Символ надежды

Просыпалась я тяжело. Тело ломало, лицо горело. То накатывал, то отбегал вдаль шорох голосов, из которого прорывались отдельные слова, но я не могла их разобрать. Губы рассохлись и потрескались. Облизать их не получалось, язык будто одеревенел и не шевелился. Меня приподняли, дали что-то выпить и снова уложили. Послышался плеск воды, лицо протерли чем-то дерущим, потом ко лбу приложили ледяную мокрую ткань и снова наступила блаженная пустота. Так повторялось несколько раз, как оказалось, дней. Для меня они слились в один сплошной сон, а вот Томсоны пережили еще одну тяжелейшую неделю. Для них все повторялось по кругу. Люди нашего дистрикта, особенно городские, были мало приспособлены к жизни под открытым небом. Тем более среди спасшихся преобладали раненые. Сами Томсоны почти не пострадали, только Лили очень сильно испугалась. Во время нападения они укрылись в подвале дома, там, под городскими постройками оказывается находилась целая система подземных ходов, почти как в Капитолии. Пит, а ты знал об этом? Там они переждали первую волну нападения, по этим же лабиринтам выбрались за пределы дистрикта, сначала налегке, прихватив только самое необходимое для дочери, затем Даррен делал вылазки. В течении нескольких дней собиралась их небольшая компания. Кого-то спасли эти же туннели, другим просто повезло выжить. Добывать еду оказалось огромной проблемой, поэтому количество выживших уменьшалось с каждым днем. Несколько недель они прождали помощи, прежде чем уйти от нашего дистрикта. И пока ждали и по дороге на юг они теряли земляков, оставляя след из могил. Голод, простуда, несчастные случаи забирали людей первой зимой, но тогда они смогли сохранить дочь. Несколько человек покинули их к лету, надеялись вернуться домой, но верно сгинули где-то в лесах иначе эта история уже давно стала бы известна. Ко второй зиме Томсоны остались в полном одиночестве. В тот день когда меня нашёл Даррен было около двух месяцев как они схоронили последнего из своей группы, и примерно полгода как не стало Лили. Не подумай, что они такие везучие, просто Даррен замечательно знал лес, имел навыки выживания, охоты. У него сохранились старые карты наших мест с тех времен когда не было заборов, потому он прекрасно ориентировался. Охотится он не любил, делал это вынужденно, а вот в травах был профи. Я многому у него научилась как в свое время отец. Знаешь, Пит, оказалось именно благодаря ему познакомились мои родители, но это не так важно теперь. Очнувшись, я открыла глаза и жмурясь, от казавшегося ярким в сумраке света, пыталась понять что это за место. Каменные стены, запах дыма и сырости, треск дров в костре. Пещера. — Какое счастье, ты очнулась дочка — услышала я ласковый голос, прикосновение теплой, удивительно мягкой руки к щеке и вздрогнула зашипев от боли. Попыталась подняться, но незнакомка опередила мои попытки. — Тише-тише, лежи — сказала она удерживая меня за плечи. Я начала паниковать, вырываться, пыталась что-то сказать, но не получалось ни звука выдавить. — Тише, детка, тише. Посмотри на меня Китнисс! — вдруг резко окликнула женщина. — Ты меня узнаешь? Я замерла и поначалу долго всматривалась в смутно знакомое лицо, но никак не могла понять кто она. Понимала, что знаю её, но никак не могла вспомнить, а женщина тем временем начала рассказывать про меня. Приходилось только удивляться откуда ей столько известно. Голова кружилась, я дышала, словно загнанный заяц, а взгляд метался туда-сюда по каменным сводам пещеры. Осенило меня только когда я заметила в стороне полуразобранную инвалидную коляску. — Фаниса Томсон? — прошептала я. Она кивнула и широко улыбнулась. — Я… я умерла? Одновременно из глаз обеих ринулись слезы. Что я могла подумать? Я была уверена, что они погибли. — Что ты, детка, что ты — Фани всплеснула руками, а после прижала к себе тихо раскачиваясь, словно баюкая, все говорила и говорила, о том как они спаслись, как меня нашли, как выхаживали. — Всё обошлось, к счастью! — сказала она в конце. — Раны твои заживут, главное сама ты жива, и с девочкой твоей все в порядке! Я отстранилась, посмотрела на нее и прошептала как завороженная: — С девочкой? Фани прищурилась, по доброму как умела только она и кивнула. — С девочкой, — она прижала ладонь к моему животу. — Хотя пока рано говорить, но интуиция моя подсказывает, что дочка у тебя будет. Я смотрела на нее, и не могла поверить своему счастью. Он жив. Я не потеряла его… её… нашего ребенка. Слезы не останавливались, от чего щипало расцарапанные щеки. Фаниса промокнула их тканью смоченной в отваре орляка*, как я узнала потом, подула когда я сморщилась от боли. От такой нежной заботы я зарыдала ещё сильнее, а она обнимала, шептала, что все будет хорошо, успокаивала, пока я не уснула на её плече, как уставший ребенок в объятиях своего родителя. Я снова почувствовала себя маленькой как когда-то в забытом детстве. Когда был жив отец. Пока он был жив. Меня разбудил запах жареного мяса. Живот призывно заурчал, но слабость не дала подняться. Томсоны тут же бросили дела и засуетились вокруг меня. Знаешь, Пит, я бы никогда не узнала Даррена не встреться с ним в той пещере, он осунулся, оброс бородой, под глазами залегли тёмные круги. Казалось он постарел на много лет. Меня накормили ужином, затем напоили укрепляющим отваром, заверив, что ребенку он не повредит и я почти мгновенно провалилась в сон. Дни бежали за днями. Мы все больше сближались. Когда появились силы я взяла на себя охоту, конечно Даррен не отпускал меня одну. Мы много разговаривали, узнавая друг от друга подробности. Я рассказала про революцию и все что произошло после, а Даррен и Фани о том как жили эти годы. У меня сохранились их записи о всех кто спасся тогда, координаты мест где захоронены не сумевшие выжить. Наверно надо бы предать их огласке, но я боюсь, потому храню как память. Невозможно было вспоминать, проживать всё вновь без слёз. Мы с Фани много плакали. Она никогда не ругалась, говорила, что это вранье, что беременным нельзя плакать. — Эмоции надо проживать — повторяла она — нельзя держать их в себе, гасить нельзя. Так они превращаются в яд, травят и тебя и малышку. Вот что страшно. Малышку. Фани ни минуты не сомневалась, что у нас с тобой будет дочка. В какой-то момент и я приняла это, а еще поняла, что начала избавляться от той тяжести, которую несла на плечах. Я снова обрела семью, снова чувствовала защиту и опору. Появилось тепло, сила, энергия. Я поверила, что всё будет хорошо. Для полного счастья и спокойствия не хватало только тебя… и Хеймитча… Фани с энтузиазмом занималась подготовкой вещей для ребенка, перешивая платья и футболки в ползунки и чепчики, а распустив два старых свитера, крючком, что выстругал Даррен из дерева, связала несколько пар пинеток, носков и хорошенький костюмчик. За годы, что мы прожили вместе, она еще несколько раз перевязывала этот свитер. Только первое время я еще пыталась спорить с ней по поводу пола ребенка, а помом сдалась. В целом мне было все равно, мальчик или девочка, главное он будет наш. Частичка тебя и меня, и никто не посягнет на его право появиться на свет. Тем более с таким помощником. Пит, а ты знал, что миссис Томсон до рождения дочери работала акушеркой? У нас в Шлаке редко кто мог позволить себе обратится в больницу и часто эту роль выполняла моя мать. А Фаниса работала там, принимала роды у многих жительниц города. Она и тебе на свет помогла появиться, и твоим братьям. Это потом, когда Лили родилась она уволилась и практически перестала отлучаться из дома. Больной ребенок требовал много ухода и времени. Однако Фани никому не отказывала в помощи, ведь просто пощупав живот, она могла понять что с беременностью: положение плода, вес и даже с ходу определяла пол. У нее были уникальные руки. Она много раз рассказывала, что часто не верили ей, а на УЗИ убеждались, что миссис Томсон вновь оказалась права, твоя мать например, все три беременности ждала девочку и каждый раз ругалась на Фани, что та накликала ей парня. Фаниса не ошиблась и со мной. Пятнадцатого июля, с первыми лучами рассвета, родилась наша дочь. Я назвала её Аврора. Даррен говорил, что в старые времена так называли богиню утренней зари, что дарила дневной свет богам и людям. Легенда легендой, а наша Ави действительно принесла свет в мою жизнь. Она ее смысл и самая главная ценность. Когда я почувствовала, как она зашевелилась во мне, меня охватило счастье, а следом пришла печаль, потому что ты не знаешь об этом. Следом в сердце вновь проник страх — такой сильный, что его усмирила только радость оттого, что я держу на руках дочку. Правда опять не на долго. Мне все время кажется, что как только о ней узнают — отнимут. Запрут в лаборатории, станут исследовать, ставить опыты… или ещё что-то страшнее. Какие только мысли не приходят в голову, да все эти чувства до сих пор со мной. К ним добавилась еще вина, за то, что я лишаю дочь отца, а тебя дочери. Наверняка ты меня возненавидишь, но не могу по другому… Место где мы жили оказалось, не просто пещерой, а целой системой ходов и тоннелей. Постепенно мы переместились по ним дальше к югу, практически оказавшись на территории будущей Южной триады. Конечно мы понимали, что всю жизнь там отсиживаться не получиться, тем более я хотела чтоб ты знал о счастье, что с нами случилось, но вернуться в дистрикт не могла. Боялась. И Томсоны боялись видимо, иначе я никак не могу оправдать поступок Даррена. В лето когда Ави исполнился год, он делал первую вылазку в Одиннадцатый дистрикт, разведать обстановку, подзаработать денег, если получится, и пополнить запасы. Я очень ждала его возвращения. Написала письма тебе и Хеймитчу, он обещал передать… Мне надо было идти самой. Но одна только мысль о разлуке с дочерью пробирала до костей. Идти с ней, не вариант, переход через горы полон опасности. Я не могла так рисковать. Я очень ждала. Верила. А он принес мне газету где черным по беломо говорилось о твоей смерти. Знаю, что эта газетёнка не заслуживает доверия. Сейчас знаю, но тогда… Даррен обманул, а я поверила… и умерла в очередной раз. Еще одна часть меня умерла в тот день. И единственное, что меня держало, и держит сейчас, в этой жизни — Аврора. Маленький, яркий огонек с твоими глазами. Все вскрылось только год назад, но осознание накрывает по сей день. Мне не хватит слов, чтобы описать чувства, что я испытала узнав правду. Радость, боль, предательство, отчаяние, волнение… какая-то дикая смесь. Прошлой зимой Фаниса умерла и Даррен очень сильно сдал. Мгновенно. Из него будто вся жизнь вышла вместе последним вздохом жены. Каждый следующий день он просил прощения и давал напутствия. Вылазки в Одиннадцатый он делал ежегодно и у него были налажены кое-какие контакты, он подкопил денег, выправил документы на нас с Ави и взял с меня обещание после его смерти уехать. — Придуши свой страх дочка, — сказал он мне тогда, — ты же сильная, победи его. Ради нашей девочки. Она должна учиться, она должна увидеть настоящую жизнь… Через четыре месяца Даррен ушел следом за Фани, а мы с дочкой остались одни. Вот уже несколько месяцев мы живем на новом месте, на окраине Южной триады. Не сильно близко к городу, но и не совсем в глуши. Я до сих пор боюсь, что кто-нибудь узнает меня, что слухи дойдут до людей, которые желали нашей дочери смерти. Хотя возможно мои страхи напрасны. Пока ни у кого не возникло сомнений. Сейчас я мало похожа на прежнюю себя, тем более на ту которую знает Панем. Та Китнисс мертва, не говоря уж о Сойке… и может быть в этом наше спасение с Ави. Когда ты перестаешь быть медийной персоной можно быть спокойным, мало кому есть дело до обычной матери одиночки. Аврора ходит в школу и уже завела друзей. Даррен был прав, ей мало меня и леса. Наша дочь вся в тебя. Ты знаешь, я ей завидую даже, мне наверно и жизни не хватит подружится с кем-нибудь здесь, а Ави мгновенно располагает людей к себе. Ну и пусть мои мечты в очередной раз потерпели крах. Лучше жить так, зная и ни на что не надеясь. Главное, я узнала, что у тебя все хорошо. Я видела интервью с твоей женой. Кария… красивое имя и она красивая. Она говорила вы ждете двойню, значит у Авроры будут братья? Это хорошо. Возможно когда нибудь они познакомятся… Несколько минут тупо смотрю на листок переваривая прочитанное, с трудом сдерживая колотящую меня дрожь. «Кария… она говорила вы ждете двойню…» Кажется это последняя капля к тому, чтобы я потерял над собой контроль. Резко ударяет в виски и я хватаюсь за голову, едва не крича от боли. Кария. Беззвучно смеюсь, ощущая себя окончательно разбитым. Я действительно знал ее, более того, я понимаю о каком интервью говорит Китнисс. Вот уж не думал, что именно это пустило мою жизнь под откос, а Китнисс скорее всего отгородилась от любой информации обо мне, раз не знает, что Кария умерла и вся эта история была очередной «уткой». Эта девушка проходила лечение в одной из клиник Аврелия. Тяжелая форма шизоаффективного расстройства. Говорили, что она потеряла семью, любимого человека и кажется действительно когда-то была беременна двойней, но кто знает, что ей пришлось пережить на самом деле. Я не следил за ее историей, знаю только, что она не раз выступала с подобным заявлением, меняя только имена отцов. Я был третьим. И даже давно покойный Одейр попал в этот список. — Почему ты такая Китнисс? — говорю в пустоту, уткнувшись лицом в ладони, — почему ты не проверила, не узнала точно?.. Вопросы повисают и растворяются в воздухе, а я долго сижу, вглядываясь в тёмное небо сквозь панорамное окно, словно пытаясь получить ответ у него… Все же я рада что мы переехали, Пит. Знаешь, у Ави появился друг. Хороший мальчик. Они учатся в одном классе. Каждый раз, когда смотрю на них я вспоминаю о нас. Как думаешь, не будь в наше время Голодных игр и разницы города и Шлака, мы бы могли подружиться раньше? Я не знаю ответа на этот вопрос. А ты? Хотя может будь ты чуточку настойчивей и решительней или я менее неприступной, отстраненной и закрытой от мира, вся наша жизнь могла пойти по другому. Да что гадать. Все уже сложилось. А Стив смотрит на нашу дочь точно так же как ты смотрел на меня все школьные годы, да и потом… Сейчас я вижу это. Разница только в том, что в первый же учебный день он взял нашу девочку за руку и не отпускает. Каждое утро, перед школой он заходит за ней, а потом провожает до дверей дома. А когда они ссорятся, он провожает ее тайком. Как ты меня когда-то. Вот как бывает, родной, повзрослев мы осознаем свои прошлые ошибки глядя на детей. Они разительно отличаются от нас тех. Они счастливее. И это главное. Я практически не боюсь за дочь. Ведь зная, что наша маленькая звездочка не будет, трясясь от страха, стоять перед домом правосудия, что ей не придется бороться за жизнь с другими детьми и тем более убивать — я сплю гораздо спокойнее. Кошмаров хватает и без этого… да ты и сам знаешь… Так что хотя бы в этом плане я абсолютно спокойна за неё. А в остальном… время покажет… Щелчок закипевшего электрического чайника выводит из ступора. Заливаю кипятком пакетик с чайной пылью, поднимаю глаза и осматриваю комнату. Все спят. Вспоминаю о скудных запасах в холодильнике и звоню в службу доставки. За окном, несмотря на поздний час, кипит жизнь. Суета большого города во всей красе, ни на мгновение не замедляется сумасшедший ритм. Разумеется и таких неспящих, этой ночью предостаточно. Ведь, как говорят каждый несчастлив по-своему, в отличие от всех счастливых, но сейчас я не могу отнести себя ни к тем ни к другим. С одной стороны, моя жизнь обретает смысл. В ней появился свет. Солнце по имени Аврора. Жива та которую я любил все эти годы, которую не мог найти. Жизнь, люди и обстоятельства развели нас по разные стороны. Разумеется, наверстать потерянные годы уже не выйдет, но разве это не повод попробовать начать все с чистого листа? Только вот получиться ли?.. Немного подумав, понимаю, что действовать на эмоциях нельзя, не сейчас когда любой шаг может привести к взрыву, и я решаюсь сделать еще один звонок.