Девочка лет десяти раскачивалась на стуле, одновременно покусывая кончик ручки, зажатой у неё в уголке рта, хотя мама говорила перестать грызть всё, что видишь, номер восемь не могла побороть вредную привычку. Серые, как пасмурное небо, глаза, буравили листок в линейку, лежавший на письменном столе.
«Дорогой Привет, Пятый, приходи сегодня ко мне, поедим бутербродов с зефиром… Если хочешь, конечно.
Твоя Аннет Номер Восемь.»
Она не понимала, на что надеется. После того, как ей исполнилось шесть, номер пять практически забил на её существование. Уже четыре года он игнорировал попытки с ней поговорить, поиграть, да просто увидеться. Номер восемь не обижалась на брата, но всячески пыталась завоевать его расположение, подкидывая ему в комнату бутерброды с расплавленными зефирками и кофе, который старший брат обожал, пожалуй, больше собственной жизни. Но это не особо помогало, только запасы зефира уменьшались с катастрофической скоростью, неминуемо предвещая диабет в столь юном возрасте.
Нет, Пятый не совсем не замечал её. Он видел, как краснеют веснушчатые щёчки при его появлении, как она напряжённо крутит в руках медно-рыжую прядь волос, как забавно дёргается аккуратный, чуть вздёрнутый, носик, когда розовые губы изгибаются в полумесяц улыбки, а изо рта доносится тихий смех над не всегда уместными шутками брата.
Номер Восемь никогда не была обделена вниманием своей семьи. Будучи от природы общительным и добрым ребёнком, она смогла сдружиться с каждым. С раннего детства она привыкла играть в парикмахерскую с Элиссон, а потом с диковатыми воплями скакать по кроватям с Клаусом, за что им нередко попадало. Разнимание Диего с Лютером превратилось в занятную забаву, хотя после этого немного болело то место, куда один из братьев случайно попал кулаком. Номер Восемь была первой слушательницей Вани, которая, стараясь стать особенной, училась играть на скрипке, что получалось у неё несомненно лучше геройских подвигов. А как нравилось Аннет дрессировать ручных рыбок Бена, пытаясь заставить их прыгать через маленький обруч.
А с Пятым… С Пятым прошло всё её детство. Он читал ей, катал на спине, помогал одеваться, учил правильно пользоваться способностями… А потом всё резко прекратилось, когда ей исполнилось шесть. Когда Восьмая становилась всё более открытой и оптимистичной, Пятый мрачнел и замыкался в себе, с каждым днём всё меньше и меньше выходя из комнаты. Вскоре он совсем перестал уделять ей внимание, но остальные дети семейства Харгривз никогда не давали почувствовать себя одиноко.
Размышления Аннет прервал вой сирены. Новая миссия! Открыв ящик стола, девочка достала оттуда тёмно-синюю маску и попробовала надеть её, но снова не вышло.
— Вот блин! — она сунула вещицу в карман и побежала в коридор, чтобы попросить маму о помощи.
Миловидная женщина средних лет стояла у двери комнаты Диего, что-то говоря сыну. Аннет осторожно потянула её за юбку.
— Ма-а-ам, опять не получается…
— Детка, я немного занята, попроси кого-то из братьев.
Восьмая понурила голову, но тут почувствовала чью-то тёплую ладонь на своём плече, повернулась и столкнулась взглядом с Пятым, который, слегка улыбнувшись, достал из её кармана маску, разгладил руками и спокойно надел на сестрёнку.
— Спасибо, Пятый! — девочка, не сдержавшись, крепко обняла мальчишку.
— Аннет, поспокойнее. Иди, а то отец тебя поругает, — ворчливо отозвался он.
Через несколько мгновений огненно-рыжая девчонка в форменной блузе, юбке и слегка сползших гольфах стояла рядом со своим приёмным отцом.
— Снова первая, номер восемь?
— Да, сэр, стараюсь, — скромно произнесла девочка, заводя торчащую прядь за ухо.
Через несколько минут уже вся Академия собралась вокруг отца, ожидая указаний к миссии.
— Итак, в одном из крупнейших особняков города сейчас происходит ограбление. Восемь человек взяты в заложники. Задача: освободить заложников, остановить грабителей. Всё ясно?
— Мы не подведём вас, отец, — ответил за всех Лютер.
***
Группа школьников скользнула в двери огромного дома.
Восьмая, даже будучи самой младшей, вбежала первой. Грохнул выстрел, откуда-то слева вылетела пуля, чудом не задев. Девочка пискнула от страха и неожиданности, а её волосы, будто языки пламени, взметнулись над головой. Спустя мгновение огненные пряди держали в тугих объятьях, подняв в воздух, одного из грабителей.
— Неплохо, малая, — послышался сбоку голос Диего, который уже куда-то швырял один из своих ножей.
— Спасибо! — улыбнулась девочка, швыряя мужчину, болтающегося в её прядях, о мраморную колонну.
Со второго этажа донёсся пронзительный крик, поэтому все ринулись туда. Аннет расслабилась, позволив волосам поднять её на лестничную площадку. Неизвестно откуда, рядом появился Бен. Переглянувшись, брат с сестрой вбежали в красивую комнату с золотистой лепниной и мраморными колоннами, где несколько мужчин в чёрных масках, больше похожих на порванные колготки, копались в письменном столе и снимали со стен дорогие картины. Они с удивлением посмотрели на детей, которые спокойно улыбались им.
Через мгновение девочка крикнула:
— Давай, Бен!
Грабители не сразу поняли, что болтаются в воздухе. Кто-то оплетён огненно-рыжими прядями, а кого-то крепко держат склизкие щупальца, вырывающиеся из живота мальчика. Самым странным было то, что дети, переглянувшись, рассмеялись.
Тут воздух прорезала голубая вспышка, и Пятый появился рядом с Аннет. От неожиданности она слишком слишком крепко сдавила волосами мужчину, которого держала, от чего последний тихо захрипел.
— У вас тут очень весело, но в соседней комнате сидят главари, а нам не помешала бы компания, — парнишка ухмыльнулся, глянув на сестру и брата. — Неплохая работа, кстати. Этих недотёп киньте на первый этаж, им там скучно не будет.
***
Группа подростков обступила пару громил, которые направили на них дула пистолетов. В комнате стояла тишина, которую вдруг нарушил голос Четвёртого:
— Ну сколько уже можно так стоя-ять? Я устал и хочу куша-ать, когда мы домой пойдё-ём? — мальчик намеренно растягивал слова, чтобы побольше взбесить братьев и сестёр.
— Не ной, Клаус, — рыкнул на него Диего.
— Давайте я возьму их на себя! — одновременно крикнули Лютер, Пятый и Аннет.
— Господи, мы сейчас не стреляем в кучку малышни? — вдруг хохотнул один из громил, спуская курок.
От выстрела все, инстинктивно пригнулись, только Восьмая, увидев убегающих грабителей, кинулась за ними. Но она не рассчитала скорость, поэтому слишком близко подбежала к одному из них. Развернувшись, мужчина вдруг схватил её и, приставив пистолет к виску девочки, крикнул детям, остановившимся перед ним:
— Не дёргаться! Или я продырявлю ей голову!
Аннет, тем временем, оплетала волосами его лодыжки и грустно тянула:
— Вот бли-ин! Что за день-то такой?
— Слушай, ты правда думаешь, что успеешь выстрелить? — послышался голос Пятого из-за спины верзилы.
Мальчик, резко появившись перед «заложницей», схватил девочку за руку и выдернул из хватки грабителя, от чего волосы крепко затянулись вокруг его ног, заставляя упасть. Девочка отскочила, весело смеясь, но, падая, этот ублюдок успел выстрелить.
Холодная пуля пробила икру. На миг Аннет остановилась, удивлённо рассматривая пятно крови, расползавшееся по серой ткани гольфины. Смех стих, и девочка упала на пол, всхлипывая от боли. Ещё через мгновение всхлипы переросли в громкие рыдания.
Развернувшись на звук падения, Пятый увидел захлёбывающуюся слезами сестру, сидящую на кафеле и зажимающую окровавленными пальчиками ногу. В зеленовато-голубых глазах сверкнул ужас, он подскочил к Восьмой и обхватил её за плечи, прижимая к себе, чтобы хоть немного успокоить.
— Эн? Эн?! Эн, тебе больно?! — он практически кричал, от чего вся команда развернулась к нему.
— Конечно, бо-о-ольно-о-о! — кричала девочка, из-под маски по щекам струились слёзы.
— Эй, что про… — начал было Клаус, но, увидев сестру, резко кинулся к ней.
Диего с перекошенным от ярости лицом кинулся к грабителю с ножом, крича:
— Как ты посмел, ублюдок! Я тебе башку за мелкую раскрою!
Эллисон присела на корточки рядом с девочкой, мягко убрала её руки с ноги, стянула с неё гольфину и аккуратно перетянула ногу над раной, чтобы хоть немного остановить кровотечение, шепнув: «До меня дошёл слух, что тебе не больно и ты очень хочешь спать».
Бен охранял бандитов, которые удивлённо смотрели на странно спокойного мальчика, периодически косясь на размахивающего ножом и орущего на главарей Диего. Казалось, они даже не думали бежать.
Последним, что помнила Восьмая, было встревоженное лицо Лютера, который, подняв её на руки, нёс её домой.
***
Аннет очнулась в изоляторе отца. Нога была перебинтована, но неприятно ныла, от чего, собственно, девочка и проснулась. Вместо формы Академии, на восьмой была надета голубая пижама с вышитым номером на груди и зонтиком, а волосы кто-то заботливо собрал в две косы-колосок.
Часы пробили полночь, изолятор озарился голубой вспышкой, а голос появившегося из ниоткуда Пятого невинно поинтересовался:
— Как самочувствие?
Нет, это был уже не тот взволнованный подросток, который прижимал к себе сестру, чтобы она не плакала, в глазах которого плескался ужас пополам с болью, руки которого слегка подрагивали. Это был Пятый. Как всегда самоуверенный, улыбающийся, такой хладнокровный, такой… Идеальный.
— Что ты здесь делаешь? — спросила Восьмая, приподнимаясь на подушках.
— Я всего лишь ответил на твоё приглашение, — Пятый достал из-за спины два бутерброда с зефиром и листок бумаги в линейку.
— Ты был в моей комнате?! — серые глаза блеснули в темноте, а длинные косы взвились в воздух, готовые размазать брата о стену, если того пожелает их маленькая хозяйка.
— Да, я даже прочёл твой дневник. Знаешь, мне очень льстит всё, что там написано обо мне, особенно те места, где ты называешь меня бесчувственным придурком, игнорирующим твоё существование, — губы Пятого растянулись в фирменную ухмылку.
— Как ты мог прочитать?! Это же личное! — косы рванулись в сторону мальчика, скинув Аннет с кровати, от чего девочка громко зашипела.
— А ты не изменилась. Так же ярко выражаешь свои эмоции, теряя контроль над способностью, как и четыре года назад, — Пятый сел на пол и положил голову младшей сестры себе на колени.
Холодные руки с длинными пальцами и идеально подстриженными ногтями гладили девочку по щекам, слегка касаясь кожи. Аннет обиженно вздохнула, прикрыв глаза.
Пятый всматривался в её лицо. Высокий лоб, густые рыжие брови, веер пушистых огненных ресниц, слегка вздёрнутый нос, острый подбородок, ямочки на щеках. Всё лицо и шея были усыпаны мелкими веснушками, будто пыльцой.
Мальчик невольно засмотрелся. Они вместе с самого её появления на свет, и Пятый, как бы не старался отрицать этого, сильно привязался. Слишком сильно…
Он прекрасно помнил, как в дождливый день их отец вошёл в дом, держа в руках маленький посапывающий свёрток. Тогда в кабинет были вызваны Номер четыре, Номер пять и Номер шесть. Когда мальчики вошли, их отец без предупреждения вручил маленькую девочку, одетую в белое платьице, в руки пятилетнему Клаусу.
— Это Номер Восемь. Ребёнок из Парижа. Дайте ей соответствующее имя и займите на час.
— Но почему именно мы? — поинтересовался Пятый.
— Вы будущие отцы, номер Пять.
Все мальчики скривились, правда, только Клаус не обратил на эту реплику должного внимания, щекоча девочку, которая радостно смеялась и улыбалась ему.
Тот час оказался самым тяжёлым в жизни Номера Пять. Похоже, малышка решила, что ей он нравится больше всех, поэтому, когда её усадили в компанию к плюшевому осьминогу Бена, девочка, оглядев мальчишек, склонившихся над ней, протянула маленькие ручки к Пятому.
— Кажется, она хочет к тебе, — заметил Бен.
— Ага, значит ты с ней и поиграешь! — крикнул Клаус, исчезая за дверью. — Она чудесная, но у меня слишком много ва-а-ажных дел!
Вздохнув, Пятый подхватил новоиспечённую сестру на руки, а девочка, дотянувшись до его волос, резко потянула чёрные пряди на себя, громко смеясь. От этого Пять громко вскрикнул:
— Эй, ты чего?!
— О, я оставлю вас наедине, — рассмеялся Бен, — похоже, ты ей очень понравился, — он потрепал малышку по довольно длинным для её возраста рыжим волосам.
— Ну и иди! — буркнул Пятый, усаживая сестрёнку на пол перед собой.
Шестой оставил их наедине.
— Как же тебя назвать-то? — задумался мальчик.
Девочка посмотрела на него серыми, как маленькие лужицы, глазами, что-то фыркнула и принялась хлопать ручками по полу.
— Ты из Парижа. Париж — это столица Франции… Может, как-то вроде Джейн тебя назвать? Нравится имя Джейн? — поинтересовался он у сестры, которая, высунув язык, ковырялась в ковре. — Не, дурацкое. Может, Амелия или Аманда, или Анна или… — его вдруг будто озарило. — Аннет! Точно, тебя будут звать именно так!
Пятый подхватил девочку на руки и закружился с ней по комнате, слыша, как она хохочет.
— Аннет… Теперь тебя зовут Аннет.
Правда, позже с девочкой стало труднее, и все тяготы воспитания почему-то легли лишь на хрупкие плечи номера пять. Конечно, иногда ему помогала и мама, но от остальных братьев помощи ждать не пришлось.
—
Занятые они какие, — бурчал потом Пятый, когда помогал сестре нарисовать цветок, косо смотря на малюющего что-то Клауса.
—
Нет, помощь не нужна, — кричал мальчик, пока Аннет, радостно хохоча, каталась на его спине.
—
Когда же ты натренируешься? — обессиленно говорил Пять, в сотый раз за день поднимаемый в воздух волосами своей сестры, тренировавшейся использовать свою способность.
—
Господи, ну за что же ты такая мне? — шептал Пятый, нежно перебирая пальцами длинные пряди уснувшей у него на руках шестилетней Аннет.
Влюбился в собственную сестру, которая младше тебя на пять лет. Молодец.
После её шестилетия он решил, что лучше ограничить их общение. Она достойна кого-то получше, чем Пятый, который до сих пор застревает в стенах, да ещё и постоянно занят уроками. Он даже не догадывался, чем это для них обоих обернётся…
— Эй, Пять, — послышался тихий шёпот сестры.
— Что, Эн? — ответил мальчик, продолжая рассматривать огненные косы девочки.
— Давай ты поможешь мне залезть на кровать, а я тебе секрет расскажу.
Мгновение спустя, Аннет лежала на постели, а брат удобно устроился рядом с ней, приобнимая её рукой.
— Я готов слушать секрет, — улыбнулся Пятый.
— Ну ладно. Ты знал, что Клаус курит?
— Знал.
— А что принимает маленькие белые таблеточки?
— Знал.
— А что это не мука была рассыпана на столе в кухне?
— Зн… Что?!
— Ничего, — рассмеялась девчушка, прижимаясь к шее брата щекой.
— А ты знала, что я люблю тебя, — вдруг вырвалось у Пятого.
— Чего? — её зрачки мгновенно расширились от удивления.
— Ничего, — улыбнулся брат, нежно целуя её в щёку и крепче обнимая её, вдыхая лёгкий запах хвои, исходящий от её юного тела, такого любимого и дорогого…
Они заснули, крепко обнимая друг друга, казалось, ничто не способно разрушить тот крохотный рай, который они создали сами.
Но как же они ошибались, взорвавшийся гневом за обедом Пятый испортил всё собственными руками.
