Моё сердце занято мной.

      Вечернее собрание в кабинете Смита. Присутствовали только приближенные к командору сослуживцы, включая Мэри. Смит перелистал какие-то бумаги, выбрал одну и прочёл: — «Собрание состоится в среду на главной улице». Потом стал читать по другой: — «Все вы знаете, какая беда приключилась с семьей Фарлана Чёрча. Весь денежный сбор пойдёт Фарлану, чтобы он мог прокормить себя».       Сердце Мэри часто забилось. Она не могла ошибаться, это точно её Фарлан. Девушка спокойно восседала на диване, что стоял напротив от стола Смита. Пальцами она нервно отстукивала секунды. — Билибин, — командор обратил внимание на девушку, — тебе что-то известно? — Имя человека мне знакомо, — процедила Мэри, — но, что такого произошло? — Был большой пожар, это известно из ежедневника Полиции, что патрулирует в подземелье, — голос одного из служивших заставил Билибин закрыть глаза и досчитать до десяти. «Нужно успокоиться».       Мэри обернулась на Эрвина, но и рта не успела раскрыть, а он уже смотрел на неё и всем видом давал понять, что говорить ничего не стоит. — Это дело поручаю Секретному отряду майора Билибин, — спокойно сказал командор и закрыл все бумаги, — выясните всё до мельчайших подробностей и останьтесь незамеченными. Свободны. Мэри, останься.       Люди стали выходить из кабинета, последней была Ханджи с успокаивающим взглядом. Последовал звук закрывающейся двери. Билибин прошла к своему любимому месту, к окну, и села на подоконник. — Фарлан, мой давний друг, — начала девушка, она поняла, что Смит оставил ее именно для разговора, — его дом находился недалеко от моего. — Знала о пожаре? — С чего бы? Я не интересуюсь новостями подземелья, — она отстранёно посмотрела в окно и погрузилась в свои мысли.       «Он потерял семью? Из-за чего случился пожар? Где он сейчас?» Ещё много вопросов пробежало в голове у девушки, на которые нет ответов. — В среду вы отправляетесь на собрание и выясняете всё про людей, у которых есть доступ к УПМ. — Хорошо. — Будь осторожней, — последние слова впечатлили девушку. — Ты беспокоишься обо мне? — Билибин быстро подлетела к командору. — Как твой командующий, конечно, — на неё поднялись глаза, что смотрели куда-то сквозь девушку. — Боишься потерять ценного солдата? — Да, — девушка ярко улыбнулась Смиту, — свободна. — Слушаюсь! ***       Ночь предвещала быть длинной. Не только из-за внезапной миссии от Смита, но и дурацких мыслей, что назойливо пробирались в голову. На небе уже виднелись первые звёзды. Ветер развивал короткие волосы девушки. Мэри чувствовала, что глаза горят все сильнее, будто слезы сделаны из расплавленного свинца, и изо всех сил старалась не пустить их на щеки. Она смотрела далеко на небо, мерцающие звезды приветствовали спокойной тишиной и уговаривали её, что это не важно. Всего-то человек, которого она всячески хотела забыть и не вспоминать, ничего особенного, но беспокойство внутри не слушалось. Билибин шагнула на траву, что располагалась на заднем саду Корпуса, потом обернулась бездумно и изо всех сил съездила по стене здания. В тот же миг будто все звёзды взбунтовались и начали падать с неба на девушку. Воздуха не хватало. Задыхалась. Ноги не держали. Подкашивались. Она опиралась на стену и медленно сползла на траву. Руки рефлекторно обняли колени, как когда-то давно. Давно в собственной комнате дома на следующий день после переезда из поверхности в глубоко под землю. Давно после потери отца.       И вот ей снова шесть лет. Именно сейчас можно было увидеть в девушке ту самую маленькую Мэри Билибин, что боялась. Тело тряслось от страха, как от лихорадки. Легкие не давали нормально дышать, а слёзы предательски текли по щекам. — Мэри! — послышался голос где-то справа, но тело не давало пошевелиться. Кто-то крепко схватил её за плечи и начал трясти, — дыши, Мэри! Постарайся дышать!       Кто-то кричал прямо над головой. Девушка пыталась следовать указаниям. Слезы скопились в глазах. Ощущение того, что она тонет. Позже она скажет себе, что за всю жизнь это только второй раз, когда она оказывалась в припадочном состоянии. Хотелось, чтобы всё это закончилось. Последовал безмолвный крик необычайной частоты, и через миг девушка увидела перед собой два широко расширенных глаза. Проморгав пару раз, она смогла узнать Ханджи Зое. — Дура! — Зое крепко обняла ту за плечи и начала всхлипывать, — напугала!       В каком-то оцепенении девушки так и просидели на заднем дворе. Они не торопились идти внутрь. Обе сидели, опираясь на стену, и смотрели наверх, разглядывали небо. Ханджи не осмеливалась повернуть голову на подругу, хотя необходимость знать была как нестерпимый зуд, как крапивницы рассудка. Мэри чувствовала беспокойные взгляды Зое. Ещё мгновение — и она не выдержит. Она должна повернуть голову, должна спросить… Птица шумно выпорхнула из своего кустовидного ложа, а Ханджи уже вовсю рассматривала девушку. — Что ты хочешь знать, Зое? — не выдержала та и повернула голову к подруге. — Что это, черт возьми, было? — чуть превысила голос Зое, — ты больна? Это у тебя не первый раз? Ты представляешь, что было бы, если меня не было рядом? Кто гуляет один посреди холодной погоды в таком состоянии?       Последовало ещё много вопросов, еще много криков и наставлений. После окончания её монолога, она услышала лишь: «спасибо». — Ага, — недовольная ответом, она отвернулась, — всё из-за твоего возвращения в подземелье? — Отчасти. — Это не ответ. — Мне не хочется возвращаться туда, — врала самой себе Билибин. Конечно, хотелось, но больше ей хотелось, чтобы их встреча произошла в другое время, при других обстоятельствах. Хотелось, чтобы они смогли выбраться на поверхность и тогда она смогла бы поведать всё, что с ней произошло, почему она исчезла и почему она сейчас служит в Разведке. — Я могу поговорить с Эрвином и… — начала говорить Ханджи, но Мэри не дала договорить. — Нет, — отрезала Мэри, — я пойду.       Обе погрузились в размышления. Их окутывала тишина и лишь звук ветра. — Хочешь увидеться с ними? — Ханджи вновь рискнула спросить о важных вещах, что точно могли задеть хрупкие, но такие стальные чувства Билибин. — Я не смогу. — С чего ты взяла? — Мне не по себе, когда я нахожусь здесь, а они гниют там, куда солнечный свет никогда не попадал, — она вновь обняла себя за колени, — и… — последовала минутная тишина, — у меня есть подозрения, что именно они стоят за делом с УПМ. — Почему? — Они идиоты, — слегка заметная улыбка начала украшать лицо девушки, — слишком любопытны и им свойственно лезть туда, куда не разрешено.       Ханджи не посчитала лезть ещё глубже. Ей было достаточно лишь мягкого лица Билибин и искренней улыбки, что редко можно на ней узреть. Сейчас будто её нет, нет и мира, был только свет — внутри и снаружи — и необъятный покой. Это продолжалось всю сегодняшнюю ночь.       Сейчас такое чувство, что всё, что ей известно, — это всего лишь построенные стены, закрывающие собой просторные поля и леса. Каков план и цель — ничего этого она не знает. Есть какая-то активность, что-то происходит, это всё, что могут сказать. Люди и есть эти леса, нечто очень хрупкое и недолговечное. «Я есть» и «что я?» не важны, потому что «я» способно исчезнуть автоматически, не оставляя о себе никаких вопросов, требующих ответов. Ощущение постоянства и индивидуальности основано на памяти, которая так непрочна и ненадёжна. Как мало она помнит, даже о недавнем прошлом! Билибин прожила целую жизнь, и что у неё осталось? Кучка событий, в лучшем случае короткая повесть. Слова и вопросы приходят из ума и удерживают там. Чтобы выйти за пределы ума, все должны хранить безмолвие и покой. Покой и тишина, тишина и покой — вот путь за пределы. Переставайте задавать вопросы.       Чёрные ровно подстриженные волосы. Карие, почти чёрные глаза. Руки, что были шершавыми на ощупь. Скрещённые руки и крепкое тело. Глаза, что смотрят на тебя и заставляют нервничать. Голос, из-за которого мурашки по коже. Думает ли она о нем? Старается как можно меньше. Скучает ли она по нему? Конечно. Их связывает совсем немного, но чувства, что когда-то расцветали как красная роза, до сих пор остаются и продолжают колоть глубоко внутри своими острыми шипами. До сих пор она хранит все воспоминания и все сказанные слова ей на прощанье.       Что ей делать, если они вдруг встретятся? Побежать ему навстречу или совершенно в противоположную сторону? Сказать, что думала о нем или проигнорировать? Ей уже девятнадцать. Она уже майор с собственным отрядом. Она живет в хороших условиях и выполняет долг перед человечеством. Когда они сейчас там. Им уже по девятнадцать. Они всего лишь жалкие жители подземелья, которые каждый день ищут дорогу к поверхности. Которые ждут их судьбоносного часа между смертью и долгой жизнью. А живы ли они вообще? — Ханджи. — Что? — Зое постепенно клонило в сон. Она мало спала прошлой ночью из-за представленных документах о пойманном титане, где было сказано о невозможности его содержания в Разедкорпусе. Много раз она бегала из кабинета в кабинет, чтобы уговорить Смита оставить в живых её нового питомца. Но последовало лишь твердое «нет» и приказ о немедленном уничтожении гиганта. — Ты любила когда-нибудь? — В каком плане? — явно вопрос сильно заинтересовал её и она будто ожила. — Ну, — девушка замешкалась, — мужчину. Любила? — А что? — глаза Зое сильно открылись и стреляли искрами, — наша девочка влюбилась?       Мэри почувствовала как щеки стали гореть. Вопли Ханджи были слышны по всему Корпусу. «Влюбилась? Я? Да ни в жизнь», пронеслось в голове Билибин. Она поспешила встать со своего места, на секунду ей показалось, что ноги её стали ватными и не могли удержать тело на ногах. Реакция Ханджи последовала сразу же и тело Мэри было поймано. *** — Попросим нашего регента начать первый псалом.       Со своей скамьи поднялся пухленький за пятьдесят лет мужчина, прошёл меж людей, остановился перед толпой, видимо это был хор, и повернулся лицом. — Мы споём номер двести семьдесят третий.       Этого Мэри уже не могла выдержать. На секретное задание отправились двое солдат, Сайк и Кэл, под командованием Билибин. Их одежда соответствовала местной, на вид они казались жителями подземелья, никто их не мог заподозрить. За всю свою прошедшую жизнь Мэри впервые была одета в скромное почти сероватое платье с оттенком синего, оно свободно лежало на теле девушки. Волосы не были привычно собраны в пучок, а полностью распущены и слегка скрывали лицо. — Впервые вижу такое, — Билибин нервозно скрестила руки и смотрела на все происходящее. Они прибыли на место назначения примерно час назад. За час собралось немного людей, это было ожидаемо. Лишь люди, которым была не безразлична грустная история о пожаре, были здесь и спокойно наблюдали за всем происходящим. — Такого не было раньше? — спросил Сайк. — Похоже на цирк.       Старик откашлялся и таким гулким голосом, как будто далеко-далеко палили пушки, прочитал нараспев: — «Там, за стеной, лежит страна…»       И словно чудом необыкновенно стройный хор сотней голосов пропел эти слова вслед за стариком. Протяжным гудением замер последний слог, и вот старик уже говорит: — «Вовек желанна нам она…»       И опять вокруг всех громко зазвучал хор; долго тянулась последняя нота, и, ещё прежде чем она замерла, старик прочитал следующую строчку: — «Нас выведет одна лишь вера на тот обетованный берег.»       На этот раз паства замешкалась, старик внятно повторил строку — и хор пропел ее. Как только вступал хор, старик закрывал книжку — знак всем собравшимся продолжать без его помощи. И при замирающих звуках торжественного хора старик протянул: — «За той сияющей стеной обетованный ждёт покой».       Строку за строкой повторял за ним хор, стройно выводя простую мелодию, и наконец псалом закончился чуть слышной печальной и протяжной нотой.       Собрание подходило к своему концу. Некий силуэт молодого человека встал рядом со стариком и низко поклонился, выражая свою благодарность. Старик только лишь похлопал парня и призвал собравшихся вносить пожертвования. Это Мэри видела впервые и выдержать не могла. С каких пор на чью-то беду стали обращать внимание? Прихожане по одному выходили вперёд и опускали в чёрную эмалированную жестянку из-под чая одну или две монеты, кто-то не скупился и протянул целую купюру. Мэри с одним из её солдатов тоже подошли, монетка упала на дно жестянки и звякнула, и им было тихо сказано: «Спасибо, спасибо».       К их удивлению, старик высыпал деньги на столик и пересчитал. Потом выпрямился и сказал: — Этого недостаточно. Нам надо собрать сумму, равной около десяти купюр.       Прихожане заволновались. — Вы все знаете, зачем это нужно: наш Фарлан остался совсем один, его семья погибла при плачевных обстоятельствах. Если каждый даст ещё по три монеты, будет достаточно… — старик похлопал по спине рядом стоящего парня, что так и стоял наклонившись, — пожалуйста.       Мэри обернулась по сторонам, а толпа так и стояла на месте. Что их тут держит? Она прошлась по головам людей, заглянула за толпу и увидела такую картину: вход на главную улицу был прегражден телегой. Не было видно, сидел ли кто за седлом. — Постановленный спектакль, — вдруг промолвила Билибин.       Люди стали возмущаться, кто-то не стесняясь кричал брань. Худой человек в штанах цвета хаки вышел вперёд и опустил монету в жестянку. Старик одобрительно загудел. Мэри старательно подходила ближе к старику. Она четко видела силуэт парня, что стоял рядом. Цвет взъерошенных волос был таким же: бледновато-русые. Свисающая на лбу чёлка выдавала обладателя. Тело больше схуднулось. Билибин была уверена — перед ней Фарлан. Раз Чёрч сейчас здесь, то и Аккерман должен быть рядом с ним. Но никаких признаков его пребывания на улице нет. — Эй, прекрасная леди, где ваши три монеты? — Мы скинули вам достаточно, — Сайк вышел вперёд, слегка огородив девушку. Всё же она здешняя, никто не знает наверняка, могут ли её узнать. — Спасибо, Вам, — старик перевёл взгляд на других.       В скорости времени деньги были собраны. Люди стали расходиться, повозка была сдвинула подальше от входа. Билибин приказала двум солдатам проследить за Фарланом и стариком. Она же пойдёт по другой дороге, что вела к её когда-то «дому». — Мэри Билибин, что значило «поставленный спектакль»? — Разве не ясно? — Мэри сладко улыбнулась и шла тихо, не торопясь. Всё же старые стены города успокаивали, — на каких пожертвованиях вымогают деньги? Почему главный вход на улицу был закрыт повозкой? — Билибин остановилась на пару секунд, смеясь над всей ситуацией, — да и когда ты видел, чтобы в подземелье людям было не всё равно на беду других? Да здесь всем плевать!       Девушка не выдержала и остановилась на месте. «Что-то не так». Они разошлись. Медленными шажками она шла по знакомым улицам, сокращая пути через дома. Так она оказались на неком подобии рынка, где часто покупала хворост для растопки. Она ненароком посмотрела на место, где часто сидела та самая бабушка-торговка. Но Мэри не ожидала: «Какая красавица выросла!»       Бабушка всё же заметила её и позвала. Нехотя Билибин пошла к ней, хотя понимала, что ставит в опасность себя и свой отряд. — Смотрите, как похорошела! — она оглянула девушку с ног до головы, — даже платья носить начала, прелесть! — Рада, что вы меня помните, — слабо поприветствовала старушку девушка, — бабушка, вы случаем не знаете новость про пожар? — Где же ты была, что не знаешь о таком горе? — Я вот переехала на окраины города, там мало чего можно узнать.       С трудом выговаривая слова из-за собственного возраста, бабушка всё же объяснила. Она помнит, как услышала какое-то шелковистое шуршанье, шорохи, приглушённую суету, и ей стало страшно. Улицу все тесней заполняли люди, а затем запах гари четко прошёлся мимо неё. Тем временем, огонь молча пожирал дом семейства Чёрчей. Жители подземелья, более или менее раздетые, через двор выносили мебель из дома. Иногда слышались крики. Потом в окне появился отец Фарлана. Он выкинул под окно тюфяк и бросал на него разные вещи, пока все не закричали: — Спускайтесь! Лестница горит! Уходите оттуда, мистер Чёрч!       В окне появился Фарлан и стал вылезать. «В какую-то минуту он даже застрял! А дом так полыхал», начала бурно говорить старушка. Фарлан уже перекинул ноги через перила, стал съезжать по столбу вниз, но не удержался и с воплем свалился на землю.       Люди уже пятились назад. Никто не таскал мебель. Огонь охватил верхний этаж и дошёл до самой крыши, чернели оконные рамы, а внутри все так и светилось оранжевым. Было ясно одно, смог выбраться только Фарлан. — Он громко кричал тогда, — продолжала бабушка. — Но почему его отец не вылез из окна первым? — вдруг спросила Мэри. — Милая, сама посуди. Какой родитель даст погибнуть собственному ребёнку? — бабушка слабо улыбнулась, — ты явно помнишь его родителей, они сделали всё, чтобы сын смог жить.       Билибин стало не по себе. В голове слегка помутнело, а ноги стали трястись. Скромно попрощалась та с бабушкой и медленно двинулась по улице. Билибин будто чувствовала за друга всю его боль в ту секунду, всю его тоску и печаль. Ей хотелось только увидеться с ним и обнять. Обнять и успокоить. Вспомнив, где она сейчас и зачем, минутная слабость мигом улетучилась.       Дома стояли один за другим. Люди также двигались медленно. Никто никуда не спешил, ведь идти было некуда. В сутках были те же двадцать четыре часа, а казалось, что больше. Всё было по старому. Ничего не поменялось. От этого воротило, было не по себе. Она отвыкла от города и от его настроения. Мэри игнорировала поступающие мысли и старалась идти спокойно, вспоминая дорогу к дому. Она не хотела возвращаться сюда, и даже когда сидела в повозке по пути ко входу в подземный город, глубоко внутри знала, что должна развернуться, поехать в корпус, оставить город и друзей, которых когда-то уже оставила. Она повторяла это у себя в голове, поворачивая за дом, повторяла, когда из далека видела знакомую макушку дома.       Она шла по открытой дороге, где её могли скрыть лишь рядом проходящие люди. Её иногда трясло от воспоминаний и осознания того, что вот-вот она может увидеть их. Ничего. Дом её стоял по прежнему на том же месте. Свет горел только на первом этаже, где размещалась гостиная. Была видна одна единственная тень в окне, обладателя было не узнать. Она думала об этом так долго, что мгновение сомневалась, взаправду ли слышит знакомые голоса. Но теперь впереди она видит их смутные тени, они приближались с противоположной стороны. Бежать слишком поздно. Был шанс лишь спрятаться за домом и надеяться на то, что она будет незамеченной. Миг-другой — и она будет у них как на блюдечке.       Времени на размышления не оставалось. Мэри в одну секунду оказалась за соседним домом, но они стояли слишком близко друг к другу, что девушка смогла спрятаться не сильно глубоко. Не обращая внимания на неудобное положение, Мэри припала к стене, стараясь вжаться и стать намного меньше; лопатки сильно упирались в стену. Инстинктивно она начала искать то, за что можно держаться и любое оружие: камни, жестянки, все, что можно кинуть. Естественно, у нее находился маленький пистолет под платьем, но достать его было в принципе невозможно. Если её заметят, внезапность будет единственным её преимуществом.       Они были совсем уже близко, футах в десяти. Она слышала, как скребут по земле их башмаки. Решение спрятаться между домов теперь казалось нелепым, ведь один взгляд в её сторону и она будет замечена. Она могла сбежать, горько говорила она себе, сбежать пока была ещё возможность. Шаги приближались. Девять футов. Восемь. Семь. Мэри вжалась еще сильней в стены и зажмурила глаза. Шесть футов. Пять футов. Четыре. Она пыталась стать стеной.       Голоса — Фарлана и Леви — звучали убийственно близко. — Достаточно собрали? — прозвучал до боли знакомый голос Фарлана. — Хватит, чтобы выплатить оставшуюся сумму.       «О собрании говорят, — как во сне подумала Мэри, — что они затеяли?»       Три фута. Два фута.       Голос Леви, почти равнодушный, такой же холодный: — Зарежу, если завысят сумму.       Два фута. Фут. Тень упала рядом с Мэри, пригвоздив к земле. Волосы на затылке зашевелились. Билибин не осмеливалась повернуть голову на них, боясь, что любой шорох будет услышан. Камень плюхнулся рядом с Мэри в футах двух от неё. Она видела это уголком глаза. Ещё камень. Плюх! Наверное, они её дразнят, отчаянно подумала она. Они заметили её и теперь тянут время, давясь гадким смехом, молча подбирая камни и комья грязи, чтобы кинуть в неё.       Но ничего такого не произошло. В тот самый миг, когда Мэри собралась повернуть голову, она услышала, как шаги удаляются прочь. Видимо, это всего лишь кто-то из них пнул камень под ногами. Потом услышала лениво затухающие голоса: парни зашли внутрь своего двора, кто-то что-то говорил, мол, поискать бутылки да пострелять по мишеням. — А может полетаем? — спросил Фарлан с ноткой надежды в голосе. — Сегодня нет.       Она ждала, оставаясь неподвижной. Это уловка, сказала она себе, трюк, чтобы заставить её вылезти из укрытия, они не могли не заметить её. Но голоса уходили всё дальше, за дверь дома. Далекий звук закрывающейся двери. Не может быть. Они должны были заметить. Но почему-то…       Мэри осторожно выглянула из-за стены и осмотрелась. Никого не было. Руки вспотели после того, как она сильно сжимала их в кулаках. Последовал легкий выдох и она вышла на улицу. Рядом не было никого. Прошло ещё пара минут и сзади к ней подошли Кэл и Сайк. Они поведали свой отчёт, что Фарлан сейчас находится в доме напротив вместе с неизвестным парнем, а старик ушел в другую сторону после того, как ему выдали несколько монет из собранных ими. — На что они собирали деньги? — Неизвестно, — сказали оба, что взбесило последнюю. Её раздражал тот факт, что солдаты не принесли ничего полезного. — Уходим из города, — на одном дыхании произнесла Мэри. — Наша задача, найти людей, что летают… — Сайк хотел закончить фразу, но чуть грозный голос майора заставил замолчать. — Сайк, мой приказ — уходить, — неодобрительно промолвила Билибин, — эти двое имеют доступ к УПМ.