пепел не горит.

Ни один человек не смог бы даже отдалённо представить, что творилось в голове у взбунтовавшегося юноши. Ладони непроизвольно сжались в кулаки, ногти с силой впивались в ещё не успевшую с возрастом огрубеть кожу, а потому оставляли на ней глубокие следы-полумесяцы. Позже они несомненно будут саднить. Дыхание резкое, агрессивное, кожа лица обрела ярко-розовый цвет. От напряжения даже венка на лбу вздулась, казалось — кольни иголкой, и она лопнет, разбрызгивая повсюду красную, наполненную адреналином кровь. На самом деле Павел Вершинин был довольно спокойным человеком — до недавнего времени, когда отец начал злоупотреблять спиртным. Паша любил отца. Будучи восьмилетним школьником, он часто напрашивался с ним на рыбалку, просил взять с собой на работу, и Андрей никогда ему не отказывал. Годы детства ушли, сменяясь подростковыми, но даже переходный возраст и такой свойственный этому периоду юношеский максимализм не испортили отношений отца и сына. Испортил их внезапно появившийся в жизни Вершинина-старшего алкоголь. — Ты ведь никто без нас, щенок. Думаешь, раз через полгода восемнадцать, так тебе всё можно?! — пьяные крики отца, казалось, были слышны и на лестничной клетке. Это огорчало Пашу ещё сильнее — не хотелось, чтобы об их разборках на следующее утро трубил весь подъезд. — Ты до сих пор здесь только потому что мать, — он указал большим пальцем руки себе за спину, где с ноги на ногу переминалась взволнованная Наталья. Женщина лет сорока, для своих лет выглядевшая слишком молодо, стояла молча, не решаясь прерывать тираду разгневанного мужа. Лишь изредка утирала выступавшие слёзы фартуком, что был накинут поверх цветного застиранного платья, — тебя жалеет, не позволяет работать, потому что один ты загнёшься. Ты… ты ведь ничего не можешь в этой жизни, только сидеть на шее у других. — Ты тоже, — тон, которым говорил Павел, был слишком обыденным для ситуации, в которой он сейчас оказался. Он из последних сил сдерживал себя и понимал одно — если отец не успокоится, то нужно валить, неважно куда, лишь бы подальше от чёртового алкоголика. Потому что с каждым его словом терпения у Паши становилось всё меньше. — Что ты сказал? — звук, с которым кулак влетел в лицо Павла, был глухим. Только в голове у него сильно зашумело, и, кажется, он потерял равновесие. От неожиданности Паша сделал пару неуверенных шагов назад и влетел спиной в стену. Всё это сопровождалось испуганными криками Натальи. — Пошёл вон, — голос, который с самого рождения был для Вершинина родным, уже не содержал в себе и толики того тепла, которое он помнил. Последние слова Андрей не прокричал — выплюнул; развернулся, и, по-видимому, дал этим понять, что разговор окончен. Отмахнувшись от матери, что совала какое-то полотенце, Паша молча направился к выходу. Полученный удар сказывался ноющей болью. Уже через пару секунд об уходе сына из дома возвестил громкий хлопок двери. Улица встретила его свойственным этому времени года ветром. Темнота уже успела накрыть город, и теперь единственными источниками света служили фонари. Накинув куртку, юноша сунул руки в карманы, на автомате сжав их в кулаки. В последний раз он поднял голову, огибая взглядом этажи в поиске своих окон, но тут же забил на это дело и решительным шагом двинулся прочь. Только сейчас он вспомнил о нанесённом отцом ударе и поднёс руку ко рту. По всей видимости, тот разбил ему губу. Уже плевать, — пронеслось в голове у Вершинина, и разум его застелило такое отчаяние, что хотелось попросту взвыть. Он осознал — ему некуда идти в такое время суток. Часы давно перевалили за полночь, Лёха явно будет не в восторге от внезапного ночного гостя, поэтому даже звонить ему сейчас не имело смысла. Один и единственный выход был перекрыт. Да и кому он сейчас нужен такой: с кровью, размазанной по подбородку, такой, которого даже собственный отец побрезговал видеть в своём доме? Возможно, он сможет пережить ночь, скитаясь по городу, возможно, если он будет двигаться, холод не сможет сковать его полностью. Вершинин с горечью посмотрел на свои стоптанные кроссовки и усмехнулся — как минимум простуду после таких ночных прогулок он точно заработает. Не особо разбирая дороги, парень поплёлся в сторону набережной, лениво перебирая ногами. Подошва обуви с неприятным звуком терлась об асфальт, словно о наждачку, но Паша не обращал на это шуршание внимания. Немногочисленные прохожие, что встречались по пути, с опаской косились на его лицо, испачканное кровью, и старались быстрее обойти подозрительного юношу. Никто даже не допустил мысли о том, чтобы предложить помощь, да и нужна ли Паше чья-то помощь? Сможет ли кто-нибудь действительно помочь ему? Занятый рассуждениями, он так и не заметил медленно движущийся за ним чёрный джип.

***

Как только в динамиках послышался хлопок двери, Сергей закрыл ноутбук и принялся ждать, сверля взглядом подъезд. Одно было предельно ясно — сегодня ночью поспать ему не удастся, точно так же, как и Павлу. Прослушка делала своё дело, и, как только мужчина снова услышал ругань в квартире Вершининых, то тут же приехал на место. Потому что надо страховать. Потому что надо. Наконец, сопровождаемый трелью подъездной двери, из дома вышел Паша. На ходу надел куртку, оглянулся на окна пятого этажа и всё-таки засеменил в сторону проезжей части. — Вот оно в чём дело, — пробормотал Сергей, когда взгляд его зацепился за разбитую Пашину губу. Мужчина сочувственно нахмурил брови, но решил не отвлекаться от дела, поэтому повернул ключ в замке зажигания и плавно вырулил на дорогу. Ехал он чересчур медленно. Любой неаккуратный манёвр автомобиля мог привлечь ненужное сейчас внимание. Телефон неожиданно завибрировал в кармане светлого плаща. Даже не взглянув на дисплей, он принял вызов, бросив короткое «Да?». — Серёга? Здорово. Ты сейчас сильно занят? — Здорово. Я не дома, так что занят, — не отрывая глаз от долговязой фигуры, мужчина прибавил скорости и решил добраться до поворота первым, чтобы не вести разговор во время движения, — случилось чего? — Всё следишь за своим мальчишкой? Не надоело? — Во-первых, он не мой. Во-вторых, надоело, да выбора нет, — повернув за угол, Сергей остановил машину и бросил взгляд на зеркало заднего вида. Паши ещё не было видно, и он прикрыл глаза, пальцами потирая переносицу — усталость брала своё. — Ну да, да. Ты лишнюю девчонку-то к нему подпустить боишься. Признайся — запал? — Володь, ты идиот? — Ладно, не быкуй. Я чего звоню-то, у тебя ж сестра неделю назад приехала, да? Глазами по зеркалу. — Откуда ты вечно всё узнаёшь? Приехала, да, что с того? Взгляд. — Познакомишь? Снова взгляд. — Володя, ты рехнулся? Звонишь посреди ночи, чтобы про сестру спросить? Парень вышел из тени, свернул налево и не торопясь перешёл дорогу. Видимо, на набережную собрался, — мелькнуло в голове у Костенко, и он снова завёл машину. — Ну ты же всё равно не спишь, Сер… — Так, всё, завтра созвонимся, — не дав собеседнику больше вставить и слова, он нажал на «отбой» и закинул телефон обратно в карман. — И куда ты посреди ночи-то, а, Павел Андреевич? Вершинин и сам не заметил, как ноги принесли его на Андреевский мост. Перед глазами тут же всплыла картина из прошлого — отец впервые привёл его сюда, Пашке было лет семь, наверное. Он помнит весёлый, добродушный смех родителя в ответ на его робкое «Пап, а почему мост в честь тебя назвали?». Помнит его живые, тёплые глаза, смотрящие сверху вниз. Ещё тогда они излучали любовь. Машины быстро сновали туда-сюда, Паше не было до них дела, а им — до него. Осенняя прохлада давала о себе знать — пробиралась под одежду, вызывала тонны мурашек на коже и заставляла сильнее кутаться в воротник тонкой куртки. Что делать-то сейчас? — мысли в голове мелькали, не давая сосредоточиться. Отчаяние. В последнее время Паша был с ним на «ты». Он не знал, сможет ли один вывезти на себе весь груз свалившихся на него бед. Губа саднила, на языке чувствовался металлический привкус. Вершинин вытер подбородок тыльной стороной ладони, сам не зная, что ещё больше размазал кровь. Юноша стоял, опираясь руками о перила моста. Вглядывался в водную гладь, что немного рябила от порывов колючего октябрьского ветра. Пытался разглядеть своё отражение, как делал когда-то в детстве, но ничего не получалось. Нельзя с точностью сказать, что им двигало, когда оглянувшись в поиске таких же случайных гуляк, Паша одним прыжком взобрался на перила. У него не было и мысли о том, чтобы прыгнуть. Тело то и дело клонило в сторону, ветер с силой дул в спину, словно подталкивал. Юноша повернулся, не спеша вышагивая по широкой опоре. Он смотрел на ночной город. Захотелось вдруг забыться, раствориться в этом прохладном воздухе. У Вершинина не осталось ни сил, ни эмоций, чтобы обдумывать, что ему делать дальше. Для равновесия он не глядя ухватился за железный трос моста, но в тот же миг зашипел от боли. Ладонь напоролась на острую проволоку, которую Паша изначально не заметил. — Эй, парень! А ну слезай оттуда! Чужой голос раздался за спиной слишком внезапно. Стоило Паше обернуться, как он увидел быстро приближавшегося к нему мужчину в форме. «Блять». Не желая нарываться на неприятности, юноша спрыгнул с перил и тут же спрятал окровавленную ладонь за спину. Полицейский выглядел уставшим — видимо, за день он изрядно помотался, — но от этого был не менее раздражён. — Простите, я не хотел вас напугать, — неуверенно начал Паша и обернулся, просчитывая пути отступления в случае чего, — я уже ухожу. — Стоять. Парень, ты что, не знаешь, что ползать по мостам — опасно? — мужчина посмотрел по сторонам и продолжил, — Ты один здесь, что ли? Покажи-ка свой паспорт. — А у меня нет с собой паспорта. Послушай, я ведь ничего такого не сделал, чего ты пристал? — Ты мне потыкай тут ещё… — И чё будет? Паша напирал — навязчивость мента всё больше выводила из себя. Порой высокий рост придавал ему смелости, и он не боялся вступать в перепалки, даже если заведомо знал, что может отхватить. Мужчина уже собирался что-то ответить, как вдруг взгляд его переместился за спину Паши, и он ещё больше нахмурился. — Этот парень ничего не сделал, — раздалось позади. Теперь и Паше пришлось обернуться. В глаза тут же бросился помятый бежевый плащ, явно дорогой, как ему показалось. Лицо неизвестного было измотанным, будто он не спал около суток. Когда взгляды их встретились, Вершинин удивился, насколько холодными были глаза незнакомца. Казалось, они выражали злобу, ненависть и одновременно с этим не выражали ничего. Такое он видел впервые. Однако мужчина же, напротив, не желал играть в гляделки и сразу переключил внимание на докучливого полицейского. — Он пойдёт со мной. — Вы, вообще, кто? — Слушай-ка, — незнакомец присмотрелся к погонам собеседника, — пока ещё лейтенант… С этими словами мужчина бесцеремонно взял ошалевшего хранителя закона за локоть и отвёл подальше от Паши. О чём они говорили, парень не слышал, но тем больше нарастал интерес. Не прошло и минуты, как надоедливый «лейтенант» ещё раз обернулся в сторону Вершинина и ушёл, будто ничего и не было. Тем временем мужчина в плаще с недоверием посмотрел ему вслед, но затем подошёл к Павлу. — Что вы ему сказали? — Ничего особенного. А ты… шёл бы домой, парень, — он как-то слишком резко развернулся, при том полы его плаща изящно взмыли в воздух. Паша, вопреки совету, пошёл следом, стараясь не отставать. Впереди он заметил автомобиль — видимо, именно к нему направлялся мужчина. — Зачем вы мне помогли? Незнакомец остановился, сложил руки в карманы и вновь повернулся. Он было открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут заметил, как с опущенной Пашиной ладони капает кровь. — Садись в машину. Это всё, что юноша услышал в ответ. Мужчина же, казалось, больше не собирался ничего говорить, лишь молча уселся за руль. Инстинкт самосохранения вовсю требовал Паше идти отсюда подальше, любопытство же твердило совсем другое. И Вершинин подумал, что это глупо. Глупо бояться человека, что выручил тебя, но в то же время с лёгкостью циркача вышагивать по перилам моста. Поэтому, засунув все опасения куда подальше, он решительно открыл дверцу джипа. Сергей был зол, он едва успел подъехать перед тем, как тот лейтенантик скрутил бы Пашку и увёл в участок. Пришлось вмешаться, как бы того не хотелось. Но что теперь? Отвезти его домой не вариант, ведь он ещё лучше Павла знал, что его там не ждут этой ночью. Костенко кинул прищуренный взгляд в зеркало заднего вида: парень смотрел в окно, лицо его то освещалось жёлтыми фарами встречных машин, то снова терялось в темноте автомобиля. Ну, хоть вопросов больше не задаёт. От злости хотелось обеими руками стучать по рулю. Тишина, нарушаемая лишь гулом двигателя, резала слух, поэтому Костенко включил первую попавшуюся станцию радио и попытался хоть немного расслабиться. Теперь оставалось придумать, как объяснить сестре этого подростка с разбитой губой и окровавленной рукой. Ключи звонко брякнули, приземлившись на тумбу из какой-то тёмно-красной древесины — Паша не стал всматриваться. Костенко снял верхнюю одежду и прошёл куда-то вглубь квартиры. Парень же стоял в нерешительности, то ли ждал разрешения, то ли чего-то ещё — он сам не знал. Всё это казалось ему до безумия странным. Свет в некоторых комнатах горел, значит, здесь есть кто-то ещё. Возможно, он женат, — соображал Паша. Он всё же решился разуться и снять куртку, в самом деле, его ведь не постоять сюда привезли. Прихожая была довольно уютной: светло-коричневые стены, коврик под ногами, какая-то нелепая картина на стене у двери. Паше почему-то показалось, что ей здесь самое место. — Проходи на кухню, — от неожиданности парень вздрогнул и, повернув голову к источнику звука, увидел там недавнего знакомого. Сергей кивком головы указал в нужном направлении, — там Таня, она тебя подлатает. После этого мужчина исчез за дверью — видимо, спальня, — и Павлу ничего не оставалось делать, как пройти в указанное место, именуемое кухней. У окна действительно стояла женщина и вглядывалась куда-то в ночную темноту, будто бы могла там что-то разглядеть. В руке у неё дымилась сигарета. — Извините, — Паша всё-таки решил выдать своё присутствие, переминаясь с ноги на ногу и не осмелившись пройти дальше. Когда Татьяна оглянулась, он продолжил, — здрасьте, — на вид ей было столько же, сколько и мужчине, что привёз его сюда — лет сорок-сорок пять, тёмные волосы были сострижены по плечи. Одета она была в светлую приталенную рубашку — Паша сразу подумал, что та ей очень идёт, — на ногах были обычные синие джинсы. Завидев гостя, женщина улыбнулась: — Значит, это ты у нас раненый боец? Садись за стол, не стесняйся, сейчас приведём тебя в порядок, — весело подмигнув, Татьяна потушила сигарету и выудила из шкафчика небольшую аптечку. — Ну, расскажешь откуда такая красота взялась? — С дверью поцеловался, — соврал парень. Впрочем, Татьяна и не сделала вид, что поверила. Она опустила взгляд на его ладонь и покачала головой: — Идём-ка в ванную. — А этот мужчина, он ваш муж? — спросил Вершинин, когда Таня — как она сама велела себя называть — завязала бинт на его руке узелком. — Что? Муж? — Татьяна, неожиданно для Павла, расхохоталась, но, заметив его недоуменное лицо, всё же решила пояснить, — Серёжка мне не муж, он мой брат. Значит, его зовут Сергей. Уже что-то, — думал Вершинин, но вслух лишь сказал: — Спасибо вам. — Да не за что, — дружелюбно отозвалась она. Тут на кухню зашёл Сергей, кинул многозначительный взгляд на сестру и повернулся к Паше: — Пройди в дальнюю комнату, сядь там… Костенко замялся, гости были редкостью для его дома, и мужчина казался немного растерянным. Парень кивнул и молча удалился, не заметив, как за ним тихо, но плотно закрылась дверь. — Кто это такой, Серёж? Что с ним приключилось вообще? — Татьяна уселась на место, где ещё полминуты назад сидел Павел, и выжидательно уставилась на хозяина квартиры. Тот достал из холодильника колбасу и стал не спеша нарезать бутерброды, ничуть не удивившись вопросам сестры — этого следовало ожидать. — Ему нужна была помощь, и я помог. Там долгая история. — Ну да, ты ведь у нас благородный рыцарь — помогаешь всем на своём пути! Костенко, я ещё раз спрашиваю — кто это такой? — Тань, я тебе всё расскажу, но не сейчас, — он прихватил тарелку с бутербродами и направился к выходу. Юноша встретил его со слабой улыбкой. От вида бутербродов с неизменной докторской его живот предательски громко заурчал, на что мужчина лишь понимающе улыбнулся: — Наверное, нет смысла спрашивать, голоден ли ты. Сейчас принесу чай. — Спасибо, — Паша принял тарелку и поставил её на столик перед собой. Обстановка в гостиной, где он сидел, была такой же располагающей: зелёные обои с незамысловатым золотистым узором, мягкий аккуратный диван, на котором и сидел Паша. Даже плакат Высоцкого на стене был словно к месту. Сергей действительно вскоре вернулся с двумя кружками дымящегося чая. Одну он протянул Паше, с другой сел в кресло напротив, предварительно прихватив бутерброд из тарелки. — Я, кстати, Павел, — опомнившись, представился парень. — Сергей, — отозвался Костенко, — ты вот что мне скажи, Павел: какого лешего ты на мосту забыл? — Да я… Мы с отцом поцапались снова, пришлось уйти из дома на время. — Это он тебя так? В ответ Костенко получил лишь опущенный взгляд и многозначительно хмыкнул, кивнув каким-то своим мыслям. Впрочем, Паша не обратил на это никакого внимания. — А… кто вы? Кем работаете? — Раньше служил в милиции, а сейчас, — Костенко на секунду поджал губы: всё же хорошо, что догадался заменить КГБ милицией, — частное охранное предприятие, — немного помедлив, зачем-то добавил, — в Харькове. — Бандит? — Да, — «благодаря тебе», — чуть ли не вырвалось вслед, но он вовремя прикусил язык, — страшно? — Нет. Но теперь хотя бы понятно, почему тот мент так быстро свалил, — улыбнулся Паша. — А в Москве что делаете? — По личному вопросу приехал на пару недель, — мужчина мысленно усмехнулся своим словам. Если б этот личный вопрос знал, что сидит прямо напротив Костенко, то, наверное, как минимум удивился, как максимум — уже сбегал бы по лестничному пролёту вниз. — Понятно. Какое-то время они сидели в тишине, каждый занятый своими мыслями. И лишь когда чай в их кружках закончился, а тарелка из-под бутербродов опустела, Сергей ретировался с посудой на кухню. По возвращении мужчина застал Пашу спящим, с откинутой на спинку дивана головой. Костенко потряс задремавшего парня за плечо: — Вставай, я постелю тебе здесь.