***
Вечер опустился на Москву слишком быстро. Так же быстро пролетел и весь этот день. Я специально выехал раньше, чтобы прибыть в клуб прежде, чем туда доберутся мои друзья. По пути нужно было заскочить на студию и кое-что проверить, но об этом позже. Намного позже. Приватизированный на эту ночь клуб был наполнен неоном, оглушительной музыкой и закусками. Все в лучших традициях. Алкоголь, конечно, тоже был, но сегодня много пить мне не нужно. Стрелки на часах приближались к семи очень стремительно, и вот в клуб уже толпой вваливаются знакомые люди и кричат поздравления. Из бутылок, которые держали в руках Толик и Артем, пенной рекой хлынуло шампанское, а гелиевые шары сразу закрыли собой весь потолок. Яна Александровна, как всегда в платье, одном из своей огромной коллекции диоровских нарядов, пожелав только самого лучшего, по-дружески поцеловала меня в щеку. Обычно сдержанная и высокомерная Катерина искренне улыбалась, вручая мне подарок от них с Никитой. Суровые парни, с которыми я в тандеме создаю свои песни, похлопали по плечу, желая мне наконец остепениться и в скором времени завести семью. А спустя некоторое время на телефон прилетело уведомление о сообщении от Билли Айлиш, которая тоже поздравила меня с праздником. Я был рад каждому и с каждым старался пообщаться в этот вечер. Веселый и жизнерадостный Артем подошел ко мне и мы разговорились о насущных темах. Он был добр, но постоянно оглядывался, отводил взгляд, одним словом, нервничал. Вскоре его забрала Мари и потащила к танцполу. Я не понимал, что происходит с ним после той ночи в «Лондоне», когда я рассказал пацанам о своей проблеме. Он будто бы боится меня. Словно ему есть, что скрывать. Когда начались безудержные танцы и алкогольные коктейли бурлили в крови друзей, я оглядывался по сторонам. Ничего нового… за весь вечер я ни разу не встретил Соню. Она так и не появилась. Почему она вечно куда-то уходит? Что ж, наверное, у нее есть дела поважнее или нужно каким-то образом восстанавливать силы для пребывания в моей жизни. Поправив упавшие на глаза волосы, я случайно развернулся и сзади от барной стойки, в углу, подсвеченным фиолетовым неоновым светом, увидел её. Она улыбнулась и помахала рукой, прижимаясь спиной к стене. Я улыбнулся в ответ и двинулся в её сторону. По пути я достал из кармана телефон, чтобы сделать вид, будто отвечаю на срочный звонок. - Привет еще раз, именинник. Я смотрю, у вас тут знатная вечеринка… водка, софиты, полуголые девочки, все дела, - осматривая зал, говорила она. - Да, друзьям нравится, - констатировал я. – им хотелось закатить «пир на весь мир», проще говоря, просто подвернулся случай напиться и забыться. Как будто у них страшное горе. - Каждый ломает свою жизнь самостоятельно. Наша задача – не мешать, - она перевела взгляд на меня. – Тебе ведь совсем невесело. Почему? Что-то случилось? - Знаешь, - засунув руки в карманы джинсов и найдя взглядом Пиндюру, начал я. – у меня есть некоторые подозрения… ну, по теме, по которой ты здесь. - Правда? И что же ты думаешь? - Прости, я не хотел бы говорить сейчас об этом… - почему-то решил увернуться от ответа я. - Ты серьезно? Заинтриговал и бросил. Влад, так нельзя, - девушка театрально надулась и сложила руки под грудью. Я понял, что сейчас самое время действовать: - Сонь, может, ну её, эту вечеринку? Давай сбежим?- она с интересом посмотрела на меня. - Зачем? А если тебя потеряют? - Ой, я тебя умоляю! Они же пьяны в стельку, даже не заметят, - уверил я и она шумно выдохнула. - Ну, раз уж ты решил слинять отсюда, то и я с тобой. Помнишь? Расстояние между нами… - Не может превышать трех с половиной метров, - закончил за нее я. – Помню, и это даже радует. Кивнув головой, я направился в сторону выхода из ночного заведения. Я прыгнул за руль машины и рядом, на пассажирском сидении, снова возникла Соня. Она откинулась на спинку кресла и, когда мы уже выехали на проезжую часть, спросила: - Куда мы едем? - В то место, где рождаются песни подопечных Яны Рудковской, - с толикой загадки в голосе ответил я. Соня ухмыльнулась: - К тебе в студию что ли? – увидев положительный кивок, она продолжила: - Честно говоря, мне кажется, что Рудковская звезду из тебя не слепит. Нет, конечно, я не имею ничего против, она замечательная. Но вот её манера… как бы правильнее сказать… манера «омолаживать» себя за счет бальных платьев и плохих мальчиков как ты, очень бросается в глаза. Да и тем более, она ведь просто зациклена на поддержании образа «маленького Плющенко» в своем младшем сыне. Поэтому… ловить тебе с ней нечего. - Я прислушаюсь к твоему мнению, но меня пока все устраивает, - пожал плечами на её слова я. Сейчас мои мысли заняты только тем, что Соня вообще находится рядом со мной и не пытается вновь оставить, рассеявшись в воздухе. Она такая красивая… я бы хотел прикоснуться к ней, но понимал, что это невозможно. Поэтому моё сердце сжималось от приятной боли. Однако, я подготовился и еще до вечеринки отвез на студию вазочку с двумя розами. Настроен я решительно. Совсем скоро мы прибыли к нужному месту. Без лишних слов, охранник пропустил меня и парящую рядом, невидимую для него, Соню внутрь. Включая в коридорах тусклый свет, я направлялся в большой акустический зал. Когда мы проходили мимо крыла, в котором находится мое рабочее место, Соня с непониманием в глазах остановилась на этом повороте, ведь думала, что мы направляемся именно туда. Нет, деточка, не сейчас. Перед нами показались широкие двери и я поспешил открыть их. Пока я ковырялся с мудреным замком, Соня облокотилась об стену. - Зачем мы здесь, Влад? - Сейчас увидишь, - и, наконец, в замочной скважине что-то щелкнуло. Я распахнул двери, и мы вошли в огромный полупустой зал, где с одной стороны стояла различная аппаратура, а с другой – черный рояль. В неярком мерцании свечей он благородно поблескивал своим лакированным покрытием. Улыбаясь, я повернулся к Соне. Я видел сочетание шока, радости и восхищения на ее лице. В приглушенном дрожащем свете она выглядела еще более прозрачной, но уже не совсем бледной. Иногда кровоточащий порез на её левой руке казался еще глубже, а пухлые губы, растягивающиеся в улыбке, еще темнее. Снова поправив волосы, я решил начать разговор: - Ты все еще жалеешь, что мы уехали из клуба? – она перевела взгляд на меня и уверенно ответила: - Нет, совсем нет. Влад, здесь так красиво… неужели ты сам все это подготовил? – я кивнул, наслаждаясь её замешательством. – Но когда? Все эти свечи, рояль, черные розы в вазе… Зачем? Что все это значит? – волновалась она. - Это значит, что я хочу провести остаток своего дня рождения с тобой и классической музыкой, которую, я уверен, ты не постесняешься мне исполнить. Я говорил полушепотом, заставляя её, недоступную мне, кожу покрываться мурашками. Я направился к роялю и снял с себя пиджак, оставаясь в выпущенной белой рубашке. Открыв крышку, закрывающую черно-белые клавиши, и сделал шаг назад, уступив место девушке. Она плавно подошла и, придерживая юбку своего платья, присела на высокую танкетку. Стройные ноги потянулись к педалям, а пальцы нежно накрыли клавиатуру. Прикусив нижнюю губу, она попыталась сконцентрироваться и вспомнить какое-нибудь произведение. Я отошел чуть в сторону и замер, наблюдая за девушкой.. И через мгновение прозвучал первый аккорд и тонкие пальчики правой руки стремительно побежали к верхнему регистру. Я смотрел на нее и все меньше хотелось понимать, что её на самом деле нет. Мне хотелось верить, что она живая. Я заметил, что мне больше не хотелось называть её призраком. Она мираж, так безвозвратно поглотивший мою душу, мои мысли, всего меня. Мне нравилось слушать её игру, а произведения сменяли друг друга. Сначала волшебный Моцарт, потом романтичный Шуберт, а следом тяжелый и мрачный Бетховен, и произведения современных композиторов. Менуэты, вальсы, сарабанды… Соня давала мне своеобразный концерт, а я не мог всласть насладиться моментом. Мне было мало. Мало воздуха, пространства, звуков, времени… Когда Соня опустила руки на колени и обратила на меня свое внимание, я начал медленно хлопать в ладоши, ведь был счастлив увидеть и услышать эту музыку. - У тебя настоящий талант, просто нет слов. Ты бы стала прекрасной пианисткой, - старался выразить свое восхищение, но действительно был лишен дара речи. - Спасибо тебе за предоставленную возможность снова ощутить эту нежную боль в пальцах! Влад, я так благодарна тебе за все, - она встала и продолжала смотреть на меня. - Позволишь мне сыграть что-нибудь? – точно зная, что услышу положительный ответ, спросил я. - Конечно! Я занял место, которое еще держало холод от пребывания Сони здесь, и кратко посмотрел на саму девушку. Она гладила пальцами лепестки одной из роз и ждала, когда я наконец начну. Ждать долго я не заставил. Еще несколько дней назад такой финал дня рождения был мною запланирован. Я четко понял, что хотел бы спеть Соне песню, которую написал пару ночей назад. Написал для нее. Когда был сыгран первый аккорд, я и начал петь: - Что было помнить надо ли? Не искать того, что не ждешь. Я не сплю теперь для нее, - музыка лилась плавным потоком из-под моих пальцев. Услышав первые строки, Соня внимательно посмотрела на меня. Я продолжал: - Мы себя не прятали, Мы не ждали вычурных слов. Мы с тобой теперь заодно, - я смотрел в бездонные карие глаза девушки и чувствовал, как текст собственной песни ломает мне ребра. Хотелось кричать, - На кухне громко говорить, Наплевать, не жалко часов. Зачем их столько мне без неё? – в большом полупустом зале были только мы вдвоем. Я видел, как в глазах её скапливались слезы, а она сдерживала их из последних сил. – Тишину на двоих делить. Среди тысячи пустых голосов Я всегда услышу её, - я был счастлив, что сейчас моя девочка-полуночница стоит напротив и улыбается, прикрывая рот рукой. А я пою… для нее. – Я не знал, что не один. Я не знал, что звуки не все, что важно мне, но встретил её, - зажимая пальцами необходимые аккорды, я не сводил глаз с девушки. Сегодня она была прекрасна. Приглушенный свет бликами играл на её бледной коже. Только не здесь, не при жизни. – Все равно календари, Я не знаю, сколько нас ждет, Если вместе мы вне времен, - снова посмотрев на нее, я увидел, как она утирает слезы, что катились по её лицу. Облокотившись на рояль, она плакала. Я понимал, что она так же влюбилась, как и я в нее, но наши чувства обречены. – Сон мой, навсегда забрала сон мой девочка, которая любила танцевать в темноте для меня. Сон мой, навсегда забрала сон мой девочка, которая любила танцевать в темноте… Я сыграл проигрыш и опустил руки. Всхлипывая, Соня схватила два цветка и подошла ко мне. Она села на вторую танкетку и, всунув в мои руки розу, головой уткнулась в мое плечо. Я рассматривал цветок, что держал между пальцами, и грустно улыбался. Не выдержав молчания, заговорил: - Я помню, что ты предупреждала меня об этом… я так надеялся, что ничего не произойдет, но так крупно ошибся. Прости меня, - я облизал пересохшие губы и продолжил: - Ты так внезапно появилась в моей жизни. Сначала пугала, я думал, что схожу с ума! А потом… потом ты пришла на мою кухню: нагло и бесцеремонно. Эту песню я написал не так давно, вдохновила меня ты. Я знаю, что рано или поздно ты уйдешь, оставишь меня. И я осознаю, что по-другому никак. Но насколько бы ничтожно мало времени у нас бы не было, даже если нет ни меня, ни вовсе жизни на Земле, я все равно люблю тебя, - она замерла. Показалось, что совсем перестала дышать. Повернувшись к ней, я приподнял её заплаканное лицо и заглянул в темно-карие глаза. – Единственное, что я хотел бы сейчас знать – это взаимно? – она нервно прикусила губу, чем заставила фейерверки взорваться внутри меня. Её молчание убивало, отравляло меня. Она ответила: - Да, я люблю тебя, Влад, - и больше мне ничего было не надо. Мои губы чуть дернулись в полуулыбке. Пальцем я стер стекающую по её скуле слезу. Не сумев себя больше сдерживать, я подался вперед. Мои губы опалило её дыхание и я желал как можно скорее коснуться её. Часы пробили полночь. Некоторые свечи безнадежно погасли, погружая комнату во мрак. Меня ничто не волновало. Я почувствовал кровавый привкус её губ. Неуверенно отвечая, она будто бы забирала мою душу. Я не сопротивлялся. «Я молча смотрел на губы. Все женщины – губы, одни только губы. Чьи-то розовые, упруго-круглые: кольцо, ограда от всего мира. И эти: секунду назад их не было, и только вот сейчас – ножом – и еще каплет сладкая кровь»Евгений Замятин, «Мы»