отцовство Тони Старка

Первые дни сентября выдались еще более холодными, чем первые два зимних месяца. Температура упала до минус пятнадцати, большую часть времени шел снег, и Питер получал огромное удовольствие от наблюдения за маленькими снежинками, кружащимися за окном. Пятница увеличила уровень обогревания в Башне, но Питер по настоянию Тони все равно ежедневно носил теплые махровые носки. В мастерской этажом ниже снова раздался неопределенный шум, и Питер соскочил с кровати. Его голова разрывалась от любопытства, сердце томными ночами просило зайти туда, все посмотреть, узнать, изучить, но здравый смысл наряду со страхом твердили, что это плохая идея. Нельзя вот так просто заходить в мастерскую к Тони. По многим причинам. Питер сжал кулаки и быстрыми нервными шагами направился к лифту. Нажал кнопку, выждал бесконечные секунды, пока двери не открылись на нужном этаже. Впереди него был длинный коридор, дальше виднелась просторная гостиная с темной мебелью, но Питер уверенно повернул к полупрозрачной бирюзовой лестнице, ведущей вниз. Голова сильно пульсировала от волнения, сердце истошно билось, словно в неком предупреждении, но Питер старался игнорировать это, ведомый подавляемым в течении многих месяцев желанием попасть сюда. Чего тут только не оказалось! Названия множества приборов Питер не знал, но необыкновенное чувство восхищения, вдохновения и изумления охватили его. С широко распахнутыми глазами он наблюдал за всеми этими механизмами, конструкциями, пока не наткнулся на знакомую сгорбившуюся спину в тонкой черной кофте с длинными рукавами. Рядом, на каких-то папках с изображениями лиц людей, стояло несколько пустых грязных кружек. Тони тихонько напевал себе под нос, высматривая что-то неясное для Питера на большой плоской голограмме и изредка выписывая для себя заметки. Питер осел на пол и подтянул ноги ближе к себе, приобнимая их одной рукой. Он подумал, что, вероятно, лучше будет зайти сюда в другой раз, когда никого не будет. Или же просто спросить у Тони разрешение и заведомо ожидать очевидный отказ и последующую бдительность последнего в отношении этого вопроса. С места, где сидел Питер, было мало чего видно из работы Тони, но сдвигаться он собирался в последнюю очередь, скованный страхом быть пойманным. Тихо скрипнул черный стул на колесиках, Тони развернулся, плавным движением одной руки прочерчивая круговую диаграмму вокруг себя. Питер засмотрелся на голубовато-прозрачные изображения. — Ты что здесь делаешь? Строгий голос вырвал Питера из размышлений, и он испуганно замер. Тони быстро смахнул все проекции вокруг себя, поднялся и подошел ближе к ребенку, застывая с удивленным, недовольным выражением на лице. — Прости, — промямлил Питер, чувствуя, как горят от стыда щеки. — Ты не… Питер внимательно следил за дальнейшей реакцией Тони, и можно было поклясться, что на лице того проскользнуло с десяток различных противоречивых эмоций, стремительно сменяющих одна другую. Питер с томительным ожиданием готовился к чему-то страшному, не понимая, что творится в душе Тони. Наконец Старк устало опустился на корточки перед ребенком и какое-то время молчал. — Просто… когда в следующий раз захочешь спуститься в мастерскую, спроси меня, ладно? — Да, да, конечно, прости… — Не надо извиняться, я все понимаю. Сам был таким же, — Тони улыбнулся грустной улыбкой, его печальный, понимающий взгляд был прикован к Питеру. — А если ты хочешь посмотреть, чем я тут занимаюсь, то я не откажу. Только не надо одному сюда больше спускаться, тут слишком много вещей, из-за которых ты можешь пораниться. Мальчик что-то восторженно закричал, и Тони провел ему небольшую экскурсию, отмечая, что Сэм в тот раз был прав. Шестилетний мальчик знал намного больше, чем ему положено в этом возрасте, но это, безусловно, была заслуга Мэри и Ричарда. Тони видел живой интерес в глазах Питера, его еще по-детскому открытое и наивное любопытство и немалый ум. Тони не понимал, что именно мальчика раньше останавливало от похода сюда — возможно, боялся плохой реакции Тони, — но в любом случае уже поставил себе заметку в голове попросить Пятницу уведомить его, если ребенок захочет спуститься сюда в одиночку. Только бог знает, чем такая вылазка могла бы закончиться. По прошествии нескольких часов Старк отправил ребенка спать, а сам направился в один из своих кабинетов на несколько этажей выше. С утра тут стояла давно остывшая полупустая кружка кофе, и он одним большим глотком прикончил ее. Закрыл глаза рукой, протирая пальцами веки и стараясь абстрагироваться от пульсирующей головной боли. Кто-то постучал к нему. Не дожидаясь ответа, в комнату прошла Наташа, с интересом в глазах изучая Тони. — Тяжелый день? — Нет, просто… — со вздохом начал Тони и протер рукой лицо, опускаясь в кресло. — Ну да, тяжелый день. — Вообще я зашла забрать те документы, которые ты обещал вернуть мне еще вчера вечером, но теперь вижу, что что-то случилось. — И, конечно, не оставишь это просто так? — безнадежно спросил Тони, тоскливо поглядывая на нее исподлобья. — Не оставлю. Тони сделал глубокий вздох, собираясь с мыслями. — Питер сегодня пробрался в мою мастерскую, — сказал Тони, отводя взгляд к идеально чистому окну. — И я чувствовал, что готов сорваться на него, прямо как это делал со мной мой отец. — Но ты этого не сделал, — утвердительно произнесла Романофф, хотя и не являлась свидетелем произошедших в мастерской событий. Она словно про знала это. — Нет, я успел себя вовремя остановить, — Тони грузно, небрежно переменил позу и прокашлялся, помолчал. — Наверное, ты и так догадывалась, я постоянно боюсь допустить с ним ошибку или боюсь, что уже ее допустил. И я так устал. — Растить ребенка — это всегда тяжело, — Наташа грациозно присела на край противоположного стула, ее всегда непроницательное лицо подернулось грустной дымкой. — Часто перед тем, как принять то или иное решение, я думаю, как бы поступил Говард на моем месте, и делаю ровно противоположное, — выдал Тони.  — Но ты отлично справляешься. — Наверное? — Тони издал нервный смешок. — Я просто… знаю, что Пеппер бы этого хотела. После того, что случилось с Питером, я не мог просто его оставить, не после того, что случилось с нами. Я думал… это мой второй шанс. Что я смогу позаботиться о нем. Если честно, Питер мне понравился еще с момента, когда он мне чуть не выбил колено, выбежав из того переулка. Руки Тони медленно подрагивали, и он спрятал их под столом, прикрывая раздраженные глаза. — Ребенку нужен был дом. И ты дал ему все, что имел. Ты хороший отец. Я хотела бы извиниться, что накричала на тебя в первый день. Я, как и все мы, должны были больше в тебя верить. Мы просто… не были уверены, что это не спонтанное решение; мы опасались, что ты еще не пережил случившееся, но теперь мы ясно видим, что ты по-настоящему любишь Питера. Тони поднял на нее свои большие карие глаза. Он почувствовал себя слабым, словно Наташа отыскала его самое слабое место, но четко осознавал: она была права. Разговор продолжался, пока через пару часов Пятница не известила, что Питер проснулся и в данный момент идет на кухню с целью приготовить тосты с джемом на двоих. Тони в ответ на это усмехнулся. — Он действительно очень самостоятельный для своего возраста, — заметила Наташа. — Я сам знаю, что мой ребенок самый замечательный, — сказал Тони, поднимаясь из-за стола и наспех потягивая плечи и шею. — Думаю, мне уже пора идти. — Конечно, — хитро улыбнулась она, и Старк проигнорировал это. Последующие две недели прошли спокойно. Днем Питер учился, быстро расправлялся с домашним заданием, даже не прибегая к помощи Тони, а по выходным сидел в мастерской вместе с ним. Старк всегда терпеливо отвечал на бесконечный поток вопросов «Что это?», «А как оно работает?», «А почему оно светится тут?», прекрасно понимая, что если сам не расскажет о том, чем ребенок интересуется, то этого не сделает никто. Да и учителем он был, на удивление, неплохим. Тем более столько времени, проведенного вместе в одном помещении, можно было использовать как возможность спокойно и без посторонних поговорить с ребенком. С появлением у Питера школы вкупе с оставшейся работой в компании Тони их совместное время, пусть и несущественно, но урезалось. — Как там твой друг в школе? — как бы невзначай поинтересовался Старк. Он еще подростком отличался наличием чрезмерной настороженности в некоторых делах, интуитивно чувствуя в них подвох или опасность, или, проще говоря, небольшой паранойи. Регулярно интересуясь школьной жизнью Питера, он всегда слышал неизменный ответ: — Ну, нормально, — отвечал ребенок, пожимая плечами. Иногда он мог уходить в более подробные описания того, что они с другом делали вместе, что читали, или уже просто совершенно спонтанно уходить в другую тему, и тогда Тони обнаруживал себя, слушающим безумную историю, как одноклассники Питера вывели из себя преподавательницу впридачу с буфетчицей, потому решили смешать свои супы, хлеб, компот и мелко покрошенные котлеты с макаронами в одно непонятное нечто. Питеру такой поступок показался как минимум неуважительным и попросту глупым — такое ведь никто уже не сможет съесть! А Тони, пораженный и ощущающий в груди нечто похожее на гордость, еще раз убедился в том, насколько его ребенок замечательный. Сегодняшний вечер не был одним из таких. Питер явно не хотел говорить. С усердием и упорством он склонился над одной из задачек, которые Тони ему дал и которые явно опережали программу на несколько классов, но почему-то Старк был уверен: его ребенок справится с этим без особого труда. Питер мыслями был далеко отсюда. Какое-то время его уже терзала и никак не отпускала мысль, что Стивен в какой-то мере странный, но он не мог понять, почему сам так считает. И как рассказать о своей проблеме Тони, когда сам не знаешь, что не так и что конкретно тебя тревожит? Все просто было странно. Произошедшее, навсегда запомнившееся Тони, случилось всего несколькими днями позднее этого неудачного разговора в мастерской. Тони сидел на своем этаже на ближайшем к телевизору барном стуле, на диване уютно расположились Клинт, Сэм и Наташа и о чем-то не слишком увлеченно спорили, иногда лениво жестикулируя. Совсем скоро должны были вернуться Хэппи с Питером: учеба уже закончилась. — Эй, Тони, как думаешь, — позвал Клинт, запрокидывая на подушки голову и встречаясь глазами со Старком. Тот вежливо приподнял брови. — Со скольки лет я смогу учить Питера стрелять из лука? Сэм прыснул. Тони расслабленно поднялся со стула, прихватывая горячую кружку с черным кофе и легко улыбаясь лучнику. — Если сам Питер захочет, то как минимум с четырнадцати. — Клинт застонал, и Наташа пихнула его в бок, скрывая за рыжими локонами улыбку. — Но в любом случае сейчас ему нравится проводить со мной время в мастерской, — Тони пригубил напиток и с наслаждением прикрыл глаза. — Да никто и не сомневался, — вставил свое слово Сэм, фырнув. Тони слегка нахмурился. — Что ты имеешь в виду? Я бы не заставлял его заниматься этим, если бы ему не нравилось. — Да я об этом и говорю. Сразу было понятно, что шкет пойдет по твоим стопам. Если еще даже до школы говоришь о каких-то наночастицах и прочей чепухе — ты маленький гений. С ним все ясно. — Говоришь так, словно приговор ему подписал, — сказал Клинт, ловко выхватывая из рук Сэма пульт и переключая канал. — Может, сейчас ему и нравится, но его вкус может перемениться с возрастом. — Поэтому не вижу смысла это сейчас обсуждать, — авторитетно сказала Наташа. — Вырастет — сам решит. В это время двери лифта открылись, и оттуда выскочил Питер, за которым раздраженно шагал Хэппи. Он тяжело пыхтел и выглядел крайне недовольно, хотя его темные глаза выдавали смятение, в момент перебросившееся и на Мстителей. — Питер… — Тони окликнул его, торопливо откладывая кружку. — Ничего не случилось! — Питер, подожди, — голос Тони звучал много тверже. Он схватил мальчика за предплечье, пресекая его попытку спрятаться за дверью своей комнаты. Питер ниже опустил голову, кусая губы и чувствуя, что ему сложно сдерживать слезы. Его трясло от того, что сначала Хэппи пытался выпытывать из него ответы, а теперь это! Господи, он просто хотел уже уйти ото всех, чтобы никто его никогда не тревожил, и тогда он сам со всем разберется! Глаза всех присутствующих были направлены на Питера, и он ощущал, как сильно горят смущением и стыдом его лицо и уши, но все же продолжал упорно молчать и смотреть в пол. На нем была толстая белая водолазка и темно-серые брюки с кроссовками, кончик носа покраснел от мороза, но ребенок уже начал согреваться: в Башне всегда было тепло, но Пятница интуитивно повышала или понижала температуру во всем здании или на отдельных этажах, если была такая необходимость. Наконец Тони перевел свое внимание на раскрасневшегося Хэппи, отпуская руку ребенка. — Что случилось? — Черт, да если бы я знал! — возмутился Хоган, косясь на мальчишку. — Я, как обычно, ждал его на парковке перед школой, но он появился немного позже. Выбежал из школы, как ошпаренный, залез, хлопнул дверью так, что чуть стекла не треснули, и отказался что-либо говорить! Только вот он выбежал без куртки, хотя на улице было минус шесть, и ни в какую не хотел за ней возвращаться. Короче, когда минут через десять мне надоело играть в няньку, я отвез его домой. Пускай молчит, если так хочет! — заключил он. Взволнованным взглядом он осматривал мальчишку, но, как бы он ни ломал голову, не мог понять суть случившегося. Может, его задирают одноклассники? Как только Хэппи закончил свою тираду, Питер готов был провалиться под землю. Такого уничижительного, мучительного стыда он еще никогда за всю свою жизнь не чувствовал, и ему казалось, что ничего более ужасного с ним просто не может случиться. Он буквально всем своим существом чувствовал на себе смягчившийся, непонимающий, сосредоточенный взгляд Тони, и это было невыносимо. Он сильнее прикусил нижнюю губу с целью сфокусироваться на боли, а не желании плакать. — Питер, — негромко позвал его Тони в образовавшейся тишине. — Расскажи мне, что произошло. — Ничего не случилось, — упрямо вторил Питер. — Питер… — Ничего! Тони сильнее сжал челюсть. И что, черт возьми, ему делать в такой ситуации? Он постарался взять себя в руки, успокоить сердце. — Нам нужно знать, чтобы… — снова начал он, и ребенок, уже не выдерживая, зажмурился. — Пап, ну пожалуйста! — выкрикнул Питер. Тони остановился на полуслове, большими глазами смотря на него и уже не находя слов. Питер выглядел бледным и измученным, вероятно, и правда будет лучшим решением отложить этот разговор на какое-то время, а об остальном он подумает позже. Тони вежливо попросил всех Мстителей расходиться, и, слава богу, ни один из не стал спорить: наверно, они сами прекрасно сознавали, что мальчику требуется личное пространство без чьего-либо вмешательства. Когда Хэппи вышел последний, дружелюбно заверенный Тони, что все в порядке, и он с этим разберется, голова ребенка немного приподнялась, и словно дышать ему стало спокойнее. У Питера немного покраснели глаза, его взлохмаченные кудри торчали во все стороны, будто пережили торнадо, но сам вид ребенка был тусклым, усталым, слабым, как если бы его раздирало изнутри из-за темных мыслей. Встретившись взглядом с Тони, он быстро отвернулся и ладошкой протер маленькую дорожку из слез, стараясь не дать всхлипываниям вырваться наружу. Тони ласково позвал Питера обедать, и тот послушно, хоть и без единого слова, поплелся к столешнице из белого мрамора, занимая место напротив. Они всегда ели тут, если оставались вдвоем, но без исключений перебирались за просторный кухонный стол, если к ним кто-то решал присоединиться. Тони поставил разогреваться в микроволновку две миски с супом. Он позволил Питеру провести ужин в тишине, украдкой поглядывая на поникшего ребенка и прикидывая в голове варианты того, что могло произойти. Если бы это было связано с дисциплиной, то из школы сразу же позвонили бы Хэппи, а значит, с дракой или чем-либо отдаленно похожим на нее это не было связано. Даже если бы у Питера был неудачный учебный день, это не заставило бы его выбежать из школы зимой без куртки и наотрез отказываться возвращаться за ней. Что-то заставило его бежать. И это что-то сейчас гложет его ребенка, заставляя замыкаться в себе. Понемногу Питер приходил в себя. После обеда он ушел к себе в комнату, упал на кровать. Секунды три бездумно пялился в стену, затем схватил первую попавшуюся книгу, прочитал пару строк и отложил, взял вторую, третью. Читать не хотелось. Спать, делать домашнее задание или решать головоломки Тони — тоже. Питер кинул взгляд на будильник, резко потянулся к нему и хлопнул пальцами по гладкой поверхности. Голограмма замерцала приятным голубоватым светом и преобразилась в Халка, прыгающего и иногда бегущего на месте. По какой-то причине должного устрашающего эффекта он не производил. По прошествии десяти-пятнадцати минут в дверь тихо постучали. В свете плохо освещенной комнаты Питер разглядел Тони. Он прошел вглубь комнаты, не выглядя слишком уверенным, и медленно опустился на край кровати, которая тут же слегка прогнулась под его весом. — Мы можем поговорить? — хрипло спросил он. В его голосе не чувствовалось ни давления, ни агрессии, ни излишней настойчивости, и Питер почувствовал, что может рассказать ему все и даже рассчитывать на понимание. Он тихонько пожал плечами, опуская настороженные глаза на в целом безэмоциональном лице, и Тони расценил это как «да». За время уборки на кухне Тони постарался составить какую-никакую тактику, основанную, в первом очередь, на доверии и уверенности Питера, что ему нечего бояться. — Я хочу, чтобы ты знал, Пит, что ты можешь рассказать мне все что угодно, потому что я не собираюсь злиться на тебя или осуждать. Я здесь, чтобы помочь тебе. Ты заставляешь меня волноваться, малыш. Питер наконец оторвал взгляд от зеленого одеяла и посмотрел на Тони большими глазами, в которых явно читались доверие, надежда и самая малость смущения. — Ничего такого не произошло, — наконец тихо сказал Питер сиплым голосом и вытер нос ладошкой. — Вы все зря так волнуетесь, ничего не случилось. — Даже если так, мне все равно нужно знать. Для меня важны абсолютно все вещи, которые заставляют тебя расстраиваться. Я не могу оставить это просто так. Питер молчал. Тонкие пальцы теребили рукава белого свитера, и он не знал, как продолжить. — Я просто струсил. Я не… — голос Питера ослабел, в нем начала чувствоваться легкая, только набирающая силы дрожь. — Наверное, в этом не было ничего такого. По крайней мере, он так говорил. — Он добавил, правильно истолковав невысказанный вопрос Тони: — Ну, Стивен. — Что произошло? — Он показал мне журналы, — тихо признался Питер и бросил на секунду тревожный взгляд на Тони. Лицо последнего было непроницаемым, но изящные черные брови привычно нахмурились в попытке понять что-либо. — Какие журналы, Пит? — осторожно спросил Тони, заставляя свой голос звучать ровно и спокойно. Ребенок покраснел, вновь опуская голову. — Для взрослых, — выдавил он, и Тони явственно почувствовал, с какой быстротой у него отхлынула кровь от лица. Питер тут же засуетился, дыхание стало сбивчивым. — Прости, я знаю, что я не… — Он, — тихо перебил его Тони, и Питера поразил его севший голос. Он настолько в нем разочарован? — Он еще что-нибудь сделал? Питер потупил взгляд. Его уши пылали, а большие глаза снова начали краснеть. Ребенок словно весь сжался, сидя на кровати рядом с Тони. В горле пересохло, и Старк почувствовал, что готов взвыть. — Питер, — настаивал Тони, сдерживая сильную дрожь в руках и чувствуя, как мир медленно уплывает. Кажется, это кружилась голова. — Пожалуйста, ты должен сказать мне, он делал что-нибудь еще? Питер не отвечал. — Он… — Тони в очередной раз сглотнул, больше всего на свете сейчас боясь услышать ответ или жест в подтверждение его вопроса. — Он трогал тебя? Питер кивнул. Тони почувствовал, что ему не хватает воздуха, катастрофически не хватает воздуха, воздуха. — Но я убежал! — выкрикнул Питер, по его лицу текли слезы. — Я не… Мне не… Мне казалось… что это неправильно… я испугался и… Тони торопливо обнял ребенка, крепко прижимая его к себе и поглаживая по затылку, ощущая, как тот рыдает, как сильно его трясет, и более чем разделяя его чувства. Сейчас он совершенно не чувствовал себя одним из величайших героев земли. Да и как он мог считать себя героем, если не смог уберечь собственного ребенка от такого? — Все хорошо… ты ни в чем не виноват… все будет хорошо, — шептал он успокаивающие слова, игнорируя, как сильно трясет его самого. Справа от них на часах прыгал Халк из голограммы. Разъяренный, опасный, он сейчас по силе своей ярости ничуть не уступал Старку. Он прикрыл глаза, ощущая в себе нарастающую силу, злость, но как такое возможно, что вместе с этим он чувствовал себя самым слабым человеком в мире? Борющийся с противоречивыми чувствами, Тони почувствовал тугой, вязкий ком в горле и позволил собственным слезам скатиться по щекам вниз. Глубоко вздохнул и до мелкого скрежета в зубах сжал челюсть, уже зная, что ему делать. — Все будет хорошо.