Появилась на свет папенькина дочка, И папа сделал из неё солдата.
Маленький огонёк горящей лампады бросал на стены необычные фигуры теней. В воздухе стоял аромат терпкого мужского одеколона, дым шоколадных сигар и запах кофе. По какой причине Зицын так любил кофе вечерами, Соня никогда не понимала, но ей не хотелось над этим размышлять в такое тяжелое время. Прошлой ночью она убила человека. Убила того, кто когда-то был её товарищем, и первым же делом она поспешила домой, чтобы сообщить об этом начальнику, но его там не оказалось. Он, как оказалось, уехал проверять товар, что привезли ему с Норуолка. Ночь — лучшее время для убийств, продажи оружия и наркотиков, насилия и прочих преступлений, поскольку когда засыпает город, просыпается мафия. Это время для мутантов, бандитов и убийц. Ожидание утомляло, заставляло нервничать. В пепельнице дымилась недокуренная сигара, кофе уже давно остыл, но ей велено было ждать его в кабинете, а значит, она будет ждать. Дверь за её спиной скрипнула. Соня поднялась с кресла и обернулась лицом к источнику звука, после чего опустила взгляд. — Добрый вечер, отец, — она терпеть не могла так его называть, но против законов начальника не попрешь. По факту, она и Макс были его приемными детьми, но имели те же права, что и родной сын Зицына — Егор. — Как наши дела? — Идут в гору, — сдержанно произнёс Зицын, направляясь к своему законному креслу за столом. Движением руки он позволил ей присесть в кресло напротив. — Мне сказали, что у тебя хорошие новости для меня. Она хотела плакать, но уже забыла, как это делается. Чувство вины вперемешку с осознанием того, что теперь она убийца, давили на грудь и заставляли кожу щёк покалывать. Однако что-то заставило её взять себя в руки. — Я убрала Захара, — произнесла она, — но не подчистила за собой. Появился Ночной Всевидящий, мне пришлось пуститься наутёк. Зицын умолкнул, задумавшись. Брови его нахмурились, отчего сразу же выступило несколько морщинок на лбу. Серые глаза мгновенно опустели. — Я говорил тебе просто его прихлопнуть, а на улики плевать. У меня всё схвачено. Соня в ответ только кивнула. Хотелось встать и уйти из кабинета, из банды и жизни. Но босс не давал разрешения, а это значило, что никуда она не денется. — Помни о второй поправке, дочь. Вторая поправка к Конституции США гарантирует право граждан на ношение и хранение оружия. В случае чего, скинем всё на самооборону, — произнёс он. — А что по поводу Ночного Всевидящего, то он слишком много на себя берёт. Обещал неприкосновенность мафии, но сам лезет. — Что? — Соня опешила. — Вы с ним контактируете? — Забудь, — он сделал глоток кофе и бросил взгляд на потухшую сигару. — Я доволен тобой, дочка. Теперь будешь заниматься метом.«С ружьём в руках, гордо вскинув голову, Он велел мне не плакать. О, папочка сказал «стреляй!» О, папочка сказал «стреляй!»
Соня в ответ лишь кивнула. Она перевела взгляд на картину, висевшую за спиной бандита. На ней были она, Егор, Макс и отец, сидящие на диване. Художник писал её с фотографии. Она знала, что должна быть верной. Она была верной. Каждый раз, когда покидала дом и на своём пути встречала ровесниц, которые так беззаботно проводили время, и глаза их были ещё такими блестящими и наивными, она сжимала кулаки. Соня ненавидела Зицына и думала, что при любом удобном случае готова будет убить его, пока не видела пустые серые глаза. А после осознавала, что именно эти серые глаза стали для неё приютом, когда родной папочка бросил её. Когда поставил на кон, потому что ему больше нечего было предложить. И, конечно же, проиграл. Тогда Зицын не продал её какому-нибудь сутенеру, не использовал, как подопытную крысу. Он дал ей крышу над головой, дарил подарки и берег, будто зеницу ока, но когда Соне исполнилось шестнадцать, то сказал, что настало время погружения в семейный бизнес. Он и по сей день не брал её туда, где можно погибнуть. Не пихал её к краю бездны, однако всё же отправлял на тяжёлые задания. Учил законам жизни и был строг с ней, порой даже слишком строг. Егор говорил, что Зицын мечтал о дочке. Ему нужна была наследница. Он считал, что в династии должна быть женщина, поскольку ни у одного мужчины не было такой хитрости и преимущественно женской мудрости, какие были, по его мнению, у Сони. Но он не спешил с ней в чём-либо советоваться, не спешил делать её правой рукой, поскольку считал, что ей нужно набраться опыта, поумнеть. Всё должно было быть постепенно. — Фасовать? — Уточнила она. — Или что? — Получать и пересчитывать, — равнодушно ответил Зицын. — Опасно, но ты уже не маленькая девочка. Покажешь, как усвоила уроки. Можешь идти. Пожелав боссу доброй ночи, Соня вышла из кабинета, направляясь на кухню. На дворе стояла поздняя ночь. Соня сделала кофе и вышла на веранду. Небо было безоблачным и она невольно вспомнила, как пасмурно было в Питере. Вспомнила вечные дожди, парадную с облезшей краской на стенах, больного до азартных игр отца. Она вспомнила, как познакомилась с Захаром, как он объяснял ей структуру бандитизма в городе, помогал с домашними заданиями и был прекрасным собеседником. Был. Пока не слил внутреннюю информацию сопернику босса, пока тот не превратил его в овоща, напичканного таблетками. Соня глубоко вздохнула. Она не имела права плакать и жалеть себя, она просто защищала семью, которая защищала её. Телефон завибрировал, оповещая о пришедшем сообщении. «Привет, подруга. Слышала, ты в Нью-Йорке. Жду в Чайна Таун через сорок минут. Если ты спишь и не видишь это смс — заявлюсь на порог дома вашей больной семейки». — Караи, — прошептала Софья, качая головой и убирая смартфон в задний карман джинсов.***
В Чайна Тауне было немноголюдно. Местные то и дело бросали на неё косые взгляды, но говорить не решались: знали, чья она дочь. Соня зашла в круглосуточный суши-бар и села за последний столик. — Ты не предупредила о своём приезде. Как давно здесь? Голова Караи была накрыта капюшоном, лицо оставалось равнодушным, но глаза блестели. Да, несмотря на весьма специфичные отношения между девушками, Караи была рада увидеть старую знакомую. — Уже полгода, — Соня пожала плечами и обвела взглядом заведение. Они были тут только вдвоём. Видимо, Караи отпустила работников. — Мне запрещено распространяться, сама знаешь. В ответ дочь Шреддера лишь понимающе кивнула. Наступило молчание, и каждый думал о произошедшем. Их отцы хорошо дружили, несмотря на огромное расстояние, что их разделяло. Ороку закупал оружие у Зицына, а после они каким-то образом сдружились, и неплохо так. Поговаривают даже, что кто-то из них кому-то жизнь спас. — Я позвала тебя не просто так, — нарушила тишину Караи. — Мне нужно донести до тебя то, что зрело в моей голове со времён смерти отца. — Что? — Что тебе нужно уходить, — Караи нахмурилась и сжала в кулаки тонкие ладони. — Ты не в курсе, но вы приехали сюда, чтобы продолжить дело Ороку. Отец, может, и был уверен в своей непобедимости, но всё же составил договор о наследстве. Вам перешла часть бизнеса, который оформлен, как легальный, но все мы понимаем, что Зицыну перешли точки наркотиков и оружия. Соня лишь прыснула в ответ. — А ты думаешь, что мы в России производством игрушек занимались? Куноичи выдохнула. Подняла усталый взгляд на подругу и покачала головой. — А уверена ли ты, что это твоё? Я тоже была верна Ороку и натворила немало зла. Хочу лишь предостеречь тебя. Честь важнее денег и власти. — Ты так говоришь, пока носишь за поясом катаны за несколько тысяч долларов и спишь в кимоно от Гуччи, подруга, — Соня оставалась спокойной, но в голосе её читалось явное раздражение, — Не будь у тебя денег, ты бы говорила иначе, согласись. — Знаешь, — произнесла Караи, — ты изменилась. Соня прикрыла лицо руками, выдохнула, а после глянула на подругу. — Прости. Дело в том, что мне тяжело. Мне некуда деться, некуда пойти и выбора у меня нет. К тому же, они — моя семья. У меня, кроме них, никого нет. — Просто подумай над моими словами, — спокойно ответила Караи. — Я не прошу у тебя твёрдой уверенности. Если тебе нужна будет помощь — я помогу. Соня мягко улыбнулась. Ей хотелось поделиться с Караи своими проблемами, хотелось довериться той, но папа учил молчанию. В ответ на слова куноичи Соня лишь тепло сжала её плечо и поднялась из-за стола. — Мне нужно идти, уже поздно. Меня будут искать. — Хорошо, — Караи кивнула в ответ и добавила напоследок: — Я позвоню тебе на днях. Нужно кое-куда сходить. В голове у Софьи сразу всплыли воспоминания об их походах в бары, ночевках, совместных обедах и играх. Она обняла куноичи на прощание и вышла из заведения. Соня шагала по тротуарам в гордом одиночестве, плотнее кутаясь в пальто. Август выдался куда холоднее, чем обычно, но будучи коренной петербурженкой, она привыкла к суровому климату. Соня курила на ходу, раздумывая над словами подруги, вспоминала слова Захара. Осознавала, что она и её семья то ещё змеиное гнездышко. Скинула на то, что жить обычной жизнью без экшена и приключений не в её стиле. Внезапно вспомнила мутанта в красной повязке. Девушка с рыжими волосами назвала его Рафаэлем. У него точно не скучная жизнь, однако он не творит зло в отличие от неё. Он помогает. Она пнула какую-то жестяную банку от злобы. Все накопленные за последнее время эмоции грозились вот-вот вырваться наружу. Город опустел. Сейчас Соня стояла одна на улице и пилила небо взглядом карих глаз. Она всегда была одна. Сколько себя помнила, всегда одна. У неё были деньги, была власть и сила, но не было настоящего друга. Караи была далеко и виделись они редко, да и полностью друг другу никогда не открывались. Она не могла сесть с семьёй на диван, включить сериал и, смеясь с родными, поедать пиццу, комментируя каждое происходящее на экране действие. Не было никого, кроме самой себя. Она была под защитой семьи, что защищали её от врагов и завистников, но не от своих мыслей. Не от боли, не от обиды или чувства вины. Если защищали от какой-то эмоции или вроде того, то только от совести. Стоило внутреннему маяку заверещать, указывая на то, что так делать нельзя, так жить нельзя, она понимала, как отец и братья мгновенно усиливали своё влияние, общались, убеждая в том, что в нынешнем мире иначе нельзя. Нужно быть сильным, чёрствым и холодным. Ярость и мстительность поощрялись, в то время, как в других семьях были чем-то неприемлемым. В то время, как в других семьях прививали любовь, заботу и доброту. Хотелось поговорить с кем-то. Не с Караи. Она просто изменилась, настроилась на верный лад после смерти её лидера. Хотелось поговорить с кем-то, кто получал ласку и тепло с самого детства. Хотелось, чтобы этот кто-то посмотрел на неё с теплом, которое ему знакомо с самого детства, и научил любить. Научил быть человеком. Здесь в вечернем холоде и глуши Чайна Таун, одетая в пальто от Chanel и одиночество, Соня пообещала себе быть сильной. Она не рождена для любви, и для этого осознания ей понадобилось семнадцать лет. Но она ведь ещё такая юная и глупая. Жизнь любит преподносить сюрпризы, дорогая.«Положив правую руку на винтовку, Он поклялся на Библии, Мой папа сказал «стреляй!» О, папочка сказал «стреляй!» Он обнимал меня, И он учил меня быть сильной, Он учил меня, что делать, Когда его не станет: «Когда в город придёт беда, И появятся люди, вроде меня…» О, папочка сказал «стреляй!»