Эхо в Пустоте

      "Мне кажется, что Чума уже давно перестала быть тем, что можно объяснить просто божьим гневом или проклятьем. Такие явления имеют четкую причину и достаточно простой способ решения проблемы... точнее, способ, который жертвы проклятья могут использовать для собственного избавления. Она же, как я понял, давно не контролирует рыжий свет, если вообще когда-то могла это делать. Она лишь может говорить с теми, кто сам, вольно или невольно, впустил чуму в свою душу: шептать, петь, насылать мысли и образы. Запертая в грезах, лишенная общения, свободы и сил, полная страха и неопределенности, когда Ее противник остается на свободе, пусть и находится неизвестно где. Если бы это все относилось к жуку, то мы назвали подобное обращение чудовищным. И если жук в такой ситуации погружается в отчаяние и постепенно сходит с ума, то Она еще неплохо держится. Но боги - не жуки, и их силы и возможности совершенно разные.       Может ли чума быть страхом и отчаянием бога? Бога, который, несмотря на все свое могущество только и может, что ждать, когда же ее тюремщик вернется, чтобы положить конец всей этой истории. И гадать, почему он до сих пор этого не сделал.       Не мог?       Почему-то мне кажется, что она боится именно смерти. Того самого банального конца, после которого не будет ничего - ни Грез, ни посмертия, ни перерождения. Эта мысль не была высказана вслух. Она всегда старалась выглядеть величественно и самодостаточно... У Нее даже получалось. И все же, Она приходила в мои грезы даже после того как я окончательно отказался от Ее дара.       Может быть Ей просто одиноко?       Очень просто начать Ей сочувствовать. И я даже не собираюсь сопротивляться этому чувству. И все же, мне чужда мысль, что именно Бледный Король, наш монарх, является тем самым чудовищем, от которого нужно спасти прекрасную пленницу. В конце концов, может освобожденная богиня станет невольной причиной еще больших разрушений, также, как сейчас является невольной причиной чумы. По Ее словам, невольной. Она сможет уничтожить рыжий свет после освобождения? Или сделает его сильнее?       Я не берусь судить и не считаю, что имею право вмешиваться в дела богов. Вряд ли мне суждено увидеть общую картину, чтобы принять взвешенное решение, а потому я отойду в сторону. Да, скорее всего, этим я подписываю себе смертный приговор, потому что рыжий свет, которому я сам открыл разум, уже пожирает меня изнутри. Это решение не сделает меня героем, рыцарем или пророком - только еще одной безымянной жертвой, чей дневник, возможно, найдут потомки. Кто-то назовет это решение трусливым. Кто-то посчитает меня глупцом и слабаком. Пусть. Но я не хочу вставать на ту или иную сторону, не имея возможности разобраться в ситуации и не видя полной картины. К чему призываю и тебя.       Бледный Король совершил множество деяний, и великих, и тех, от которых холодеет нутро. Но кто из нас посмеет спорить, что именно он привел Халлоунест к величию? Я буду до последнего верить, что у нашего монарха были причины поступать так, а не иначе, и что в конце концов Халлоунест возродится, пусть я сам, скорее всего, уже не смогу этого увидеть".       Несколько жирных черных капель упали на испещренный мелким почерком лист, и Пустышка, боясь испортить рукопись поспешно отвернулся, принявшись остервенело тереть глаза.       "Хватит уже!" - зло думал он, размазывая Пустоту по маске. - "Слезы теней дешевы! Сам же знаешь!"       Тщетно.       Присказка, которая ранее моментально сушила даже самый малый намек на слезы, не подействовала, и пустой, отложив стопку бумаг в сторону, попросту закрыл лицо руками, позволяя лишней Пустоте вытечь из глаз. Это должно пройти. Рано или поздно, это должно пройти. Ведь так?       Старый вокзал Грязьмута безмолвствовал, и свидетелями этой слабости были только немногочисленные светомухи в редких фонариках, которые едва-едва разгоняли темноту. Наверху... наверху был город, еще более тихий и печальный, чем во все эти годы медленного угасания. Наверху шли похороны. И Сосуд, не нашедший в себе сил присутствовать там, гнал от себя мысли, что еще одну его подругу вот-вот опустят под землю - в жесткую, с трудом выдолбленную в каменистой почве могилу, засыплют землей... и все, что останется от трудолюбивой, доброй и веселой жучихи с голосом-колокольчиком - очередная стеклянная лампада на невысоком земляном холмике.       Пустышка смутно помнил, как его привели в город. Помнил маленькие ручки Призрака, вцепившиеся ему в плечи. Помнил звенящий под маской крик - свой собственный, неожиданно громкий и от того причиняющий боль. Помнил гомон подоспевших на помощь жителей города.... как его кто-то поднял на руки, сопротивляющегося унес наверх. Помнил взгляд Мии.... Она даже ничего не спросила, как будто уже знала, что произошло - молча обработала и перевязала раны Пустого. Молча заставила его лечь на матрас. А потом ушла в город разбираться со свалившимися на нее обязанностями.       А Пустышка сбежал сюда. Лишь бы не видеть. Лишь бы не думать. Лишь бы... занять себя чем-то. Например, дочитать записи Цефея и обдумать их. Но мысли все равно возвращались туда, в проклятую шахту, где Мила - его Мила - окончательно сдалась рыжему свету. И не было от них спасения, а слезы - черные, с серебристой пеной белого света - нет-нет да начинали катиться из глаз. Все еще казалось, что он мог спасти подругу. В этот раз у него было все, чтобы не дать ей уйти, не дать ей заблудиться в Грезах. Просто глупый и медлительный Пустышка опять не успел! Пришел слишком поздно! Слишком поздно понял и... слишком поздно прочитал. И от этих мыслей становилось только больнее, а последняя песня жучихи искаженным эхом продолжала звучать в голове:         "Похороните маменьку - бледна та и худа,       Похороните папеньку - уснул он навсегда!"         Как будто крик о помощи, который никто не услышал и никто не понял. А ведь все было так очевидно. Ведь Мила, по сути, рассказала о своей семье... обо всех... кого успела потерять. И по кому так страшно скучала.         "Сестричек закопайте, в рядочек положив,       Да и меня к ним надобно, пока я еще жив!"         Еще тогда надо было... сделать хоть что-нибудь. Хоть что-нибудь! Обратиться к Наставнице! Отправиться в Святилище Душ! Да даже пойти к тому проклятому трижды шаману, ведь в этот раз все было настолько очевидно! Она кричала о помощи... но никто не услышал. И никто не пришел.         "Похороните рыцаря со сломанным гвоздем..."         Пустышка медленно отнял ладони от лица и, судорожно вздохнув, отложил записи на платформу рядом с собой. Слова все одно сейчас расплывались перед глазами, а прочитанное тут же вылетало из головы. Пользы чуть - одно расстройство. Нужно было собрать волю в кулак, стереть с маски следы слез и подняться наверх. Мие нужна помощь... нужен кто-то, кто будет рядом! Нельзя, чтобы она и эту потерю переживала одна!         "Похороните деву, была что с ним вдвоем!"         Сосуд сжал виски, пытаясь прогнать наваждение. Но голос покойной жучихи все продолжал и продолжал звенеть в пустоте, выводя ноты последней в ее жизни песни.         "Священника туда же в разорванном тряпье..."         Пустышка замер, сраженный неожиданным осознанием, а девичий голос продолжил напевать, разгоняя безмолвие Пустоты.         "Да и бродягу светлого с короной на челе!"         Крылатый огляделся, еще не веря, что ему не мерещится.       Вокзал хранил безмолвие. Только крылья светомух слабо трепетали в стеклянных колбах фонарей. Звуки города толщей земли отрезанные от Сосуда, не пробивались сюда. И от этой тишины Пустышке вдруг стало жутко. Безопасный и знакомый вокзал, куда он, бывало, залазил вместе с близнецами в далеком детстве, показался пугающим и негостеприимным. Тишина и одиночество, так манящие совсем недавно, вдруг стали нести угрозу, и Полый не мог понять, отчего на сердце вдруг стало так... зябко.         "Похороните маменьку...."         Первые строки последней песни Милы зазвучали как гром средь ясного неба, и крылатый подпрыгнул от неожиданности, в испуге озираясь по сторонам.                                       "...бледна та и худа..."         Сосуд с удивлением и испугом уставился на темный провал тоннеля, из которого отчетливо донесся девичий голос. Чистый и высокий, не искаженный ни эхом, ни далеким расстоянием, он отчетливо выводил знакомые слова, лишь делая небольшие паузы после каждой фразы.         "Похороните папеньку...."         "Мила?" - тихо позвал пустотный, веря и не веря в столь невероятное предположение.       Умом он понимал, что жучиха не может вдруг оказаться здесь, живая и здоровая, и петь в темноте, будто специально для расстроенного Пустого. Она бы поступила иначе... и она мертва. Пустыш видел ее тело. Чувствовал, как жизнь стремительно покидает жучиху, оставляя за собой тоскливую холодную тьму. И все же, так хотелось верить в чудо.                              "...ушел тот навсегда...."         Пустотный соскочил с платформы и замер, вглядываясь в черноту тоннеля. Света его фонарика едва-едва хватало, чтобы осветить пространство на пару шагов вперед, но Сосуд не сильно рассчитывал на зрение. Он сосредоточился на собственных ощущениях, пытаясь уловить чье-нибудь присутствие. Ведь у галлюцинаций не может быть... чувств.... правда?         "Сестричек закопайте....                                        ... в рядочек положив..."         Там что-то было. Что-то живое. Что-то... Кто-то, кто смотрел на Пустыша, без злости или ярости, но с настойчивым ожиданием. Кто-то, кто ждал. Кто-то... кто-то, кто звал к себе, обещая... что-то... что-то хорошее. Что-то правильное?       "Мила?" - снова окликнул Сосуд, уже почти уверенный, что ошибся, но желающий понять чуть больше. Осторожно он сделал шаг навстречу темноте, как загипнотизированный чужим пением. Не было ни страха, ни горечи, только ожидание чего-то... чего-то, что позволит на один шаг приблизиться к блаженству. Чего-то, чего он очень... очень хочет...       - Жужжик!       Внезапный оклик Мии заставил Пустого вздрогнуть и обернуться на голос.       - Вот ты где.       Девочка, вооруженная громоздким фонарем, быстрым шагом приблизилась к платформе. Мощный, направленный луч света нервно прыгал по стенам, вспарывая пыльную мглу и больно бил по глазам, мешая разглядеть лицо жучишки.       - Я тебя ищу по всему Грязьмуту. Все... уже закончилось. Пойдем домой.       Сосуд тихо застрекотал, не зная, как еще реагировать, и оглянулся на тоннель. Бесконечный коридор, уводящий в недра земли, сейчас показался особенно черным, как будто вся Пустота мира собралась в одном месте, чтобы не позволить и капле света проникнуть в глубину подземелья.       - Что такое? - Мия подошла ближе и, привстав на цыпочки, попыталась заглянуть в тоннель. - Там что-то есть?       Пустышка медленно кивнул, не зная, как объяснить произошедшее. Он растерянно похлопал себя ладонями по бокам, больше для самого себя заключая, что забыл сумку в доме, а значит, не может написать.       - Кхк....кхм... - попытался Полый выдавить из себя хоть звук, но прорезавшийся было в шахте голос, не спешил возвращаться. Только в голове зазвенело, да слегка поплыло перед глазами.       - Оу... хм.... - Мия села на платформу, свесив ноги, а потом начала медленно сползать вниз. - Ну давай я посвечу немного. Только не беги в темноту, а то мало ли.       Спрыгнув, девочка отряхнула колени и только теперь заметила железную вертикальную лестницу, видимо сделанную для починжуков, и с досадой фыркнула. Только после этого жучишка повернулась к тоннелю и направила мощный луч фонаря Сосуду за спину.       Пустыш отшатнулся. Яркий свет ударил по глазам так сильно, будто это был не фонарь, а лампа маяка - того самого из сказок Кристалл. В какой-то момент крылатому показалось, что обжигающий луч буквально выжег ему глаза и внутренности под маской, а теперь кислотой стекает по плечам и горлу, чтобы уничтожить то немногое, что осталось. Первым инстинктивным желанием было шарахнуться в коридор, в спасительную темноту и отойти, рыча, как дикий зверь. Подальше, но... не слишком далеко. Ведь... Полый озадаченно выпрямился, медленно отнимая ладони от лица. А действительно, "ведь" что?       Свет, казавшийся таким нестерпимо ярким всего секунду назад, пусть и продолжал слепить, вовсе не был выжигающим и болезненным - просто обычный зеркальный фонарь, такой был у каждого второго жука в Грязьмуте. Так с чего бы ему бежать? Или это было что-то иное?       Сосуд уже начал медленно оборачиваться, желая одновременно спасти глаза от направленного прямо в лицо света и посмотреть на того, кто так настойчива пел, но напряженный оклик Мии не дал даже сдвинуться с места.       - Жужжик, - голос ее звучал спокойно, ровно, но при этом в нем чувствовалось напряжение натянутой до звона струны. - Пойдем со мной.       Сосуд удивленно посмотрел на подругу.       - Давай же, - девочка протянула вперед руку, но сама не сдвинулась с места. - Пойдем наверх.       Это все было очень странно. Очень... неправильно. Мия никогда так раньше не говорила, и изменение в ее поведении было таким резким и неожиданным, что пустотный испугался. И самое главное, он не мог понять причины. Жучиха... не то чтобы боялась. Она вела себя как... как мать, которая вдруг увидела своего ребенка играющим на краю обрыва и теперь всеми силами пытается не показать, насколько испугана и зла, чтобы тот с перепугу не сорвался в пропасть.       - Пожалуйста, - настойчиво продолжала звать жучишка, - пойдем со мной.       Сосуд, боясь обернуться, шагнул к подруге и взял ее за протянутую руку. Та сжала пальцы с такой силой, словно хотела оторвать ему кисть, и тут же потянула к лестнице, неловко пятясь и не отводя фонарь в сторону, как будто яркий направленный свет мог защитить от того, что скрывалось в темноте. Жучишка подтолкнула пустотного к лестнице, и он, забираясь на платформу, все же бросил взгляд в сторону тоннеля.       Свет фонаря вызолотил бугристые стены, ковровой дорожкой лег на удивительно ровный, утоптанный множеством рогачьих лап пол, чтобы постепенно затеряться во тьме. Никого не было, ни следа, ни отзвука, и даже ощущение чьего-то присутствия испарилось, так что Пустышка уже сомневался, чуял ли вообще кого-то или просто так сильно хотел увидеть Милу, что обманул сам себя. Растерянный, он подобрал сумку и брошенные рядом записи лекаря, пока Мия взбиралась следом.       Жучишка, ничего не объясняя, схватила Пустого за руку и потащила за собой к лифту. Только когда платформа со стрекотом начала подниматься, Мия бросила фонарь и... обхватила друга руками, крепко-крепко прижав к себе. Только теперь, сквозь стену спокойствия прорвался смешанный с облегчением страх, липкий и холодный, как вчерашний клейстер. Сосуд мягко приобнял девочку за плечи и со вздохом положил подбородок ей на макушку, пытаясь так если не успокоить, то хотя бы поддержать.       - Не делай так больше, - глухо проговорила Мия ему в грудь. - Просто не делай. Не смей умирать. Что бы ни случилось! Не смей умирать!!!       Полый крепче прижал девочку к груди, не имея возможности ответить, он только так мог показать, что слышит, что никуда не собирается исчезать, и тем более, не хочет умирать. Интересно, что такого жучишка увидела в тоннеле, что заставило ее так подумать. И так испугаться.       Но все вопросы могли подождать. Сейчас же крылатый просто продолжал обнимать подругу, слегка поглаживал по панцирю, чувствуя, как с каждой минутой холодный червь страха успокаивается, опуская голову, перестает терзать подругу, и вместе с тем она перестает так судорожно стискивать торс пустотного. Наконец, Мия отстранилась. Глаза ее были сухими, а движения чуть неловкими от пробудившегося после всего этого смущения.       - Извини, - вздохнула она. - Давай... давай в дом пойдем? Там поговорим. Тебя еще брат искал.       Сосуд кивнул, решив, что расспрашивать девочку сейчас и впрямь не самая лучшая идея. Они больше времени потратят, играя в угадайку, чем на дорогу до дома.       Впрочем, сама жучишка первой не выдержала повисшей над ними тишины.       - Как твои раны? - спросила она негромко, оглядываясь на спутника, чтобы увидеть ответ.       Тот покачал ладонью в воздухе. Чувствовал он себя... сносно. Вчера... сразу как только их обнаружили в шахте, Изельда, не без помощи Призрака и Мии, отнесла Пустышку, совершенно потерявшего чувство реальности, на белый источник. Священная вода излечила раны, от них остались только неровные следы на хитине, да и те исчезнут через пару месяцев или год.       - Белая вода, все-таки, не панацея, - несколько неловко продолжила жучишка. - Если... если чувствуешь, что что-то не так, то сразу скажи мне, ладно?       Пустыш со вздохом кивнул, догадавшись, что девочка боится, что у него опять начнут расти кристаллы, но на этот раз из груди. Умом он понимал, что это было бы действительно страшно. И что опасения Мии родились не на пустом месте, ведь в той шахте была прорва проклятых розовых камней, таящих в себе отголоски чумы. Но на фоне гибели Милы это все казалось таким неважным, таким... вторичным, что даже думать об этом не хотелось.       - Жужж, - позвала маленькая целительница, аккуратно взяла пустого за руку и крепко сжала. - Ты только не закрывайся, хорошо? Не повторяй моих ошибок.       Сосуд улыбнулся бы, если бы маска позволяла. Чтобы передать свои чувства, он тихо зажужжал и несколько раз сжал ладонь, показывая, что слышит и поддержит.       - Вот и хорошо, - девочка улыбнулась. - Мы же, считай, тоже семья уже. Ты мой маленький-большой братишка, а я твоя ворчливая шибко умная сестра. И все у нас должно быть замечательно! - она невесело хихикнула. - Только давай постараемся не умереть. Кажется, в нашей истории и без того слишком много трагедии.       Пустотный беззвучно рассмеялся и кивнул, еще раз слегка сжав жучишкину ладонь.       - Да, - согласилась она непонятно с чем... - Кстати, Жужжик, мне говорили... мне говорили, что ты кричал в шахте. Ты... я думала, ты вообще звуки издавать не можешь.       Сосуд вздохнул, помрачнев, и кивнул после чего сразу неопределенно повел рукой и пожал плечами. Знать бы точно, что тогда произошло, и почему у бессловесного создания внезапно прорезался голос? И как его снова использовать? И можно ли это вообще?       - Ты... сам не понимаешь, что это было? - уточнила Мия.       Дождавшись кивка, она продолжила:       - Ясно. И не получается повторить? Обидно. Знаешь, это конечно... довольно странно, но было бы здорово, если бы ты смог начать говорить.       "Удобнее так точно," - согласился полый.       За разговором они незаметно подошли к дому. В окнах осиротевшего домика, несмотря ни на что, продолжал гореть свет, и Сосуд уловил знакомый запах свежих лепешек и горячей пади. На крылечке, сложив ладони на коленях, сидел Призрак. Увидев приближавшуюся парочку, малыш встал, коротко отряхнув плащ, открыл дверь, чтобы пропустить вернувшихся в дом.       "Старший, как ты?" - обратился он к Пустышу, когда тот проходил рядом.       Крылатый вздохнул и неопределенно пожал плечами. Он мог бы сейчас сказать, что все в порядке, что все хорошо, или что еще говорят в таких ситуациях взрослые и серьезные жуки. Но это все было бы такой фальшивой ложью, что не убедило бы даже светомуху.       "Лучше..." - наконец ответил Сосуд, решив ограничиться полуправдой. - "Извини... за это..."       Призрак покачал головой.       "Вы были друзьями. Я могу понять".       Мия, оглянувшись на пустотных, слабо улыбнулась и сказала:       - Вы тут пошепчитесь, пока я поем. Потом только расскажите, что надумали, чтобы я не гадала.       Пустотные синхронно кивнули и, пока девочка возилась у плиты, устроились на диванчике, среди потертых подушек и старых набитых кукол.       "Если тебе нужно время, чтобы прийти в себя, то мы можем задержаться на несколько дней,"  - первым нарушил молчание маленький сосуд.       Крылатый покачал головой.       "Я сойду с ума, если буду сидеть без дела," - с убийственной честностью признался он брату. - "Мне сегодня померещился голос Милы из тоннеля рогачей. Я прекрасно знал, что ее там быть не может, но все равно чуть не побежал на голос..." - полый вздохнул. - "Все плохо?"       Призрак пожал плечами.       "Я не знаю. Я никогда такого не чувствовал... кажется".       Пустыш с удивлением понял, что собрат впервые сомневается в своих словах.       "Ты все еще хочешь остановить чуму?" - спросил он, прежде чем Пустышка успел что-то добавить.       "Сейчас - еще сильнее, чем раньше," - признался крылатый.       "Значит, завтра отправляемся в путь," - решил Призрак. - "Я отведу тебя к Провидице - той, что дала мне Гвоздь Грез. Возможно, она сможет сказать, что Лучезарности от тебя надо. А потом мы отправимся в Сады Королевы".       "Ты нашел безопасную дорогу?" - воспрял Старший.       "Нашел, как безопасно пройти по основному пути," - отозвался малыш. - "Спросить твоего друга - было хорошей идеей".       Крылатый вздохнул, радуясь, что хоть в чем-то был полезен.       "А почему ты думаешь, что Провидица может что-то знать?" - спросил он брата.       "Потому что она сама попросила тебя привести, когда я рассказал ей о твоей проблеме," - отозвался Призрак.       "Рассказал?" - удивился пустотный, на секунду подумав, что эта загадочная Провидица может слышать голос пустоты. Впрочем, в последнее время таких жуков становилось все больше, так что почему бы и нет?       "Написал на бумажке," - вернул его на землю ответ собрата. - "Она, когда прочитала, сказала, что должна тебя увидеть".       Пустотный вздохнул, соглашаясь. Если братишка решил, что это может хоть немного помочь, то уже хорошо. Главное, не сидеть сложа руки в ожидании... очередной беды.       "Старший," - снова нарушил молчание Призрак. Казалось, он колеблется, прежде чем закончить свой вопрос. - "Я хотел спросить. Ты ведь можешь вернуть сосуд к жизни? Как Варежку?"       Пустыш встрепенулся, уставившись на маленького брата.       "Ты нашел тень?"       "Не совсем," - кроха спрыгнул с дивана и, подобрав с пола какой-то сверток передал крылатому. - "Я встретил его в Котловане, когда искал следы Бледного Дворца. Он был отравлен чумой и сразу напал, поэтому пришлось убить его. Я тут же отправился в Грязьмут..."       Заканчивать фразу он не стал. Пустышка развернул серую ткань, бывшую похоже когда-то старым паутинным плащом. На него безучастно смотрела маска полого - уже не ребенка, но еще и не совсем взрослого, если судить по размеру головы. Вся теменная часть маски отсутствовала, как будто бедняге удалили часть черепа. Два изогнутых, как водоросль под водой, рога росли только с левой стороны, а те, что были справа, либо отсутствовали вовсе, либо были отломаны вместе с куском маски.       "А... а тень?" - заикаясь, спросил крылатый, вскидывая на маленького брата полный надежды взгляд.       Если осталась тень, то еще можно что-то сделать - залатать маску, набрать Бледного Света из источника или Святилища душ. Мастер Масок ведь рассказывал, как делать маски сосудов, значит все получится! Все... получится...       "Ее не было," - Призрак покачал головой. - "Ни сразу, ни в Грезах. Я никогда такого не видел..."       Пустотный поник и осторожно накрыл маску краем плаща.       "Я... не смогу.... Прости, но... без тени это невозможно".       Брат кивнул.       "Понятно... тогда. Тогда его надо похоронить?" - вопрос прозвучал очень неуверенно, как будто Призрак сам не знал, что делать и теперь спрашивал у Пустышки. Эх, хотел бы тот сам всегда знать, как поступать правильно.       "Да," - он вздохнул. - "Но потом. Я знаю одно место, где спят другие наши собратья.... тоже, не сумевшие дойти. Только нужно попросить Хорнет... чтобы провела..."       Жучок кивнул, не задав ни единого вопроса, но, очевидно, испытав облегчение только от того, что теперь известно, как поступить дальше. И что у брата есть план на такой случай.       "Хорошо. Тогда... завтра выходим. Как думаешь, Мия согласится, чтобы он пока побыл тут?"       "Мы... очень хорошо попросим," - вздохнул Пустыш. - "Пойдем к ней? Надо поделиться своими планами".         Они почти сразу отправились в дорогу. Призрак, проигнорировав местный вокзал рогачей, спустился на Перепутье и долго вел старшего брата по залитым чумным светом коридорам: мимо Храма Черного Яйца, вниз, по заросшим пылью и бледным папоротником лестницам, минуя проходы к проклятым шахтам Кристального Пика и глухие пещеры, ставшие домом для безумцев да диких зверей.       Перепутье разительно изменилось за эти несколько дней. Пустынное и сумрачное ранее, сейчас оно полнилось рыжими лозами, бугристыми и пульсирующими, как вздутые вены, проступившие прямо из стен. Тут и там меж камней поднимались подрагивающие чумные пузыри, готовые лопнуть при малейшем прикосновении и разлить вокруг себя обжигающую отраву. Зараженные, что до недавнего времени лишь бестолково бродили по безжучным коридорам, как будто стали сильнее. На их телах вздулись отвратительные бугристые волдыри, мерцающие глубинным огнем, а сами оболочки, выбравшись из своих нор, сейчас рыскали по переходам и с яростным хрипом бросались на каждого, кто попадался им на глаза.       Не только коридоры и зараженные оказались во власти внезапно пробудившейся чумы. Мстекрылы и аспиды массово выбрались из своих логовищ и теперь метались под сводами, бросаясь на все, что попадалось на глаза. Многие из них, лишившись привычной пищи, начинали есть плоть зараженных насекомых и сами становились источниками Чумы. Такие животные, раздувшиеся и страшные, были особенно опасны. Ведомые слепой яростью и желанием убивать, они могли часами преследовать случайных путников, не обращая внимания на собственные раны или численное превосходство.       Ничего удивительного, что братья старались идти как можно быстрее, а Маленький Призрак тщательно следил, чтобы сородич нигде не задерживался и лишний раз не смотрел по сторонам.        Сначала Пустышу казалось, что они идут к местному вокзалу рогачей, чтобы не попасться таинственному певцу, караулившему около Перепутья, однако Призрак свернул гораздо раньше, выбрав неприметный и темный коридор, куда Чума еще не запустила свои щупальца, и даже светомухи не разгоняли сгустившуюся под сводами темноту. Шли молча. Маленький сосуд и раньше не был слишком разговорчивым, а если крылатый сам не начинал беседы, то он мог молчать часами. Пустышке же сейчас совсем не хотелось разговаривать. Пожалуй, впервые в жизни ему не было любопытно, не хотелось знать, куда маленький брат ведет, почему они не пошли к рогачу или, что сородич планирует делать дальше.       Призрак, меж тем, вывел крылатого из темных коридоров, и они оказались в просторной сумрачной пещере. Пол здесь был покрыт слежавшейся влажной пылью, а редкие светомушиные колбы светили тускло и неровно. Пещера была узкой и длинной. От входа до примерно ее середины шла металлическая платформа с резными перильцами, давно потерявшими свой блеск из-за скопившейся в узорах грязи. В стене напротив входа можно было различить украшенные шестикрылым халлоунестским гербом ворота-шлюз, к которому вели узкие рельсы, едва различимые в темноте на дне пещеры.       Братишка не обратил на все это никакого внимания. Уверенным шагом он подошел к небольшому металлическому постаменту с рычагом и широкой прорезью. Пустыш ранее видел похожие в Городе Слез или на старых рогачьих станциях Зеленой Тропы. Это был геоприемник - нужно было бросить одну или несколько ракушек-гео в специальную щель, чтобы что-то произошло. В других местах из земли могла подняться скамейка или открыться какая-нибудь калитка, которая до тех пор оставалась запертой, но чаще эти аппараты были сломаны нежелающими платить путешественниками. Этот же был какой-то странный. Он был выше и массивнее, а щель для гео показалась Сосуду слишком узкой - ракушка бы не поместилась внутрь. Вместо того, чтобы потянуться за кошельком, Призрак вставил в прорезь металлическую пластинку и, подпрыгнув, повернул тяжелую ручку устройства. Внутри него что-то звякнуло, после чего на корпусе геоприемника загорелся маленький кристалл.       "Теперь ждем," - сказал кроха, первым забираясь на расположенную подле устройства скамейку, пластинку он забрал с собой.       "Что это за место?" - не удержал-таки любопытства Пустышка. - "Я таких раньше не видел".       "Не удивлен," - кивнул жучок. - "Это трамвайная станция. На весь Халлоунест их было всего-то четыре или пять. Они должны были со временем заменить рогачей".       "Зачем?" - удивился пустотный, усаживаясь рядом с братом. - "Они же хорошо работают. И их было много".       Малыш пожал плечами.       "Не знаю. Но возможно, дело в удобстве. Трамвай тихий и быстрый, там не трясет, а еще можно взять с собой большой груз. Или перевозить сразу десять жуков," - Призрак развел руками. - "Может, совсем убирать рогачей и не собирались на самом деле. Может трамвай стал бы транспортом для богатых. Все-таки, построить вот такое," - он обвел руками пещеру, - "это дорого и долго".       "Эта пещера не вместит в себя много жуков," - задумчиво сказал крылатый. - "Тесно будет. Вокзалы больше".       "Ну," - кроха хмыкнул. - "Туда, куда мы едем, не стремятся попасть раньше времени."       Спросить, что братишка имеет в виду Пустыш не успел. Со стороны ворот до его слуха донеслось ритмичное лязганье и приближающийся гул, а в следующую минуту створки раскрылись и к платформе подъехал... дом? Полый в недоумении поднялся и подошел поближе, разглядывая невиданное ранее явление.       То, что сейчас остановилось у платформы и гостеприимно распахнуло металлические дверцы, действительно напоминало дом. Большой, по форме напоминающий высокую буханку хлеба, узкий и полностью состоящий из металла. По бокам его располагались огромные окна, заросшие пылью так, что сквозь них с трудом можно было разглядеть комнату внутри. Бока дома на колесах украшали чеканные гербы и витиеватый узор, как на каретах самых богатых жуков Города Слез. Пустышка готов был согласиться, что кататься на такой красоте могли себе позволить только особенные жуки.       "Старший, идем внутрь," - позвал меж тем Призрак, первым забегая в излучающее теплый свет нутро трамвая. - "Не бойся, никто не заругает".       Полый послушно вошел следом за братцем и огляделся. Здесь было просторно и светло, а пространство наполняла слегка скрипучая, но приятная музыка. Под потолком мерцали круглые светильники, наполненные похожим на туман газом, по всему помещению были расставлены мягкие кресла с высокими изогнутыми спинками и обитыми тканью подлокотниками. Стояли они очень плотно, четырьмя длинными рядами, так что оставался только неширокий проход в самом центре трамвая.       Призрак уверенно пересек пустующий салон и жестом пригласил брата занять самое первое кресло в ряду. Дождавшись, когда окончательно растерявшийся от такой роскоши брат устроится, жучок нажал на мерцающий желтым шарик на круглой панели, такая была и у передней и у задней части трамвая.  Двери тут же закрылись, трамвай дрогнул и, медленно набирая скорость покатился по рельсам. Металлические врата снова открылись, пропуская "домик на колесах", и жучки на полной скорости въехали в темноту тоннеля.       "Впечатляет?" - спросил Младший, забираясь на кресло рядом с братом.       "Да..." - признался Пустышка. - "Никогда раньше не видел таких штук. Очень... удобно".       За пыльными окнами было темно, и как Полый ни пытался разглядеть хоть что-то ему не удавалось.       "Откуда ты о них знаешь?" - спросил жук, отвлекаясь от темноты за окнами.       "Мия рассказала," - хмыкнул малыш. - "Она же дала бесконечный проездной".       "Эта та пластинка?" - уточнил Сосуд. - "Можно посмотреть?"       Призрак кивнул, передавая собрату проездной. Это оказалась некрупная пластина из переливающегося бледного металла. С одной стороны у нее было утолщение, украшенное чеканным узором, за которое было удобно держать, а вся остальная пластина была покрыта переплетающимися рунами и точками, в которых совершенно ничего не удавалось понять.       "Красивая вещь," - вздохнул пустотный, возвращая проездной владельцу. - "И полезная".       "Да," - согласился жучок. - "Она нам массу времени сэкономит..." - кажется, он хотел сказать что-то еще, но промолчал.       Пустыш откинулся на спинку кресла и безучастно уставился в окно. За пыльным стеклом проносились стены тоннеля, почти невидимые в темноте. Ехать было приятно - гораздо приятнее, чем на трясущейся спине рогача. Тихий перестук колес, сплетался со скрипучей мелодией, и пустотный сам не заметил, как задремал.       Пришел в себя он только когда маленький брат тихонько потрогал рогатого за плечо.       "Уже пора?" - спросил он, оглядываясь.       Трамвай стоял неподвижно, а двери его были раскрыты во всю ширь. Через мутные стекла пробивался тусклый призрачный свет.       "Да," - кивнул Призрак. - "Но мы не спешим и тут безопасно. Можешь поспать еще, если хочешь".       Жук чуть удивленно посмотрел на собрата. Такая забота, несомненно, была приятной, но... очень несвойственной для этого крохи. Пустышка не мог вспомнить откровенной жестокости с его стороны, но обычно все сводилось к простой констатации факта: "нужен отдых", "ты ранен", "здесь опасно", "идем", "не делай глупостей". Крылатому оставалось только следовать за своим младшим собратом, и когда тот внезапно предложил выбор, то он растерялся.       "Эм... нет, я в порядке," - пустотный спешно вскочил с кресла, словно испугался снова случайно уснуть. - "Я готов идти".       Братик, казалось, посмотрел на него с сомнением, но ничего не сказал, первым отправившись наружу.       Эта трамвайная станция мало чем отличалась от той, что на Перепутье, разве что была просторнее и светлее. Платформа здесь сплошь поросла жестким лишайником, который слегка похрустывал под лапами. То тут, то там пробивались вездесущие стрелы бледного папоротника. Здесь... не было ничего необычного - те же стены, те же камни пола, синие с сероватым отливом, заросли папоротника и выглядывающие из него столбики да указатели. Но ощущалось это место как-то иначе - по-другому. Пустой не мог понять, почему. Может быть дело было в практически полном отсутствии светомух и призрачном свете без видимого источника. Или в свежем воздухе, вкусно пахнувшим чем-то неуловимым. А может это все было из-за странной, бархатистой тишины, разлившейся вокруг. В ней можно было различить каждый шорох, каждый шаг, каждый вздох или стук собственного сердца, но это все не пугало, как в глухих лабиринтах, а как будто... дарило покой. В такой тишине хотелось остаться подольше.       Просторный коридор вывел братьев в огромную пещеру, противоположный конец которой терялся вдали. По земле здесь струилась легкая, едва различимая дымка, излучающая тот самый призрачный свет, мягкий и умиротворяющий. Иногда сгустки этого тумана приподнимались над полом, и могло показаться, что в призрачном мареве проступают фигуры и лица жуков, пропадающие, стоит только присмотреться.       Перед братьями возвышались высокие решетчатые ворота, украшенные чеканкой. Они были распахнуты настежь, и одна из ажурных створок слегка покосилась от времени, но даже если бы врата оставались целы, то они не смогли бы никого остановить, ведь забор полностью отсутствовал. Судя по всему, его никогда и не было, ведь никто в своем уме не стал бы без причины вторгаться в столь печальное место.       "Земли Упокоения...." - отстраненно подумал Пустышка, застыв у покосившихся ворот. - "Ответ в названии... я мог бы догадаться..."       Вся пещера, насколько хватало глаз, была заполнена надгробиями. Большие и маленькие, скромные плиты, на которых едва можно было различить имя, и роскошные памятники, похожие больше на маленькие дворцы или искусно вырезанные скульптуры, запечатлевшие уснувшего в земле жука - их были тысячи. Некоторые надгробия теснились кучками, жались друг к другу, как озябшие птенцы маскокрылов в гнезде, когда другие возвышались над более скромными собратьями, как замки над халупами бедняков. И чем дальше от окраин, тем роскошнее были могилы, тем больше старались зодчие над огранкой гранитных плит, тем больше сверкали узорчатые оградки и пышнее разрослись одичавшие клумбы, превратившиеся в настоящие сады.       "Это так похоже на Город Слез..." - с какой-то глухой грустью подумал Пустой, уставившись в призрачную даль невидящим взором.       Земли Упокоения и правда чем-то напоминали уснувшую столицу Халлоунеста. Могилы, дорожки, склепы, клумбы - все они выстроились в удивительном порядке, который не сразу получалось осознать. То, что поначалу казалось хаосом, при ближайшем рассмотрении складывалось в ажурный геометрический узор, где каждый элемент, каждая песчинка знала свое место и формировала свою гармонию. Как дома в Городе Слез, могилы расходились от центра к краю, подобно кругам на воде. И чем дальше от центра, тем скромнее и проще были памятники, но дорожки оставались ровными и прямыми, а оградки сверкали в призрачном свете, как наточенные пики стражей. И в самом центре этого огромного некрополя, подобно Шпилю Лурьена, возвышался трехглавый монумент, который легко можно было разглядеть от входа.       "Старший".       Оклик Призрака выдернул Пустышку из странного созерцательного ступора. Жук вздрогнул, осознав, что уже несколько минут неподвижно стоит, пялясь в одну известную ему точку, а в голове воцарилась скорбная тишь. На сердце было горько и мутно, хотелось отвернуться, избежать пристального взгляда черных глаз маленького сосуда, а лучше вообще сбежать подальше - забиться в угол... и расплакаться. Снова.       "Все хорошо," - Полый провел ладонью по лицу, проверяя, не потекли ли по щекам предательские черные слезы, выдавая его слабость. - "Тут... тут красиво. Пойдем дальше, ты ведь хотел меня отвести к Провидице".       "Да..." - ответил Призрак после паузы. - "Да, хотел..."       Он не сдвинулся с места, продолжая сверлить старшего брата пристальным взглядом, будто ждал чего-то. Или о чем-то думал. Крылатому стало неуютно под этим взглядом, и он, ссутулившись, отвернулся и с преувеличенным интересом начал изучать ближайшую могильную плиту, почти исчезнувшую в зарослях жесткого могильного рододендрона.       "Знаешь," - кроха крепко ухватил пустотного за руку и потащил за собой, прочь от ворот, - "это подождет. Пойдем, я хочу тебе показать одно место".       В этот раз кроха свернул на развилке прочь от трамвайной станции. Дорожка уводила вниз и казалась сумрачной по сравнению с залитой серебристым туманным сиянием основной пещерой. Здесь не было скамеек или указателей, декоративные столбики и пузатые божки-хранители, коих в изобилии можно было встретить в других местах, также почти отсутствовали, а те, что были, похоже, развалились задолго до падения Халлоунеста. Даже брусчатка под лапами скоро закончилась, сменившись мелкой, шуршащей при каждом шаге галькой.       И все же, тоннель не выглядел заброшенным. Казалось кто-то регулярно прореживает заросли белого папоротника, не давая ему затянуть все вокруг, да разгребает мелкие камушки, чтобы они лежали идеально ровно, один к одному. Такое же ощущение Пустыша посещало в некоторых областях Зеленой Тропы, за которыми, будто, кто-то ухаживал, оставаясь незамеченным. Тогда Сосуд решил, что просто нашел тайные плантации травников, такие же как у него или у Цефея, и не стал ничего трогать. Здесь же оставалось только гадать, кто озаботился столь странной работой.       "Куда мы идем?" - спросил он брата.       "Узнаешь," - отозвался Призрак. Он так и не выпустил пальцев крылатого из хватки и теперь практически тащил его за собой. - "Тебе понравится".       Пустотный удивился еще больше, но задавать вопросов больше не стал, полностью доверившись брату.       Через какое-то время тоннель начал постепенно расширяться, и в него проникли неожиданно яркие лучи холодного белого света, в котором предметы казались непривычно четкими и яркими, как будто обведенными тонким контуром. Пустышка уловил запах, свежий и яркий, в нем смешались ароматы влажной земли и камней, водорослей и зеленой травы, а также что-то еще, совершенно незнакомое. Мертвая тишина подземелий внезапно наполнилась звуками - очень тихими, влажными, спокойными. Это был шелест листьев, легкое шуршание гальки под лапами, плеск воды и прерывистое жужжание мстекрыловых крыльев где-то далеко.       Пустыш прикрыл глаза рукой от слишком яркого для него света, а в следующую минуту Младший утянул его за собой в неизвестность. Когда глаза привыкли, Полый увидел, что они вышли в огромный грот, залитый белым светом. Под сводчатым потолком пересекались белые лучи, которые, преломляясь, играли на зеркальной поверхности огромного озера. Оно было таким большим, что пустотный едва-едва мог различить противоположный берег, а вода в нем была такой чистой, что позволяла разглядеть дно в мельчайших подробностях, до последнего камушка. Едва ощутимый сквознячок покачивал пушистые головки рдяного осота, разросшегося у берега, трепал похожие на острие гвоздя листья травы-щучихи, а вдали виднелась даже небольшая роща, над которой кружила маленькая стайка мстекрылов. Сводчатый потолок поддерживали изогнутые колонны, изрытые временем и водой до такой степени, что непонятно было уже, возвели их когда-то жуки или сама природа.       Это озеро, огромное и спокойное, пещера, заполненная удивительно ярким светом, легкий шелест мелкой гальки и далекие крики мстекрылов - все здесь дышало умиротворением и величественной, вечной красотой.       Полый очнулся от созерцания, только когда почувствовал лапами воду. Она оказалась неожиданно теплой, как подогретая падь, которой Мила поила своих младших сестер по вечерам. Призрак остановился, слегка зайдя в воду и теперь выжидающе смотрел на своего спутника.       "Это..." - выдавил из себя Пустыш, снова переводя взгляд на бескрайний водный простор перед собой. - "Я не могу подобрать слов. Никогда не видел чего-то такого... красивого... нет..." - определение ему не понравилось. Жук видел много красивых вещей в Халлоунесте - бескрайние кущи Зеленой Тропы, шуршащее спокойствие Города Слез, слегка безумные, подернутые золотой дымкой спор просторы Грибных Пустошей или обманывавшие законы физики гроты Туманного Каньона. Но это все было другим, эти места имели... другой голос и по-другому отзывались в душе пустотного. Пожалуй, только Город Слез в свое время заставил его вот так застыть в изумлении и не иметь сил сделать шаг, желать пропустить это место через себя, запечатлеть в сердце, чтобы потом обязательно вернуться... хотя бы в мыслях.       "Спокойного?" - подсказал Призрак. - "И доброго?"       Пустышка кивнул. Он не ожидал от маленького сосуда помощи еще и в этом, но уже устал удивляться.       "Спасибо..." - Полый зажужжал, вплетая в шелест волн тихий стрекот своих крыл. - "Спасибо, что показал это место. Мы... мы можем побыть здесь еще немного?"       Младший кивнул.       "Конечно. Тут совершенно безопасно, я проверял. Оставь вещи на берегу, чтобы не намочить и пойдем в воду".       Немного растерявшийся пустотный позволил братишке завести себя в озеро. Вода здесь была удивительно приятная и ласковая, так что даже не хотелось вылезать. Вскоре Призрак перестал касаться лапками дна и поплыл - легко и непринужденно, будто только так и передвигался всю жизнь. Отплыв чуть подальше, он оглянулся, подзывая брата за собой, и Полый почувствовал себя очень неловко и глупо. Было стыдно неуклюже хлюпать за братишкой пешком, когда тот плывет. А еще было немного страшно за него, вдруг что-то произойдет, а он не сможет помочь. Тем не менее, Пустышка остановился только когда вода достигла шеи, а впереди простиралась бескрайняя глубина, от которой по хитину пробежал легкий холодок, резко контрастирующий с ласковой водой.       "Призрак..." - позвал крылатый. - "Я.. эм... ну...."       "Не умеешь плавать?" - маленький сосуд тут же вернулся и, схватив Старшего за плечи, повис на нем. - "То-то ты идешь пешком все это время".       "Извини," - пустотный слегка поддержал брата за талию, чтобы тому было легче держаться над водой.       "За что?" - удивился тот. - "Не каждого этому учили. Если подумать, где тебе было плавать на Зеленой Тропе? Или на Перепутье."       Пустыш хотел было застрекотать, но только взбил воду у себя за спиной.       "Ну, на Тропе есть озера," - сказал он. - "Правда не такие большие, как это. И ручьи. Правда некоторые из них едкие, так что в них не поплаваешь. А еще в Городе Слез..." - крылатый осекся и потупился. - "Я как-то чуть не утонул на затопленной станции. С тех пор... боюсь даже пробовать."       Призрак удивленно склонил голову к плечу, а потом неожиданно положил мокрую ладошку Старшему на лоб.       "Я запомню это, Старший," - сказал он, потрепав брата по лбу. - "И буду строить маршрут так, чтобы нам пришлось поменьше плавать."       "Спасибо, братик," - растрогано сказал Пустышка. - "Правда, спасибо. Давай... давай вернемся к берегу и просто посидим в воде? Она тут такая приятная."       Возражений не последовало, и братья уютно устроились на мелководье. Вода приятно ласкала хитин, а удивительно яркий свет потоками падал откуда-то сверху, превращая озеро в гигантское зеркало.       "Интересно," - первым нарушил молчание крылатый, - "откуда этот свет? Не похоже на светомушиный".       Призрак кивнул.       "Это не светомухи," - он ткнул в недосягаемый для братьев свод и добавил: - "Там, в потолке есть каверны, заполненные льдом. Свет проходит сквозь них с поверхности - многократно преломляется и попадает сюда".       Старший недоверчиво зажужжал.       "Похоже на байку," - сказал он. - "Лед не может быть таким чистым. И источник света тогда должен быть безумно ярким".       "Ну так он и яркий," - пожал плечами Призрак. - "Наверху нет потолка - только бескрайнее небо. А на нем горит солнце - огромный золотой шар света и тепла. Его, наверняка хватит и не на такое".       Пустыш слегка вздрогнул, услышав смутно знакомое слово: небо. Кажется, когда-то очень-очень давно, когда он был еще маленьким жучком, Пустой слышал его... как и это определение.       "Откуда ты это знаешь?" - горячо спросил он, ни на секунду не усомнившись в правдивости слов брата. - "Ты это видел?"       Малыш покачал головой.       "Нет, я шел под землей, по тоннелям, оставшимся от корней," - он вздохнул. - "А это... кажется, кто-то когда-то мне рассказывал. Или даже учил. Я не помню," - маленький сосуд повернул к крылатому лицо и спросил: - "Не веришь мне?"       "Верю!" - воскликнул Полый. - "Конечно верю! Я тоже слышал про небо. И еще про дождь - прямо как в Городе Слез, только вода там падет не с потолка, а из облаков!"       Братишка хмыкнул.       "Ого. Да нам, похоже одни сказки рассказывали".       "Не смешно!" - вопреки своим словам, пустотный рассмеялся. - "Братик! Мы должны это все увидеть! Давай, когда закончим с чумой... когда спасем Большого Брата... пойдем туда? Все вместе? Давай?"       Призрак некоторое время удивленно смотрел на брата, а потом фыркнул. Потом еще раз. И еще. А в следующую секунду маленький сосуд неожиданно разразился хохотом. Его веселье, прорвавшееся через стену равнодушия и самоконтроля, приятно отдавались в сердце Пустышки, даже несмотря на то, что не совсем понял, что его так развеселило.       "Хорошо, Старший," - наконец, справившись со смехом, сказал Призрак. - "Когда все закончится, мы обязательно отправимся наверх. И увидим небо, солнце, облака и дождь. И все остальное - тоже".         За гигантским кладбищем была еще одна пещера. Тоже довольно большая, по сравнению с простором основного зала, она казалась маленькой и по-своему уютной. Здесь не было огромного количества могил - только небольшая круглая площадь, в центре которой скромно расположился ряд безымянных каменных саркофагов. Вдоль стен вились вырезанные в толще породы лестницы, которые уводили на верхние ярусы, к пещерам, закрытым добротными дверьми и украшенными незнакомым символом: многолучевой звезды, заключенной в круг. Пещер этих было очень много. Они, как соты, усеивали стены от пола до потолка, и Пустышке казалось, что он попал не в склеп, а в город - очень тихий, спокойный... спящий. И что за этими круглыми дверцами вполне может быть не могила, а чья-то комната. Хотя, конечно, это была глупость. Никто не станет жить рядом с кладбищем.       "Братик," - позвал он, следуя за Призраком наверх, - "А что это за двери? Что там?"       После отдыха на озере полый чувствовал себя гораздо лучше, чем утром. Скорбь немного разжала свои когти, и Сосуд уже не чувствовал такого безразличия к окружающему миру, так что вопрос был вызван искренним интересом.       "Понятия не имею," - разочаровал его маленький сосуд. - "Но это не склепы. Может быть там жилые пещеры, как та, куда мы идем. Или древние захоронения - наверху есть одно такое. Я не заглядывал".       Пустышка задержался, чтобы подергать ближайшую дверь, но та оказалась заперта, и, подавив вздох разочарования, он пошел дальше.       "Эта Провидица, к которой ты меня ведешь," - продолжил пустотный расспросы. - "Какая она?"       "Странная," - жучок чуть повел плечами. - "Говорит загадками, радуется непонятно чему, вопросов не задает, будто уже все в мире знает... или не ждет ответа," - он оглянулся на старшего и добавил: - "Удивилась только когда я о тебе спросил. И попросила привести. Мне что-то рассказывать отказалась".       "Почему?" - удивился крылатый, ускоряя шаг, чтобы поравняться с братишкой.       Тот пожал плечами.       "Не знаю. Может ей надо видеть жука, чтобы сказать о нем что-то".       За разговором пустотные незаметно поднялись на самый верх, на небольшую площадку перед такой же круглой дверью. Здесь над входом висел самодельный колокольчик-ветрячок из высушенных трубочек толстостенного тростника, а в воздухе витали запахи благовоний и горячей еды. Призрак, не утруждая себя стуком, открыл дверь и первым нырнул в наполненную приятными запахами теплую пещерку. Внутри царил приятный полумрак, разгоняемый заключенными в круглые лампы светомухами. Пол под лапами устилал старый сиреневый ковер с трудноразличимым узором, а с потолка свисали пучки трав, связки мешочков, плетеные амулеты и куклы, а также великое множество ловцов снов. Их было так много, что начинало рябить в глазах: большие и маленькие, яркие и скромные, украшенные бусинами, перьями, кусочками панцирей или рыбьей чешуей, а то и вовсе чем-то невообразимым. Они покрывали стены ровным слоем и покачивались от легкого сквозняка под потолком, рождая причудливые плетеные тени.       Пещера была довольно длинной. Скромная мебель состоящая из низкого столика да пары сундуков жалась к стенам. Пустыш заметил проход в соседнюю комнату, прикрытый шуршащей, состоящей из множества бусин занавеской. У дальней стены возвышалась сложенная из круглых, обкатанных водой камней печь, от которой по пещере расходились волны приятного жара. У нее раскинулось просторное ложе-гнездо, собранное из пары матрасов, одеял и огромного количества расшитых подушек, которые, вероятно, также служили заменой стульям.       Когда пустые пересекли уже половину комнаты, занавесь зашелестела и им навстречу вышла старая сгорбленная жучиха с наполненной водой кастрюлей в руках.       - О, Гвозденосец, - певуче протянула она мягким, но скрипучим голосом, - ты уже вернулся. Привел брата, как я погляжу. Ва-ай мэ! Не ждала, не ждала. Проходите же.       Несмотря на приглашение, Пустышка застыл в немом изумлении, уставившись на существо, о которых ранее только слышал. И то лишь в сказках.       Провидица, что бы ни говорили о мотыльках, совсем не походила на бабочку. Низенькая и сгорбленная, она полностью была покрыта грязновато-серым пухом, за которым, очевидно, ухаживала, но он все равно казался клочковатым и неряшливым. Над огромными темными глазами росла пара очень пушистых усов, издали похожих на писчие перышки. Они почти не двигались, когда она говорила, и кончики их безжизненно обвисли, лишь чудом не закрывая обзор. Крылья на первый взгляд можно было принять за плащ - серый, мохнатый, покрытый более темными пятнами и полосами для маскировки. Они покрывали сутулую спину и худые плечи жучихи и слегка волочились по земле.       Пока крылатый разглядывал хозяйку, та поставила кастрюлю на печь и, обернувшись, поманила его к себе.       - Иди сюда, малой. Иди, не бойся.       Крылатый, как зачарованный, подошел ближе и оглянуться не успел, как Провидица ловко взяла его за щеки и мягко повертела голову Сосуда из стороны в сторону, разглядывая маску. Пустышка ощутил ее любопытство, удивление и странное веселье, смешанное с предвкушением.       - Вай мэ, какая неожиданность! Как интересно получилось! Как хорошо, что ты пришел сюда, малой, - она выпустила вконец растерявшегося пустого. - Удивил-удивил... нечасто увидишь живого мертвеца воочию. Да еще и при таких обстоятельствах.       Пустотный встрепенулся.       "Братик, о чем она говорит?" - даже немного испуганно спросил он Призрака. - "Я ведь не мертвый. Почему она назвала меня мертвецом?"       "Не знаю," - Призрак, озадаченный не меньше брата, набычился. - "Мне это не нравится".       - Что случилось? - на старом лице мотылька проступила улыбка. - Неужели испугался? Ах, не страшись, дитя, не страшись. Та смерть тебя миновала. А где следующую найдешь, я сказать не берусь. Сейчас уже никто не возьмется.       Полый вздохнул, успокаиваясь и достал свой писчий наборчик.       "Почему вы назвали меня живым мертвецом?" - задал он первый вопрос.       - Не сердись, Первое дитя, - Провидица качнула усами и скрипуче рассмеялась. - Я не ждала такого сюрприза. Жуки любят переоценивать судьбу, оправдывая свои неудачи или успехи. На деле, жук всегда может повлиять на свою жизнь - изменить "предначертанное". Пойти не направо, а налево, дружить с тем жуком или с этим, а может вовсе не дружить, слушаться старших или быть оторвой, помогать каждому встречному или бить в спину. Из всего этого складывается "Судьба", а провидцы видят весь этот путь, все пройденные жуком развилки и те, что еще готовит ему жизнь. Самый очевидный маршрут обычно и зовут "Будущим".       Пустыш с Призраком непонимающе переглянулись. Понятнее от слов мотылька не становилось.       - Но иногда есть души, которым на роду написано умереть рано - слишком уж много тропинок, ведущих к смерти, - продолжила та. - Слабые дети, проклятые, увечные или созданные неумелым творцом, они угасают так рано, что не успевают затронуть ни единую нить, ни единую судьбу в этом мире. И очень редко, рожденный с такой "Судьбой", каким-то чудом проходит через все развилки, где-то выбирает сам, где-то выбор делают за него, а где-то он прокладывает свой собственный путь. Вот их я называю живыми мертвецами - жуки, что должны быть мертвы, чьи судьбы не видны ни в одном раскладе, и не учитываются ни в одном расчете просто потому что вероятность их появления слишком незначительна, - она рассмеялась. - Но ничто не происходит бесследно. И чем меньше вероятность события, тем значительнее будут последствия, когда оно все же случится, - Провидица всплеснула руками, после чего опустилась на подушки возле печи. - Прости, Первое дитя, я не возьмусь предсказывать твое будущее. Как и будущее всех тех, кого ты успел коснуться.       "Вы думаете, что я своим присутствием сделаю это будущее неправильным?" - вновь спросил Сосуд, пытаясь уложить в голове, казалось бы, ненужную информацию.       - Один маленький камушек способен изменить течение ручья, - ухмыльнулась мотылек. - Тебя не должно было быть в жизни этих жуков, Первое дитя, но ты есть. Это не может не сказаться на общем узоре судеб.       Крылатый угрюмо промолчал, вспомнив почему-то слова Хорнет, которая умоляла его не вмешиваться, ведь это может изменить весь план. А позже всплыли в памяти и почти забытые слова Отца, который просил жучка не лезть к Лучезарности и не искать неприятностей. Он ведь просил именно это? Пустышка с легким испугом осознал, что не может вспомнить.       "Почему ты зовешь меня "первое дитя"?" - наконец решил спросить он.       - Потому что вижу это, а своего имени ты мне не назвал, - усмехнулась Провидица, после чего подняла руку в останавливающем жесте. - И не нужно. Я слишком стара, чтобы впускать в свою жизнь кого-то еще, пусть и на краткое мгновенье. Времени осталось не так уж много. Спрашивайте, зачем пришли и возвращайтесь на свой путь. Меня же оставьте у обочины.       Жучки вновь переглянулись.       "Спроси про Лучезарность," - посоветовал Призрак. - "Мне она не ответит".       Пустыш послушно спросил:       "Почему Несущая Свет продолжает охотиться за мной? Чем я ей так полезен?"       - Ах, Первое дитя, - покачала старуха головой, - так у нее не такой уж большой выбор. Так ли много в Халлоунесте ты найдешь жуков, что смогут и захотят говорить с ней? Захотят помочь ей? И не захлебнутся в чумном свете? И не стоит забывать про закон равновесия - справедливости, если хочешь. Свой Полый Рыцарь есть у Бледного Короля, есть у Пустоты. Справедливо, если он будет и у Лучезарности.  

***

        Туманный Каньон был очень странным местом. Совсем небольшой, он был зажат между Грибными Пустошами, Зеленой Тропой и, судя по старым картам, Садами Королевы. Если в других областях Халлоунеста, сквозь многолетнее запустение проступали следы былого величия древнего королевства, то в Каньоне, похоже, изначально почти никто не жил. Жалкие остатки цивилизации сохранились только в самой нижней его части, где на границе с Грибными Пустошами был возведен Вокзал Королевы.       Воздух здесь был странным, густым и влажным, наполненным терпким, едва уловимым ароматом сырости и горькой травы, отчего иногда казалось, что ты идешь по озерному дну. Бурная растительность заполняла узкие тоннели и извилистые шахты каньона так густо, что порою образовывала собственные пещеры и природные "гнезда", в которых нередко можно было найти кладки юм. Из зарослей то и дело вырывались белесые слабо мерцающие пузыри, заполненные, как казалось, чистым воздухом, отличным от местной тягучей атмосферы. Они медленно поднимались к потолку, пока не лопались, распадаясь на более мелкие пузырьки, либо постепенно растворялись. Это только усиливало сходство с озерным дном или каким-нибудь подводным царством из сказки.       Здесь не было ни хищников, ни падальщиков, нельзя было встретить мшистика или топотуна, и даже неприхотливые маскокрылы избегали заросших лианами пещер. Единственными и полновластными хозяевами здесь были умы и юмы - две ипостаси одного вида. Умы были огромными в два жучиных роста медузами, излучающими бледный свет. В глубине их головы, похожей на пузырь из светящегося желе, мерцало бледным светом золотое ядро. Они парили прямо в воздухе, изредка поднимаясь выше или отплывая в сторону, направляя себя сильным взмахом длинных щупалец. Совершенно неагрессивные и такие же бесстрашные, они часто зависали прямо посреди тоннеля, не делая попытки уйти в сторону, если там появлялся кто-то еще. Трогать их не стоило. Мало того, что длинные и липкие щупальца оставляли на хитине глубокие долго не заживающие раны, так еще, если повредить капюшон, ядро умы взрывалось, отбивая у незадачливого хищника всякое желание продолжать охоту. Их мелкие сородичи, юмы, размером с кулак взрослого жука, не производили такого эффекта, но очень больно бились током.       Но даже не это все делало Туманный Каньон почти непригодным для жизни обычных жуков, а кислота. Нет, кислотные озера или даже ручьи, встречались почти везде: в пустошах и на Зеленой тропе, их было немало. Но только здесь абсолютно все водоемы, от озер и рек, до луж под ногами, состояли из обжигающей жидкости. Пустышка слышал, что даже во флягах, если недостаточно плотно закрыть крышку, вода тут постепенно превращалась в кислотный раствор, разъедающий нутро.       Именно здесь находился главный вход в Сады Королевы, отмеченный на всех картах, всем известный, но совершенно сейчас недоступный. Пустотные начали свой путь с Вокзала Королевы - это было ближе, чем от Зеленой Тропы, нужно было всего лишь подняться по Каньону наверх.       Сам вокзал производил неизгладимое впечатление. Огромный, величественный и почти не тронутый временем, он за года зарос бурной растительностью, а среди позеленевших от времени табличек поселились стаи маскокрылов. И было удивительно, что в таком тихом и благодатном месте не появилось кого-то еще, более опасного. Если остановиться и прислушаться, то можно было уловить отголоски множества голосов, тихий звон колоколов, топот рогачей, шум толпы... Эти звуки до сих пор жили под древними сводами, как будто не замечая текущего времени.       Впрочем, у жуков не было времени на любование окрестностями и размышления о странностях этих мест. Сразу же они покинули вокзал, углубившись в удушливую, заполненную запахом трав, хмарь Туманного Каньона. Идти было недалеко. Пустым нужно было подняться вверх, под самым потолком первого колодца, чуть ниже выхода в следующий зал, располагался неприметный, заросший жесткими лозами повилики вход в тоннель, что должен был вести к воротам.       Шли молча. Дорога, пусть и короткая, требовала концентрации - один неверный шаг и можно было угодить в кислотную лужу или, что еще хуже, задеть кладку умы, где в полупрозрачных, похожих на пузыри яйцах, уже успело сформироваться смертоносное ядро. И все равно Пустышка чувствовал себя страшно рассеянным и лишь чудом в очередной раз не покалечился. Пожалуй, если бы не братишка, выступающий и как проводник, и как их общие глаза и уши, крылатый поостерегся бы соваться в Каньон... да и вообще куда-либо.       Разговор с Провидицей не сделал мир понятнее, а только добавил вопросов. И страхов.       "Свой Полый Рыцарь есть у Бледного Короля, есть у Пустоты. Справедливо, если он будет и у Лучезарности," - мотылек наотрез отказалась объяснять, что означают эти слова, и теперь жуку было неспокойно.       Пустыш постоянно крутил в голове это странное предсказание и с каждым часом боялся все сильнее. Боялся, что брат начнет относиться к нему иначе, боялся, что попытки Лучезарности добраться до него станут более настойчивыми, боялся... что сам окажется недостаточно надежным и попросту подведет Призрака. Крылатый все еще не представлял, как он может стать "Рыцарем Лучезарности", если из него даже воин так себе, да и предавать сородича Полый не собирался, но... вдруг брат посчитает, что он может? Или он снова заболеет Чумой? Или...       "Старший!" - Оклик спутника выдернул Пустого из водоворота мрачных мыслей и заставил сосредоточиться на происходящем. - "Мы почти на месте, будь осторожен".       Предупреждение не было лишним. Из просторного грота с заросшими, но ровными дорожками и каменными лестницами, пустотные свернули в тесный из-за перегородивших его стеблей коридорчик, уводивший куда-то в сторону от Каньона. Пришлось очень постараться, чтобы пройти через переплетшиеся стебли и листья. Земля под ногами была мягкой и влажной, изрытой корнями и мелкими насекомыми, а в мелких ямках и даже отпечатках лап очень быстро скапливалась едкая влага, так что задерживаться тут совершенно не хотелось.       Вскоре братья вышли в небольшую пещерку. Дышать здесь было немного легче, удушливая хмарь Туманного Каньона немного рассеялась, уступая место обычному воздуху. Дорожка обрывалась перед неглубоким, едва ли по пояс среднему жуку, озером, заполненным пузырящейся кислотой, а весь потолок был обвит шипастой лозой. Извилистые, покрытые бритвенно острыми шипами, похожими на крючья, лозы, переплетаясь меж собой, образовывали подобие неровной колючей стены, что разделяла пещеру надвое. Что находится за ней, разглядеть не получалось. Единственный способ пройти за нее лежал прямо через кислотное озерцо. Ценою страшных ожогов можно было пробраться через узкий зазор над самой поверхностью. А дальше... дальше должны были быть ворота в Сады Королевы - те самые, до которых Пустышка так и не смог добраться, как ни искал.       "Пришли. Отдыхаем," - распорядился Призрак и первый уселся прямо на землю в нескольких шагах от кислотного озера.       Дождавшись, когда Пустыш расположится рядом, малыш слегка дернул его за плащ, обращая на себя внимание, и спросил:       "Ты не в себе с тех пор как мы ушли от Провидицы. Что случилось?"       Полый смущенно застрекотал и отвернулся.       "Извини. Я не думал, что будет так заметно".       "Ты даже не спросил, как я собираюсь пройти через кислоту. Конечно, это было заметно. Ты, обычно, любопытен," - с усмешкой в голосе сказал жучок и, прежде чем Пустышка успел съехать с темы, продолжил допрос: - "Что тебя так взволновало?"       "Честно говоря... все," - смущенно ответил пустотный.  - "А тебя разве нет?"       "Ты это из-за слов Провидицы? Что Она," - жучок слегка выделил местоимение голосом, - "хочет сделать тебя своим рыцарем?"       "Ну... сказано было в другом ключе," - неуверенно покачал рогами крылатый. - "Она сказала: "справедливо будет, если...."       Братишка снова дернул старшего за плащ.       "Неважно, что она сказала. Важно, как ты это воспринимаешь," - серьезно проговорил он, глядя сородичу в глаза. - "Ты ведь не собираешься сейчас восстанавливать "справедливость" и бежать под знамена Несущей Свет?"       "Разумеется, нет!" - вскинулся Пустыш. - "Даже мыслей не было! Она... я все еще не думаю, что Она злая или что-то такое... но Чума... она забирает все больше жуков. Я обещал, что сделаю все, чтобы победить ее".       "Ну вот ты и ответил на свой вопрос, Старший," - Призрак сложил лапки на груди. - "Будет справедливо" - вовсе не означает, что ты действительно и обязательно станешь ее рыцарем или даже последователем. Жизнь вообще редко бывает справедливой. Да, Она хочет получить тебя как последователя. Да, она будет пытаться. Но согласишься ты или нет, решать тебе и только тебе".       Крылатый медленно вздохнул, чувство обреченной тревоги медленно разжало когти. Все еще не уверенно, он посмотрел на брата и спросил:       "И ты не боишься, что... я могу тебя предать?"       Призрак пожал плечами.       "Если ты решишь меня предать, то раньше сам умрешь от стыда. Я доверяю тебе, Старший. И не собираюсь менять свое мнение просто из-за чужих слов".       Сосуд рассмеялся от облегчения, и пронзительный стрекот крыл наполнил пещеру, вторя его смеху. Слышать это от молчаливого и самостоятельного собрата было безумно приятно.       "Спасибо, братик," - жук потянулся было, чтобы обнять братишку, но вовремя остановился, вспомнив, что тот не любит, когда его трогают. - "Мне стало гораздо легче. Так... как ты собираешься пройти через кислоту?" - Пустотный кивнул на заполнившее пещеру озеро.       Вместо ответа маленький сосуд вынул из-под плаща небольшой, с некрупную ракушку гео, плод, подвешенный на шнурок. Изумрудно-зеленый, он напоминал кособокую каплю и был покрыт более темными узорами, напоминавшими спиральные орнаменты с Зеленой Тропы. На ощупь же он напоминал скорее кусочек стекла или затвердевший смоляной шарик, твердый, плотный и чуть холодящий хитин.       "Что это?" - поинтересовался Старший, закончив осматривать странную безделушку.       "Огрим назвал это Слезой Измы," - ответил Призрак. - "Я нашел ее в садах за его домом".       Пустышка удивленно застрекотал.       Громкоголосый навозник никого и никогда не пускал в сады за своей пещерой и не раз говорил, что его долг рыцаря охранять этот проход. Именно поэтому рыцарь столь неохотно покидал стоки, и даже близким друзьям, к которым крылатый себя смел относить, не позволял посмотреть, что там. Тем невероятнее казалось, что маленький пустой сумел войти в святая святых Огрима и... становилось немного тревожно.       "Как ты... как он тебя туда пустил?" - осторожно спросил Пустыш.       "Пришлось одолеть его в дуэли," - жучок пожал плечами. - "Не беспокойся, он жив. Он сам сказал, что, раз я с ним справился, то во мне есть что-то... рыцарское. Или что-то навроде. Глупо звучит, но я не стал его разубеждать и расстраивать. И говорить, что Изма умерла - тоже".       "Ты... получается, ты видел ее?" - продолжил расспросы крылатый. - "Добрая Изма правда была там?"       "Когда-то была," - подтвердил Призрак. - "Сейчас там, скорее, ее тело.... дерево, лишь отдаленно напоминающее жука. С него я и снял эту штуку. Она позволяет защищаться от кислоты".       "Как?" - это все было слишком невероятным. Полый никак не мог избавиться от чувства зависти, которое добавилось к привычному уже восхищению братом.       Мало того, что братик смог войти туда, куда самого Пустышку не пускали ни под каким предлогом, так он еще и сумел увидеть еще одного из Пяти Великих Рыцарей. Пусть даже это была всего лишь могила. И все же старший сосуд пытался держать себя в руках и думать о деле.       "Просто надеваешь его и идешь в воду," - сказал маленький жук. - "Вокруг тебя появляется что-то вроде пузыря, через который кислота не проходит. Я подумал, что, если мы возьмемся за руки и намотаем шнурок поверх, то сможем пройти вдвоем. А если нет, то у меня есть запасной план".       "Это какой?" - заинтересовался пустотный, разглядывая побрякушку.       "Я пройду туда, поставлю Врата Грез, вернусь и отдам Слезу тебе. Ты пройдешь с ее помощью, а я использую Гвоздь Грез".       Пустыш вздохнул и с легкой завистью посмотрел на братишку.       "Я и забыл, что ты так можешь".       "У тебя были другие проблемы," - хмыкнул Младший, складывая шнурок Слезы Измы петелькой и затягивая у себя на запястье. - "Я удивлен, что ты вообще помнишь, что я тебе про это рассказывал".       "Эй!" - шутливо возмутился пустотный. - "У меня хорошая память на сказки! Я ничего не забываю!"       Призрак отчетливо фыркнул, набрасывая шнурок на руку брату такой же самозатягивающейся петлей.       "Да-да, добро пожаловать в сказку, Старший Брат. Что там у нас ожидается по сюжету? Говорящая рыба?"       "Если совсем по сюжету, то надо найти Негасимый Светоч и открыть дорогу в Бездну. Там в Черном Зеркале нас ждет Истина, а еще должен где-то встретиться принц Эхо," - поделился Пустышка, припоминая, что когда-то давно рассказывала Кристалл.       "Что, прям истина?" - поинтересовался Призрак первым осторожно трогая поверхность кислотного озера лапкой. - "А какого она цвета?"       "Ну... э-э-м.... Подожди, Призрак, ты что, только что пошутил?"       Пустыш, забывшись, шагнул вперед следом за потянувшим его братом и едва не упал, когда берег ушел из-под лап. Кислота плеснулась, как жирная густая вода, но не причинила никакого вреда. Едкие пузырьки беспомощно шипели в каком-то миллиметре от хитина, не способные причинить боли. Ощущения были необычными. Почему-то раньше Сосуд думал, что кислота в озерах горячая, как вода в котле, слишком уж пузырящаяся поверхность напоминала забытый на плите суп. Но сейчас он чувствовал лишь легкую прохладу, будто вошел в обычное озеро, предварительно натянув пропитанные каучуком защитные сапоги.       "Работает!" - обрадовался Пустышка, сделав пару шагов. - "Поверить не могу!"       Призрак неопределенно хмыкнул и потянул собрата за собой. Вскоре дно начало уходить вниз, и малышу пришлось бы плыть, если бы старший брат привычно не взял его на руки. Чтобы пройти под шипастой лозой, крылатому нужно было сильно пригнуться, практически, встать на колени и осторожно проползти под острыми шипами, так что кроху пришлось все-таки отпустить. Полый с замиранием сердца пробирался под лозой, наблюдая как над головой проплывают усыпанные шипами-лезвиями стебли в то время как пузырящаяся кислота плещется на уровне шеи. Страшно было даже представить, что будет, если шнурок спасительного амулета вдруг порвется или чары Доброй Измы перестанут действовать.       Хорошо, что страхи иногда остаются только страхами. Через пять минут покрытые шипами лозы ушли вверх, позволяя встать во весь рост, и перед пустыми открылся второй берег. Когда-то здесь была дорога, которую что-то изувечило, разбило камни, взрыло землю, и в получившейся яме скопилась кислота. Теперь казалось, что прямо из кислотного озера поднимается мостовая. Сначала неровная, покрытая рытвинами и сколами, она постепенно переходила в очаровательную брусчатую дорогу, бегущую сквозь буйные заросли к ажурным металлическим воротам, украшенным королевским шестикрылым гербом.       Воздух здесь был пьянящ и свеж, особенно после влажного марева Туманного Каньона. Его наполняли легкие запахи трав, листьев, свежей воды и... цветов. Уже тут, у ворот, все свободное пространство покрывали растения, многие из которых Пустышка видел только на страницах трактатов, что показывал ему Асклепий, а некоторые были вовсе незнакомы. Вдоль дороги разрослись широколистные травы, каждый лист которой мог бы послужить Сосуду одеялом. Из гущи трав поднимались высокие стебли, увенчанные круглым и прозрачным, как мыльный пузырь, семенником, в котором можно было различить округлые плоды. В глубине, где зеленоватый сумрак рассеивало золотистое свечение мхов, из густого подлеска высовывались огромные мясистые бутоны, соседствующие с объемными, бледно розовыми цветами, похожими на пышные нижние юбки знатных дам. Под ногами, пробившись меж камней дороги, мягко пружинила влажная придорожница, именуемая также перинкой странника, а с потолка свисали усыпанные мелкими белыми цветами лианы и длинные листья змеехвоста, в котором так любят прятаться маскокрылы. Казалось, вокруг не было ни одного пятачка земли, ни одного учаска стен, ни единого камушка, на котором бы что-то не росло или цвело. Растений тут было так много, что они сливались в одну бесконечную зеленую массу, в которой становилось невозможным разглядеть отдельные виды растений: цветов, трав, кореньев.       Пустышка, как завороженный смотрел на это многотравье, осторожно продвигаясь вглубь.       "Поверить не могу!" - прошептал он. - "Здесь... да здесь больше растений, чем на Зеленой Тропе! Асклепий все бы отдал, чтобы здесь очутиться!"       "Мы здесь не за травами, помнишь?" - сурово спросил Призрак, возвращая брата с небес на землю. Впрочем, видя восхищение крылатого, он смягчился и добавил: - "На обратном пути, если нас не будут пытаться убить, наберешь цветочков для твоего Асклепия. Может тогда тебя богомолы не так ругать будут".       "Тогда вообще голову оторвут," - весело рассмеялся Пустышка. - "Мало того, что сбежал, так еще и в сады влез. Мне сюда нельзя".       "Какая жалость," - хмыкнул братишка. - "А ведь мог бы вернуться героем".       "Только если умудрюсь убить Лорда Предателя," - парировал Пустыш, следуя за Призраком через ажурные ворота Садов. - "Но давай будем реалистами".       "Ты справился с пауком-оборотнем в Глубинном Гнезде," - напомнил маленький собрат. - "Думаешь, этот их богомолий предатель будет сильнее?"       "Умнее, как минимум," - подумав, возразил пустотный. - "Тот паук был очень умным, но зверем. Лорд Бриарей же.... не думаю, что мне хватит умения, чтобы с ним справиться. К тому же, он точно не будет один".       "Ах да... Тут же должны быть и другие предавшие. Что от них вообще можно ожидать?" - спросил Призрак.       Пустые миновали ворота и практически сразу попали в самую чащу. Растения здесь произрастали вперемешку, без какой бы то ни было логики и порядка. Большие и малые, ядовитые, лекарственные, съедобные, декоративные, они соседствовали друг с другом, казалось, совершенно не мешая соседям, чего не могло бы быть в дикой природе. То тут, то там, из буйной зелени вырывались старые постройки: резные беседки с колючими крышами, арки порталов и украшенные резьбой каменные балкончики. В свете парящих в воздухе диких светомух поблескивали, будто отполированные, прутья решеток и чеканных лестниц, ведущих под самый потолок, к верхним ярусам, а из густых придорожных зарослей, подобно диковинным цветам, поднимались витые столбики фонарей, круглые колбы которых все еще лучились ровным и ярким светом.       "Ну... они больше обычного богомола. И гораздо сильнее. А... а больше я ничего не знаю," - сказал пустотный, стараясь не обращать внимание на раскинувшееся вокруг богатство.       Страшно было представить, как много полезных трав он мог бы достать из Садов, если было бы время. Теперь идея принести отсюда что-нибудь для Асклепия не казалась такой уж плохой. В конце концов, Наставница все равно узнает, где он шлялся - разведчики клана наверняка докладывали ей, где видели обнаглевшего палюса. А то, что его видели, Пустыш совершенно не сомневался.       "То есть," - продолжал допытываться Призрак, - "кроме размера и, возможно, свирепости, они от обычных богомолов не отличаются?"       "Выходит, что так," - крылатый остановился, задумавшись.       А правда. Предатели ведь когда-то жили в деревне, а значит, имеют тот же образ жизни, что и обычные богомолы, и те же знания и навыки. Наверняка они претерпели некоторые изменения, но в общем и целом, остались прежними.       "Нам нужно быть осторожными," - сказал он, доставая из сумки примерный набросок карт. В прошлом он не уделил большого внимания старым планам Садов Королевы, а потому он больше напоминал простенький детский набросок с примерным расположением ориентиров. - "Богомолы деревни, даже если кто-то вторгается на их территорию, редко нападают первыми. Они могут долго наблюдать за чужаком, изучая его сильные и слабые стороны, прежде чем показать себя. При этом, заметить их очень сложно".       "Намекаешь, что здесь будет также, и нас уже сейчас могут начать "пасти"?" - спросил Младший.       Пустотный прислушался к своим ощущениям, к кипящей в зарослях жизни, многообразной, хаотичной, подвижной, как вода в ключе, пытаясь вычленить среди множества вспышек примитивных чувств животных ровное пламя эмоций разумного жука. Через несколько минут он покачал головой.       "Нет, сейчас за нами не наблюдают. Но нужно быть внимательными. Думаю, я смогу почувствовать, если кто-то нас заметит".       Призрак кивнул, принимая слова брата к сведению.       "Есть что-то еще, что стоит учесть?"       Подумав, Пустышка кивнул.       "Да. Нам самим надо попробовать идти как богомолы-разведчики. Скрытно. Меня обучали этому в Палестре, так что, думаю, я смогу нас провести. Если все пойдет хорошо, то мы сможем найти Королеву и вернуться обратно, не подняв тревоги".       "Звучит как идеально проведенная миссия, но почему бы не попробовать," - несмотря на скептическое замечание, братишка явно был доволен. - "Если верить карте, то Королевский комплекс был где-то на юго-востоке от ворот, в самой дальней части Садов. Думаю, мы сможем его заметить."       Дальше они двигались осторожно и медленно. По настоянию Пустыша, братья ушли с широких и удобных троп, выходя на них только когда иного выбора уже не было и лишь когда Старший убеждался, что их никто не видит.       Уже в следующей пещере это сыграло пустым на руку. Просторный зал был, видимо, оборудован под плантации. Весь пол был густо засажен густыми и высокими кустами добряники. Таких огромных кустов и крупных, с два его кулака, плодов пустотный не видел еще никогда. Над ними на тонком металлическом каркасе на разной высоте располагалось множество сетчатых платформ. Неизвестно, для чего они служили раньше, но сейчас на каждой такой платформе пышно зеленели посадки съедобных и лекарственных растений, вокруг которых слегка стрекоча длинными крыльями-лопастями, кружили местные отроки. Впрочем, приглядевшись повнимательнее, можно было понять, что отроками этих существ назвать уже сложно. Каждый из них мог сравниться ростом со взрослым богомолом деревни, но в тонких, непропорциональных телах едва-едва угадывалось, к какому они принадлежат виду. Гибкие и тонкие брюшка не имели жал, а крылья были длиннее и крепче, чем у детей, лапы так и остались короткими, неразвитыми и способными разве что зацепиться за стену, но не бегать. Клешни же, пусть и выросли, позволяя более эффективно работать с предметами, не имели таких же мощных лезвий как у собратьев, так что не могли считаться оружием. В отличие от деревенских отроков, чумные не носили масок, их головы были вытянуты вперед, как у маскокрылов и увенчаны парой коротких рогов, а взрослые лица на тонком детском теле смотрелись жутко и чуждо. Тихо переговариваясь, чумные отроки, перепархивали от одной посадки к другой, очевидно, не заметив наблюдавших за ними гостей.       Пустышка поманил брата и, пригнувшись, скользнул в заросли добряники, останавливаясь и замирая каждый раз, когда очередной "отрок" оказывался слишком близко. Плащ разведчика, зеленый с одной стороны и синий с другой, позволял ему сливаться с местностью не хуже богомола. Главное было не высовываться и не двигаться, когда на тебя смотрят. Призрак последовал за братом, маленький рост давал ему неоспоримое преимущество, позволяя быстро передвигаться прямо под нижними ветвями кустов.        Полый не спешил. Он внимательно осматривался по сторонам, выискивая выход из пещеры. Сразу же крылатый заметил неровный пролом в потолке, через который, очевидно, предатели спускались к посадкам. От него вниз шла лестница, собранная из изогнутых металлических балок, дерева, перекрученных лоз и, кажется целых лестничных пролетов, принесенных из других частей сада. По ней легко было бы подняться вот только пустые сразу же попались бы на глаза садовникам, так что нужно было либо ждать их ухода, либо искать другой проход.       Пустышка продолжал осторожно пробираться через посадки, сдвигаясь к ближайшей стене в надежде, что в ней обнаружится дверь или еще одна трещина, через которую можно было бы просочиться. Дверь и правда была - ажурная металлическая решетка оказалась запертой, и дикие лозы оплели ее до такой степени, что невозможно было увидеть, куда она ведет.  Пустотный, не пытаясь открыть калитку, осмотрел стену вокруг нее. Это оказался забор - высокий, ажурный, выкованный из прочного серебристого металла, которому не страшна ни вода, ни холод. Почти так же были сделаны ажурные воздушные дороги, ограждения и заборы в Городе Слез. Но в старой столице, пусть никогда не заканчивался дождь, не было всепроникающих лоз, рыхлящих корнями землю и сжимающих прутья со все возрастающей год от года силой. Во многих местах прутья забора были искривлены, а земля под ним кое-где просела, то ли размытая водой, то ли от каких-то еще невидимых причин. Через какое-то время Пустышка нашел место, где земля была мягкой и податливой, а корней, наоборот, было меньше, чем в других местах. Попросив брата следить за богомолами, он принялся быстро копать, осторожно отводя взрытую землю в стороны. Подкоп получился неглубокий и узкий, два металлических штыря, заглубленных в каменные якоря, мешали закопаться поглубже. Будь у крылатого чуть больше времени, он бы справился и с этим, но сейчас нужно было действовать быстро, пока подкоп не заметили.       "Если я пролезу, то и ты пролезешь," - сказал Пустыш, снимая с себя сумку и перевязь с гвоздем. - "Подашь потом оружие".       "А если не пролезешь?" - закономерно спросил Призрак, но отговаривать брата не стал, только поглядывал в сторону садоводов, прикидывая, как с ними быстро разобраться в случае чего.       Полый решил считать это риторическим вопросом и, прижавшись к земле, червем скользнул в подкоп. Голова и руки прошли без проблем, лишь когда дело дошло до плеч пришлось протискиваться меж заглубленных прутьев, но, упершись покрепче коленями и локтями, крылатый сумел пропихнуть себя вперед, пусть и пришлось для этого выгнуться коромыслом.       "Видишь, пролез," - весело сказал он, вытирая кулаком перепачкавшую маску землю.       "Как жаль," - фыркнул Призрак, передавая брату вещи. - "Такое начало для анекдота пропало".       У маленького пустого проблем с подкопом не возникло вовсе, и братья продолжили свой путь через густые заросли терновника. Обычно рядом с колючей лозой почти ничего не росло, но в Садах королевы покрытые шипами стебли служили опорой для узловатых лиан, землю устилал мягкий целебный мох и влажный клевер, а в редких просветах густо разрослась писарь-трава. Листья последней были такой величины, что под собственной тяжестью ложились на изгибы корней терновника, создавая почти пещерный мрак, в котором в изобилии плодились мелкие светлячки и похожие на прыгучие комки зеленого мха шипоскоки.       Дорог здесь не было, и часто, чтобы пройти дальше, требовалось пролезать под очередной шипастой лозой или пробираться через переплетение лиан. Стараясь не оставлять следов, Пустышка не пользовался оружием, чтобы пробить путь, а лишь аккуратно подрезал лозы ножом, чтобы это не бросалось в глаза. Двигаться приходилось очень медленно, и прошло несколько часов, прежде чем пустотные, подрезав очередную плетеную стену из лиан, выбрались на свет.       То, что открылось их глазам, произвело на Пустышку неизгладимое впечатление. Ранее он представлял сады чем-то вроде Зеленой Тропы, только более упорядоченной и, возможно, с большим количеством руин. Он ожидал, что их с братом ждет система пещер с разным микроклиматом, да множество узких коридоров и переходов, что соединяют их воедино. В реальности же Сады... были одним огромным городом, как Деревня Богомолов или даже Город Слез. Они были огромны и едины, занимая собой пещеру таких размеров, что потолок терялся над головой, скрытый зеленым маревом.  Потолок подпирали высокие столбы-колонны, сплошь увитые шипастой лозой, лианами, мхами и цветущими вьюнами всех форм и видов. Розоватая тернова лоза, изгибаясь, меж лестницами и платформами, возведенными меж колонн, образовывала целые арки и пещеры, которые тут же заполняли другие растения, вплетаясь в колючий клубок, как еще одна нить в гобелен.       Под лапами слегка пружинил безумно редкий игольчатый лишайник, покрывший здесь камни мостовых. То тут, то там из бесконечного ковра растительности выглядывали заборы и оградки некогда аккуратных цветников, Пустыш видел целые улицы и площади, с домами-теплицами и ажурными беседками, выглядывавшими из неровных крон разросшихся до невозможных размеров кустарников. Несмотря на то, что под лапами появилась какая-никакая дорога, и теперь не нужно было прорубаться через чащу, идти было сложно. Братья совершенно потерялись в пространстве и уже не были уверены, куда конкретно несут их ноги, и что увидят за следующим поворотом. Побродив немного наугад, пустые решили рискнуть и подняться повыше, чтобы хоть немного сориентироваться. К сожалению, в Садах Королевы не было такого количества памятников и монументов, как в Городе Слез с которых так удобно смотреть по сторонам. Чтобы найти основание одной из колонн, подпирающих своды, потребовалось не менее часа и почти столько же, чтобы взобраться повыше.       Поднявшись над уровнем чащи, пустотные устроились на небольшом карнизе, осматриваясь и отдыхая. Отсюда Сады казались еще более огромными и величественными. Зеленоватая дымка скрывала дальние стены пещеры, отчего она казалась бесконечной, а некоторые растения были столь велики, что тянулись своими ветвями к потолку, а в пышной кроне можно было разглядеть ажурные мосты и стеклянные галереи. Чуть в стороне, почти скрытый изгибающимися шипастыми лозами, оплетшими близлежащие колонны, возвышался купол вокзала рогачей. Это была радостная новость, ведь, если все пойдет хорошо, потом можно будет легко покинуть Сады с помощью дядюшки Аргуса.       В дальней части пещеры, у подножия огромных растений, определения которым жук не мог вспомнить, раскинулась самая настоящая площадь с огромным фонтаном, расколотым на части. За года бившая из подземельного источника вода превратила его в полноценное озеро, с заросшими ряской и остролистым камышом берегами. Рядом с ним можно было разглядеть несколько самодельных треугольных хижин, собранных из сшитых меж собой листьев гигантской писарь-травы. Заросли мешали разглядеть, насколько их много и что происходит в своеобразной деревеньке, но тонкие ниточки дыма, поднимавшиеся от костров, да воздушные богомольи дороги, натянутые между колонн и ветвей, отчетливо показывали, что это место обитаемо. Дальше, возвышаясь и над озером, и над городом, находился огромный дом, почти дворец, утонувший в листьях и цветах. Он смотрел на город-сад мерцающими в зеленом сумраке окнами-арками, а шипастый купол казался королевским венцом, не утратившим свой блеск даже по прошествию многих лет. Казалось, он врос с стену, оплетенную узловатыми толстыми лозами с плотной темной корой с серебристыми прожилками. Пустышке казалось, что эти лозы, переплетение ветвей, диковинные цветы и бесконечный покров зелени неведомым образом складывались в картину - в огромное и прекрасное Древо - то самое, о котором рассказывала Хорнет в Сером Корне. Полый гнал от себя ассоциации, пытаясь усмирить воображение, слишком уж невероятным казалось это зрелище. Он склонял голову на бок и пытался поменять угол обзора, но тщетно - огромное Священное Древо, пронзающее весь мир, вставало перед глазами, созданное не руками жука, а невероятной прихотью разросшихся растений.       "Кажется, нам туда," - отвлек брата Призрак, указывая на гигантское строение. - "Я не знаю, что там было раньше, но оно похоже на место, где может обитать королева".       "Ага," - согласился старший, сбрасывая с себя наваждение. Какая разница, в конце концов, есть ли картина из лоз или это шутка воображения? - "И племя предателей тоже там. Надо быть осторожным."       Он осмотрелся по сторонам и разложил на земле чистый лист папируса. Пока было время, нужно было набросать приблизительную карту местности, чтобы не плутать.       "Мне кажется," - сказал он, не отвлекаясь от рисования, - "можно пройти к тому зданию в обход деревни, если двигаться вдоль стены. Племя предателей, кажется, живет в центральной части Садов и нечасто ходит на окраины".       "Почему ты так думаешь?" - резонно поинтересовался Призрак. - "Мы уже встретили их леталок почти у самого входа".       "Это только предположение," - слегка качнул крылатый рогами. - "Видишь те канаты, натянутые между колоннами и галереями? Это воздушные дороги. Их почти нет по краям пещеры, значит, туда им будет дольше добираться. Может там просто нет ничего полезного для племени, вот и не ходят".       "Или только летают," - осадил его брат. - "Однако ты прав. Можем попробовать пройти окраиной. В том доме наверняка есть черный ход или достаточно большое окно".       Пустышка хихикнул, вспомнив как совсем недавно братишке даже не пришло бы в голову разбить окно, чтобы выбраться из дома или попасть внутрь.       Закончив с картой и, на всякий случай, продублировав ее, чтобы у каждого был свой экземпляр, пустотные отправились в путь. Идти было достаточно легко. Если не лезть в чащу, то дорожки и тропы были относительно свободны и лишь иногда приходилось искать обход, когда на пути возникала шипастая лоза или поставленные предателями баррикады. Путники избегали очевидно обжитых мест, но и не стремились углубиться в совершенно дикие земли, и пока что им повезло не встретить никого разумного. Лишь иногда Пустыш чувствовал проходящие соседними тропами патрули или отряды собирателей, но ни разу не видел никого из них. Если не считать богомолов, то здесь было почти безопасно. Мшистики и шипоскоки не обращали на путников никакого внимания, однако их было так много, что братья сами старались держаться подальше от мест обитания этих животных. Похожие на глазастые моховые шарики с глазками мшекрылы, совершенно непуганные и любопытные донельзя, следовали за путниками, то и дело норовя попробовать на вкус их плащи или кончики рогов. Их приходилось отгонять палкой или просто смириться с постоянно вертевшимися рядом тварюшками, которых совершенно не учил опыт собратьев. Изредка под лапами оживали широкие зубастые листья Пожирателей глупцов - хищных растений, что раскидывали свои ловчие листья на тропах и съедали всех, кто был недостаточно внимателен или расторопен. Обойти их не составляло труда. Гораздо больше неприятностей доставляли местные жальни - огромные, сытые и агрессивные, они бросались на любого чужака, норовя пронзить незваного гостя длинными, похожими на полый клинок клювами. Боясь поднять шум и привлечь внимание богомолов, пустотные просто спасались от них бегством, благо, стремительные и злобные, жальни не горели желания уходить далеко от гнезда. Совсем редко на пути жучков встречались чумные оболочки. Бывшие работники Садов за года почти утратили жучиный облик, а их тела, как и все здесь, обильно поросли мхом, цветами и колючками, мешавшими двигаться.       Плутая среди зарослей, жучки медленно приближались к цели. Иногда, чтобы сориентироваться, приходилось подниматься на возвышенность, иногда возвращаться, чтобы найти обходной путь, иногда, как в пещере с посадками, пустотные просто пробивали себе новый, разрезая лозы или подкапываясь под забор. Чем ближе они подходили к огромному зданию, тем более обжитыми были земли. То тут, то там встречались богомольи тотемы, вырезанные из цельных кусков дерева и покрытые знакомыми крылатому обережными символами или охотничьими пометками. Предавшему Племени не для кого было оставлять предупреждающие или устрашающие знаки, поэтому все чаще на таких монументах были схемы местности и переписка патрульных. Прочитав ее, Пустышка выбирал маршрут, вклиниваясь по времени между патрулями, так что, несмотря на то, что вокруг становилось все больше богомолов, братья сумели остаться незамеченными.       И все же пустотный нервничал, и с каждым поворотом, с каждым прочитанным монументом, с каждым обойденным стороной патрулем, все больше. Все складывалось на удивление удачно. Огромные площади, минимум открытых мест, запутанные тропы и коридоры, монументы с перепиской патрульных - все было СЛИШКОМ просто, слишком хорошо. Не может быть, чтобы племя, с которым Сестры Битвы воевали на протяжении многих лет, допустило такую глупую стратегическую ошибку. Должно было произойти что-то... что-то, что помешало бы вражескому отряду попасть в самое сердце Садов и попросту уничтожить Чумное племя.       Однако ничего не происходило, а пустые в конце концов подошли к центральному комплексу. Как и предполагал Призрак, здесь было множество тоннелей, уводивших вглубь стены или ярусами поднимавшиеся к потолку. Но здесь также было полно богомолов. Пустышка не видел их, но постоянно чувствовал чужое присутствие, совсем близко, за стенками зеленого лабиринта или в соседних пещерах, а над головой то и дело проносились местные длиннотелые "отроки", выросшие, но не повзрослевшие.       Братья смогли найти не охраняемую лестницу, старую, почти скрытую среди шипастых зарослей ежевики, пожалуй, только поэтому здесь никого не было. Она вела на второй этаж центрального комплекса, и пробравшись сквозь колючие лозы, пустотные оказались внутри, пройдя через лишенное стекол арочное окно.       Внутри было тихо и пустынно. Коридоры поражали роскошью и мастерством строителей, которые, казалось, только дополняли цветы и растения, змеящиеся по стенам и потолку. Осторожно, прислушиваясь к каждому звуку, путники двигались по опустевшим залам и переходам. Здесь было пустыннее, чем в Городе Слез. В комнатах и залах не сохранилось даже мебели, а кое-где были сняты даже сферы со светомухами, отчего все вокруг погрузилось в зеленоватый шелестящий мрак. Сосуды не доставали фонарики, чтобы не привлекать внимание случайных прохожих, а таких было немало. Полый то и дело ощущал призрачное присутствие чужого разума совсем рядом, в соседних помещениях или за стеной. Похоже комплекс был облюбован и обжит предателями, а шатры у озера, наверное, были чем-то вроде лагеря охотников или рыбаков. Однако пока что диверсантам везло не попасть в жилые помещения.       Через какое-то время оба брата услышали, скорее даже почувствовали легкое гудение, которое отзывалось в груди странной дрожью. Как крылатый ни старался, он не мог определить источник этого странного звука.... или даже ощущения. И это нервировало с каждой секундой все больше. Никого живого рядом не было, что правда не добавляло спокойствия, ведь в любой момент ситуация могла измениться. Перед братьями простирался длинная слегка изгибавшаяся галерея. По левую руку цепочкой возвышались мутные стекла панорамных окон, а справа шла сплошная стена. Немногочисленные двери были закрыты или намертво заросли плотными древесными стеблями. До сих пор полые не пытались их открыть.       Не сговариваясь, пустые решили покинуть коридор, в котором были как на ладони, для чего начали осторожно проверять каждую встреченную по пути дверь, надеясь найти хоть одну не запертую. Удача улыбнулась им на третьей попытке. Когда-то тут было очень красиво и, наверное, уютно, и кто-то пытался сохранить то немногое, что осталось от былого великолепия. Полы были чистыми, под потолками горели лампы, а вездесущие растения оказались немного неряшливо подрезаны и совершенно не мешали. В комнатах, куда сосуды заглядывали по пути, было пусто, кое-где сохранились шкафы, столы и даже остовы мягкой мебели, но чаще среди остатков былой роскоши возвышались штабеля свежих досок и прута, девственно чистые тотемы да грубое дикарское оружие, сделанное из обработанного камня или обломков оград. Похоже Предавшее племя приспособило эти комнаты под склады. Только странно, зачем было нести все эти вещи на второй этаж, когда все богомолы, казалось, обжили первый? И почему тут до сих пор никого нет?       Как оказалось, были. Пустышка успел почувствовать приближение кого-то постороннего, успел даже предупредить об этом Призрака, но сделать что-то еще пустотные уже не смогли. На полной скорости в коридор, посреди которого находились братья, вылетели двое местных отроков-переростков. Они, очевидно, совершенно не ожидали увидеть кого-то еще и то ли играли в догонялки, как любили проводить досуг отроки деревни, то ли просто куда-то очень спешили. Летевший первым, попытался затормозить, невпопад взбив воздух крыльями. Призрак оказался быстрее и, бросившись противнику навстречу, четким движением рассек тому бок, когда Пустышка уже спешил к куда более расторопном второму богомолу. Пронзительный вопль умирающего "отрока" разнесся по коридорам, нарушив благостное спокойствие Садов Королевы. Оставшийся в живых богомол ловко уклонился от удара глефааром, бросил в пустотного болас, а сам, не оглядываясь помчался прочь. Пустышка прыжком ушел с линии атаки и... не стал его преследовать, понимая, что уже не успеет. По коридорам уже разносился крик выжившего: "Тревога! Чужаки!", и здание оживало и гудело в такт, как растревоженное гнездо мстекрылов.       Не сговариваясь, сосуды бросились бежать, спеша оказаться как можно дальше от места встречи. Позади уже слышен был топот лап поднятых по тревоге богомолов, мирный всего минуту назад дворец наполнился шумом, криками, хлопаньем дверей, а в коридорах, таких просторных и пустых ранее, стало тесно. Братья бежали со всех лап, отбиваясь от тех богомолов, что вставали у них на пути, но не останавливаясь ни на секунду, боясь завязнуть в бою. Пустышка, пользуясь своей природной гибкостью и ловкостью, взбегал по стенам, передвигаясь длинными, непредсказуемыми прыжками, что позволяло избежать атак сильных, но из-за этого неповоротливых и привязанных к земле противников. Маленький брат же, невысокий ростом, мастерски использовал преимущества своего волшебного плаща и, подобно сказочному колобку, проскакивал у богомолов под лапами, изредка награждая тех короткими и сильными ударами по ногам. Ни один из этих ударов не мог убить чумного жука сразу, но очень хорошо замедлял их, создавая кучу-малу в запруженных врагами коридорах.        Впрочем, долго это продолжаться не могло. Одного пропущенного удара хватило бы Пустышке, чтобы упасть на пол и тут же погибнуть, нужно было как можно скорее покинуть здание и затеряться в буйных зарослях Садов. Даже местным разведчикам будет очень сложно найти их в чаще.       Тревога, меж тем, охватила все здание и, кажется, даже примыкающие области. Крылатый слышал, как гудят, перекликаясь, тревожные рожки. Разные сигналы сливались меж собой, и даже если предатели оставили звуковые сигналы без изменений, понять приказы было невозможно. Однако, суматоха в коридорах начала стихать. Богомолы, что раньше больше мешали друг другу, чем диверсантам, перестали гнать их толпой, но, рассредоточившись по коридорам, поджидали на каждом повороте, на каждой лестнице, в каждом зале. Очень быстро братья поняли, что их, целенаправленно гонят куда-то, оставляют путь к отступлению, вместо того, чтобы зажать в угол и добить.       "Они загоняют нас, как дичь" - на бегу выкрикнул Пустышка, пользуясь небольшой, до ближайшей развилки, передышкой.       Брат ответил, не задумываясь:       "Прорываемся. Сейчас!"       И тут же, вместо того чтобы свернуть в обманчиво свободный от противников коридор, Призрак ринулся под ноги ближайшему богомолу и, поднырнув под клешни, наотмашь рубанул гвоздем. Свист рассекаемого оружием воздуха резко оборвался противным хрустом проломленного хитина. Пустыш, давя в душе чужую боль, смешанную с удивлением, прыгнул и, оттолкнувшись от стены, проскочил у раненого над головой и тут же ударил следующего. Повторить успех младшего не получилось, уже готовый к нападению богомол парировал лезвие Глефаара и тут же попытался контратаковать. Короткий взмах крыльями, и пустотный рывком ушел в сторону, а пара еще здоровых богомолов разошлись в стороны, зажимая его с двух сторон у стены. В тот же момент Призрак, оттолкнул еще живого противника в сторону и, выставив перед собой гвоздь, выстрелил в то ли забывших о нем, то ли сразу не заметивших малорослую букашку, врагов обжигающим сгустком тьмы. Крылатый сам едва успел уйти с линии атаки, вжавшись спиной в стену, когда гудящий от пожирающих друг друга противоположных сил шар пронесся в какой-то пяди от его лица.       "Вперед!" - скомандовал брат, рывком проскакивая мимо обожженных богомолов.       Они все еще были опасны и не собирались сдаваться. Призрак лишь чудом ушел из-под удара тяжелой клешни, когда второй богомол, тот, что стоял дальше от пустотного, бросился на старшего, норовя впечатать того в стену. Пустышка вновь прыгнул, намереваясь, как и раньше, перескочить через врага, как в детской игре в чехарду, но тот оказался готов к этому маневру и в последний момент успел схватить рогатого за щиколотку.       - Теперь не попрыгаешь, - зло прошипел воитель, рывком опрокидывая сосуд на землю перед собой.       Пустотный лягнул его свободной лапой, пытаясь вырваться. Сзади, припадая на обожженный бок, спешил товарищ везучего богомола, а тот уже пытался прижать верткого беглеца к земле свободной клешней.       - Мы схватили одного! Сюда, быстрее! - закричал он, призывая погоню.       Понимая, что не успеет вырваться достаточно быстро, Пустышка сфокусировался, выплескивая из себя раскаленную, заряженную разрушительным импульсом душу... и в тот же момент обернувшийся Призрак выстрелил. Вспышка бесконтрольной белой магии, разрушающей все, чего касалась, ударила богомолу по клешням и в грудь, а черная сфера в спину. И без того нестабильный сгусток Пустоты и Бледного Света души, столкнувшись с взбесившимся волшебством увечного сосуда, взорвался, заполнив коридор мерцающими черно-белыми хлопьями. Вспышка ударила по глазам, а в ушах зазвенело.       В первый момент крылатый подумал, что умер, но нет.... Нет, он определенно был к этому очень близок, но по иронии судьбы склонившийся над сосудом богомол принял на себя основной урон и защитил свою жертву.       "Бежать можешь?"       Призрак схватил брата за плечо и тут же попытался поднять, выдернув из-под обугленных останков. Пустышка смог только кивнуть. Оглушенный и дезориентированный, он с трудом встал и, подобрав оружие, побежал. Приходить в себя нужно было на ходу. Тело поначалу слушалось плохо, ноги подгибались, но чувство опасности бодрило, и вскоре пол перестал качаться под ногами, а в глазах почти не двоилось. Повезло? Или он ощутит последствия позже, как уже бывало?       В конце коридора показался еще один отряд, пришедший на шум, и братья поспешили свернуть на так удобно оказавшуюся рядом лестницу. Снизу тоже поднимались богомолы, и Призрак уже собрался атаковать ближайшего, но крылатый не был уверен, что они выдержат еще одну стычку, да еще и с двумя отрядами сразу. Схватив брата в охапку, он перемахнул чрез ажурные перила и, чуть смягчив падение крыльями, приземлился на пролет ниже, за спинами у противников.       Позади слышалась неразборчивая ругань, а пустые уже со всех ног мчались прочь. Призрак почти сразу спрыгнул с рук брата и бежал чуть позади, отставая от того на шаг или два.       "Не подстраивайся под меня! Не отстану!" - приказал он Старшему, который инстинктивно замедлялся, чтобы не оставить братишку далеко позади.       Он и правда зря беспокоился. Несмотря на разницу в росте и длине ног, маленький сосуд практически сравнялся в скорости со своим длиннолапым собратом.       Поплутав немного, сосуды оказались в широком незнакомом коридоре, частично заставленном ящиками, оружейными стойками, сушилками для трав и другим скарбом. Мелкие листочки и стебли трав густо покрыли пол, пробившись прямо сквозь камень, а стены увивала зеленая с белыми прожилками лоза, так что сквозь густой слой листьев едва можно было разглядеть фрагменты стен, закрытые ажурными дверьми проходы, да мутные стекла окон. Полый на бегу озирался по сторонам, выискивая, куда свернуть. Он подозревал, что этот коридор вскоре выведет в холл и на площадь перед зданием, где будет не продохнуть от богомолов. Сосуд чувствовал, как за стенами двигаются воины предавшего племени, стекаясь к площади, к окнам у фасада, к черным лестницам и другим очевидным выходам, которыми могли бы воспользоваться два загнанных диверсанта.       "Нельзя..."       Пустышка краем глаза заметил ответвление, вновь уводящее вглубь здания, ставшее для них ловушкой. Из двух зол надо выбирать меньшее... или не самое очевидное, и он свернул, уводя за собой и Призрака.       Решение, казалось, было не плохим. Погоня отстала, и сосудам больше не наступали на пятки. Похоже, никто не успел увидеть, куда свернули беглецы, и их поджидали у центрального выхода, что давало небольшую фору. Пустыш чуть замедлился, экономя силы, оглянулся на брата, идущего в шаге позади.       "А ведь все не так уж и плохо," - подумал он, оглядываясь по сторонам. - "Если пройти чуть дальше и свернуть, то можно будет выбраться в окно, а там и затеряться. А может и вовсе осмотреть дом, пока нас ищут снаружи... только надо быть осторожным..."       Эти коридоры казались совершенно необжитыми. Тут не обрезали побеги и листья, не чистили и не меняли светильники, так что светомухи в них почти все умерли, а по стенам, вместе с лианами уже начала виться шипастая ежевичная лоза. Комнаты, что встречались по пути, были до потолка заполнены растениями, так что невозможно было понять, что там было когда-то давно и, наверное, даже не было смысла пытаться вернуть им жилой вид. Племя предателя и не пыталось. Даже странно было, почему тоннель вовсе не закрыли, как другие подобные.       Когда впереди показался проблеск зеленоватого пещерного света, пустотный обрадовался, ведь это означало, что они нашли выход. Или хотя бы дорогу к нему. Жуки ускорились, а сам крылатый внимательно прислушался к своим ощущениям, опасаясь засады. Странно, но он не чувствовал присутствия ни одного разумного жука. Все богомолы, казалось, просто исчезли. Стоило ли рассчитывать на такой подарок судьбы?       Пустотный ускорил шаг, надеясь побыстрее покинуть странный коридор и либо выбраться наконец из западни, либо повстречаться с неведомой опасностью.       Внезапно воздух за спиной у Пустышки вспороли упругие черные струи, и дребезжащий гул наполнил сумрачную тишину, хлестнув по натянутым струной нервам. Пустотный со стрекотом скакнул вперед, уходя от неожиданной опасности и резко развернулся, готовый отразить удар. Он сразу же увидел Призрака, с тем же намерением прянувшего назад и выставившего перед собой гвоздь. А между ними... дребезжа и подрагивая, гудела невесть откуда взявшаяся преграда.       Это была странная, совершенно черная решетка, состоящая, казалось, из дымной тьмы. Она с гулом вырывалась из фигурных отверстий в полу, как вода из трубы, чтобы исчезнуть в таких же в потолке и двигалась с умопомрачительной скоростью. Братья, разделенные неожиданной преградой, недоуменно переглянулись. Никто из них не произнес ни слова, не задал ни единого вопроса, несмотря на то, что ни Призрак, ни тем более Пустышка не ожидали встретить здесь Пустоту. Да еще в таком необычном качестве.  В том, что решетка состоит именно из Пустоты, сомневаться не приходилось. Черные дымные потоки, плотные и темные, были слишком похожи на дым, в который превращался их с братом ихор при ранении, а вибрирующий, отдающийся в Пустоте под маской гул невозможно было уловить обычным слухом. Или старшему сосуду казалось, или они уже слышали этот гудящий звук раньше, этажом выше. Так они слышали эту ловушку? Или там была другая решетка? Ответить было некому.       Младший брат достал гвоздь и осторожно стукнул по преграде, не столько пытаясь проломить ее, сколько проверяя, возможно ли это вообще. Столкнувшись с пустотным потоком лезвие гвоздя отскочило, будто его отбили встречным ударом. Наблюдавший за этим Пустыш в задумчивости посмотрел на свою руку, потом на решетку.       "Если ты хочешь потрогать ее, то не стоит," - предупредил Младший. - "Она тебе хитин с пальцев сорвет".       "Я и не собирался!" - поспешил оправдаться крылатый. - "Просто... думал, может она нас пропустит, потому что мы пустотные".       "Не будем проверять," - качнул головой маленький сосуд. - "Даже если пропустит нас, снаряжение придется оставить, а оно нам нужно".       "Но..." - крылатый растерянно застрекотал, - "что-то же надо делать. Мы не можем просто разойтись".       "Почему не можем?" - казалось, Призрак усмехнулся. - "Иди дальше, а я вернусь и выберусь через какую-нибудь щель".       "Постой, но..."       Пустышке совершенно не хотелось разделяться с братом, и на это у него была тысяча и одна причина, начиная с советов наставников из палестры и личного опыта, и заканчивая тем, что в сказках и рассказах это никогда не заканчивалось хорошо. Ни разу не было так, чтобы герои потом просто встречались в условленном месте и, как ни в чем не бывало, продолжали путь. Обязательно одного из них либо убивали, либо калечили, либо брали в плен и начинали шантажировать другого.       "Мы все равно не можем открыть эту штуку," - прервал его маленький собрат и в качестве аргумента несколько раз ударил по черным прутьям гвоздем. После каждого удара гвоздь с силой отскакивал, не причинив преграде никакого вреда. - "Искать механизм нет времени. Выбирайся сразу как сможешь, я поступлю также. Встретимся в грибах, у дыры в Глубинное Гнездо".       Призрак не позволил брату и дальше спорить - просто развернулся и быстрым шагом поспешил прочь. Пустотному оставалось только принять неизбежное и со вздохом пойти дальше.       "Интересно, почему она включилась так неожиданно," - думал он, приближаясь к светлому пятнышку выхода. - "Как будто.... как будто специально".       С каждой секундой в груди нарастало чувство тревоги. Крылатому начинало казаться, что эта дурацкая решетка появилась не случайно, что ее специально кто-то включил, чтобы разделить братьев. Ведь, если подумать, из них вышла неплохая команда, прямо слаженный разведотряд, в котором каждый показывал свои сильные стороны. А порознь... думать об этом не хотелось. Полый был полностью уверен, что Призрак сможет выбраться из западни - он, хоть и маленький, но очень сильный, а небольшой рост так и вовсе преимущество, особенно в садах. А вот насчет себя... Пустыш с удивление осознал, что не так уж волнуется о своей судьбе. Наставники палестры многому научили сосуд, да и он сам неплохо справлялся на Зеленой Тропе и не только. Он умеет прятаться. Умеет убегать. Умеет сражаться. У него есть все, чтобы выбраться отсюда живым, пусть и не очень здоровым. А еще у него есть цель - встретиться с братом, помочь ему, остаться в живых, а потом, много позже, отправиться в совместное путешествие смотреть на небо. Это, на самом деле, очень много – достаточно, чтобы выжить.       Пустотный ускорил шаг, остановившись только у самого выхода из коридора, частично прикрытого разросшимися листьями писарь-травы. К разочарованию пустышки, это не был запасной выход в Сады. Перед ним раскинулся просторный внутренний двор, частично расчищенный от растений и сорняков. Подрезанные и подвязанные лианы аккуратно обрамляли арки крытой галереи и полукруглые окна двухэтажного флигеля. Вдоль стен пышными шарами произрастали разноцветные декоративные кусты, названия которым пустотный не знал. Они чередовались с огромными, достигавшими в высоту крыши флигеля кустами добряники, сплошь усыпанными крупными сочными плодами. Стена дома и флигель выстроились прямоугольником, постепенно "врастая" в стену пещеры, которая все тянулась и тянулась вперед, сколько хватало глаз. И все это пространство занимал сад - не одичавший, а ухоженный и красивый, словно в нем каждый день работал с десяток садовников. Ровные дорожки, посыпанные песком, убегали вглубь сада, теряясь среди аккуратных клумб, обложенных крупными раковинами, и причудливых кустов, которым чья-то заботливая рука придала необычные очертания.       Пустышка вытянул шею, приглядываясь и прислушиваясь к шелестящей тишине. Он не ощущал рядом никого живого и не слышал ни единого звука, который мог бы издавать жук. Разглядеть что-то как следует не получалось из-за вездесущих растений, и Сосуд был вынужден осторожно выйти из своего убежища. Оглядевшись, он понял, что прошел здание насквозь. Похоже весь этот странный комплекс, то ли дворец, то ли особняк, то ли что-то третье, прикрывал собой вход в еще одну пещеру и в еще один сад гораздо меньших размеров. По левую руку пустого тянулась глухая стена, а по правую - ажурные арки крытой галереи и флигель, увитый цветущими растениями. Над шипастой крышей тянулись перекрученные зеленые ветви, полностью закрывавшие потолок пещеры, так что непонятно было, можно ли вообще попасть в этот дворик по воздуху.       Крылатый с любопытством посмотрел в сторону сада и остановился в нерешительности. По всему выходило, что нужно было идти во флигель и уже там искать дорогу наружу, но этот сад - было в нем что-то особенное. Он словно звал к себе. Или, точнее, не он, а что-то, скрытое за зеленой стеной из разнообразных растений.       - Красиво, правда? Мне потребовалось много дней, чтобы привести его в надлежащий вид.       Пустышка вздрогнул и резко обернулся на голос, удивленный и испуганный. Он не чувствовал рядом никого живого. Совсем никого! Абсолютно! Не чувствовал раньше и не чувствовал до сих пор, но глаза и уши говорили обратное. На крыше, прямо над входом в злополучный коридор, прижавшись брюхом к колючей черепице сидел Предавший Лорд.       "Как?!" - Пустыш попятился, не сумев сдержать удивленного возгласа. Никогда еще собственный дар не обманывал его так жестоко. - "Как ты... Почему я тебя не чувствую?!"       Богомол, меж тем, начал подниматься. Огромный, много больше Огрима, рогача или любого другого известного сосуду жука, он двигался с завораживающей грацией, практически скользил над покрытой мелкими шипами крышей, и не издавал при этом ни единого звука. Это зрелище настолько отличалось от того, что было в Городе Слез, что Пустышка в первый момент подумал на иллюзию или морок, однако Бриарей сам разрушил эту теорию. Коротко оттолкнувшись от крыши, он прыгнул, и земля загудела под широкими лапами, когда тот приземлился в нескольких метрах от Пустого.       - Тебя пришлось долго ждать, малой, - как ни в чем не бывало продолжил Лорд. - Я уже думал, что придется штурмовать Палестру.       По спине мазнуло холодом. Этот богомол собирался напасть на собственный клан? Снова? От одной только мысли Пустому становилось страшно. А еще накатывала злость, совершенно сосуду несвойственная.        "Не игнорируй вопрос!" - в ярости выпалил Пустыш, крепче вцепляясь в рукоять глефаара. - "Я знаю, что ты меня слышишь!"       Бриарей фыркнул, с любопытством склонив голову к плечу. Покрытые резьбой и следами множества битв рога его маски слегка блеснули в зеленоватом свете пещеры, почти как корона на челе правителя.       - Я погляжу, ты совсем меня не боишься, малой. Похвально. Сестра ведь еще не допустила тебя до Испытания Воина?       Он сделал шаг вперед, потянувшись клешней к сосуду, но тот сразу же отмахнулся глефааром, очертив лезвием невидимую границу. Ожидая немедленной атаки, крылатый тут же отскочил, готовый уклоняться или контратаковать, но... удара так и не последовало. Бриарей благодушно хмыкнул.       - А ты явно к нему готов. Совершенно не боишься, - он окинул крылатого пристальным взглядом. - Сам догадался или подсказали?       "Ты отмечен Ей," - зло ответил Полый. Неопределенность сводила с ума. Он до сих пор совершенно не чувствовал стоявшего перед ним богомола, как будто тот был обманом зрения, не улавливал его чувств, не понимал, чего ждать: отвратительное, беспомощное чувство. - "Фолион меня слышал. Значит, и ты можешь."       - Разумно, - гигант чуть отступил, разрывая дистанцию между ними, и медленным, можно даже сказать, ленивым, жестом повернул небольшой рычаг на стене.       Ажурная решетка, украшенная печатью Халлоунеста, опустилась, перекрыв коридор, по которому Сосуд попал в сад. Жук досадливо выдохнул. Он и так не собирался убегать туда и загонять себя в тупик, но это действие Лорда-Предателя лишний раз доказывало, что пустотная преграда появилась не просто так.       - Ответ за ответ значит, - продолжил богомол. - Я знаю о твоем даре. А значит, могу защитить себя от него. На некоторое время, - похоже, он улыбался под маской. Пустыш постепенно начал улавливать отголоски эмоций, все более отчетливые с каждой секундой. Видимо Лорд перестал удерживать контроль над своей "защитой". - Кто сказал про дар, думаю, сам догадаешься.       Сосуд на это ничего не сказал. Он правда все понял сам.       "Чего тебе нужно?" - неприветливо буркнул Пустыш, прикидывая, куда можно бежать.       За спиной был сад, красивый, ухоженный и, наверняка изученный Бриареем до последнего листочка, раз уж он лично ухаживал за растениями. Выйти же из него, минуя Лорда точно не выйдет, раз уж этот путь к бегству не отрезали.       - А ты не знаешь? - богомол негромко рассмеялся. - Мне казалось, что раз уж ты говорил с Фолионом, то должен уже все понять.       "Ты действительно думаешь, что он отвечал на мои вопросы? Или это ваша общая черта: загадочно недоговаривать?"       Злость душила. Неопределенность, беспомощность, страх, отчаяние и непонимание последних дней, вроде бы проглоченные и переваренные, совершенно неожиданно поднялись в сердце и выплеснулись яростными, дерзкими и несдержанными словами, которые не было времени обдумать.       - Спокойно, малой, - Бриарей, неожиданно, не разозлился на грубость Пустого. Он качнул клешней, будто предлагая своему противнику присесть и отдохнуть. - Фолион, получается, тебе ничего не объяснил? Вообще ничего?       "Только что снимет какую-то печать," - неохотно ответил крылатый, исподволь, прикидывая, сможет ли проскочить мимо великана к флигелю и попасть внутрь. Может оттуда получится выбраться? Нужно только потянуть время. - "И что это может повлиять на чье-то мнение или решение".       Лорд-Предатель зло цыкнул и стукнул клешней по мостовой, будто там было лицо почившего колдуна:       - Вот тварь двуличная!       Пользуясь моментом, Пустышка сделал несколько коротких шагов в бок, смещаясь в сторону флигеля.       - Ладно, - меж тем продолжил Бриарей, который то ли не заметил маневра собеседника, то ли не обратил на него внимания. - Бездна с ним. Все равно этот жук приносил одни проблемы. Думаю, у тебя достаточно много вопросов.       "Вы проницательны," - пустотный не удержался от шпильки, делая еще один короткий, едва заметный шаг в сторону. - "И вы прямо честно на них ответите?"       - На те, ответы на которые мне известны, малой, - в словах Предателя почувствовалась короткая улыбка. - Или мне лучше назвать тебя Палюс?       "Я НЕ ТВОЙ ПАЛЮС!" - Сосуд и сам удивился, что может ТАК разозлиться от одного лишь вопроса.       Обычно пустотному было все равно, как другие его называют: Жужжка, Пустышка, малявка, жужжалка - все это были обращения, данные окружающими. Некоторые из них были нейтральными, некоторые ласковыми, некоторые могли показаться унизительными. Это, по большому счету, было не важно - всего лишь чужая оценка, обращение. Но "Палюс" имел совсем иной смысл - не просто обращение, но статус. Знак доверия, знак уважения, возможность показать, что он может... действительно может стать чем-то большим, чем просто беззащитная пустотная козявка. Может не рыцарем, как мечталось в детстве, но воином. И, может принявшее Пустышку племя никогда не будет им гордиться, как другими учениками, но он надеялся, что богомолы хотя бы не пожалеют о том, что приняли Пустого к себе. И позволить Лорду-Предателю звать себя так было все равно что обмануть доверие, тоже предать - богомолов, палестру, учителей, однокашников... Наставницу.       Бриарей, меж тем, хмыкнул.       - Если говорить честно, то должен был быть им, - сказал он, с интересом разглядывая ощетинившегося жучка.       "И как ты это представляешь? Наставница бы не отдала меня ТЕБЕ," - пустотный крепче сжал рукоять глефаара.       - Да, тут ты прав, - кивнул богомол. - В этом мы с ней очень похожи. Вот только, малой, ты не должен был попасть ни к моей сестре, ни в мой клан. С самого начала ты должен был стать моим учеником.       "Что?" - Пустышка замер, уставившись на Предавшего Лорда как топотун на новые ворота.        Его слова не укладывались в голове. Пустой знал, что предавшее племя почему-то пытается его найти и поймать, но почему-то даже не думал, что у Лорда могут быть такие планы на треснувший сосуд.       "Зачем?" - спросил он, чувствуя себя полным дураком.       - Ты возможно не придал этому значения, малой, - Бриарей опустился на одно колено, как будто пытался немного сравняться с пустотным ростом, - но тебя готовили к этому уже очень и очень давно. Практически с самого детства.       Пустыш попятился и замотал головой, не доверяя, но ничего не сказал, позволив богомолу продолжить рассказ.       - Не буду лукавить, я, как и Госпожа, поначалу были против. Но Кристалл что-то в тебе увидела и верила, что ты на многое способен, ну а Госпожа доверяла своему пророку.       "Кристалл..." - Пустышка почувствовал, как по спине побежали сонмы мурашек.       Кристалл собиралась отправить его в ученики Бриарею? Нет... быть не может. Она просто играла с ним, вместе с Кларой и Мией. Просто заботилась, как о еще одном члене семьи. Просто рассказывала сказки о героях, монстрах и Негасимом Светоче.... сказки, в которых быль причудливо перемешалась с вымыслом... сказки, которые начали обретать особый смысл сейчас, когда Пустышка вырос.       - Она присматривала за тобой, пока ты был мал, - безжалостно продолжил богомол. - Она же должна была представить тебя Госпоже, когда ты будешь готов ее принять, а позже передать тебя мне для дальнейшего обучения. На мой взгляд, она поспешила, когда решила показать тебе Несущую Свет в столь юном возрасте, - в словах его прозвучала неподдельная горечь, так что пустотный легко поверил в скорбь огромного жука по маленькой девочке, умершей в Грязьмуте. - И я не знаю, что с ней случилось.       "Мила увидела нас," - негромко отозвался пустотный. - "Она подумала, что у Кристалл чума..."        Бриарей досадливо цыкнул.       - Вот как. Это печально, мне нравилась эта девчушка.       Выбитый из колеи внезапными воспоминаниями, Пустышка упустил момент, когда великан оказался совсем рядом и с неожиданной лаской потрепал Сосуд по голове, между рогов. С возмущенным жужжанием тот отскочил назад, отмахнувшись от беспардонной клешни глефааром.       - Что, пока без объятий? - с иронией спросил Предавший, не делая попытки удержать крылатого. - Так и быть.       Возмущенное молчание было ему ответом, так что богомолу оставалось только продолжить рассказ.       - Долгое время я ничего о тебе не слышал. Думал даже, что Лучезарная решила оставить тебя, либо что ты сам погиб без защиты взрослых. Однако, к моему удивлению, ты выжил, даже несмотря на кристаллическую чуму. Госпожа к тому времени сама следила за тобой, ожидая. И когда ты подрос, то должен был встретиться со мной. Для этого я посылал на Перепутье своих богомолов, но то ли они были недостаточно внимательны, то ли ты - слишком осторожен, так что вы так и не встретились. Постарайся припомнить, наверняка Она тебе что-то говорила.       Пустой потрясенно молчал. Он помнил. Воспоминания были смутными и неразборчивыми, подернутыми розовым маревом болезни, что терзала и тело, и разум, но в них таинственный голос Несущей Свет и правда говорил о некоем знакомом богомоле. И она очень настойчиво просила прийти в Сады Королевы.       - Вижу, что говорила, - заметив состояние собеседника, сказал Бриарей. - Она тогда все еще не была уверена, что обращать на тебя внимание хорошая идея. Но ваши разговоры, очевидно, дарили Ей какое-то спокойствие. Смело так говорить, но Она, очевидно, привязалась к тебе, малой, и просила меня найти тебя скорее. Найти, прежде чем чума сожрет твое тело.       "Не понимаю..." - Пустышка мотнул головой. - "Она бог. Мы говорили очень редко. Как Она могла ко мне привязаться? Я не верю!"       Богомол пожал плечами.       - Это всего лишь мои слова, малой. То, что я видел и как понимал. А я могу ошибаться. В любом случае, - он слегка качнул рогами, - прежде чем мои воины успели тебя перехватить, ты попался на глаза моей сестре. И даже умудрился ей приглянуться. Я был уверен, что долго ты в Палестре не продержишься. Наши с Медусой старшие сестры не отличаются терпимостью к чужакам, а юные богомолы бывают жестоки даже к своим собратьям. Однако, времени было мало. Болезнь прогрессировала, а ты еще был слишком слаб и не стабилен, чтобы принять Ее дар. И все же, когда у меня не получилось забрать тебя, Она решила рискнуть. Иначе ты просто умер бы от чумы.       Пустышка молчал, чувствуя, как мелко подрагивают руки. Он помнил въедливый жар чумы, расходившийся по всему телу, помнил онемелую боль и колючие кристаллы прорастающие прямо сквозь хитин. Помнил собственный беспомощный страх перед смертью и следующим за ней холодным Ничто, в которое попадают все бездушные. Помнил золотые глаза Лучезарной и светящийся Дар, который пустотный лишь едва-едва не успел взять...       "Мне тогда помог Отец..." - отстраненно сказал он. - "Он вылечил меня".       Бриарей хмыкнул - гадко так, двусмысленно.       - Да, он вмешался именно тогда, когда Она собиралась помочь. Видимо правду говорят, что Черв жаден. Он оказался готов обратить внимание на свое ненужное дитя, даже спасти его, лишь бы оно не досталось кому-то еще.       "Что ты..." - попытался было вклиниться Пустыш, но Бриарей попросту не позволил ему.       - Черв позволял тебе страдать все это время, малой. Он вылечил тебя? Возможно. Но вместе с тем он запечатал твой дар, ослабил, посадил на поводок и снова оставил в одиночестве.       "Это не правда," - жучок попятился, качая головой. Слова богомола и раньше вызывали тревогу, возмущали, смущали, но сейчас они начали откровенно пугать. - "Отец не бросал меня. Он меня защитил".       - От кого? - Предавший Лорд рассмеялся. - От Лучезарной? Разве она когда-нибудь причиняла тебе вред?       "Н... нет?" - неуверенно сказал пустотный.       Он действительно не мог вспомнить, пыталась ли Несущая Свет причинить ему боль. По всему выходило, что напрямую - никогда. Чумные оболочки, дикие звери, разумные жуки, собственная глупость или несчастливые обстоятельства - вот неполный список основных пустышкиных проблем. Лучезарность же никогда не появлялась среди них, пусть, словно, всегда находилась где-то на фоне.       - Так от чего же великий Черв решил защитить свое брошенное дитя? Может быть, от неудобной правды? Или он подумал, что ты можешь помешать его планам и освободить Госпожу?       "Я не могу ее освободить! Не говори глупостей!" - взвился Пустыш, но внезапно осекся, вспомнив, что единственной просьбой отца было... не вмешиваться в события и держаться подальше от Лучезарности. И болезненным эхом отозвались в памяти недавние речи Провидицы, что так метко назвала Сосуд живым мертвецом, не имеющим собственной судьбы, но влияющим на чужие. Неужели, в словах Бриарея что-то есть, и он правда может... освободить богиню? Или ему это суждено? Они думают, что суждено?!       Лорд-Предатель молчал, наблюдая за метаниями собеседника. И в его взгляде не было враждебности или презрения, которое нет-нет да мелькало в глазах взрослых богомолов деревни. Казалось, он искренне сочувствует запутавшемуся и растерянному созданию перед ним.       - Пойдем, малой, - богомол протянул клешню, намереваясь приобнять Сосуд за плечи и увести за собой. - Тебе нужно немного отдохнуть, прежде чем я сниму печать. А потом....       "Нет!"       Пустышка резким движением отбросил чужую клешню и, вздыбив крылья, отскочил подальше.       "Я никуда с тобой не пойду! И ничего не позволю снимать! Хватит!"       - Малой, не стоит этого делать, - голос богомола стал напряженным, почти угрожающим. - Не нужно усложнять ситуацию.       "Хватит!" - прервал его крылатый. - "Чего ты добиваешься? Чего хочешь?! Чтобы я просто взял и после всего этого пошел за тобой? Чтобы я выпустил Лучезарность? Предал одного брата? Убил второго? Этого ты хочешь?!" – если в начале речи пустотный говорил почти спокойно, то сейчас он кричал. И этот пустотный вопль болью отдавался в голове мутя зрение, вибрировал в гортани, как перетянутая струна. - "Не будет этого! Лучезарность.... Это ЕЕ свет убил Милу! ЕЕ свет убивает Цефея! Из-за него погибла Клара с сестрами! Пустеет Грязьмут! И деревня! И город Слез!"        –  Ты валишь все в одну кучу, малой... – Бриарей попытался было вклиниться в сбивчивую речь пустотного, но тот не дал ему такой возможности.       –  Заткнись! – крик ожег горло и болью отозвался в переполненной мыслями голове. - Я не твой ученик. Я не полый рыцарь. И я не давал согласия быть с вами, что бы вы там ни решили между собой!       Предавший Лорд тяжело вздохнул.       - Что ж, я попытался. Будь по-твоему, малой, - он поднялся во весь рост, тут же, казалось, заслонив собой половину видимого отсюда свода пещеры и поднял клешни, вставая в боевую стойку. - Покажи, как хорошо сестра тебя обучила.