что никакого секса не предвидится, пока он часок не вздремнёт. Оставив Гарри готовиться ко сну, Драко отправляет Астории сообщение из защищённого от магии укрытия, чтобы сказать ей сегодня не показываться, и возвращается в свою спальню, где Гарри не спит. Вместо этого он лежит на боку, голый, щеголяет внушительным стояком и хитро смотрит на Драко. Что ж, Драко не святой. В одно мгновение он избавляется от одежды и толкает Гарри на спину. — Я слышал об этом экспериментальном лечении сотрясений мозга. — Правда? Что? Ох… ох… Гарри ахает, когда Драко берёт его член в рот и отсасывает ему досуха. На этой неделе у них много секса, они по очереди то в доме одного, то в квартире другого, и перемещаются от кровати к дивану, в душ и — один памятный раз — в кладовку Гарри. Кричер несколько дней с ними не разговаривал. Они проводят вечер с Грейнджер и Уизли в их квартире за игрой во взрывающиеся карты. Грейнджер щеголяет кольцом, которое Драко помог выбрать Уизли, и, доиграв в карты, они собираются у камина с эльфийским вином. Разговор крутится вокруг их предстоящего обручения. — Не бал, — говорит Грейнджер, — мы хотим что-то маленькое, уютное. Только семьи и несколько друзей. — В первый день нового года, — добавляет Уизли. — Символизм и прочая херня. Драко бросает взгляд на Гарри в свете от камина и пытается избавиться от картинок, где он и Гарри, взявшись за руки, перепрыгивают через огонь. Это невероятно нелепо. Они трахаются всего четыре дня, и он даже не уверен, что Гарри от него нужно — кроме члена и задницы Драко. У Драко никогда не было отношений, которые длились больше недели, и он боится что облажается и потеряет Гарри; а ещё он боится, что Гарри хочется немного развлечься, ничего серьёзного. Никакие страхи не мешают Драко представлять себе жизнь с Гарри, как будто они снимаются в гребаной магловской рекламе. Он винит свою мать и её лекции о любовной магии. «Лучше, чтобы обручение состоялось пока вы молоды, — всегда твердила его мать. — Оно связано с непростой магией, связывая партнёров, но также испытывая их. Многие пары не выдерживают и года. Но тем, кто сможет, счастливый брак практически всегда гарантирован». Гарри слегка толкает его ногу и улыбается ему, и Драко знает, что он обречён. Он не может представить себе, что когда-нибудь полюбит кого-нибудь так же сильно, как Гарри. В Гарри соединилось всё лучшее в этом мире, сверкающее созвездие честности, страсти, горячей преданности и необычайно своеобразного юмора, и если у Драко ничего не получится, ну… лучше об этом не думать. Ни для кого не становится сюрпризом и у всех вызывает раздражение, что Гарри, настаивает на том, чтобы принять участие в благотворительном квиддичном матче, подстрекаемый своим одержимым боссом. — Конечно я сыграю, — говорит он, сидя за кухонным островком Драко с миской супа из моркови и кориандра, — я нужен команде, и к тому же тренировка прошла хорошо; первые два дня было тяжело, сейчас я в порядке. — Я собираюсь привязать тебя, на хрен, к кровати, пока не закончится игра, — говорит ему Драко. — Что если ты упадёшь с метлы? Твоё равновесие было… — Боишься, что я выиграю игру, и ты проиграешь свои ставки? — Гарри складывает руки на груди. — Я скорее боюсь, что ты ещё больший идиот, чем я думал, — огрызается Драко. Мгновение они пялятся друг на друга. Гарри наклоняет голову. — Драко Малфой, ты, случайно, не переживаешь за меня? — Ха! Конечно нет! — Драко лжёт, не краснея. — Просто мне будет больно смотреть на то, как целители выиграют, когда ты не сможешь поймать снитч из-за сломанной шеи. Не люблю целителей. Надоедливые, педантичные, надутые маленькие говнюки. — Ты говоришь обо всех целителях или о ком-то конкретном? Драко поджимает губы и помешивает свой суп. Имя Бёрка не упоминалось последних пять дней, что они с Гарри… трахались? Встречались? Драко не хочет произносить его; оно кажется проклятием, которое разрушит чары, или что там между ними. Так глупо. Он не хочет, чтобы между ними был ещё один Вы-знаете-кто, и всё же он чувствует, что не способен спросить Гарри о том, что будет после завтра, после матча и приёма. Гарри тоже ничего не говорил, не упоминал о планах на рождественские праздники, ни о чём, как будто завтра будет конец света. Гарри подходит и обвивает Драко руками. — Я могу это сделать, — говорит он. — Я могу выиграть игру. Я могу разнести целителей, — он целует Драко в макушку. — Кстати, я бы не отказался от связывания. — Принято к сведению, — Драко заталкивает свои страхи в тёмный угол и притягивает Гарри для поцелуя, который становится страстным и грязным. Морковный суп остывает, зато Драко чувствует тепло во всём теле, усевшись на столешницу, обхватив ногами Гарри, бёдра медленно двигаются, а их губы нежно касаются друг друга.