Глава 40: Hold Me Baby, There's Not Much Of Me Left Обними меня, детка, от меня не так много осталось
Они просидели в больнице бессовестно долго. Леоне ожидал, что скоро медперсонал попросит их удалиться. Но нет. Им только предложили кофе. Леоне с благодарностью принял стаканчик. Жан сидел, уронив голову на руки, и ни на что не реагировал. Он был похож на ожившую скульптуру Атланта. Глаза его горели яростью. Леоне казалось, что он практически видит, как ярость струится по венам мужчины. Как же должно быть Жан-Пьеру трудно сейчас совладать с собой. Наклонившись, Леоне поцеловал француза в щёку. Тот даже не дёрнулся. Леоне не был уверен, что мужчина и вовсе почувствовал прикосновение. Бросив на Жан-Пьера задумчивый взгляд, Леоне отставил в сторону пластиковый стаканчик. Он попросил у Нориаки телефон и вышел на улицу, полной грудью вдохнув холодный воздух. Открыв телефон-раскладушку, Леоне набрал номер и с замиранием сердца принялся вслушиваться в гудки. Раздался мягкий щелчок. Некто подошёл к телефону. — Пекарня Стики Фингерз. Чем могу быть полезен? — вежливо поинтересовался холодный голос Джорно Джованны. — Ты уже знаешь? — устало и резко поинтересовался Леоне, даже не пытаясь придать своему голосу хоть каплю вежливости. — Нет, — помолчав, отозвался Джорно. — Но, учитывая то, что Бруно привезли ребёнка Нориаки… Случилось что-то из ряда вон. — Муж Жан-Пьера сегодня потерял руки. — Тот гитарист? — Да. — Ты… Имеешь в виду… буквально? — Да. — О… — по ту сторону трубки на минуту повисла тишина. — И что ты хочешь от меня? — Я… — голос Леоне дрогнул, и он поспешно прикусил губу, сдерживая рыдания. Только не сейчас. — Мне нужно услышать его голос. — Погоди минутку. Раздался глухой звук — Джорно опустил трубку на стол (как же хорошо, что мальчишка вернул Бруно его телефон). Леоне обхватил себя руками, пытаясь сохранить остатки тепла. Дыхание облачками пара вырывалось из его рта. — Леоне? — позвал тёплый родной голос. Леоне сломался. Душа под грузом боли разлетелась вдребезги, и он разрыдался, прижав к уху телефон. Он понятия не имел, как вообще ещё мог стоять на ногах. Бруно поспешно заговорил. Он то пытался утешить Леоне, то выяснить, что случилось. Постепенно Леоне почувствовал, как его начинает отпускать. Бруно был здесь и слушал его. Леоне не знал, сколько простоял на морозе, шмыгая носом. Когда слёзы иссякли, ему показалось, что он окончательно превратился в ледышку. — Спасибо, — кашлянул Леоне, стирая рукавом влагу со щёк. — Не за что. Тебе стало легче? — Нет. Не стало. — Ох… Я бы тоже был не в себе… Как там твой друг? — Умирает, если ещё не… Не дай бог Мохаммед потеряет руки… я… Не знаю. Как он тогда будет жить, Бруно. Жан… Он не… он едва справляется. Уже сейчас не в себе и страшно зол… — Хочешь, я приеду и заберу тебя? Ой… Тише, малыш, тише… Т-с-с… Это не папа… — Джота? — Да. Думаю, он уже скучает по Джотаро. — О… хм… Нет, приезжать не нужно. Всё в порядке… Я думаю, мне стоит на некоторое время остаться здесь. — Милый, если ты хочешь домой, то иди. Твой Жан поймёт. Вздохнув, Леоне покачал головой. — Я уже однажды бросил его, — поспешил добавил он. — Леоне, — судя по звуку, Бруно снова возился с Джотой. — Поверь мне, он так не считает. Никто так не считает. Больше того, я вообще сомневаюсь, что он заметит твоё отсутствие. Не дай бог, конечно, но окажись я на его месте, я бы тоже не заметил, рядом Нори или ушёл куда-то. Потому, милый, ответь честно, ты хочешь домой? — Да, — едва слышно отозвался Леоне. Он очень хотел домой. Вина тяжким грузом легла на плечи. Он. Хотел. Домой. — Хорошо. Диктуй адрес. Я сейчас буду. Миста! Иди сюда, забери ребёнка! Дрожащим голосом Леоне объяснил Бруно где он находится. Когда он вернулся в помещение, щёки опалило горячим воздухом. Или… то был стыд? Нориаки встретил его в холле. Леоне передал юноше телефон. — Сейчас приедет Бруно и заберёт меня, — виновато пробормотал он. — Мне нужно домой. — Чудесно! — обрадованно воскликнул Нориаки, сунув телефон в карман. — Я как раз собирался сказать, что Аббаккио-кун должен хоть немного поспать! Подхватив Леоне под руку, Нориаки потащил его к Жану. Леоне не сопротивлялся. Он послушно позволил юноше подтолкнуть себя к ничего не замечающему французу. — Вот, пока ещё есть время, поговори с Жан-тяном, — попросил Нориаки. — Может, хоть у тебя получится его расшевелить? — Жан, — позвал Леоне. Мужчина не шевельнулся. — Хэй… — протянув руку. Леоне осторожно погладил француза по голове. — Мне нужно идти, приятель. Меня ждут дома. Жан поднял голову. Его глаза оказались пусты. В них теперь не было даже отблеска привычной ярости. Вздохнув, Леоне надавил мужчине на плечи, заставив того разогнуться, и опустился к нему на колени. Жан прижал его к себе с такой силой, что рёбра жалобно хрустнули. — Бруно скоро приедет, — шепнул Леоне, уткнувшись носом ему в плечо. — Прости… Я не могу… Не могу… — Не страшно… — глухо отозвался Жан. — Я бы тоже… не смог… — Ты же придёшь ко мне? Дашь знать, когда врачи скажут, что всё в порядке? Сомнение в глазах Жан-Пьера больно кольнуло Леоне. Жан не хочет его видеть? Или не уверен, что всё будет в порядке? — Да… Конечно… — наконец, отозвался француз. — Спасибо. Леоне закрыл глаза. Сердце Жан-Пьера мерно билось у мужчины в груди. Он сидел так до тех пор, пока за спиной не хлопнула дверь и громкий голос воскликнул: — Леоне! Жан! Как вы? Нори звонил! Сказал, что вы тут! Секунду спустя Тициано и Скуало крепко сжали их в объятиях. Мельба, зажатый между Леоне и Скуало недовольно захныкал. В глазах у Скуало тоже стояли слёзы. Леоне рассеянно вспомнил, что они с Мохаммедом были друзьями. Объятия стали почти удушающими. Высвободившись, Леоне вдохнул резкий больничный воздух. Он очень хотел вернуться на улицу. Возможно, холод может выжечь это чувство (чем бы оно ни было) из груди. Боже, Леоне хотел оказаться дома. Хотел забраться под одеяло, и чтобы Бруно был рядом… чтобы гладил по голове… Леоне срочно требовалось поцеловать пекаря. Прямо сейчас. Он отчаянно нуждался в любви молодого человека. Леоне осторожно отступил в сторону. Мужчины были заняты друг другом. Мельба, сидевший на бедре Тициано, протянул к нему ручки. Сдавшись, Леоне снова шагнул к ним и дал малышу ладонь. Тот на секунду крепко сжал её, затем снова развернулся к отцу, у которого, кажется, уже наступила истерика. Леоне несколько полегчало. Он всё ещё остро нуждался в убойной дозе утешения. Проследовав к двери, Леоне вышел на улицу. Где Бруно? Когда он приедет? Ожидание не затянулось надолго. Перед дверьми больницы остановилась машина, и Бруно, выскочив наружу, крепко прижал Леоне к себе. Он отстранился, прежде чем Леоне успел обнять в ответ. Обхватив лицо мужчины руками, пекарь поцеловал его в холодные щёки и погладил по голове. — Леоне, милый, почему ты на улице? Ты весь замёрз, бедный мой! — заворковал Бруно. Стащив с себя шарф, молодой человек обернул его вокруг Леоне и подтолкнул мужчину к машине. — Давай. Идём. Тебе нужно согреться! Запихнув Леоне в салон, Бруно влез следом и, усевшись верхом на Леоне, снова расцеловал его. — Эй! — Бруно обернулся к шофёру. — Отвези нас туда, где забирал меня. — Как скажете, босс. Машина стронулась с места. Леоне поспешил обнять Бруно. — Ты уверен, что ездить так безопасно? — Совсем не безопасно, — согласился Бруно. — Итак, что случилось, хороший мой? Ты в порядке? Леоне кивнул. Притянув Бруно к себе, он уткнулся носом пекарю в плечо. — Ты знаешь, что случилось с… — Бруно не успел закончить фразу. Леоне покачал головой. Он был всё ещё не в силах говорить. В салоне воцарилась тишина, нарушаемая только мерным гулом мотора. — Леоне, медвежонок, — минуту спустя нарушил молчание Бруно. — Что мне сделать, чтобы помочь тебе? — Ты уже делаешь… Леоне теснее прижался к Бруно, благодаря судьбу, что так и не собрался сегодня нанести макияж. Вздохнув, Бруно склонился над ним, касаясь лбом головы, и обмяк в руках мужчины. Леоне был бесконечно ему благодарен. Он понятия не имел, чем заслужил любовь этого нежного человека. Как Бруно оказался в тот день на той грязной улочке? Что он там делал? Как так совпало, что они встретились? Какой бог послал Леоне человека, в любви которого тот так остро нуждался? Почему Бруно не отступился от Леоне, когда тот раз за разом срывался? И, наконец, самый главный вопрос… Как же так получилось, что Бруно тоже полюбил его? Леоне крепче сжал руки. Двадцать лет он не жил, а существовал. Теперь всё, чего он хотел — быть счастливым. И, кажется… Кажется, счастье уже стучалось в двери._________________
Жан пришёл в пекарню следующим утром. Помятый, с взъерошенными волосами и белой щетиной на щеках. В его глазах больше не было гнева. «Всё в порядке» — осознал Леоне, стоило французу открыть дверь. Жан выглядел уставшим и грустным, но и только. Перемигнувшись с Бруно, Леоне поспешил к мужчине и, усадив того за стол, обнял за плечи. — Жан… Как он? Всё хорошо? — Да, — рассеянно кивнул француз. — Он… — запнувшись, мужчина потеребил кольца (своё и Мохаммеда), украшавшие палец. — Врачи говорят, всё наладится. Мы быстро привезли его в клинику. Кроме того, он не потерял много крови… Мы наложили жгут… Он очень слаб, но… всё образуется… Жана затрясло. Дыхание мужчины сбилось. — Но… Но… Нервные окончания повреждены… Он… вряд ли сможет снова пользоваться руками так же хорошо, как прежде… Нам… нужно подождать, чтобы знать точно… Всхлипнув, Жан уткнулся лицом в живот Леоне. Леоне тотчас крепко обнял его в ответ. Француз, как и прежде, действовал очень осторожно, не желая причинить боль своими прикосновениями. — Я… Мне кажется. Он знал, Лео… Он знал, что так будет, и всё равно… Леоне понятия не имел, так ли это. Он не верил в предсказания и предсказателей. Но если Жан прав (всё же не стоит списывать это со счетов) — мысль причиняла боль. Боже, знать, что подобное произойдёт, и всё равно действовать… Неужели Мохаммед не мог… ну, остаться в этот день дома? Так почему же? Ответ один. Что-то могло случиться с Жаном. Леоне похолодел и сильнее прижал к себе француза. — Экхм… Жан, хочешь увидеть кота? Ну, того, которого ты нашёл за церковью? Отодвинувшись назад, Жан смущённо взглянул на Леоне. — Ты… Не выбросил его? — Нет. Идём, — Леоне поднял француза на ноги и потащил к лестнице. — Солнце, я покажу Жану Капелло! — крикнул он Бруно. — Разумеется, милый, — отозвался Бруно, который из-за покупателей не имел возможности даже оглянуться. Волоча Жана за собой, как на буксире, Леоне взбежал вверх по лестнице и, прикрыв дверь (пушистый бесёнок однажды чуть не сбежал), позвал Капелло. Кот с мявом рванул к нему на первой космической и пушистым комком чистого счастья принялся тереться мордочкой о лицо, когда Леоне поднял его на руки. — Ну, вот… Как-то так. Его Величество Кот, во плоти! — с гордостью возвестил Леоне, передавая растёкшегося мурчащей лужицей кота Жану. Слабо улыбнувшись, француз почесал Капелло за ухом. — Привет малыш… помнишь меня? Кот зевнул, облизнул лапу, мазнул ей по уху и снова обвис меховой горжеткой. Жан погладил его, и Капелло затарахтел, как включённая бензопила. С того места, где стоял, Леоне видел, как у француза дрожат руки. — Всё случилось так быстро… — шепнул он. — Просто бам! И всё… Он… оттолкнул меня… Как это… я не видел… просто толкнул в спину… а потом что-то солёное полилось мне на лицо… Я…Я… я не… — по щекам Жана покатились слёзы. — В больнице кровь смыли, а я… я не могу, Леоне… я всё ещё… чувствую этот вкус… — в глазах мужчины застыло отчаяние. — Мне кажется… что я всё ещё залит его кровью… Она в волосах… на лице… я никак не могу смыть… Леоне едва не задохнулся от жалости. — Я… — проговорил он. — Когда погиб Маттео, мне всё чудилось, что он рядом… Всё ещё со мной… Я всё время искал его глазами в квартире, пытался нащупать на пустой половине кровати. Слышал его голос, оборачивался, а позади была пустота. — Угу… Этот мудак… парень Джонни, заставил меня нести руки Мохаммеда. — Я всё ещё храню одну из рубашек Тео. — Мне позволили оставить ему кольцо, но я никак не могу расстаться с ним… не знаю уж, почему. Несколько мгновений Леоне и Жан просто смотрели друг на друга. Раны — старые и новые — кровоточили, причиняя боль. Качнувшись вперёд, Леоне прижался лбом ко лбу француза. Миг покоя и понимания не продлился долго. Капелло громко взмуркнул и пошевелился. Леоне пришлось в спешном порядке опускать недовольного их телодвижениями кота на пол. Злобно помахивая хвостом и дёргая спинкой, Капелло удалился восвояси. — Котёнок — чудо. — Так и есть. — Хорошо, что я не раздавил его… — Не то слово! … Хочешь кусок пирога? — … Наверное… Снова схватив мужчину за руку, Леоне потащил его вниз. Он хмыкнул, когда Бруно при виде них светло улыбнулся, вместе с тем недовольно прищурившись. Прежде чем Леоне успел что-то сказать, пекарь подскочил к нему, оттеснив Жана в сторону, и с гордым видом прижался к Леоне. Молодой человек переплёл их пальцы и невинно моргнул в сторону опешившего француза. — Как прошла встреча с Капелло? — сладко поинтересовался он. — Он — чудесный, — слабо улыбнулся Жан. — Очень милый и так сильно вырос. Тогда он помещался у меня на ладони. — О, я его обожаю! — закивал Бруно. — Он мне как сын! Я называю его Чикен Байтс, и он откликается! — Бруно? — М? — пекарь развернулся к Леоне и приподнялся на мыски, чтобы поцеловать мужчину. — Что такое, любовь моя? Ответив на поцелуй, Леоне смущённо порозовел. — Можешь выдать нам с Жаном по куску пирога? — поинтересовался он с улыбкой дебила. — Я ещё не обедал, а он… — Милый, пирог — это не еда, но разумеется! — улыбнулся Бруно и снова умчался за прилавок, на бегу сказав что-то Триш. Выбрав себе по куску вкусности, Леоне и Жан устроились за столом. Жан выглядел порядком раздражённым. — Он всегда такой… непосредственный? — француз ткнул пластиковой вилкой в румяный бок выпечки. — Кто? Бруно? В целом, да. Но когда ты приходишь, становится хуже. Он ревнует. — Ревнует? — удивился Жан. — Ко мне? С чего бы? Приподнявшись и перегнувшись через стол, Леоне запечатлел на лбу Жан-Пьера поцелуй. — … О! — осознал француз. — Именно. Вытянув ногу, Леоне коснулся ноги Жана. Они ели в тишине, наслаждаясь обществом друг друга. Леоне казалось, что это вроде как помогло. Он очень хотел в это верить. Он хотел, чтобы у Жана было всё хорошо. Француз в своей жизни и так уже настрадался. Откуда ни возьмись, как чёрт из табакерки, вынырнул Наранча. Мальчишка тотчас пристал к Жан-Пьеру с расспросами. Парочка принялась чесать языками с такой скоростью, что Леоне едва поспевал за ходом беседы. — Заглянешь на Рождество? — наконец задал более-менее внятный вопрос Наранча. — Это уже на этой неделе! Вот чёрт! Уже?! Леоне совсем позабыл об этом… А ведь под кроватью Бруно мирно ждали своего часа презервативы… Твою мать… — Не особо рассчитывай на это, малыш, — рассеянно отозвался Жан, пока Леоне собирался с мыслями. — Я… Буду в больнице. — Ага… — кивнул Наранча и, радостно взвыв, подкосил и рванул прочь (отвлёкся на что-то или просто узнал, что хотел?) — Что же, — усмехнулся Жан. Поднявшись, он обнял Леоне. — Мне пора. Увидимся позже, Лео. Я… Когда Мохаммеду станет лучше, мы навестим… Леоне кивнул. Он не был уверен, что, если сейчас откроет рот, сможет внятно ответить. Жан отступил и тихо вышел за дверь. Леоне остался один… К счастью, ненадолго. Пришёл Бруно и устроился у Леоне на коленях. — Ты в порядке, любовь моя? — поинтересовался он, обвив руками шею мужчины. — Не вполне. — М-м-м? Могу я как-то помочь? Обняв Бруно, Леоне прижался щекой к щеке пекаря. — Ты уже помогаешь, — отозвался он. Счастливо вздохнув, Бруно теснее прижался к нему. Интересно, о чём он думал? Встречался ли с Мохаммедом? Да было ли ему вообще до того дело? Несомненно, если бы в один «прекрасный» день на пороге пекарни вдруг возник Нори и сказал, что с другом случилась беда, Бруно не выглядел бы настолько безмятежно… Леоне прижал молодого человека к груди и поцеловал в чёрную макушку. Он спросит позже… Он так и не спросил…________________
С детства помните сочельник, этот детский день из дней? Леоне понятия не имел, чего стоит ждать от этого дня. Спроси кто, и он бы честно ответил: «Наверное, день будет похож на другие». Мимо. Бруно на неделю закрыл пекарню и приготовил самый вкусный завтрак, который Леоне когда-либо пробовал. Позже, когда они с Бруно мыли посуду, в кухню сунулся Джорно. — Бруно, — позвала от двери блондинистая макушка. — Приехал твой отец. И с ним ещё какой-то мужчина. Леоне не стал тогда спрашивать, что решил Бруно в отношении Паоло, но, похоже, пекарь-таки пригласил его обратно. — Иду! — радостно воскликнул молодой человек, со всех ног бросаясь к двери. «Что же, прогресс» — мысленно хмыкнул Леоне, последовав за ним. Внизу уже собрались все дети. Наранча вцепился в его ладонь. Паоло действительно стоял в дверях. За его спиной возвышался какой-то большой мужчина. Сорвавшись с места, Бруно, с криком «Папа!», повис у Паоло на шее. Старший Буччеллати, казалось, был немало удивлён подобным приёмом, но быстро сориентировался и сжал сына в объятиях. Остальная семья собралась вокруг. Наранча вытолкнул Леоне вперёд, всё ещё вцепившись в его руку, как клещ. Все удивлённо уставились на разворачивающееся зрелище — Паоло подхватил сына на руки, как маленького ребёнка. Это… впечатляло. Леоне не мог припомнить, чтобы Бруно когда-нибудь выглядел более счастливым. — Привет всем, — поприветствовал их Паоло. Мужчина за его спиной оказался куда более разговорчивым (любопытно). — Привет, малыш Бруно, — улыбнулся он, перехватив Бруно у Паоло и подняв молодого человека вверх, словно тот весил не больше тряпичной куклы. — Как поживаешь? Взмахнув руками, Бруно рассмеялся. — У меня всё прекрасно, Данте! А как там у вас? — Лучше не придумаешь. Это и есть те дети, о которых рассказывал Паоло? — поинтересовался Данте, сунув Бруно под мышку, как мешок с мукой. Джорно первым шагнул вперёд. — Добрый день, синьор. Моё имя Джорно Джованна. Очень приятно с вами познакомиться. Знакомство продолжилось. Леоне изучающе уставился на мужчину, который держал его любимого пекаря, как какой-то багаж. Данте был большим — на пару дюймов выше Леоне. Не такой загорелый как Паоло, но явно не боится солнца. Волосы у него были светлыми, глаза тёмными, руки и ноги сильными и больше напоминали древесные стволы. На руках мужчины росли волосы, почти так же густо, как и у Мисты, на лице была лёгкая щетина. Он напомнил Леоне дровосека из сказок. Когда настала его очередь, Леоне шагнул вперёд и пожал протянутую руку. Он сильно удивился, когда в ответ мужчина сжал пальцы едва-едва. Наконец, Данте поставил Бруно на ноги. Леоне потянулся было к пекарю, чтобы обнять того, но Бруно снова прилип к отцу. Леоне почувствовал себя донельзя глупо. Он понадеялся, что никто не успел заметить, как он поднял руку. — Как же я рад, что ты здесь, пап! Ты — такой молодец! — защебетал Бруно. Он выглядел настолько счастливым, что Леоне невольно тоже начал улыбаться. Разве можно грустить, когда Бруно так счастлив? Леоне осторожно отошёл в сторону. Наранча с Мистой принялись приставать к Данте. Джорно тотчас рванул их успокаивать. Бруно болтал с отцом. Руку Леоне сжала чья-то трясущаяся ладонь. Фуго. Мужчина и мальчик, осторожно попятившись, юркнули за дверь. Сбежав ото всей этой суеты, Леоне и Фуго устроились на диване в гостиной. Вооружившись пакетом с чипсами, они смотрели телевизор. Никто из них не хотел говорить. Да и о чём? О папе (папах) Бруно? Нет уж. Это слишком больно. Устроившись рядом, они оба молчали. Леоне рассеянно думал о Жане, Мохаммеде и Скуало. Громкий звук, раздавшийся из динамиков телевизора, заставил его вернуться к реальности. Он совсем перестал понимать, что именно они с Фуго смотрят. Хотелось посмотреть что-то такое… как тогда… про лошадей. — Панна? — М-м-м? — Давай посмотрим про пони? Фуго вздохнул. — Понятия не имею, идёт ли это сейчас по телевизору. Но, хорошо, давай попробуем найти. Чувствуя себя ребёнком, получившим выговор от недовольного взрослого, Леоне устроился поудобнее на диване… Он понятия не имел, как так получилось. Схватив пульт, Фуго принялся перелистывать каналы с невообразимой скоростью. — Вот твои пони, — хмыкнул он, когда на канале замелькали пёстрые лошади. — Наслаждайся, дитя-переросток. О, да! То, что происходило на экране, больше походило на пьяный угар двух укурившихся нариков, которые вдобавок ещё и занюхнули цветных мелков. Пони бормотали что-то невнятное своими скрипучими, раздражающими голосами. Проблемы у мелких лошадок были смешны и глупы. Леоне любил этот мультик. Отчего-то он действовал на мужчину, как лучшее успокоительное. — Мне нужно выпить, — неожиданно заявил Фуго. Поднявшись, он взъерошил волосы Леоне, словно это он был маленьким мальчиком. — Хочешь соку, малыш? У Бруно был сок??? — Да, пожалуйста. Рассмеявшись, Фуго ушёл. Леоне был рад услышать этот звук. Наедине с ним Фуго стал всё чаще смеяться. Мальчик действительно вернулся, неся в руках пачку сока. Леоне со злобным остервенением сорвал с бока пакетика трубочку и втиснул в неё. Щёлк-щёлк, сучка! Фуго сел рядом с ним, забравшись с ногами на диван. Он притулился к боку Леоне, и мужчина сместился, позволяя Фуго сильнее облокотиться на себя. Одной рукой он обнял Фуго за плечи. Они мирно смотрели мультик про пони. Леоне всё ещё понятия не имел, как он называется. С лестницы донёсся звук шагов. Схватив пульт, Леоне поспешно переключил канал. Дверь открылась, и Бруно на миг замер на пороге. Напирающая сзади толпа втолкнула молодого человека внутрь. — Привет, родные мои! — Бруно одарил Фуго поцелуем в лоб, и нежно коснулся губ Леоне. — Так вот куда вы сбежали! Мы как раз собрались обедать, да, мам? «Мам»? Леоне выглянул из-за Бруно. В комнату вошли две самые экстравагантно одетые дамы, которых он когда-либо видел. — М-м-м? — отозвалась одна из них, та что была с тёмными как у Бруно волосами. — Именно, милый. А кто это у нас тут такой милый? Покачивая бёдрами, женщина подошла ближе и ущипнула Леоне за щёку. Леоне прирос к дивану, стараясь не двигаться и даже не дышать. — Ты завёл себе нового маленького друга? — мурлыкнула мама Бруно. — Именно, мам, — улыбнулся Бруно, мягко оттеснив мать от Леоне. — Это Леоне Аббаккио. Мой жених. В комнате после этих слов на секунду воцарилась тишина, а потом все разом заговорили. Пребывая в около шоковом состоянии, Леоне тяжело вздохнул — кажется, Рождество будет до-о-олгим. Он чувствовал, как в груди расцветает надежда.