Кровь Первых Людей

       — Смерть в бою — славная смерть, — сказал Сорен Щитолом. — Плакальщик погиб, как герой.        — Хар-р, Плакальщик идиотом был всегда, а из глупого человека получится такой же бестолковый упырь, — Тормунд Великанья Смерть не был из тех, кто считал, будто о мертвом надо говорить или хорошее или ничего. Мёртвый дурак не становится умнее, если его начинаешь хвалить.        — Есть вещи пострашнее смерти, Тормунд Великанья Смерть. Не стоит шутить над подобным, — Морна смотрела на него через прорези своей маски. — Чем дольше мы остаемся в Зачарованном Лесу, тем меньше у нас шансов пережить эту зиму. Манс хотел…        — Манса больше нет, — брякнул Геррик Королевская Кровь так, словно без него никто бы не догадался. Из всех предводителей кланов и вожаков отрядов налетчиков он больше всех пытался походить на поклонщика. И все же даже у него хватило ума не бежать за Матушкой Кротихой.       «Зато сотни остолопов поверили ее росказням о кораблях, что увезут тех, кто пойдёт за ней, в заморские земли. Не будет в Суровом Доме кораблей, кроме тех, которые пришлют поклонщики с востока. Они и прежде приплывали, но в этот раз не нужна сталь на обмен, можно задарма набить трюмы этими дурнями, чтобы продать их в рабство. Боги, а я-то думал, что нет людей глупее, чем те, кто идут за Герриком!»        — Манса больше нет, Плакальщик мертв, старый магнар мёртв…ну так солнце не погасло и звезды не попадали, я ещё жив да и вы тоже, — отшутился Тормунд. — Пусть меня больше не зовут Собеседником Богов, если следующую луну вы не встретите в землях северян, что дерутся сейчас меж собой.       В шатре загомонили, но Тормунд был готов к долгим спорам. Вольный народ не поклонщики, усмирить их не по силам никому. Даже теперь, когда лишь цепи костров отделяют их от кружащих вокруг лагеря упырей и их хозяев…даже теперь предводители будут спорить до рассвета.       Перед тем, как Манс стал Королем-за-Стеной, Тормунд был одним из тех, кто претендовал на то, чтобы вести вольный народ на войну с поклонщиками. Если не считать дураков, поверивших брехне Матушки Кротихи, все уцелевшие признавали Великанью Смерть главным. Со смертью Плакальщика остатки его бойцов пришли в стан Тормунда и умоляли его перебить уцелевших ворон Маллистера.       Новый штурм Моста Черепов закончился побоищем и гибелью самого Плакальщика. Как казалось Тормунду, покойный вождь мог бы и победить. Ворон в Сумеречной Башне осталось мало, лучшие бойцы вместе с Куореном погибли, а старый Деннис Маллистер без Полурукого не очень опасен.       Под началом Тормунда оставалось три тысячи, из которых тысяча была воинами. С мамонтами и великанами их хватало, чтобы проложить дорогу через Теснину. Чёрный Замок крепкий орешек, да и ворота там узковаты, Восточный Дозор далеко и там стоят корабли короля поклонщиков. Великанья Погибель, в отличии от Манса, не знал грамоты, но мог понять, куда направить удар войска и без писанины.       И надо было торопиться. Тормунд опасался, что если они не успеют прорваться на юг, то их прикончат упыри и их хозяева. По крайней мере, погибнув в Даре от меча рыцаря в стальных подштанниках, он не поднимется синеглазым ходячим трупом. Но встретившись с остатками войска Плакальщика, он узнал, что король поклонщиков ушёл воевать с Болтонами, прихватив с собой Джона Сноу.       Мальчишка чем-то нравился Тормунду, но волчья кровь себя всегда покажет. Пленный разведчик рассказал Плакальщику перед смертью, что бастард украл Вель.Тормунд долго хохотал, узнав, что таким образом олений король хочет заставить вольный народ подчиниться. Девка Вель видная, но надо быть глупым поклонщиком, чтобы поверить, будто путь власти над вольным народом лежит между ее ног.       Сноу достаточно долго пробыл с ними, чтобы понять, какую глупость устроил король поклонщиков, так что уж скорее бастарду было невтерпеж скинуть чёрные перья и нацепить волчий плащ. Короли везде одинаковы, даже Манс не любил, когда кто-то пытался его переспорить и считал, что он умнее всех вокруг. Что уж говорить о правителе поклонщиков, окруженном лордами и рыцарями!       Так или иначе, но король, Джон Сноу и все эти проклятые рыцари в серой стали убрались на юг. Ночной Дозор остался наедине с вольным народом, да ещё с тысячу пленных вороны поселили в Кротовом городке. Будь Плакальщик чуть умнее, то пировал бы в Сумеречной Башне…но тогда это был бы не Плакальщик. Он был везучим налетчиком, но этого мало, чтобы отнять у ворон их западный замок.       Пара дневных переходов отделяла лагерь Тормунда от входа в ущелье, по дну которому Молочная текла к Ледовому заливу. Теснину Великанья Смерть знал. Именно там он добыл добрую кольчугу, сняв ее с разведчика, когда сам был младше чем Джон Сноу. Вот только теперь он должен был прорубиться через Теснину и провести во владения ворон целый народ, а не отряд лихих парней, жадных до славы и добычи.       Тормунду приходилось спорить, уговаривать, льстить, грозить и всего этого едва хватало, чтобы заставить остатки армии, которую вел Манс, не расползтись по Застенью. Некоторые умники предлагали и такое, а один и вовсе предложил укрыться в старых землях теннов. Как будто тенны бросили свои горные селение из пустой прихоти Стира…       Не броди вокруг костров белые тени с горящими синими глазами, Тормунд мог не довести и половину из того войска, которое он собирал после битвы у Стены. Иные убивали если не мечами, то колдовством, и каждый мертвец пополнял их рать. Он и сам потерял сына. Торвинд Смирный замёрз в одну из ночей и Тормунду пришлось самому выйти против него, мертво смотрящего на отца немигающими глазами.       Великаны, рогоногие, кланы ледяных рек и моржовые люди, тенны и полуночники…они не доверяли друг другу, но Иные страшили всех и сражаться с ними было невозможно. Вороны рядом с этой бедой были врагом известным и не единожды битым. Тормунд собирался довершить то, что желал Манс. И вновь вольный народ медленно, как сползавший с горы ледник, приближался к Стене.       Их вела призрачная надежда на спасение, голод, холод и таящийся в ночи неодолимый ужас. Они уже не повернут назад, Тормунд знал это точно. Морна права, в Застенье есть вещи пострашнее обычной смерти и ряженые в чёрные плащи вояки их уже не остановят. Что бы не случилось после, вольный народ не вернётся в земли предков, как бы ни горько это не звучало.       Прежние Короли-за-Стеной шли на поклонщиков как завоеватели, а теперь вольный народ просто бежал и одной битвы было мало, чтобы заставить их смириться с участью стать добычей синеглазых чудовищ. Задули белые ветры и каждый час может сулить гибель, если Иные бросят полчища упырей на стан людей.       Днём упыри не опаснее обычных трупов, однако с заходом солнца они оживают. Тормунд долго не мог понять, что же удерживает Иных от того, чтобы устроить вольному народу то, что случилось на Кулаке Первых Людей с воронами. Когда вожди покинули его шатер, с Тормундом остался лишь его сын, Торегг. Отца он уже перерос на добрый фут, но в остальном походил на Тормунда в молодости.        — Мы пляшем под их дудку, вот в чем штука, — проворчал Тормунд, скатывая начерченную ещё Мансом грубую карту, на которой были отмечены замки Ночного Дозора.        — Под чью дудку, отец? — удивился Торегг. — Ворон?        — Если бы ворон, — Тормунд протянул сыну мех с медом. — Под дудку этих ледяных паскудников, пропади они пропадом. Думаешь, они так уж боятся костров и драконьего стекла? Вот уж нет. Когда они нагоняют туман, густой и белый, как молоко, любые костры гаснут…желай они нас перебить, они сделали бы это сразу после того, как рыцари поклонщиков прошли сквозь наши ряды, точно моча сквозь снег.       Тормунд забрал у ошарашенного его словами сына мех, сделал могучий глоток и добавил: «Им зачем-то нужно, чтобы мы двигались на юг, вот поэтому они перебили ворон на Кулаке и не нападали на нас всерьёз до разгрома Манса этим Стоннисом… Стеннисом…»        — Станнисом, — поправил его Торегг.        — Станнисом, Стеннисом…одним словом, короля поклонщиков, — фыркнул Тормунд. — Теперь Иные проделывают ту же самую штуку со мной, хотя им вроде бы нужно бы перебить нас прежде, чем мы укроемся за Стеной. И мне это не нравится, Торегг, очень не нравится…