Забытая реальность

Лечь, лопатки впечатать в дно И закутаться в ил, древнея. Вот тогда станет все равно. А со временем — все равнее. Вера Полозкова

Вперед по течению. Шаткий плот еще способен тащить на себе ношу до тех пор, пока его доски не прогниют, а потом он пойдет ко дну. Двадцать первого июня Алина увидела дно. Оббегая общих друзей, родственников Андрея, его товарищей, она поняла, что сил ее больше не осталось. Он исчез. Осознание этого ударило так больно, что физически девушка ощутила… что умирает. Похолодевшими руками она старалась ухватиться за кору деревьев, еще пару недель назад она бы не позволила себе такого — испортить маникюр, но сейчас — все равно. Исцарапанные ладони корой, кровоточили, только Алина не чувствовала боли. Она задыхалась, пыталась хватать ртом воздух, но словно забыла, как дышать. Она ожидала, что ее накроет истерика, как случалось уже несколько раз за этот месяц, но ничего похожего не произошло. Бросив попытки устоять на ногах, Алина упала на колени. Она сидела, держась за живот, чувствуя, как к горлу подступает тошнота, как ее руки саднят, а сердце гулко стучит в груди. Загитова Алина сидела среди мусорных баков, в окружении мусора, в компании двух потрепанных котов. «Помогите,» — ей кажется, будто она говорит это вслух, но слова застревают и Алина давится ими, понимая, что никто ей не поможет. Она слышит обеспокоенные голоса людей, чувствует теплую ладонь на своем плече, кажется, ребенка, но его мать тут же отдергивает девочку от Алины. Вой сирен. Ее подхватывают чьи-то сильные руки, куда-то ведут, что-то колют. Ритм сердца восстанавливается, она видит, что ладони ее перевязали, а под язык сунули горькую таблетку. — Вы Алина Загитова? «Кто-то меня узнал» — подумала Алина, но ее взгляд зацепился за что-то красное в руках врача. — Алина? Это ваш паспорт? — Мой… мне, кажется, я умираю. Добрый доктор приложил к голове Алины что-то холодное. Она не помнила, как рассекла себе бровь, да и когда это случилось — тоже не знала. «Мне, кажется, я умираю» — в который раз она повторила себе. — Все в порядке. Вам помогут, Алина. У вас есть телефон родственников? Мама? Отец? Сил хватило только на то, чтобы кивнуть. Прежде чем Даня откусил кусок от своего бургера, Алина выхватила его из рук мужчины. Потрясенный, он наблюдал за тем, как его обед летит прямо в мусорный бак. — Разве мы не ругались из-за этого постоянно? — бесцветным голосом напомнила ему Алина. Он собирался возразить, сказать, что времени только два часа, а он, мало того, что не завтракал, так и неясно ещё, когда удастся поесть. А она, между прочим, лишила его обеда. Даня и рта не успел раскрыть, чтобы вывалить на Алину все свое недовольство, как на стол плюхнулся закутанный в пакетик контейнер. Он осмелился поднять взгляд на Алину, но она уже умчалась на лед. Осторожно он распаковал еду. Изысков здесь не было — макароны с куриными котлетами, капустный салат и два куска хлеба, но Даня почувствовал, как от домашней еды его рот наполняется слюной. Стоило огромных усилий сдержаться, чтобы не выказать своего потрясения от того, что Алина позаботилась о нем. Он бросил взгляд на девушку, но она не обращала на него внимания — отрабатывала какую-то хитрую схему хореографии, придуманную накануне самой Алиной. Он попробовал кусочек котлеты, а затем увлекся, так и не решив: нужно оставить Алине, или нет. После обеда, когда Алина вернулась, чтобы проработать несколько косяков в своей «гениальной идеи», Даня буркнул ей «спасибо» на что получил кивок. Странное дело, они практически не разговаривали. Все их общение сводилось к «здравствуй, сделай, посмотри». Тишина давила на обоих, когда они находились рядом с друг другом, поэтому оба старались не подходить лишний раз ближе, чем на три метра. — Приятного аппетита? — неловко пожелал Даня, когда заметил, что Алина распаковывает свой контейнер. — Спасибо. — Он мог поклясться, что на короткий миг ее губы тронула едва заметная улыбка. А, может, у него разыгралась фантазия. Пока Алина ела, Даня переписывался со спортсменами, объявляя каждому время постановки программ. Он искоса взглянул на Алину и поморщился. Она ела лук. Этот овощ Даня считал недостойным вообще существовать, он ненавидел его всем сердцем. Сколько себя помнил. Алина запомнила. Еще в юниорское время, когда он возил ее на старты, им приходилось обедать в спортивных столовых, где наливали супы, в которых плавали ошметки лука. Есть хотелось, но эта отвратительная, слизкая субстанция его нервировала. Даня делал что-то не очень вежливое — вылавливал из своей тарелки лук и перекидывал в Алинину. Она съедала все, не заморачиваясь над тем, что там у нее в тарелке плавает. И то, что сегодня она намеренно не положила в его капустный салат лук, значило только одно — она помнила. Мало того, она отдельно приготовила и… и он растрогался. — Чего пялишься? Я сейчас подавлюсь, — проворчала Алина, поймав взгляд Дани. Мужчина улыбнулся ей. Ложка так и выпала из рук Алины, а аппетит мгновенно пропал. Она смутилась, укладывая в контейнер остатки еды, да все еще иногда поглядывая на Даню. Он больше не смотрел на нее — вообще ушел с головой в интернет, а Алина постаралась отвлечь себя от него. Она снова видела во сне себя. И на этот раз ей хотелось досмотреть сон до конца, чтобы вспомнить, что это она — она сама загнала себя в то состояние, в котором находится уже не один год. Наверное, осознай она это — стало бы легче, только пока Алина не понимала, как ей принять тот факт, что в общем-то, никто по сути не виноват. И Даня не виноват, но она всем сердцем хочет заехать по его физиономии еще раз. Уж больно полегчало в прошлый. Но он не совершил ничего особенного. Он помогает. Вот, с работой. Теперь по крайней мере, ее не выкинут из квартиры, она сможет оплатить счета, раздать долги. И, чем дальше Алина об этом думает, тем сильнее вгоняет себя в уныние. — Ты отработала дорожку шагов? На завтра я назначил встречу Олесе Кравченко, такую слышала? — Она из группы Этери, да, я о ней слышала. Звездочка. Даня подозрительно посмотрел на Алину, а девушка выдала из себя очень нехорошую по его мнению улыбку. Но потом взялась за работу, еще раз накидала варианты, передала ему и произнесла: — Покажу, как это будет. — Включить музыку? Алина отказалась! — Нет. Не хочу себя травмировать. Даня закатил глаза, спрашивая небо: за что ему все это. Когда Алина вышла на лед, он специально врубил музыку, да еще и так громко, что она подпрыгнула на месте, посылая ему недовольный взгляд, да еще и очень неприличный жест. В ближайшее время Даня пообещал себе поговорить с Алиной о ее манерах. Пока девушка показывала ему дорожку, Даня следил за ней, делая пометки на ее же схеме. Она придет в бешенство, но это действительно не совсем то, что он хотел видеть. Когда Алина закончила, Даня поспешно стер все пометки, бросил листочек на стол и вздохнул. Пора было признаться себе, что Алина как постановщик действительно неплоха. Тут еще сработал инстинкт самозащиты: он не мог позволить кому-то отобрать единственную цель его жизни. С Алиной хотелось делиться этой целью, если судить потому, что своих целей у нее абсолютно не осталось. Судя по всему Алина тоже думала о чем-то таком, потому что, подкатившись к бортику, она перегнулась, схватив свой листок. — Тебе что-то не понравилось, — догадалась Алина. «Только собственное эго» — но об этом Даня умолчал, медленно, качаясь на своем стуле. Им предстояло поставить по меньшей мере тридцать программ, и он не понимал, как это им удастся. — У меня есть одна идея для произвольной программы, — несмело сказала Алина, присаживаясь на свободный стул. Несмело, потому что она была здесь для того, чтобы улучшать скольжение, иногда менять местами хорео дорожки, но никак не предлагать образы для будущих программ. Но Даня не отчитал ее. И даже попытался выглядеть заинтересованно. — Это какая-то история? Книга? Фильм? Алина покачала головой. — Я сама ее придумала. — Сама? Она покраснела. Это могло показаться Дане милым, если бы он сам не смутился от того, что поставил ее в неудобное положение. Но очень быстро Алина пришла в себя и продолжила. — Да. Несколько лет назад, наблюдая за одним человеком. Он — то мне и подал идею для этого образа. Думала, что если когда-нибудь вернусь в фигурнокатательную сферу, то поставлю эту прогу и… — Расскажешь, что за образ? — перебил ее Даня, все еще перепуганной мыслью услышать что-то из ее личной жизни. Алина нарисовала кружок на исписанном листке. …У одного человека было очень много друзей. Так много, что ему хотелось закрыться ото всех, избавиться, возможно, даже уйти куда-нибудь в лес, чтобы его больше никогда не нашли. — Он был несчастен? — осторожно спросил Даня, когда Алина притормозила, чтобы посмотреть его реакцию. …Нет. Да. Он не знал. Он делал вид, что счастлив. В его окружении было всего несколько самых близких людей, которые давали ему эту самую «счастливоту». — Что? Счастливоту? — Даня усмехнулся. — Такого слова нет. — Такого слова нет только в существующих языках, а это сказка! Не перебивайте. …Эти люди заботились о нем, пока были рядом, конечно. — Пока? — не сдержался Даня. …Они ушли. Оставили его в окружении тех многочисленных «друзей», которые, как оказались не способны о нем заботится. Они даже не способны удержать его от самопоедания. Человек старался жить с мыслью, что он не может подвести своих друзей, как бы ему тяжело не было. Он не может отречься от них. До поры. — Погоди. А разве «друзья» и «близкие люди» это не одно и тоже? — уточнил Даня, потянувшись за водой. — Смотря что ты имеешь ввиду под словом «друзья», — сказала Алина.— Например, побухать в баре, потусить в отпусках или еще что-то. А близкие люди те, кто не откажется быть рядом… — Друзья могут быть близкими людьми, — возразил Даня. — Да, но друзей может быть сотни, а по-настоящему близких людей… мало. — Что было дальше? …Он отрекся и ему было стыдно, больно, даже обидно. Потому что, когда он ушел из их жизней, никто не стал его искать, умолять вернуться. Жизнь текла своей чередой. О нем не забыли, но теперь принимали, как факт — он ушел. Бывает. — Он мог вернуться в любой момент… — негромко сказал Даня. — Мог, только в чем смысл? Окружать себя людьми просто потому что «так надо». — Это история про отшельника какого-то. — Жизненная, правда? Оба замолчали. Позвякивала Данина нарезка, которая больше не казалась Алина столь противной, как в первый раз. Она с удивлением обнаружила то, что из колонок доносится исправленная ею музыка. Музыка, которая однажды вытащит их обоих из придуманного ими ада.