На развалинах былой жизни

— Много времени прошло с тех самых пор, — Егор покачал головой, обдумывая слова отца. В комнате стоял сигаретный дым, режущий глаза, и запах лекарств. За рабочим столом из красного дерева восседал глава семьи, сверлящий дыру взглядом в стене напротив. Егор стоял у окна, рассматривая пустую улицу коттеджного района Нью-Йорка, мыслями находясь в Москве. С ней. Такой весёлый, иногда легкомысленный. Егор сейчас был серьёзен, как никогда раньше. Проблемы в виде заказчиков свалились на головы мужской части семьи Зицыных, но все же было и еще кое-что, что не давало юноше покоя и вызывало болезненный трепет в груди. — Отец, можно ли быть счастливым, являясь богатым и властным, но одиноким? Старшего Зицына этот вопрос насторожил, однако он не спешил на него отвечать. Макс стоял у стены, руками вцепившись в спинку стула. Этому парню по-настоящему тяжело было контролировать гнев, особенно если что-то касающееся семьи его расстраивало. Не являясь кровным сыном Зицына, Макс все же походил на отца в хладнокровии. Когда ему необходимо было сохранять трезвость разума и думать о последствиях, несмотря ни на что. И даже когда Карай рассказала ему о том, что Софья в очень хороших отношениях с Ночным Всевидящим, надеясь на то, что это дойдёт до отца, Макс молчал, решив, что разберётся с этим сам. И всем казалось, что причиной этого гнева были заказчики, не имеющие к мафии никакого уважения, да еще и заказавшие наркотики, которые семья Зицыных при себе не имела. К тому же, если учитывать, что эти ребята могут представлять настоящую угрозу бизнесу русской мафии. Да, казалось, что волновать Макса может только это. Еще больше выводили из себя глупые вопросы Егора. Разве к месту он спросил о вещах, которые не касались дела? Спинка стула оказалась сломана. Вырвана из основания. Зицын сей жест прокомментировал коротко: — Это не самое худшее. Мы с этим справимся. Отец попросил Егора остаться, когда все планировали расходиться, и тот засуетился близ стола, надеясь услышать ответ на свой вопрос. — Ни одни деньги мира не смогут дать тебе тепло, которое сможет дать твоя жена. Ни одна бумага не будет заставлять тебя радоваться или же плакать так, как заставляют твои родные дети. Но не забывай, что без денег ты никто в этом мире, и только с помощью них решаются все вопросы. Егор чуть нахмурился, затеребил край чёрной рубашки. В глазах промелькнуло сомнение — неужто все? — Любая проблема имеет свою стоимость. И если вдруг что-то в твоей жизни не решаемо, значит у тебя просто недостаточно денег, — отец пожал плечами. — Вот и все. А женщины могут это забрать по щелчку пальцев, знаешь ли. Нужно быть готовым ко всему. — Я понял, — кивнул он. Получив одобрение, вышел из кабинета и направился к двери той, кто, наверное, смогла бы его понять. Соня. Ей бы он точно рассказал о своих чувствах к Василисе — юной, скромной, невероятно красивой в его глазах. С потрясающими ямочками на щеках и голубыми глазами. Только она могла бы выслушать его и дать дельный совет, ибо ни один мужчина не обладает такой интуицией, какой обладает женщина. Но он еще не знал, что вскоре его проблемы потеряют былую значимость. Несколько стуков по дереву, прежде чем войти. Она курила, высунув часть туловища в окно, не обернувшись в его сторону, но заговорила: — Не позвали меня на семейный совет? Егор чуть замялся, встал у кровати, не зная, присесть ему или нет. Расстегнул первые две пуговицы рубашки:  — Ты же знаешь, что это решает отец. Он сказал, что твоя голова занята не теми мыслями, и посчитал нужным так сделать. Соня все чаще ходила в бары, гулять, и все меньше спрашивала про работу, все меньше интересовалась бизнесом и делами семьи, пускай все же интересовалась. Это её вина в том, что отец не считает её достаточно серьезной, но когда человека что-то не устраивает, он привык искать причины проблем в других. — И, конечно же, ты не попробовал его переубедить. Она выкинула бычок, наблюдая за тем, как он пролетает один этаж и падает на каменную кладку двора — ветер его мгновенно унёс в сторону машин. Соня сделала глубокий вдох:  — Ладно, не бери в голову. Что хотел? Она прошла к кровати, запрыгнула на неё и похлопала ладошкой по месту напротив. Егор почти сразу же присел. Взгляд его глаз направлен был к окну. — Соня, я хотел поговорить с тобой о кое-чем. Сердце поспешно сжалось. Мысли о том, что Егор обо всем знает, напрягали, но, как оказалось, все намного лучше. — Я влюбился. В Москве встретил такую красивую девушку, такую добрую и невинную. Она скромная, блять, порядочная. Не как все, кого я встречал раньше. Понимаешь? Понимала. Еще как понимала и оттого широко улыбалась. Может, это тот самый момент, когда секрет за секрет? — Так, — кивнула она, — и что дальше? Ты с ней знаком? — Да, — кивнул он. — Её зовут Василиса. Мы переписываемся с ней каждый день, но я не знаю. Ведь в нашей жизни нет места любви. Это все слишком опасно и необдуманно. А вдруг с ней что-то случится? Я не смогу жить с этим. Соня сделала глубокий вдох и откинулась на подушку, устремив взгляд в потолок. А что, если они оба попали в ситуацию, когда из-за дел семьи не могут быть с теми, кто им дорог? История про Ромео и Джульетту уместна лишь у Шекспира, но никак не в реальной жизни. Она резко поднялась, пронзительно глядя на него глазами цвета кофе. — Клянись жизнью, что никому не расскажешь. Ей хотелось. Очень хотелось обсудить это хоть с кем-нибудь. — Ты залетела? Она громко рассмеялась. — Даже не знаю, что хуже.

***

— Что? Он метался из стороны в сторону, держась за голову. Не знал, куда девать взгляд, а на лице выступило искреннее непонимание в смеси с удивлением, и Соню радовало, что она пока не заметила неприязни. — Ночной Всевидящий? Ты серьезно? Сонь, я еще мог понять твои чувства к тому очкарику, который не мыл голову и постоянно ковырялся в носу, но это. Кстати, как там его звали? Тор? — Тод, — закатила глаза Соня. — Тод Перкинс. И какого все мне о нем напоминают? — Ты что, рассказала об этом кому-то еще? С ума сошла? — Карай знает, — пожала плечами Соня, — но это вышло случайно. Как думаешь, она расскажет отцу? Егор сел на кровать, задумавшись. — Нет. Побоится. А вот кому-то еще могла бы. Это вообще-то твоя подруга, а не моя. Тебе лучше знать. Каждый был в своих мыслях, и да, тяжело было принять, что твоя сестра встречается с черепахой-мутантом, борющимся с преступностью. Внезапно на лице Егора появилось изумление. Брови взметнулись вверх, глаза расширились. — Нет, у нас не было, — Соня отрицательно помотала головой. — Мы целовались-то всего один раз. Егор мгновенно успокоился, кивнув. Ему очень хотелось понять Соню, поэтому он не спешил ругаться, не спешил выяснять что-либо. Он встал, сказал, что ему нужно обдумать это, и удалился. А она в свою очередь поняла, что нужно отвлечься: надела тёплый вязаный свитер и разместила на своих коленях книгу «Три метра над уровнем неба» Федерико Моччиа. Да, порой Соня была из тех девочек, которые в один из осенних дождливых дней хотели отдаться меланхолии, грустным и красивым мечтам, романтике. В такие дни она забывала о бизнесе, убийствах, насилии и прочем дерьме этого мира. Она просто хотела расслабиться. Проходил час за часом, и Соня невольно словила себя на мысли, что отец всё не заходил. На секунду ей даже показалось, что она обычный подросток, у которого нет обязанностей, нет никакой ответственности. На секунду ей показалось, что она все еще маленькая девочка. За окном раздавались звуки рёва мотора. Выглянув во двор, девушка заметила, как несколько машин завелись и одна за другой покинули территорию. Семья уехала. И ей не хотелось знать, куда и на сколько. Она читала. Читала о мужчине и женщине из разных миров. О двух людях, которые не могли быть вместе. На город опускались сумерки, делая момент чтения наиболее уютным. Дочитав очередную главу, Соня спустилась вниз, чтобы сделать себе зелёный чай с мёдом. Поднимаясь обратно, она услышала возню в комнате и остановилась, насторожившись. Пыталась прислушиваться и вести себя тише, однако никаких звуков более не последовало. Подумала, что показалось. — Читаешь сопливые романчики, — усмехнулся Рафаэль, вальяжно раскинувшись в кресле и исследуя взглядом обложку книги. — Не знал, Зицына, не знал. Соня фыркнула, забирая книгу из рук мутанта и бросая её на кровать. Кружку с чаем поставила на тумбочку и только потом глянула на Рафа. — Что ты здесь делаешь? Хочешь познакомиться с моим отцом? Он отрицательно покачал головой. — Нет, планирую познакомить тебя со своим. У нас тут недавно разговорчик один произошёл. Flashback — Она такая прикольная, — Майки брёл до дивана, пошатываясь и икая, находясь под пристальным взглядом лидера. — Танцевала с Рафаэлем рок-н-ролл. Представляете? Наш Рафик танцевал! Надбровные дуги обычно непоколебимого и хладнокровного Леонардо взметнулись вверх. — Ты о чем вообще? Где ты так накидался, Майки? — Дак в баре, брат, — деловито произнес балагур, падая на диван. — В баре. Донни поставил большой голубой тазик близ дивана и с тревогой глянул на задумчивого лидера. Лео в последние дни и так было тяжело, не говоря уже о выходке младшего. Да, этот парень всегда любил все гиперболизировать. — С кем ты пил? Много ума не надо, чтобы выложить все, как было. С каждым словом Майки Донни съёживался, представляя, как за все это влетит Рафаэлю, который, кстати, пришёл только к утру. И ведь все по новой. — Раф, где ты был? — Бегал. — Странно, — вмешался Майки, — но футболка сухая и совсем не пахнет! Но одного единственного пронзительного ледяного взгляда лидера хватило, чтобы оба замолкли. Леонардо хотел разъяснить для себя всего несколько вопросов: почему Майки в стельку? Кто проводил Мэй? Кто эта, мать его, Соня? — Лео, он уже не маленький, — оправдывался Раф. — Когда-нибудь все через это проходят. — Может быть, — кивнул Лео. — Но не в семнадцать лет. — В семнадцать. А бывает и в четырнадцать, — вспылил Рафаэль. — И в десять. У всех всегда по-разному, и ты должен понять это. — Мэй проводил Кейси, — пожал плечами балагур. — Он пришёл под самый конец веселья, представляешь? Лидер сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Протер лицо рукой и более устало произнес: — Хорошо. Хорошо, с этим разберется сенсей. Но кто такая Соня? — А Соня преступница. Flashback end. — Замечательно, — пролепетала девушка, рухнув на кровать. — Твоя семья считает, что я преступница. И как ты себе представляешь наше знакомство? Здравствуйте, я Соня и я не лезу в дела мафии уже семь дней. Давайте похлопаем Соне. — Малая, не дрейфь, — Рафаэль присел на корточки рядом с ней, пытаясь поддержать, однако все еще знал, куда деть руки и как себя вести. Решил все же накрыть её руку своей ладонью, при этом наблюдая за реакцией девушки, которая, к слову, была поглощена мыслями о предстоящем знакомстве. — Отец у нас понимающий, кхм, мутант. С Лео можно разобраться, но сама ты этого хочешь? Я не тороплю, не давлю, дам столько времени, сколько надо. Если надо. Рафаэль мог быть очень чутким и понимающим. Да, восемьдесят процентов времени он был крутым плохим парнем, но когда становилось необходимо, бетонные стены рушились. Внезапно Соня поняла, что хочет. Хочет, чтобы из этих отношений вышло что-то серьёзное. Ведь у Майки и Мэй получилось. Значит, и у них получится. Взгляд карих глаз застыл на зеленой коже лица, прошёлся по янтарной радужке и остановился на губах. Губах потрескавшихся, местами со шрамами. Сухих холодных губах, которые она все еще помнит. Он уловил этот взгляд, и по натуре своей, будучи решительным… Положил ладонь на её затылок, бросил последний довольно робкий взгляд, как бы спрашивая: можно? И кофе в радужке её глаз ответило «да». Сухие холодные губы мутанта соприкоснулись с горячими и мягкими девичьими губами. В ноздри ударил все тот же запах жасмина её духов и зеленого чая. Смесь эта была фантастической, а в купе с близостью женского тела и вовсе сводила его с ума. Поспешно она сама села на холодный паркет, чтобы быть ближе. Положила тёплую ладонь на холодную кожу и углубила поцелуй, который прежде был нежным и робким, ставшим более чувственным и желанным. Источником света в комнате являлась настольная лампа весьма тусклая, но сейчас обоим было на это плевать. Отстранившись, глубоко дыша, она чуть сиплым голосом, что не прошло мимо Рафаэля, произнесла: — Чай будешь? Дорогуша, какой чай? Ему сейчас не до чая. Но он усмехнулся, наблюдая за тем, как сел её голос и как часто она дышала после поцелуя с ним. Улыбнулся, словно Чеширский кот.  — Три ложки сахара, с бергамотом. Она звонила отцу, наливая чай, спросила, как скоро они приедут. Зицын был холоден, сказав, что дня через два, а не предупредил он её, потому что, как ему показалось, ей не было это интересно. Бывает, что взрослые люди остаются детьми. Они такие деловые в костюмах, с деньгами и часами на левой руке. Под задницей — иномарка, а в душе — капризы. Одни капризы. — Попрет меня из дома папаша, — пролепетала она, ставя красную керамическую кружку на стол рядом с мутантом. — Ой, попрет. — Кстати, по поводу попрет, — Рафаэль почесал затылок, думая, как начать эту тему. — Ты же понимаешь, что у тебя покончено с травкой? — Ого, — усмехнулась она, присаживаясь напротив темперамента. — Так у нас теперь? Скоро съедемся и я буду спрашивать «дорогой, где ты был»? — Бегал, — невольно выпалил он, заставляя её прыснуть от смеха, но в миг стал серьёзен. — Блин. Соня, я не шучу. Губы цвета клубники взметнулись вверх.  — Трава — способ расширения сознания и улучшения жизни для тех, у кого что-то пошло не так. У меня же все хорошо. — Сонь, пообещай. — Обещаю. Они расположились на диване в гостиной за просмотром «Криминального чтива», а она начала засыпать через минут двадцать после начала. Её голова опустилась на крепкое плечо Рафаэля, и последнее, что она сказала — просьба остаться у неё.