Чистота

Вэй Ин и правда не показывал Ван Цзи его портрет, пока тот не был завершен, а после пришлось спрятать его от любопытного Хуай Сана. Но коль скоро глава ордена Не вместе с Киу Ю Цин отбыл в Шу, а парочка молодых заклинателей слишком увлечена друг другом, чтобы уделить внимание дядюшке и младшему брату, не было причин отказывать мужу в его просьбе. Старейшина со смешком вспомнил затравленное выражение на лице Си Чэня. Было в нем что-то очень знакомое… Вернувшись в дом, мужчина выдвинул из-под кровати Фэн Мяня коробку, в которой почти не осталось заготовок для талисманов, и бережно извлек оттуда лист бумаги. Портрет был написан крайне детально и чернота туши лишь подчеркивала белизну повязки и чистоту драгоценного Нефрита. Лента скрыла единственный огонек тепла на бледном лице, но не взгляд, который проникал сквозь ткань, бумагу и даже плоть смотрящего прямиком в душу. – Это правда я? – неверяще спросил Ван Цзи, поддавшийся магии рисунка. – Только часть тебя, – улыбнулся художник, легонько поцеловав мужа в висок. – А ты – единственный и неповторимый сейчас здесь передо мной. Эти слова вызвали у Ван Цзи тревогу. Как будто в один момент времени человек все-таки может, несмотря на все законы мироздания, быть в двух местах одновременно. Может расщепиться, перестать быть целым, даже перестать быть собой. Он вспомнил пустую вазочку, в которую собирал прах Вэнь Цин в то время, как целительница отдыхала в постели под неусыпным присмотром брата. Нет, для Вэй Ина подруга просто вернулась такой, какой ей и полагается быть, и никакой другой быть не может. Ван Цзи почувствовал, что все больше запутывается. Подобные мысли стали посещать его еще в тот момент, когда он впервые увидел собственное золотое ядро со стороны, и возвращались, стоило вспомнить свои сны. Оставался вопрос: мог ли У Сянь подразумевать что-то подобное? Ван Цзи перевел взгляд светлых глаз со своего портрета на супруга. Тот как всегда залюбовался необыкновенным оттенком. Лань Чжань подумал, что стоит дать ему волю, Вэй Ин снова сядет рисовать, но именно сейчас Старейшина вспомнил, что Ван Цзи пытался ему что-то сказать, как раз когда Покой был прерван треском кустов и звуком падения. – Так о чем ты хотел поговорить? – спросил он, заставляя жалеть, что гуцинь так и остался под навесом. – О ней, – Ван Цзи легонько прикоснулся к черному фону, тщетно пытающемуся поглотить молодого заклинателя. Это было всего лишь черное ханьфу, но фантазия художника превратила его в разрушительную энергию Инь. – О твоих голосах и снах. – Кошмары меня почти не беспокоят, – заверил мужчина, ласково обняв Ван Цзи, чтобы тот перестал беспокоиться из-за них. – Мне намного лучше с тех пор, как ты стал прогонять их прочь. Как у тебя получается их предугадать? – Мы связаны, просто знаю и все… – рассеянно пожал плечами Нефрит. Вэй У Сянь даже раньше него уловил эту незримую ниточку и первым сказал о ней вслух. Молодой заклинатель собрался с духом и заговорил быстро, немного сбивчиво. – Я много думал об этом в Облачных Глубинах, А-Ин, я прошу, дай мне пережить те сны вместе с тобой. Я ведь рядом, ты не обязан проходить через это в одиночку… – Исключено! – резко прервал его Старейшина И Лин, и даже слегка встряхнул за плечи, пытаясь убедить. – Ты не должен этого видеть. Никогда. – Вэй Ин, ты – именно ты, – с нажимом проговорил Ван Цзи, вкладывая в слова свой собственный смысл, – самый искренний и светлый человек из всех, кого я знаю. Мне больно видеть, как ты терзаешь себя из-за того, что осталось в прошлом. У Сянь чуть криво улыбнулся и порывисто прижал Нефрита к себе. Объятье вышло до того крепким, что ненадолго стало нечем дышать. Ван Цзи осторожно обнял в ответ, прислушался к тихому голосу Старейшины. – Ты такой невинный, А-Чжань, я не знаю никого, кто был бы чище помыслами, – пальцы мужчины слегка скомкали его ханьфу. – Те, кому посчастливилось выжить на войне, не возвращаются прежними, поверь, я знаю, о чем говорю. Не надо тебе этого видеть. Оставайся лучше таким, как сейчас, не запятнанным всей этой грязью и кровью. – А-Ин, – Ван Цзи растерял уверенность не из-за слов Вэй Ина, а из-за того, как он это говорил. – Ты рядом, – Старейшина глубоко вздохнул. – И этого более чем достаточно. Ради тебя я справлюсь с чем угодно. – Мгм, – ответил Ван Цзи, потому что голос пропал. Юноша вспомнил купол, который был призван защищать Облачные Глубины от вторжения неприятеля. И убитых им людей из ордена Вэнь. Валяющиеся на земле части разрубленных тел. Так много, что не понять, кому что принадлежит. Ван Цзи было все равно, пусть хоть неделю выворачивает наизнанку, лишь бы Вэй Ину не пришлось снова и снова переживать то чувство безграничного одиночества, отголоски которого Лань Чжань улавливал всякий раз, вызволяя мужа из плена его видений, не слишком частых, но выматывающих и скверных. – Я знаю, – добавил он, тихо кашлянув. Не далее чем сегодня Вэй Ин доказал это. В который раз он успешно противостоял очередному приступу. Он отчаянно держался, лишь бы не сорваться при Лань Ци Жэне, зная, что потом это ударит по Лань Чжаню. Травы, Покой и регулярная медитация давали свои плоды очень медленно, но со временем – очевидно. – Ты хоть что-нибудь слышал о курильницах для благовоний? – спросил вдруг Вэй Ин. – А-Сянь, – он чуточку отстранился и тронул лоб мужа. Тот, конечно, не бредил, и, кажется, уже полностью владел собой. – Не смотри так, разумеется, я говорю не об обычных курильницах вроде той, – он кивнул куда-то в сторону, но Ван Цзи не отвел взгляда от серых глаз любимого. Он и так знал, где стоит серебряный девятилистный лотос Фэн Мяня, медная курильница Вэй Ина и вырезанная из белого нефрита подставка для благовоний, которую Лань Чжань привез из Гу Су. Но милее других Ван Цзи была та палисандровая, которая прижилась в комнате для медитации. – В Облачных Глубинах должна храниться такая вещица, в форме мифического зверя, может, никто просто не догадывается об ее свойствах? – это походило на мысли вслух. – Безобидная безделица, позволяющая нырнуть прямиком в сон другого человека. Я вычитал об этом в одном старом дневнике. Ничего не напоминает? Ван Цзи слегка смутился. Вещь, которая может дать любому заклинателю то, чему он так долго учился. Не приложил ли руку к ее созданию кто-то из его предков, так же проклятый или благословленный этим даром и светлыми глазами, которые он всякий раз видит в зеркале? – Но, пишет этот человек, – продолжал Вэй Ин, – стоит овладеть этим инструментом, и курильница уже не кажется такой уж простой штуковиной. Она позволяет буквально влезть в чужую шкуру. Как Сопереживание. Лань Чжань поежился. Не так давно он действительно изучил, что такое Сопереживание, и пришел в ужас. Обычно заклинатели отворачивались от того, что в ходе ритуала темные по собственной воле впускали призраков в собственные тела, чтобы получить доступ к их воспоминаниям: видеть и слышать то же, что и они при жизни, испытывать чужие чувства и иногда умереть вместе с ними. – Значит, ты уже знаешь, – резюмировал Вэй Ин, внимательно наблюдавший за его реакцией. – И все равно хотел… – Познать те раны, что тебе достались, – закончил за него Ван Цзи. – О, Небо, ну как с тобой быть, А-Чжань? – застонал Старейшина И Лин, тем не менее снова обнимая Ван Цзи и в этот раз запуская пальцы в волосы. – В Гу Су вас учат плохому, так и знай! Лань Чжань промолчал, внутренним чутьем угадав, что супруг все-таки начал понемногу поддаваться. Возможно, стена, которую Вэй Ин возвел, не такая непроницаемая, и однажды он сам даст ему увидеть скрытые за ней воспоминания. Едва ли ужасы войны, тут его позиция была однозначной, но может быть, Гэ? Или заклинательницу, что умела видеть сердцем, а не только глазами?