Твои огненные косички

Шесть лет спустя. Аннет разбудил настойчивый стук в дверь. Глубоко вздохнув и потянувшись, она, протирая заспанные глаза, выползла из-под одеяла, отчаянно зевая и поджимая пальцы на ногах от прохлады паркета. — Иду я, иду, чего колотить? — бормотала она, открывая. — Сестрёнка! Как же ты выросла! — на пороге стоял довольно экстравагантный мужчина в потрёпанной шубе и подведёнными жирным чёрным карандашом глазами. — Клаус? Клаус! — сна не осталось ни в одном глазу, девушка улыбнулась, бросаясь на шею брату. — Господи, я так скучала, Клау, ты даже представить не мог! — Ну конечно, прожить столько времени в обществе одного только Лютера! Как у тебя только кукушка не поехала? — Четвёртый засмеялся, прижимая к себе сестру и ласково целуя её в макушку. — С ним не так плохо. Как ты? Всё ещё кочуешь из клиники в клинику? — она прищурилась, отстраняясь. — Модные усы, кстати, тебе идёт. — Я польщён! — Клаус сотворил лицо кинозвезды, хватаясь руками за сердце и жмурясь, от чего Аннет звонко рассмеялась. — И, да, я перестал кочевать. Я выбрал одну клинику, меня там уже все знают! — Сомнительный повод для гордости, — приподняла брови Аннет. — Ну тебя, ты же не была занудой! — Четвёртый ткнул её пальцем в нос, широко улыбаясь. — Но мне всё равно не нравятся твои наркотики, Клаус. Я всё понимаю, но это правда вредно… — Тебе всего 16, а такие речи грозные заводишь, ты совсем как Бенни! В клинике тебя бы любили… — Да ну тебя, — Восьмая недовольно фыркнула, направляясь в ванную комнату. — Слушай, а волос-то побольше стало! Сколько по длине? — поинтересовался он. — Приблизительно 34 фута*. — Ну вообще, как ты их в узде держишь? — восхитился Клаус, но девушка не ответила, закрыв за собой дверь. Приблизительно через полчаса она вышла, сменив пижаму на чёрное платье до щиколотки и собрав волосы в две длинные, похожие на хлысты, косы, перевязанными внизу чёрными лентами. Траур, как-никак. Игнорируя присутствие в доме лестниц, девушка, зацепившись волосами за столбики перилл, аккуратно спустилась на первый этаж, грациозно приземлившись на прохладную плитку. — Явление Христа народу, — язвительно отозвался с дивана Диего, крутящий в руках нож. — Я тоже рада тебя видеть, братец. Или же лучше Кракен? Ты же любишь, когда тебя так называют, — прищурилась Аннет, показывая брату язык. — Малая, не наглей, — он усмехнулся, показав ей язык в ответ. — Вот взрослый вроде человек, а на ребёнка огрызаешься, — осуждающе кивнула на Второго Элиссон, заключая сестру в объятиях. — Как ты Энни? — Как сестра кинозвезды, — девушка засмеялась, уклоняясь от лезущих в лицо кудряшек. — Дашь автограф? — Обязательно, — Элиссон улыбнулась, гладя её по спине. — А где Ваня? — спросила Аннет, растерянно оглядывая комнату. — С таким же успехом могла бы поинтересоваться местоположением Пятого, — фыркнул Диего. — Это разные вещи, Диего, — она понурила голову, грустно рассматривая туфли. — Пожалуйста, не говори так, будто его уже нет… — Он не умеет следить за языком, неужели ты забыла? — в гостиную ввалился Клаус, поправляющий юбку, внимание переключилось на него. — А где моднявые брюки, Клаус? — Энни, моя душа не устояла перед этой восхитительной юбкой! Она великолепна, да и мне очень идёт, — он покружился вокруг себя. — Да-а уж, очень идёт… — Аннет выдавила улыбку, садясь на ручку дивана. — Ты грустишь из-за отца? Восьмая как-то отрешённо кивнула. — Ой, не надо строить из себя заботливую дочь в трауре. Он был мудаком, и ты это знаешь. — Диего, он не был лучшим отцом, но мы обязаны ему воспитанием и нормальной жизнью. Мы должны почтить его память! К тому же, это не единственная причина. — И что же ещё может так тебя расстроить? — То, что рядом нет Бена и Пятого. Все вроде как снова дома, но их нет! Мне больно осознавать, что я больше не увижу их! — девушка всхлипнула, но быстро утёрла глаза ладонью. — Диего, а ведь ты совсем не изменился. Всё так же не умеешь следить за языком, — послышался тихий голос со стороны входной двери, и Ваня вошла в гостиную. — Ванечка? — Аннет резко повернула голову, спрыгнула с дивана и подбежала к сестре, заключая её в объятиях. — Ванечка, я знала, что ты приедешь! — Энни-Энни, спокойно, — девушка улыбнулась, прижимая к себе младшую сестру и гладя её по спине. — Как же я могла не приехать… — она виновато обвела взглядом остальных. *** — Лютер говорит, что отца убил кто-то из нас — полнейший маразм! — орал на всю гостиную Клаус. — Я не говорил этого! — стоял на своём Первый. — Ты издеваешься? Ты говоришь, что этот его монокль мог взять только кто-то из близких, так. А на момент смерти старого урода дома были только вы с Аннет, — Клаус затянулся из самодельного косяка. — Раз ты у нас такой святой, то, получается, отца убила Энни. — Нет-нет, я не говорил этого! — Лютер побледнел, косясь на Аннет. — Давайте просто забудем это, ладно. Я не могу никого обвинять, я просто высказал предположение. — Довольно обидное, Лют, — Восьмая, сидевшая на диване с Четвёртым, слегка нахмурилась. — Да не говорил я, что это ты! — взорвался номер один. — Ты именно это хотел сказать! — девушка вскочила на ноги, косы опасно взвились в воздух, извиваясь. — Вечно как что-то случится, обвиняешь всех вокруг, вместо того, чтобы просто принять действительность! Сказали же тебе, это был сердечный приступ, почему бы не понять этого?! — она уже не сдерживалась, подойдя вплотную к брату и смотря на него снизу вверх. — Обсуждайте убийства без меня. Аннет крутанулась на пятках и, подойдя к лестнице, зацепилась косами за перила и подпрыгнула, поднимаясь на второй этаж. Она так громко хлопнула дверью, что в её шкафу задрожали стёкла. — Убила отца, что ещё придумаете?! — бурчала она, плюхаясь на кровать. И как же надо было случиться, что с моментом её падения совпал громкий удар грома за окном и озарившая всю комнату голубая вспышка. Девушка подскочила на месте, испуганно подбегая к окну и вжимаясь в холодное стекло носом и ладонями. В небе, приблизительно на уровне третьего этажа, будто образовалась трещина, искрящаяся голубыми молниями. — Это ещё что такое?! — Аннет прищурилась, отскакивая от окна и подбегая к двери, чтобы выскочить во двор, но не смогла выйти. От сильного удара панель заклинило так сильно, что она попросту не открывалась, сколько бы Аннет ни дёргала ручку. «Твою налево!» — она вернулась к окну, которое тоже не открывалось из-за не самого приятного случая примерно пять лет назад. Отец приказал приварить рамы и поставить решётки, чтобы обезопасить младшую дочь от самой себя. Сейчас это оказалось ой как некстати… Девушка видела, что остальная семья стоит внизу, растерянно и даже немного испуганно смотря на неизвестную аномалию. Аннет прижалась ухом к стеклу, пытаясь разобрать, что же они говорят. — Что это такое?! — кричала Элиссон, прикрывая глаза руками. — Да будто бы мы знаем! — орал в ответ Диего. — Это похоже на временную аномалию, — Лютер закрывал собой Ваню, которая жалась к стене. В поле зрения попал Клаус, который, размахнувшись, швырнул что-то ярко-красное в голубое сияние. — Это был наш единственный огнетушитель! — Аннет всплеснула руками, больно ударяясь ладонями о подоконник. — Ну и нахера? —  Диего, хмуро смотрел на брата. — Слушай, заткнись, я хоть что-то сделать пытаюсь! — огрызнулся Четвёртый. — Эй, смотрите туда! — воскликнула Элиссон, указывая куда-то в центр вспышки. Аннет тоже перевела взгляд, прикрывая глаза рукой и смотря на аномалию сквозь пальцы. — Что за чёрт? — прошипела она, видя упирающиеся в свечение ладони, после стало чётко видно лицо мужчины, лет шестидесяти, который, она абсолютно в этом уверена, не был ей знаком. Несколько ярких молний озарили лужайку, и мальчик, лет 15, упал на мокрый газон. На парнишке была надета белая рубашка, болтавшаяся на узких плечах, темные брюки, которые он удерживал одной рукой, чёрный галстук с узором наполовину развязался, повиснув на шее неопрятной петлёй. Голубые глаза с зелёными прожилками хмуро оглядели людей, стоявших перед ним, на миг задержавшись на странной одежде Клауса. — Не может быть… — Аннет испуганно выдохнула, прилипнув лицом к стеклу. — Этого не может быть… — Слушайте, я один сейчас вижу маленького Пятого? — послышался удивлённый голос номера Четыре. *** Мальчик, успевший поправить галстук, торопливо делал себе бутерброд с арахисовым маслом и зефиром, попутно задавая вопросы: — Какое сегодня число? Точная дата? — Двадцать четвёртое, — отозвалась Элиссон. — Двадцать четвёртое Что? — Марта. — Ясно. Где Бен? — Он умер, — тихо ответила Ваня, глядя на брата, поглощавшего свой странный бутерброд. — Это дерьмово, — тут мальчик остановился, резко развернулся на пятках, мысленно пересчитал всех, кто находился в комнате, в его холодных глазах блеснули искорки. — Где Аннет? — Послушай, Пятый, тебя не было шесть лет. Не хочешь рассказать нам, где ты был? — поинтересовался Клаус. — Где Аннет, я вас спрашиваю! Сейчас я тут вопросы задаю, ясно?! — практически закричал Пятый, гневно глядя на братьев и сестёр. — Да наверху она. Наверное, снова рыдает. С тех пор, как ты, бесчувственный мудак, исчез, она места себе не находила, часто плакала. Она боялась, что ты мёртв. Мы все боялись, — сказал Лютер, неодобрительно глядя на брата. — Ты не подумал, что её обидел ты, а, Лютер? — Клаус выпустил дым из носа. Пятый замер, грозно взглянув на брата. — Ты обидел Аннет? — Я не хотел этого, — нахмурился Первый. Мальчик презрительно прищурился и, ничего не сказав в ответ, исчез из комнаты с характерным хлопком. Он возник из голубой вспышки в комнате той, которую так и не смог забыть, как бы ни старался. Ничего не изменилось. Те же гирлянды с их общими фотографиями. Он серьёзен, она постоянно улыбается. И так на каждом снимке. На письменном столе всё лежит до тошноты аккуратно, шкаф закрыт, его белые дверцы расписаны яркими жёлтыми одуванчиками. Любимая серебряная расчёска лежит на прикроватной тумбочке рядом со стеклянной бутылью воды. — Пятый… Это правда ты? — он вздрогнул, резко повернулся, увидев, что Аннет сидит на кровати, скрестив ноги и слегка шевеля волосами. Ничего не изменилось. То же невинное, детское лицо, усыпанное веснушками, те же серые глаза, смотрящие с удивлением и обидой.  — Эн… Ты… — он не мог подобрать слов, просто смотрел на неё. Так странно понимать, что тебе уже 58, но ты замер, как испуганный подросток. Чувства, которые он глушил все эти годы, вспыхнули с новой силой, кажется, только от одного лишь её взгляда, от её голоса… — Ты действительно вернулся, номер Пять, — мальчик не успел и шевельнуться, как был оплетён двумя тяжёлыми косами и поднят в воздух. — Вернулся… — она стояла перед ним, сверкая глазами в полумраке и скрестив руки на груди. Ему нечего сказать, единственное, на что он способен — висеть в воздухе, подобно дурацкой марионетке. — Тебя не было шесть грёбаных лет. Ты не представишь себе в самом жутком кошмаре, какого это — вздрагивать от каждого шага, надеясь увидеть твоё лицо, рыдать в подушку, бояться, что ты мёртв, что я никогда больше не услышу твой голос, не почувствую твои прикосновения… — пряди ослабли, и девушка опустилась на пол, позволяя Пятому, снова шевелиться. Он оказался рядом с сестрой через мгновение. — Аннет, прости меня… — прошептал он, заключая девушку в объятия и чувствуя, как она прижимается к нему в ответ, коротко всхлипывая. —  А что мне ещё остаётся? — сквозь слёзы усмехнулась она, только крепче вжимаясь в брата. — Ну-ну, тише, Эн… — он погладил Аннет по голове, чувствуя чуть сладковатый запах геля для душа. — Я так боялась, что ты мёртв… — А я так скучал по тебе… Чувствовать, что она всё ещё помнит его и всё ещё любит слишком странно. Странно осознавать, что в сердце что-то будто трепещет, когда она просто дышит рядом. Осознавать, что спустя шесть лет ничего не изменилось и он только сильнее уверился, что опасен для неё, что не может позволить подвергать её опасности…

Но он всё ещё любит её

Пятый и сам не заметил, как его руки оказались на веснушчатой шее, как его губы накрыли её, затягивая в мягкий, нежный поцелуй, как он, невольно подстраиваясь под её сбивчивое дыхание, почувствовал слёзы на чужих щеках и, слегка отстранившись, вытер их ладонями. — Ну-ну, Эн, не плачь, я рядом, всё будет хорошо… Поймав её взгляд, он понял, что ничто в мире не способно стереть из его головы эти два серых озера, с такой нежностью смотрящих на него. Он может вечно смотреть на неё, целовать розовые, будто кукольные, губы, прикасаться к мягкой коже, усеянной веснушками, перебирать пальцами тяжёлые огненные пряди… Может, он опасен для Аннет, но он будет в состоянии защитить её от всего, на свете. Он не допустит, чтобы с ней что-то случилось.