Красная нить судьбы. Часть 1. Теперь мы вместе!

             Вечер был приятным — тёплым, со свежим лёгким ветерком. На небе ни облачка. Солнце медленно клонилось к горизонту, накрывая город ярким светом заката. Идущий с работы народ прелести сего природного явления не замечал. Они просто: устали, хотели кушать, прилечь на диван. А ещё: мужья, жёны, дети, питомцы, домашние дела. Из-за всех этих мыслей они не могли думать о чём-то другом — времени не хватало.       Зато оно было у Лаимма. Он не особо-то придавал значение тому факту, что разгрёб помойку в квартире Хестана. Сделал и сделал. Уют у него всегда получалось наводить лучше, чем всё остальное. Он даже не был уверен, что станет хорошим мапой. Не было этого чувства, — которое присуще всем плодоносящим, — что хочет родить. Хотя он соглашался с мыслью, что детей всё-таки хочет. Просто не сейчас. В конце концов, куда им торопиться, если живут не по одному веку. Однако врачи советуют всё же первенца рожать в первый век, чтобы, как они выражаются, тело не застаивалось.       Лаимм смотрел, как довольный Лёд носился из стороны в стороны, еле успевая тормозить перед всевозможными препятствиями, а через некоторые перепрыгивая или отталкиваясь. Было забавно видеть, как огромный волк чуть ли не взмывает в небо, — смотрелось внушительно, — а следом, ни на грамм не грациозно, брякался на землю — и не всегда на лапы. И плевать на всё. С такой радостной мордой носится, точно его гулять никогда в жизни не пускали.       Бегал Лёд так, бегал. Исчез где-то за домом минут на десять. Лаимм уже испугался, что что-то случилось, и поднялся на ноги — он присел на лавочку возле дома, с неё наблюдая за Льдом. Как тот с настолько довольнющей рожей примчался, что у Лаимма даже сердце начало замирать. И нет, не от вида морды, а от того, что тот притащил вырванное с корнем деревце. Лёд положил «палочку» перед Лаиммом и радостно замолотил по тротуару массивным хвостом, типа «посмотри, что я нашёл! Я молодец!».       — Я надеюсь, ты понимаешь, что нам за это вот это же дерево в задницу запихать могут, — озадаченно протянул Лаимм.       Лёд на это заявление озадаченно начал вертеть головой. Он явно не понимал, почему хозяин нисколько не рад его находке и даже наоборот — недоволен. Тихо вздохнув, Лаимм подцепил дерево за корень и потянул за собой — надо было на место поставить, а то хлопот потом не оберёшься. Лёд это воспринял как игру — вцепился зубами в ветки и потянул назад. Не ожидавший этого Лаимм ойкнул и плюхнулся, а довольный Лёд потянул его назад.       Поднявшись на ноги, Лаимм отряхнулся, с решительным видом взялся за ствол и снова потянул к углу дома. Раззадоренный этим Лёд стал тянуть активнее, но сначала ехал следом, — с силой Лаимма ему было не справиться. А потом оторвалась та ветка, за которую он тянул, и он с озадаченной мордой и веткой в пасти остался сидеть на месте. Лаимм, тихо над ним хихикая, доплёлся до нужного места и воткнул дерево обратно.       — Ну вот, — сказал он, притаптывая землю, — типа так и было. — А теперь пошли отсюда, пока нас не пристрелили.       Хоть Лёд и остался без «палочки», но зато с гордым видом нёс оторванную ветку. Лаимм похлопал его по шее и поплёлся к выходу со двора в надежде, что Хестан и правда не заставит себя ждать. Гарцующий рядом Лёд на пиликающие ворота смотрел с блеском в глазах. Лаимм в его взгляде даже умудрился прочитать «Ура! Свобода!». И он не ошибся — стоило только приоткрыть калитку, как Лёд понёсся вперёд и через дорогу, на тротуар между деревьев и кустов. Лаимм только понадеялся, что тот не набедокурит без присмотра.       Он так увлёкся Льдом, что не заметил, как подъехала машина. От громкого гудка Лаимм резко обернулся и большими глазами уставился на машущего ему Хестана.       — А чего не заходишь? — спросил он, подъехав ближе.       — Тебя жду! И с Лёдиком гуляю. Вон куда упорол уже.       — А ты мне домой-то позволишь подняться?       — Пописять ты можешь и в кустиках. Жрать там всё равно нечего. А если про переодеться, так — Лаимм развёл руками, — вернёмся и переоденешься. Всё равно стирать, так что сразу в машинку закину.       — Что-то подозрительно, — Хестан задумчиво прищурился.       — Ты охренел?! — возмущённо воскликнул Лаимм. — Ты когда меня последний раз гулять водил?! Тебе нос сейчас сломать или подождать?!       — Чего сразу нос-то ломать?! — так же отозвался Хестан. — Погоди тогда минутку, поставлю машину и прибегу.       — Если что, там же в уголочке и пописять сходи, — поучительно протянул Лаимм, подняв согнутую в локте руку с вытянутым указательным пальцем. Хестан ещё подумал, что ему для такого образа очков не хватает.       Лаимм дождался Хестана, отойдя на десяток шагов от ворот и смотря на Льда, который где-то раздобыл ведро и теперь гонял его, как мячик. Это чем-то напоминало играющегося с клубком ниток кота.       — Куда хочешь пойти? — спросил Хестан.       — Откуда я знаю, — Лаимм пожал плечами. — Давай просто прогуляемся. Я же города не знаю. Да и дома уже осточертело сидеть, хочу попку промять!       — Так я могу её помять, — Хестан вытянул руки и пошевелил пальцами.       — Не-ет! — хохоча выдавил Лаимм, повиснув у того на шее. — Я хочу ножками походить, а не тебя обнимать, когда ты пытаешься моей спиной кровать сломать.       — По-моему, ты никогда против такого жёсткого траха не был.       — Не, я как бы и не говорил, что против, — Лаимм обнял Хестана чуть выше талии, прижавшись к его боку. Идти так было не совсем удобно, но они никуда и не торопились. — Я к тому, что походить хочется и подышать свежим воздухом. А вообще, после такого спаривания попка потом болит.       — А чего раньше не сказал? — Хестан озадаченно глянул на Льда, таскающего в зубах разодранную пластиковую бутылку. И куда уже ведро дел?       — Надо было?       — Раз болит, надо было сказать, чтобы я не так активно это делал.       — Просто ты развратник-извращенец-насильнико-маньяк! — уверенно заявил Лаимм и закивал.       — Ну всё! — зарычал Хестан, подхватывая ухахатывающегося Лаимма на руки и кусая везде, до куда достанет.       Чего-чего, а щекотки Лаимм всё-таки боялся. Он уже через силу пищал, чтобы Хестан остановился, но тот только хохотал а-ля дьявол и, само собой, даже не думал останавливаться. Тем более, что смех Лаимма был настолько заразным, что он сам ржать начал. И конечно же всё их бесячество перешло в поцелуйчики. Проходящий мимо народ смотрел с явным осуждением. Пусть завидуют молча! Несмотря на то, что Лаимм махал ножками, — в новых красивучих кроссовочках! — он умудрился никого не задеть.       Хестан при очередном поцелуе замер и с недовольством уставился на протиснувшего между их головами свою Льда. Причём у волка был такой вид, точно он сейчас по голове огребёт, — глаза прикрыты, уши прижаты. Он бы и огрёб, если бы Лаимм не прижал его голову к своей груди и не чмокнул в усы, — морда у того при этом стала такая довольная, точно никто, кроме одного-единственного двуногого создания в этом мире, его не любит. Лаимм, потрепав волка за шею, — отчего шерсть там встала торчком, — легонько толкнул его от себя, а тот так с места сорвался, как будто ему мощного пинка дали, ещё и борозды от когтей на плитке тротуара оставил.       — Так-с, — протянул Хестан, удобнее перехватывая Лаимма, — предлагаю сходить в парк. Он тут недалеко, от силы полчаса пешком, а там можно поужинать в приличной уличной кафешке, а после и прогуляться по парку. Он хоть и не большой, но весьма красивый. Начнём знакомство с этого. Как тебе?       — Только, я тебя умоляю и Великим Лесным Духом заклинаю, никакой пиццы и всего остального, — взмолился Лаимм, вставая на ноги.       — Там большой выбор, — рассмеялся Хестан. — Пирожочек, — он склонился к его лицу и нежно поцеловал, — потерпи немного. Наша кухня уже делается. Сегодня мне прислали письмо, что за неё взялась ещё пара мастеров, и она будет готова раньше. Правда, небольшую сумму за скорость придётся доплатить, но это не страшно. И будешь ты для нас всех готовить!       Лаимм расцвёл на глазах. Он прижал кулачки к щёчкам, которые раскраснелись от радостной новости. И без того яркие голубые глаза стали ещё ярче, и в них снова засверкали искорки. Если бы Хестан его не знал, то решил бы, что он, чтобы не готовить, ищет любые отмазки. Это к их вчерашнему разговору, когда Хестан предложил поставить рядом с холодильником столик и готовить на нём. Лаимм наотрез отказался, говоря, что ему нужно такое место, где он будет делать это с душой и радостью. И что абы какое место ему не подойдёт. Если бы не знал…       Но Лаимм, как ни крути, лентяем не был. Просто у него какие-то свои завихрения в голове насчёт уюта в доме. Хестан против этого нисколько не был, и даже наоборот. Конечно ему бы хотелось как можно быстрее начать… жрать всё то, что приготовит Лаимм, — тот ужин вспоминался до сих пор. Он даже не подумал, что этот косяк с кухней он будет припоминать так долго. А ведь ещё нужно докупить в первую очередь плиту и чайник. А уже потом всю эту мелочь типа микроволновой печи и блендера. Посуда… Совсем про неё забыл. Ну и столовые приборы.       А ещё Лаимм заикнулся об отдельном морозильнике. Хестан тогда не совсем понял, за кой ему отдельная морозилка, пока тот, пожав плечами, не начал пояснять — готовить он любит, из чего следует, что любит кушать приготовленное своими руками. Хестан лукавить не стал и честно сознался, что не понимает, о чём речь. Лаимм, сделав такое выражение лица, точно с тупым разговаривает, пояснил, что он те же пельмени лучше сам налепит, чем купит в магазине. То же самое и со всяческими котлетами. И Хестан понял, что ему досталось золотое руно…       Пока Хестан пускал слюну на будущие котлетки, Лаимм, держа его за руку, вертел головой. Он и не предполагал, что их район находится на побережье. В принципе, сильно в окна-то он и не пялился, дел по дому всегда хватало. Да и море было далековато. Он чаще всего замечал этакую тонкую полоску леса — высаженные широкой «лентой» деревья, между которыми и была спрятана тропинка. А дальше прилично до самой воды. А левее от дома виднелся парк.       Покосившись на Хестана с лёгким подозрением, Лаимм подумал о свидании. Какое-то неромантичное свидание-то. И он надеялся, что Хестан всё же додумается его сделать. Сам. Но чувствовалось, что этого придётся ждать ещё лет сто…       — Не вздыхай так, — посмеиваясь сказал Хестан. — Почти пришли.       — Да я и не устал как бэ.       — А чего тогда мой Пирожочек так обиженно дышит?       — Нитиво… — Лаимм насупился сильнее.       — Э… — Хестан замер и встал перед ним. — Что я не так сделал? Ну-ка, признавайся. Лошадку хочешь?       — Ты сам как конь, — вздохнул Лаимм. — Особенно с твоим-то размером! Реально до самого «шарика» достаёшь и долбишься в него.       — Кстати, я об этом хотел поговорить, — Хестан нервно кашлянул, а Лаимм молчал, хотя в голове уже десяток мыслей появилось. — А я когда в него тыкаюсь, тебе не больно?       — Больно, но терпимо.       — Какого хрена ты ж молчишь тогда?! — взревел Хестан.       — Не, а ты чё орёшь на меня? От того, что я скажу, у тебя как-то член уменьшится? Или ты его отрежешь?       — Эм… — Хестан озадаченно потёр затылок и побрёл следом за перебежавшим дорогу Лаиммом.       — Тем более, это не то что больно… — задумчиво протянул Лаимм, — скорее, очень волнительно. Ты ведь прямо об него тыкаешься. А когда кончаешь… Струя у тебя, к слову, очень мощная, и она его весь обволакивает. Так горячо становится!       — И об этом я тоже хотел поговорить, — совсем страдальчески прохныкал Хестан.       — Чего? Это же круто, что ты до него достаёшь!       — Лаимм!!! — рыкнул Хестан.       — Кися! — отозвался тот, выпучив глаза в своей обычной манере.       — Мы не пользуемся никакими средствами предохранения! Абсолютно никакими! Ты хоть понимаешь, чем это чревато, раз я спокойно проникаю во внутреннее кольцо и упираюсь в твою матку?!       — Сказал доминант плодоносящему, — крякнул Лаимм. — Ты сейчас мне это всё серьёзно говоришь или смеёшься?       — Вообще-то серьёзно!       — Вот ты интересный однако, — Лаимм всплеснул руками. — Несколько раз меня уже трахнул и только об этом подумал!       — Рано нам ещё детей!       — Знаешь, с тем, как у нас это всё происходит, я от первого раза бы уже залетел. И поверь, ты бы узнал об этом первый.       — Погоди, но ты не беременнен, получается…       — Нет, пустая твоя голова. И мне вот интересно стало, ты считал, что это я должен был позаботиться о презиках и всём остальном?       — Эм… да… — Хестан виновато потупился.       — Я без денег, олух ты этакий! — взревел Лаимм, хлопнув ладонью тому в лоб. — Я, по-твоему, должен был аптеку ограбить ради этого?! Это сейчас ты мне их даёшь! А в первый-то раз?!       — Бля… — это всё, что смог выдавить Хестан в тот момент, и завис.       — Очень красноречиво, — протянул Лаимм. — А ты от меня детей-то не хочешь, смотрю… — он недовольно прищурился.       — Хочу! — тут же отвис Хестан. — Но можно не сейчас?!       — А чо так? Боишься, что сбегу?       — И это тоже! Вроде стало всё налаживаться… Можно потом? — Хестан попытался сделать ангельскую моську, наподобие тех, что делает Лаимм. Вот только он не учёл тот факт, что его лицо грубее, да и милым его назвать затруднительно. Поэтому Лаимм принялся ржать над его нелепым выражением лица, а севший рядом Лёд крутил головой, пытаясь понять, что тот делает.       Отсмеявшись, Лаимм покосился на волка и удивлённо распахнул глаза. Лёд сидел с зажатым в пасти ведром — целым, что удивительно, учитывая, что оно пластмассовое, — в которое было сложено: разодранная бутылка, короткая палка-ветка и горсть сухих листьев, — непонятно откуда взятых. Парни переглянулись, а Лёд с горделиво задранной головой поднялся с места и погарцевал дальше.       — Испортили боевого варга, — вздохнул Хестан, вставая рядом с Лаиммом и обнимая его за плечи. — С учебки прилетит за это. Не суть. А насчёт детей, хоть сотню. Но ты должен понимать мои опасения. У меня перед глазами три примера. Хотя надо признать, ты не такой, как предыдущие, но всё равно не могу я об этом спокойно думать.       — Всё я понимаю, — отозвался Лаимм. — Чай не бревно.       — Давай повременим пока с ними?       — Я и не тороплюсь. Тем более, мной это всё чётко контролируется.       — Настолько силён?       — Именно.       — Ты просто чудо. Спасибо…       Лаимм хитро подмигнул и, отскочив на пару шагов, схватил Хестана за руку и потянул к ярким огням в парке, где постепенно начиналась ночная жизнь.