Доктор Ван сжал холодную безвольную ладонь.
— Ошибаешься, мальчик. Ты не один и завтра в этом убедишься: узнав о трагедии, твои сеульские родственники немедленно отозвались. Через пару дней они заберут тебя из больницы, и тогда… — Я никуда с ними не поеду! — Его взгляд, похожий на изумрудную молнию, был полон решимости. — Мне не нужна ничья опека, тем более чужих людей. Я не ребенок. Мне 22 года, и я сам буду заботиться о себе. — Я не сомневаюсь в твоей самостоятельности, — спокойно сказал доктор Ван, стараясь придать словам наибольшую убедительность. — Но после такого сильного потрясения только любовь и поддержка близких помогут тебе преодолеть шок и вернуться к нормальной жизни. Пойми, сейчас не время отстаивать свою независимость, надо воспользоваться этой возможностью и поехать в Сеул. — Он внимательно посмотрел на парня, который тонкими пальцами беспокойно теребил край одеяла. — Подумай над моими словами, Феликс. Он ушел, и его маленькая речь заставила Феликса задуматься о будущем. Он словно очнулся от долгого сна, особенно остро ощутив безнадежность своего положения. В одну ночь из сына обеспеченной бизнес леди он превратился в сироту без средств к существованию. Правда, на его счету в банке лежало немного денег, но в ближайшее время воспользоваться ими он не мог — чековая книжка и кредитная карточка сгорели вместе с остальными вещами. На душе у парня стало еще тяжелее, когда он понял, что никто не протянет ему руку помощи. Он мог бы обратиться к нескольким друзьям, но ведь ни один из них не пришёл к нему в больницу, значит, нечего и рассчитывать на их преданность. Оставался другой вариант — послушаться совета доктора Вана, переехать из Австралии в Корею… и всю жизнь чувствовать свою зависимость от чужих людей, которые из жалости приютили у себя несчастную сироту. Феликс ни минуты не сомневался в том, что в них прежде всего говорило чувство долга, не более того, и он твердо сказал, что скорее умрет, чем согласится принять эту милостыню. Занятой мрачными мыслями, Феликс не заметил, как наступил вечер. Таблетка снотворного помогла ему заснуть, но не избавила от кошмарных снов: посреди ночи он в ужасе проснулся в холодном поту и до рассвета вновь не сомкнул глаз.***
Все утро он провел в ожидании, не спуская взгляда с двери, в которую, как ему казалось, вот-вот должны были войти его родственники. Но никто не появлялся. Долгое ожидание утомило Ликса, и он, полулежа, забылся беспокойным сном. Солнечные лучи, высветив бледный овал лица, легли на подушку, по которой разметались густые, волосы парня.
— …Я боюсь, что такое долгое путешествие ему не по силам. Голос доктора разбудил Феликса, но что-то подсказало ему не открывать глаза: он кожей чувствовал, что атмосфера в комнате неуловимо изменилась, стала иной. Это могло значить только одно — эти люди, ее родственники, уже здесь. — Мистера Ли часто мучают кошмары. Трудно сказать, когда он поправится, — в таком юном возрасте нелегко пережить смерть близкого человека. — Уверен, что смена обстановки пойдет ему на пользу. Этот голос с легким акцентом был ей незнаком. На мгновение Ликс пожалел, что не догадался привести себя в порядок — с запутанными волосами и в ночной рубашке он чувствовал себя неловко. Хотя, сказал он себе, это не помешает мне наотрез отказаться от поездки в Сеул? Открыв глаза, Феликс приготовился дать отпор любой жалости, но, столкнувшись с холодным взглядом темных глаз незнакомца, понял, что такие эмоции не в его стиле. Он впервые видел человека, весь облик которого прежде всего говорил о властной надменности. Властность и решительность отчетливо читались в суровых чертах его лица, в прямом взгляде глаз, спокойно его изучающих. — О, вы проснулись, — произнес доктор Бан и поспешил откланяться, словно беседа с этим высоким темноволосым человеком была ему неприятна. — Если вы не против, я оставлю вас. Поговорите с вашим кузеном, я зайду позже. — Хорошо, доктор, — рассеянно кивнул Феликс, краем глаза наблюдая за мужчиной у своей кровати. Ощутив на себе его встречный взгляд, парень быстро опустил ресницы. Ничего себе родственник! Он ожидал увидеть пожилого слащавого старика и даже проигрывал в уме варианты диалога с воображаемым дядей, но сейчас он даже не знал, с чего начать разговор. Феликс снова украдкой взглянул на возвышавшегося над ним человека. На вид ему не больше двадцати восьми, очень высокий и прекрасно сложен. От его широкоплечей и узкобедрой фигуры, облаченной в темную рубашку и черные джинсы, так и полыхало непреклонностью и самоуверенностью. Ликс понял: с таким человеком будет трудно договориться, особенно если учесть, что ради него он проделал большой путь. Парень вздрогнул, когда затянувшаяся пауза была наконец прервана. — Давайте уточним. Я вам не родной, а скорее, сводный кузен, — на австралийский манер растягивая слова, произнес он. — Меня зовут Хван Хёнджин. Как ваше самочувствие, Феликс? — Спасибо, со мной все в порядке, — сдержанно ответил он, пытаясь подняться с кровати и встать. Неожиданно перед глазами у него поплыли разноцветные круги, стены вокруг закачались, и он бы упал, если бы Хёнджин вовремя не пришел ему на помощь. При этом он поправил подушки и одеяло. — У вас прекрасные манеры, Феликс, но я не обижусь, если вы будете разговаривать со мной лежа, — спокойно произнес новообретенный кузен, придвигая к кровати стул. Феликс закусил губу. Надо же такому случиться! Этот полуобморок лишь подчеркнул его слабость и беспомощность, а он так хотел выглядеть сильным, уверенным в себе, чтобы достойно встретить своего дядю. Но теперь… И тут он вспомнил одно важное обстоятельство. — А почему не приехал мой дядя? — спросил Феликс, удивляясь, что эта мысль только сейчас пришла ему в голову. — Потому что Минхён не в состоянии пересекать такие большие расстояния, — резко ответил он, словно недовольный его бестактным вопросом. — Минхён? Вы говорите о моём дяде? — Угадали, — коротко бросил Хёнджин, и Феликс возмутился про себя: какое он имеет право на него злиться? В том, что парень не знал имени собственного дяди, не было его вины, ведь тот не давал о себе знать долгие годы. Тем временем Хёнджин продолжал уже более ровным голосом: — Минхён хотел приехать, но я ему не позволил. К счастью, мы нашли компромисс: у меня намечалась поездка в Австралию по неотложным делам, поэтому я решил по пути забрать и вас. У Феликса перехватило дыхание: он даже не поинтересовался, согласен ли он поехать с ним в Сеул? Он решил захватить его с собой «по пути», словно какую-то вещь! — Вот что я вам скажу. — Ликс постарался придать своему голосу побольше решительности. — Я и понятия не имел, что доктор Ван разыскал моего дядю, и узнал об этом только вчера, когда вы были уже в пути. Поверьте, я благодарен вам за желание помочь мне, но это действительно не то, что мне нужно. Я не люблю, когда кто-то чувствует себя обязанным заниматься благотворительностью и… — Я вовсе не чувствую себя обязанным, и это далеко не благотворительность, — бесцеремонно прервал его Хёнджин. — Я делаю это ради Минхёна. Он попросил меня привезти вас, и, клянусь Богом, к концу недели вы будете в Сеуле! — Мне жаль, но я никуда не поеду, — твердо сказал Феликс. — Я не хочу быть для дяди Минхёна обузой, ведь он совсем не знает меня, а я его! — Вы не будете для Минхёна обузой, — заверил его Хёнджин. — Я этого не допущу. Феликс открыл рот, желая возразить, но он жестом приказал ему молчать, как будто с давних пор привык повелевать людьми, не встречая никакого сопротивления. — Помолчите-ка минутку и послушайте меня внимательно. Может быть, после моих слов ваше мнение изменится. — Видимо, он решил сменить тактику и поговорить с ним спокойно и терпеливо, как разговаривают с непослушными детьми. — Ваш дядя Минхён приходится мне отчемом, но я люблю его, как родного отца. У него всегда было хрупкое здоровье, а теперь… — Феликс понял, что ему трудно говорить на эту тему. — В общем, несколько лет назад произошел несчастный случай, и оно совсем пошатнулось. Когда доктор рассказал ему о вашем существовании, Минхён просто воспрял духом. Своих детей у него нет, поэтому он решил, что новообретенный племянник — это прекрасно. — Заметив, что ему удалось заронить в нём сомнение, Хёнджин осторожно добавил: — Вы нужны Минхёну, а значит обязательно поедете со мной, Феликс. Парень отвернулся, не в силах вынести пристальный взгляд его черных глаз. Он всегда был очень восприимчивым к чужому мнению, равно как и к чужим проблемам, и сейчас проклинал себя за это качество. Если он не будет осторожен, то еще немного — и Хван Хёнджину удастся убедить его в своей правоте! Феликс перевел дыхание, перед тем как выдвинуть свой последний довод: — Мистер Хван, вам, наверное, известно, что все эти годы моя мать и её брат даже не переписывались друг с другом. Я не знаю причины, но двадцать лет назад они прекратили всякие отношения. Бог мой! — Он в отчаянии всплеснул руками. — Я почти забыл, что у меня есть дядя! Разве он захочет, чтобы сын человека, с которым он столько лет не общался, жил в его доме? — В моем доме, — уточнил он и, не обращая внимания на его испуганный взгляд, пояснил: — Минхён живет со мной. Что касается его отношения к вам, то повторяю: вы его племянник, и если Минхён решил заботиться о вас, то, поверьте, так оно и будет! Я лично прослежу за этим, — добавил он с легкой угрозой в голосе. — Делайте что хотите, только оставьте меня в покое, — устало произнес Ликс, прикладывая ледяные ладони к горячим щекам и чувствуя, как пульс пойманной птицей бьется на его виске.