Еще один день, а возможно, и очередной сон…
***
Пламя. Везде. Поднимаясь по стенам и взбираясь по занавескам, пересекаясь с потолком, тонущем в луже оранжевого и красного света, настолько яркого, что обжигал ей глаза. Настолько горячего, что обжигало её плоть, наполняя лёгкие чёрным дымом и превращая пищевод в пепел. Она задыхалась, вцепившись в горло и царапая его, отчаянно жаждавшая воздуха, и не менее отчаянно жаждавшая жизни. Слёзы текли из её глаз, затуманив зрение, поэтому она едва могла разглядеть фигуры в колоссальном хаосе перед ней. Деревянный пол под ней был теплым, легковоспламеняющимся и таким же небезопасным, как и любая другая поверхность в этом огромном пространстве. Она приподнялась на руках, тяжелый подол юбки запутался вокруг её ног, замедляя её движения, делая её неуклюжей, когда она бесполезно потянула своё слабое тело к дверному проему, по крайней мере, к направлению, которое казалось ей дверным проёмом. Крушение, взрыв рядом с ней! Свежие струи пламени и раскалённые угли прорвались высоко в воздух, как устья плюющегося вулкана, проливая расплавленную лаву на рояль, диван и шезлонг. Всё горело. Всё умирало, и Гермиона была следующей. Она закашляла тёмной слюной, вытирая рот тыльной стороной своей запачканной пеплом ладони. И задохнулась, вдыхая ещё больше дыма, подвешенного в чёрной дымке ядовитого газа. Адский огонь сердито мерцал сквозь дыры в тёмных облаках. Она не могла продолжать двигаться вперёд. Её конечности были слишком слабы, а руки слишком дрожали, чтобы выдержать её вес. Вся потная, она рухнула на пол, длинные кудри спутались сосульками, прилипая ко лбу. Она пыталась закрыть лицо тонкой маской, которая никак не защищала её от неизбежной кончины. И тогда она услышала звук. Голоса. Кричащие её имя. Звук. Безошибочно узнаваемый даже сквозь ревущее пламя. Оглушительный треск наполняет комнату, когда часть потолка обрушивается вокруг неё. Осколки штукатурки и плитки вместе с люстрой разбиваются на расстоянии нескольких футов, и стекло рассыпается во всех направлениях, создавая эффект хрустальных каплей дождя. — Гермиона! Её мать. — Миона! Её отец. Она плакала, медленно скручиваясь в позу эмбриона, зарываясь лицом в мокрые от пота ладони, добавляя влажности от слёз. Теперь огонь охватил и её, образуя идеальное кольцо вокруг свернувшейся фигуры. Это было разумное существо, злой бог, рожденный из ям ада, пришедший к ней для того, чтобы затащить её в пучину огня и серы, где её душа страдала бы в вечном проклятье. Не осталось ничего, чем она могла бы дышать, кроме дыма. Не осталось ничего, кроме сырого пламени, опаляющего её плоть и сжигающего нервные окончания. Оно заберёт её зрение, её дыхание, её жизнь. Сердце будет последним, что уйдет. Гермиона сгорит заживо, поскольку её самый жизненно важный орган продолжал по-прежнему биться в грудной клетке из рёбер цвета слоновой кости. Все её тело превратится в пепел, она навсегда замрёт в ужасе, как все жертвы Помпея. Гермиона станет проходящей туристической достопримечательностью без имени, без истории, без памяти. Обыкновенной пылью на ветру. Пламя накрыло её, как приливная волна, и в этот последний момент осознанного ужаса она услышала, как её мать кричала в последний раз, звук в её ушах звучал оглушительно. — Гермиона! Она закричала, огонь поглотил её конечности, её кожу, её мышцы и кости. — Гермиона! Просыпайся! Её глаза открылись, и в тот момент её окружила тьма. — Успокойся! Это был сон! Всего лишь сон! Оглушительный рёв огня всё ещё эхом отзывался вокруг неё. Она быстро моргнула, поворачивая голову во всех направлениях, ища пламя, чёрный дым. Напряжённые мышцы были в готовности, чтобы встать и бежать, куда ноги понесут. — Хватит кричать. Она снова моргнула, безмолвный голос обрел физическую форму перед ней. Лицо с гримасой волнения, в нескольких дюймах от её собственного. Руки сжимали её плечи так крепко, что она подалась назад, но они продолжали её держать так же крепко. Её горло стало сухим, обожжённым. Но не дымом, а от её собственных криков. Она закрыла рот, и рёв прекратился. В комнате стало тихо до жути. Она задыхалась, вытирая лицо влажными пальцами. Моргнув, она в замешательстве уставилась на свои бледные кончики пальцев. — Гермиона? Ты в порядке? Она снова моргнула, всматриваясь. В этот раз лицо стоящего перед ней человека стало узнаваемым. — Парвати? — Черт возьми, ты напугала меня до смерти! Девушка медленно отпустила плечи и отодвинулась от того места, где она сидела на краю кровати. Гермиона подтянула колени под тонким одеялом, обхватив руками ноги и пытаясь регулировать свое дыхание, пытаясь стереть пламя из своей памяти. Ночные кошмары были обычным явлением для неё, неизбежным. Но, если она заставила бы свой разум подумать о чём-то другом, она смогла бы избавиться от затяжных последствий в течение нескольких минут. — Прости, — прошептала она. — Я не хотела тебя будить. — Я была бы удивлена, если ты не разбудила весь этаж. Ты кричала в течение пяти минут без остановки. Я продолжала трясти тебя, но ты не выходила из этого состояния. Гермиона сглотнула, горло сжалось, меланхолии требовалось больше времени, чем обычно, чтобы покинуть её. — На этот раз было сильнее, чем обычно. Парвати кивнула. — Очевидно. Ты приняла лекарство? Гермиона отвела взгляд, опустив глаза. — Все нормально. Я никому не скажу. Но ты ведь не сможешь и дальше скрывать это от них, если так и продолжишь кричать каждую ночь… Гермиона слабо кивнула, лениво проводя пальцами по своим свободным кудрям, чтобы отвлечься. — Со мной все будет в порядке, Парвати. Ещё раз извини за то, что разбудила тебя. Хочешь, дам тоник, чтобы поскорее уснуть? Парвати покачала головой, сложив руки на коленях и вздохнула. — Бесполезно. Лав пропала. Снова. Я не собираюсь спать, пока она не вернется. Гермиона подняла бровь, взглянув на третью кровать, стоящую в маленькой комнате, со сложенным одеялом и комковатой фигурой. На расстоянии было бы легко ошибиться, что под ней спит человек, но с того места, где они сидели, явно было видно, что это подушки, искусно расположенные под одеялом. — Как долго её нет? — Понятия не имею, я не слышала, как она уходила. Но уже два часа ночи, ещё одна проверка должна пройти в любое время. Ей лучше надеяться, что её толстая задница не будет поймана, или нам всем конец. Ты ведь знаешь Амбридж, она подумает, что мы с ней сообщники. Гермиона кивнула, уголки губ опустились. — Если ее поймают, это будет её третий раз. Амбридж только и жаждет наказания. Она вздохнула, откидывая одеяло в сторону и притягивая ноги к краю кровати. Колени всё ещё были слабыми от кошмарного сна. Она съёжилась, увидев огромное мокрое пятно от пота, которое она оставила на простынях. Казалось, что её тело действительно поверило в то, что оно было поймано огнем. — Куда это ты? — Я найду Лав и верну обратно до того, как придет охрана. — Ты с ума сошла? Тебя просто поймают, и мы всё равно будем наказаны! — Я знаю маршрут, по которому обычно ходит Филч. Я смогу избежать его. Просто оставайся здесь и в случае, если она вернётся раньше меня, позаботься о том, чтобы она осталась на месте. Парвати застонала. — Миона, мне правда кажется, что ты не должна так… — Если они узнают, что она снова сбежала, её выгонят на улицу. Ты действительно думаешь, что Лав сможет выжить там самостоятельно? На мгновение они поделились напряженным, осмысленным взглядом, прежде чем Парвати уступила ей, отступив от кровати. — Пожалуйста, будь осторожна. Гермиона поправила тонкий халат, освобождая длинные волосы от воротника. Халат едва доходил до колен. — Я всегда осторожна, Парвати. А затем она, босиком, на цыпочках подошла к двери, открывая её и выглядывая в коридор, задерживая дыхание. Увидев тускло освещённый пустой коридор, она выскользнула без оглядки, осторожно щёлкая дверью, закрывая её за собой. Она закусила губу, прижимаясь к стене, и быстро прошла по коридору мимо многочисленных закрытых дверей, слабого звука храпа и тяжелого дыхания, различимого через тонкие барьеры. Пару раз она услышала шёпот, и её сердце испуганно заколотилось: кто-то с бессонницей услышит, как она проползает мимо, чтобы заняться местными расследованиями. По большей части жители здесь уважали неприкосновенность частной жизни друг друга, пока вы не вмешивались в их дела, они оставались в стороне от ваших. Но некоторые избранные любили вмешиваться, любили подлизываться к Матроне и всегда были в поисках нарушения правил. Она знала, что c её ужасной удачей она легко бы привлекла внимание не того человека, поэтому приложила все усилия, чтобы оставаться тихой и невидимой, становясь единым целым с тенями, между которыми она двигалась. Гермиона догадывалась, где именно могла быть её пропавшая соседка по комнате. Блондинка любила пробираться во двор, чтобы покурить или выпить. Она кралась туда после того, как большая часть дома находились уже в постели. Гермиона просто надеялась, что она занимается этими пороками в одиночку. Первые два раза девушка была поймана после того, как попала в компанию молодых джентльменов после комендантского часа. Гермиона старательно избегала скрипучего паркета. После нескольких месяцев проживания в этом доме, она наметила себе лучшие маршруты, по которым можно было безопасно добраться до нужного места. Она, может, и была одним из новейших дополнений к этому дому, но быстро училась быть наблюдательнее, чем большинство остальных. Она слегка ахнула от звука приглушенных голосов за углом, её сердце забилось, когда она поняла, что слышит не приглушённые голоса от разговора, а довольно тяжелые стоны. «О Боже…» Она осторожно сглотнула, огляделась и посмотрела вниз по темному коридору. Никого не видно, кроме слабого свечения мерцающего пламени. Свет отбрасывался через дальнюю стену и исходил из двери в конце коридора, которая была открыта чуть ли не на дюйм. Она закусила губу, обдумывая, стоит ли ей идти дальше. «Небеса свидетели тому, что я не хочу видеть то, чем они там занимаются через эту дверь, но если это Лаванда, то лучше поймать её, чем быть пойманной Филчем». Она вздохнула, расправив плечи, и быстро бросилась по коридору на цыпочках, прежде чем обдумать что делает. Она посмотрела через плечо, чтобы убедиться, что рядом никого не было, а затем принялась пристально смотреть в тускло освещенную комнату. Это был шкаф для хранения вещей, и наличие в нем моющих средств только свидетельствовало этому. Как глупо с их стороны заниматься этим в личной кладовой Филча! Они хотели быть пойманными? Она ахнула, широко раскрыв глаза, когда её взгляд прошел мимо сложенных ящиков и ведер, увидев движения тел. Она тяжело сглотнула, обернувшись и вдавившись в стену, потрясенная и омертвевшая от увиденного. Она ожидала увидеть целующуюся пару, ну, возможно, в худшем случае — их страстные ласки и только. Но пара, которая находилась внутри, была полностью вовлечена в половой акт. Щеки Гермионы загорелись, сердце заколотилось. «Что я здесь делаю?» Она собиралась убежать обратно, как снова подумала о Лаванде. Гермиона недостаточно внимательно посмотрела на девушку, чтобы понять, была ли она пропавшей блондинкой. Голая, натянутая спина мужчины заняла её поле зрения. Она покачала головой, потирая глаза. «А что, если это и вправду Лаванда? Что я должна сделать? Постучать в дверь, любезно прервать их соитие и напомнить, что пора возвращаться в общежитие?» Она закусила губу, звуки за её спиной усилились в громкости и темпе. — Кричи для меня, Лав, — прошептал глубокий баритон из комнаты. Все тело Гермионы напряглось, легкие сжались, а кровь остыла. Она быстро моргнула, слезы текли у неё из глаз, а руки, были сжаты в кулаки. Она отчаянно пыталась удержать скрытую память от всплытия сцен, но все её попытки были безрезультатными. Она стояла в темном, пыльном коридоре, не отвлекаясь от страстной связи в нескольких шагах. Она помотала головой, словно пытаясь отбросить мысли, но они мчались на передний план её разума, все ярче и ярче, как утреннее солнце. — Я с тобой, ну же, громче… Лав кричала изо всех сил, настолько громко, насколько позволяли её легкие. Царапаясь и брыкаясь, как отчаянное умирающее животное. Вены перекачивали чистый адреналин из её скачущего сердца через её дрожащие конечности. — Хорошая девочка. А теперь стони моё имя. Гермиона задохнулась, с силой вырываясь из бодрствующего кошмара, рукой придерживая рот чтобы не вырвать. Ее сердце дико стучало в ушах, заглушая пару за дверью. Она закрыла глаза. «Обратный отсчет от десяти». «Ну же, давай, считай…» «Десять…» «Девять…» «Восемь…» — Как раз вовремя! А то я уже начала думать, что он передумал. Не могу сказать, что я бы винила его за это… Глаза Гермионы распахнулись; когда она поднялась во весь рост, сердце пронзило её горло при безошибочно пронзительном звуке голоса Матроны. Она огляделась, словно загнанное в угол животное, чувствуя себя добычей, которая вот-вот начнет вертеться. Если Амбридж поймает ее после комендантского часа, она не станет тратить время на предупреждения и выговоры, она просто выбросит Гермиону на улицу, вместе с одеждой и босыми ногами. По какой-то необъяснимой причине мадам Амбридж ненавидела Гермиону с раскалено-белоснежной страстью, которая, казалось, затмила ее отвращение ко всем остальным. Гермиона понятия не имела, чем вызвала такую глубокую ненависть, но не особенно жаждала выяснить причину. Чем меньше времени проведено в присутствии мадам Амбридж, тем лучше. Она тяжело сглотнула, услышав резкий щелчок каблуков Матроны по листьям, быстро приближающийся к тому месту, где она пряталась. Следом за ней следовал неровный звук сломанной походки Филча. Гермиона чуть не потеряла сознание от ужаса, она побежала по коридору и начала крутить каждую ручку в поле зрения. Она прошептала тихую молитву почтения, когда одна из дверей уступила, позволяя ей проскользнуть внутрь. Комната снаружи была совершенно черной и тихой и, казалось бы, пустой, что вполне соответствовало её целям. Она закрыла за собой дверь, но не совсем, чтобы выслушать разговор. Она затаила дыхание, настоящий подвиг, несмотря на адреналин, который выливался из каждой поры её тела. Она наклонилась ближе, напрягая мышцы, чтобы услышать голос Матроны. Её верный миньон прошел через коридор, перпендикулярный тому, в котором находилась Гермиона. Голоса были приглушены дверью, но она была уверена, что услышала слово «доктор». Гермиона моргнула, ожидая, когда голоса полностью затихнут. Последний доктор был уволен ещё до приезда Гермионы в этот Дом. Через виноградную лозу она однажды услышала, что они искали ему замену, но, видимо, ни один уважаемый себя профессионал не хотел привязать свою лошадь к логову своенравных девочек-подростков. Она осторожно облизнула губы, глубоко вздохнув и позволив своим плечам расслабиться, поскольку угроза открытия двери, в которой она находилась, исчезла. Она решила задержаться в пустой комнате на несколько секунд дольше, чтобы убедиться, что они достаточно далеко, чтобы заметить как она проскальзывает обратно в свою комнату. «А что насчёт Лаванды?» Гермиона вздохнула, откинув голову назад и закрыв глаза. «Проклятье.» Она не знала, почему чувствовала обязанность защищать своих соседей по комнате, они общались совсем немного, а девушки были всегда добры к ней и приняли Гермиону с самого первого ее дня. Тогда как остальные избегали её из принципа, Парвати и Лаванда взяли её под свое крыло: показали ей веревки, научили её укладке земли, следили за ней, пока она приспосабливалась к своей новой перевернутой жизни. Она не могла с чистой совестью заставить одного из них страдать от рук Амбридж просто потому, что жабоподобная Матрона ненавидела всех, кто находился под её опекой. Хорошо. Я потрачу ещё пять минут на ее поиски. Предполагая, что ее не было в том шкафу… В панике, чтобы скрыться далеко от глаз Матроны, она почти забыла о паре. Она задавалась вопросом, были ли они близки к завершению своего занятия. Мысль заставила ее вздрогнуть от отвращения. Пока Гермиона представляла схему Дома в своих мыслях, планируя, какие маршруты выбрать, чтобы лучше всего избежать захвата, она почувствовала, как мимо проходит холодный ветерок, слабый свист в воздухе, слабые кудри, дующие ей в лицо. Она развернулась, моргая в замешательстве. Она не видела никаких окон в комнате. «Откуда взялся порыв?» Она задержала дыхание ещё раз, сделав пробный шаг глубже во всепоглощающую тьму, вытянув руки, чтобы почувствовать перед собой стену и сохранить равновесие, когда внезапно почувствовала, как какой-то электрический ток в воздухе обвился вокруг неё, словно в аэродинамической трубе, заставляя волосы на её руках и затылке встать дыбом. Гермиона отчаянно сглотнула, быстро отступив к двери. «О Боже, пожалуйста, только не снова…» — Гермиона… Она зажала ладонью рот, чтобы уловить крик, который вырвался инстинктивно. Она едва успела проглотить его вовремя, прежде чем почувствовала теплое дыхание на своей шее, присутствие чего-то еще позади нее, и она открыла дверь в слепом ужасе, на полной скорости бегая по затененному коридору, не обращая внимания на шум, который она оставляла за собой. Когда она достигла перекрестка в конце, то начала поворачиваться в направлении своей комнаты, когда увидела далекую тень короткой сгорбленной фигуры в дальнем конце коридора. Черт! Она не могла рисковать, возвращаясь по обычному маршруту: обойти Амбридж было невозможно. Поэтому она и бросилась в противоположную сторону, оставив сеть прихожих, в которых находились общежития, входя в другое крыло, в которое никогда бы не рискнула зайти. Насколько она знала, крыло было пустым и в основном использовалось для хранения вещей. Она могла прятаться здесь до тех пор, пока Матрона не вернется вниз, а затем — вернуться в свою комнату, прежде чем Филч возобновит свои осмотры. Она пыталась замедлить свое дыхание, чтобы подавить растущую панику, гноящуюся в ее кишке, как горячие угли. Она снова пыталась открыть все доступные двери, прежде чем найти поддавшуюся. Она вошла внутрь с большим вздохом облегчения. Тут было круглое окно в верхней части изогнутого потолка. Довольно приличная комната, в которой, к ее удивлению, стояла приличная кровать, комод и шкаф с одеждой внутри. Она моргнула. «Черт возьми, здесь кто-то живет?» Она стояла застывшая, напрягая слух, чтобы услышать какое-либо движение, но комната была смертельно тихой и, в добавок ко всему, жутко холодной. Её голые ноги были покрыты мурашками, а тонкая ткань её выцветшего халата мало защищала руки от холода. Она выдохнула и почувствовала слабый поток воздуха, который быстро рассеялся в большом открытом пространстве. Она нерешительно подошла к сундуку и открыла, не удивившись, что нашла его пустым, за исключением Библии короля Джеймса, который являлся стандартом для каждой комнаты. Она по очереди заглянула в оставшиеся ящики, с облегчением увидев, что комната необитаема. Она провела пальцами по волосам, пытаясь обуздать свои изможденные нервы. «Ты сама выкопала себе могилу, крадясь сюда, как конченая бандитка. Если тебя поймают, это будет только твоя вина». Она вздохнула. «Может быть, будет лучше, если меня выбросят на улицу. Я все равно не смогу вынести это место. Тем более, Гарри всегда может устроить меня у себя…» Она закрыла глаза, резко отбрасывая мысли. Нет. Она не станет обращаться к Гарри, несмотря на его многочисленные предложения. Она не может поставить его репутацию под такой риск. Теперь, когда ей исполнилось восемнадцать, слишком скандально проживать в его резиденции, несмотря на то, что они были друзьями детства, а он все равно большую часть года находится за границей с Королевским флотом Её Величества. Она знала, что соглашаясь с предложением Гарри, у сплетниц появится возможность распространять дальнейшие слухи, в которых она обязательно будет упомянута ими, как испорченная, и это окончательно уничтожит любой шанс для них обоих найти подходящую пару. Гермиона не особо хотела выходить замуж: она была готова состариться, проживая в маленьком деревянном доме в окружении кошек, которые смогут поддержать ей компанию. Кошек, которых смогла бы терпеть. Она никогда бы не рискнула испортить своему лучшему другу шанс найти подходящую невесту, с которой можно разделить счастье на всю жизнь. Она знала как отчаянно Гарри хотел иметь собственную семью, с тех пор как умерли его родители, когда он был еще маленьким мальчиком. Несмотря на это, Гарри не раз убеждал её в том, что сможет отказаться от всего этого, если этим убедит Гермиону покинуть проклятый приют и приехать жить в поместье Гриммолда. Но, тогда она не смогла бы простить себя за то, что принесла его будущее в жертву, обеспечивая этим собственный комфорт. Так что пока она оставалась здесь до тех пор, пока ее, наконец, не выбросят на улицу или не откроется гигантская воронка и не поглотит ее целиком. Последнее, на самом деле, звучало не так уж и плохо. Её безумные размышления были внезапно прерваны приглушенными, но быстро приближающими голосами за дверью. Она застонала. «Мне не суждено свободно вздохнуть, не так ли? Такова история моей жалкой жизни…» Ее сердце снова замерло, когда голоса стали громче, ближе, направляясь прямо к ней. «Нет, это не может быть…» Из всех комнат этого гигантского мавзолея с привидениями они должны были выбрать именно ту комнату, в котором она предпочла скрыться… Она крутилась в бешеном кругу, не замечая дверей шкафа, за которыми можно было бы прятаться. Она коротко взглянула на кровать: можно скользнуть под нее, но покрывало было слишком коротким и не доходило до пола. «Чтоб тебя!» Она бросилась к стоящему шкафу, распахнула дверь и развернулась, чтобы уместить себя внутрь. В нем было плотно и душно, но она сумела сложить ноги и вдохнуть, закрыв дверь за собой и заключив себя в абсолютную темноту, прежде чем голоса достигли двери спальни. «Если меня поймают вот так, в таком виде, то мне точно конец». Она тяжело сглотнула, зажмурив глаза, желая стать невидимой. Она знала, что все что делает, является напрасным усилием. Гермиона находилась в ситуациях хуже этого и с таким же отчаянием молилась о побеге, но не получала и минутной передышки. Она знала, что эта ситуация, безусловно, ничем не отличается от остальных. Она была одна. Как всегда. — Надеюсь, эта комната придется вам по духу. «Амбридж…» — Она расположена в восточном крыле, что дает вам шанс на долгое уединение. Конечно, время от времени одна из девушек все же любит красться из общежития, чтобы заняться бог знает чем, правонарушители, видите ли, найдутся везде. Если вы обнаружите, что кто-то бродит по коридорам по ночам, сообщите об этом непосредственно мне, и я немедленно назначу ей соответствующее наказание. Гермиона затаила дыхание, дрожа в своем сгрудившемся положении, боясь даже моргнуть. — Комната более чем уютная. Спасибо, мадам. Гермиона сглотнула, напрягаясь, чтобы услышать второй голос. Глубокий, резонирующий баритон, гладкий и приятный и совершенно чуждый ее ушам. В доме работало всего несколько мужчин: Филч был единственным, кто чаще всего общался с девушками. Гермиона не могла вспомнить других сотрудников мужского пола, кроме посторонних садовников и ремонтников, а также местного аптекаря, который совершал нечастые визиты в дом. — Ну вот и чудесно. Тогда, пожалуй, я покину ваши покои, чтобы вы смогли обустроиться, а заодно и отдохнуть. Вы прошли достаточно долгий путь, дорога наверняка утомила вас. Увидимся с вами утром, Доктор. Гермиона моргнула, сердце сжалось. Доктор? Казалось, что Матрона все-таки нашла замену. Мысль о том, что новый врач — мужчина, вызвала озноб по ее позвоночнику. — Я ценю ваше гостеприимство, Мадам, особенно в такой поздний час. Шаги пошли в ее направлении. Гермиона резко выдохнула, прижимаясь к деревянной спинке гардероба. Вот и все, ее нашли. Теперь ее точно выгонят на улицу и оставят гнить в канавах, выискивая обрывки и лужи грязной воды. Дверь шкафа распахнулась, и в комнату вошёл резкий, но мягкий свет свечей, а луч лунного света идеально освещал лицо незнакомца, стоящего в футе от нее. Смотрящего прямо на нее. Их глаза встретились. Ее — широкие и полные необузданного ужаса — и его — слегка суженные, но без презрения, бурно-серые ирисы, которые, казалось, светились изнутри, крадя то небольшое дыхание, которое она держала в себе. Уголок его рта приподнялся, и, будто ничего не заметив, он отвел взгляд и начал снимать с себя тяжелое пальто. — Я с нетерпением жду завтрашней встречи с жителями этого дома, — сказал он обратно оборачиваясь к шкафу и вытаскивая из нее складную вешалку, которая висела над головой Гермионы. Она с удивлением смотрела, как он небрежно натянул одежду и повесил ее рядом с ней. — Боюсь, вашему энтузиазму придет конец, как только вы лично познакомитесь с ними. Доктор, я вас уверяю в этом, — сказала Матрона без малейшего презрения, зависая у входа. Доктор снова встретился взглядом с Гермионой, делая ее неподвижной, как булавка в крыле бабочки. — Позволю себе не согласиться. У меня такое чувство, что здесь проживают довольно интересные личности. Гермиона почувствовала, как теплый румянец накрывает ее шею и щеки, осознавая, что ее голые ноги выставлены на полный показ. Ей хотелось стянуть халат вниз, обернуть его вокруг колен, но она боялась, что такое движение привлечет внимание Матроны. — Их единственная интересная черта, которая способна привлечь ваше внимание — они все без исключения дикие и непристойные. Стараются изо всех сил опозорить все хорошие качества, что хранит в себе слабый пол. Незнакомец поднял темный лоб: острые черты лица казались смертоносными при мерцающем свете, его ухмылка превратилась в улыбку из ряда совершенно белых, блестящих зубов, но выражение его лица не выражало юмора, оно выглядело жестоким, насмешливым и заставляло Гермиону инстинктивно отступать дальше. — Мне кажется, или вы не питаете особую привязанность к своим подопечным, мадам? Амбридж насмешливо усмехнулась. — Как я уже сказала, подождите, пока вы сами не встретите их. Его глаза не отрывались от Гермионы, они были непреклонны в интенсивности. — Я с нетерпением жду этого. А потом, к ее великому шоку… Он подмигнул ей. И закрыл дверь, снова погрузив ее во тьму. Она медленно выдохнула, легкие горели от кислорода, сквозь дверь слышался приглушенный разговор. «Боже мой». Она прижала руку к груди, затем сунула кончики пальцев в шею, проверяя пульс, чувствуя почти болезненный удар ее артерии. «Боже мой». Она не могла сформировать более связную мысль, чем эта. Момент был нереальным, странным сном, и в отличие от ее обычных ночных кошмаров, он был не менее страшным. Происходящему не могло быть никакого другого рационального объяснения. Она быстро моргнула в темноте, когда услышала звук шаркавших каблуков Матроны. Она сидела оцепеневшая, застывшая, не зная, что делать. — Вы можете выйти. Она снова задохнулась, надеясь, что он тоже ушел в след за ней. «Конечно нет, это же его комната, идиотка». Она сглотнула, прикусив губу, медленно развернула ноги и толкнула дверь дрожащей рукой. Она все еще сидела на широкой полке шкафа и смотрела широко раскрытыми глазами на человека, небрежно скрестив руки на груди. Она дрожала, напряженные мышцы, напуганное животное перед хищником. Ужасно красивым хищником, который продолжал пугать ее. Красивые вещи всегда были самыми смертоносными. Он был высокий и мускулистый, плечи широкие, талия узкая, рукава его рубашки закатаны, обнажая бледные, сильные предплечья. Но она не обращала внимания на его тело, ее глаза были прикованы к нему, все вокруг нее стало туманным, а его лицо оставалось совершенно ясным. У него была густая волна темно-каштановых волос, которые казались черными в лунном свете, его высокие скулы и острая линия челюсти болезненно напоминали ей об аристократических чертах другого мужчины с такими же бледными глазами, заставляли ее сердце мучительно биться в груди. Она неосознанно потерла зияющую рану, заставив эти бледные глаза сверкнуть и отследить ее движение. Она тяжело вздохнула, вспомнив, что все еще была одета только в свою тонкую ночную рубашку и халат, и быстро вскочила на ноги, связывая пояс неуклюжими пальцами. — Ну, здравствуй, — его голос успокаивал и заставлял дрожать одновременно. Ее взгляд метнулся по комнате. Дверь была закрыта. Пожалуйста, не позволяй ему быть запертой… — Меня зовут Доктор Реддл. А вы кто? Ее глаза снова уставились на него. Она колебалась, желая вырваться из комнаты, как испуганный кролик, но какая-то невидимая сила удерживала ее в покое. Она сглотнула, прежде чем ответить слабым голосом. — Гермиона. Мужчина кивнул, как будто уже был в курсе того, что это ее имя, а затем шагнул назад, повернувшись к кровати. — Приятно познакомиться, Гермиона. Она наблюдала, как он наклонился и открыл дорожный футляр, который лежал в центре матраса. — Может, расскажете, что именно вы потеряли в моем гардеробе? Она глубоко вздохнула, напрягая нервы. — Ни этот гардероб, ни эта комната, пока еще не принадлежали вам, они были пусты, когда я вошла сюда. Данная ситуация, казалось, забавляло его, скрытая улыбка играла в уголках его губ. — Справедливо. Он начал вытаскивать груды одежды и книг из футляра, аккуратно расстилая их на покрывале. Она наблюдала за ним несколько мгновений, как будто в трансе. Затем он снова повернулся к ней лицом, и она была потрясена от своего ступора. — У меня такое чувство, будто вы не там, где вы должны быть, Гермиона. У мадам Амбридж будет что сказать по этому поводу, если вас поймают. Гермиона сделала шаг назад. — Я… Он наклонил голову, глаза бродили по ее телу, но в такой клинической манере, что она не почувствовала дискомфорт, как обычно. — Я не собираюсь выдавать вас. Но я бы посоветовал вам вернуться обратно туда, где вам нужно быть, c минуту на минуту. Она молча кивнула, делая еще один шаг назад, пока не оказалась на полпути к двери. Они продолжали пристально смотреть друг другу в глаза, ее отражали очарование, а его неизвестные эмоции, которые ярко сияли в расширяющихся зрачках. — Спасибо, — прошептала она, не зная, что еще сказать, и быстро повернулась, бросаясь к двери. Когда она приготовилась выйти, он снова привлек ее внимание. — Гермиона. Она посмотрела через плечо, пульс ускорился. Он улыбнулся. Эффект был разрушительным, заставляя ее рот высохнуть. — Спокойной ночи. Она моргнула, не в силах произнести ни слова, поэтому кивнула и проскользнула в узкое отверстие, щелкнув дверью, закрывая ее за собой. Она стояла посреди коридора в течении несколько мгновений, ничего не видя, ничего не слыша, ее часть все еще было плотно свернута в шкафу, ожидая ее открытия. «Что это, черт возьми, только что было?» Она покачала головой и, толкнувшись вперед, начала мчаться по темному коридору с сердцем, все еще застрявшим в горле. Она была так измотана, что потеряла след своего пути назад, сделав несколько неправильных поворотов, прежде чем исправиться и вбежать в фигуру, стоявшую в тени. Она резко ахнула, готовая закричать, но рука зажала ей рот. — Тише! Гермиона откинулась назад, отбиваясь от сильных конечностей, которые обвились вокруг нее. «Нет нет нет нет нет нет!» — Миона, заткнись! Услышав свое прозвище, она стала неподвижной: знакомый голос. Рука медленно освободила ее губы. Она сердито оттолкнула ее, развернулась и посмотрела на высокую фигуру перед собой. — Кормак! Ты идиот, что ты здесь делаешь? Она моргнула, оборвав воспоминания о мускулистой, потной, волнистой спине. Она сглотнула, щеки загорелись. — Это ты был в шкафу с Лавандой… Он подняв бровь, затем его лицо превратилось в волчью усмешку. — Ты что, дорогая, следила за нами? Кто бы мог подумать! Да ты еще та вуайеристка! — Я лишь пришла, чтобы спасти ее от самой себя. Если после комендантского часа ее поймают, ее выгонят от сюда к чертям. Но я сомневаюсь, что ты заботишься об этом, пока получаешь свои полуночные услуги. Он покачал головой, наклоняя голову, глаза медленно бродили по ее телу, выражение его лица не было таким, как у доктора Риддла. Она чувствовала себя грязной, разоблаченной. Она отступила назад, покраснев. — Тогда помоги ей обратно пробраться в свою комнату без лишнего шума, а затем вернись ко мне, обещаю, что хорошо позабочусь и о тебе, если это то, на что ты намекаешь. Она почувствовала, как в горле поднялась желчь. — Отвали. Фраза «ты, мерзкая, отвратительная свинья» осталась невысказанной, но была явно прочитана им в ее глазах. Тем не менее, Кормака не так легко было задеть. Он просто смеялся над ее гневом, как будто это была какая-то личная шутка между ними. Он провел пальцами по своим песочным светлым волосам и подмигнул, еще одна извращенная насмешка над жестом, который доктор Риддл сделал ранее, а затем подошел к окну. Она собиралась спросить его, какого черта он думал, что делает, но его намерение стало очевидным, когда он толкнул стекло и поднялся через раму. — Ты спятил? Он посмотрел через плечо. — Беспокоишься обо мне, дорогая? — Постарайся сломать свою шею при падении, — она впилась в него взглядом. Он откинул голову назад и засмеялся, заставляя Гермиону неистово оглядываться вокруг в страхе, что их может услышать Филч. — Увидимся позже, — он отправил ей воздушный поцелуй, а затем скользнул другой ногой вниз. Гермиона подбежала к окну и выглянула, вздохнув с облегчением, увидев, как идиот безжалостно приземлился в густую кучу кустарников. Убедившись, что он не умер, она закрыла окно и заперла его. Ее глаза были пойманы собственным отражением, уставившимся из оконного стекла. Бледным, призрачным изображением с глубокими кругами под похожими на лань глазами. Она позволила своему взгляду задержаться на несколько мгновений, прежде чем медленно отступить, молча прощаясь с полупрозрачной версией себя, продолжая свой путь в общежитие. Проскользнув в свою комнату, она чувствовала себя значительно лучше, но по-настоящему измотанной. Положительной стороной всего являлся тот факт, что она была почти уверена, что заснет сразу, как только ляжет на кровать, ее разум был слишком взволнован и измотанным, чтобы придумывать новые кошмары. — Гермиона, слава богу! Мы думали, что Филч поймал тебя! Она слегка подпрыгнула от внезапного голоса. Парвати зависла у двери. Она оглянулась и увидела, что Лаванда сидит в центре ее кровати, вплетая свои бледные локоны в запутанную косу. Гермиона прищурилась и открыла рот. — Пожалуйста, Герми, только не начинай снова читать мне лекции, — сказала блондинка как будто не в чем не бывало. — Я знаю, я конченая дура, которая так и напрашивается на кучу неприятностей. И знаю, что ты ужасно разочарована во мне. Гермиона вздохнула, закатывая глаза. — Не так весело, когда ты говоришь эти слова вместо меня. — Извини, что заставила тебя искать меня посреди ночи, — блондинка ухмыльнулась. Гермиона направилась к своей кровати, чувствуя усталость до костей, когда адреналин высвободился из ее организма. — Ты видела где-нибудь Филча? — спросила Парвати. Гермиона закусила губу, думая, как много им рассказать. По какой-то необъяснимой причине она хотела, чтобы ее беседа с доктором осталась конфиденциальной. У нее и так было так мало секретов… Она бросила халат на подножку матраса и сунула ноги под одеяло. — Нет, — сказала она, положив голову на подушку. — Я никого не видела.