Давай совершим обмен

      — Кажется... ты наела бока, Вера!       Арина морщится и жалеет, что родилась на свет, когда, после внимательного осмотра, слышит такой вывод фотографа. Экстравагантный парень, даже имя его запомнить не хочется, обидно же! поправляет пушистую шевелюру и качает головой:       — Я надеюсь, что ты вместишь свою тушку в этот костюм.       — Всё у меня нормально с фигурой... — бурчит Арина возмущенная до предела.       Неправда! Ложь, ложь, ложь! Совсем она Веры не полнее! Ведь так... Ну, а если и так, то плевать. Максимум, у Арины бедра больше, и что с того? Люди любого телесложения прекрасны!       — Примерь, — говорит фотограф, протягивая украшенное видимо брюлликами голубое платье.       Арина берёт его дрожащей от волнения рукой, медленно направляясь к примерочной.       — И быстрее!       А у этого паренька акцент, кстати, очень даже миленький, да и сам фотограф тоже... Раздражение сменяется на смущение. Это надо будет кривляться на камеру, да? Но... как? Типа... подбородок вверх, взгляд прямо?       Слава Богу, платье подходит идеально и сидит на Арине так, словно для неё и создано. Хочется остаться в примерочной и любоваться отражением, но фотограф нагло отдергивает штору, испугав:       — О, подошло! Круто! — заметно смягчается он и даже улыбается. — А теперь пойдём, время великого Макса!       Во время торжественной речи, парень гордо поднимает камеру, заставляя задуматься, кому же принадлежит имя Максим, фотографу или камере... Ох, ладно.       Остальное время фотосессии подобно пыткам в Аду. Так не стой, туда не смотри, спину ровней! Тебя что, заново всему учить?! Все мозги проела? Ты бревно какое-то, ну правда! Улыбнись хотя бы! Не так уродски, Вера!       Арина, после последнего щелчка камеры, вслух благодарит Бога, раздражая нервного юношу ещё сильнее:       — Макс недоволен сегодня тобой! Иди! — подобно грому разносится по комнате вывод.       А затем, Арине на счастье, её буквально выбрасывают (как мусор, блин) за дверь.       Всё ещё находясь в шоке от чересчур активного Максима, судя по всему, Листопадова вздыхает, молча направившись вдоль улицы. Модель с неё никакая, ясно-понятно... Может... в подушку дома поплакать? Хотя нет, подумаешь! Это просто... звёзды не сошлись. Да.

Май, Фотосессии — полный отстой, просто знай это, чувак. Не знаю, что там о них думают другие, но для меня это ужас. Представь, этот... фотограф докапывался ко всему, буквально ко всему! То я смотрю не так, то у меня, видите ли, второй подбородок видно! Но у меня нет его... наверное... Блин Т_Т Вывод один: такой аспект жизни звёзд мне не нравится. И даже офигенный костюм, который я надевала, не может спасти положение. Вот так вот.

      Будильник. Снова. Как вернуть выходные?       Арина жалобно скулит, закрыв лицо подушкой. Легче от этого не становится, звонкая мелодия всё равно достигает ушей и заставляет страдать, страдать, страдать с утра пораньше.       Никогда не получается легко вставать по утрам, как бы Листопадова не пыталась настраивать себя на позитивную волну — ничегошеньки не выходит.       — Ладно, я просто сделаю это! — раздраженно буркает Арина, скинув с себя одеяло, и с особой жестокостью выключая будильник.       С одной стороны хочется поскорее увидеть Юр... То есть, хочется поскорее прийти в Ледовый дворец, встретиться с Милой, Виктором, посмотреть как Юра катае... Нет, нет, нет. Что за мысли? И почему от них так неловко и одновременно... волнительно?       Арина вздыхает и встаёт с кровати, прижав телефон к груди, она смотрит в окно. Что это всё значит?       Восхищение к кумиру? Но почему оно становится таким сильным... почему хочется плакать от мысли, что Юра может ненавидеть её? Даже не её, Арину, а Веру...       — Мне... — тихо шепчет Листопадова. — Что-то не то думается...       Она корит лучи солнца, просачивающиеся через шторы, винит их в том, что неожиданно становится жарко. Да только... от этого ли на бледных щеках цветет румянец? В комнате, ведь, совсем не жарко.       — Я только...       В очередной раз рассуждая вслух (Арина от этой привычки никогда не избавится...) Листопадова снова садится на край кровати.       Такими темпами, весь день она будет то садится, то снова вставать.       Пальцы как-то сами заходят в ВК, затем в «друзья», тех у Веры не так уж много, но, честно, Арине это сейчас не важно. Глаза цепляются только за страничку Юры.       Почему он принял заявку? Это... такое проявление жалости? Или превосходства, мол, смотри, какой я хороший, а ты гадость.       Невольно Арина засматривается на фото Плисецкого. Он... милый? Ей неловко. Ей совсем не так, как раньше.       Если так подумать, то Юра правда очень красив.       Стоп.       «Хватит!» — Арина даёт самой себе мысленную пощечину. Что бы она там не чувствовала — всё неважно. Это не её жизнь!       Взгляд Листопадовой, до этого восхищенный и спокойный, мрачнеет. Она не должна, это глупо, нелепо, жалко...       Со скорость света, серьезно, если не быстрее, Арина залетает в диалог с Юрой с нервным: «Утречка! Удачного дня!»       — Черт. Ну заче-ем?! Дура, дура, дура!       Это она просто так, от скуки, да! Ничего такого, просто пожелание, Арина вообще удалить его может. И ей абсолютно всё равно ответит Юра или нет! Ага... Она просто заранее знает, что он скорее умрет, чем сделает это.       И правда, через несколько минут, Юра выходит, лишая малюсенькой надежды. Ну и ладно.       Арина решает, что ей плевать. Она делает равнодушное выражение лица, убеждая саму себя, что это ОНА не ждёт ответ, а не Юра просто не хочет не то что бы отвечать, а признавать тот факт, что Листопадова существует.       Как будто это может расстроить... Кто, вообще, хочет, чтобы его сообщение прочел Плисецкий? Да никто!       Но, как бы Арина не старалась, всё утро, собираясь, слыша звук уведомлений, она прибегает к телефону, быстро хватает его, и каждый раз откладывает назад, ругаясь на саму себя за наивность.       Юра не пишет, зато пишет Виктор.       Виктор Никифоров: утречка ( ˘ ³˘)♥       Вера Snow: привет-привет) как спалось?       Виктор Никифоров: просто отлично!       Я тут подумал, а не хочешь ли ты куда-то поехать отдохнуть? ^^ Мне так нудно каждый день, хочется чего-то нового.       И как поход в больницу?       Я знаю, что вы ехали с Юрой в одной машине, как ты выжила...       Вера Snow: да мне и тут хорошо. Но, в принципе, я бы очень хотела в путешествие.       Нормально.       Хах, чудеса.       Виктор Никифоров: я думал, что больше не увижу тебя ╥﹏╥       А тебе даже повезло. Чего ты не хвастаешься?       Я жду -_-       Вера Snow: э... чем?       Виктор Никифоров: я за тебя как за сестру родную всегда переживаю, а ты даже не хочешь рассказать мне, что теперь у нас один общий друг.       фу       как       не       стыдно       такой       быть       Вера Snow: ааа       ахахахах       я до сих пор не могу поверить в своё счастье.       А ведь действительно, кажется, что Юра опомнится и не только в подписчики кинет, а вообще в черный список добавит, и всё, и покойся там с миром, среди брошенных и нелюбимых...       Арина будет очень надеяться, что этого не случится...       Перестав ждать ответ от крутого, но недосягаемого, (и недалекого) Листопадова  умывается, кормит животных, которые смотрят на неё с осуждением, ведь глупая девчонка посмела задержать завтрак на десять минут, как так? Это непростительно!       — Приятного аппетита, — мило желает Арина, игнорируя злобный взгляд Хлои.       Нужно улыбаться в ответ противным людям и животным, и тогда жить будет легче!       Довольная своей философской мыслью, Арина кидает в рюкзак всё необходимое и покидает квартиру, идя навстречу унижениям от судьбы и Юры приключениям. Всё-таки на улице прекрасно. Хочется жить и жить счастливо. Приятный теплый воздух, яркое, но не палящее, как сумасшедшее, солнце, — всё это заставляет высоко поднять голову.       В последние дни Арина много грустила, а в день посещения больницы и вовсе ощутила себя той самой слабой, отвратительной и безвольной девочкой, которая не может даже постоять за себя.       Она надеялась, что пока играет за Веру — эти тяжёлые эмоции не вернутся, но Юра, даже не подозревая об этом, вернул их с новой силой. Почему? Если бы Арина знала... Казалось, она свыклась с тем, что не может за себя постоять и с тем, что другим людям не нравится, но слышать это от Плисецкого было... больно.       У прежней Арины бы опустились руки, но нынешняя... не сдастся ни за что. Нужно бороться, бороться так же сильно, как Никита борется за жизнь Кати, так же, как Вера за золото... Хотя нет, так не надо. Маниакальное желание достигнуть чего-нибудь — не есть хорошо.       Мотивационная песня в наушниках, счастливые, но немного сонные люди вокруг, ясное небо... как же здорово!       Терпеть не можешь лицемеров, Юра? Что ж, Арина докажет, что она, именно она, по-настоящему восхищается им и хочет подружиться. И тогда... может быть... когда срок обмена истечет... Нет, во-первых, рано об этом думать, а во-вторых, воздушные замки строить тоже не нужно, а строитель из Арины, видимо, отличный...       «Наверное, — начинает размышлять Листопадова, задумчиво глядя перед собой, — « Юра меня снова проигнорирует. Да и мы поссорились вроде как... Но разве принятый запрос дружбы не говорит о том, что недавний конфликт исчерпан? Хотя нет, я слишком наивная. И вообще, мне уже начинает казаться, что у Юрки просто палец неудачно соскочил... или телефон заглючил, поэтому он меня и добавил, а обратно выкидывать не стал, потому что гордый! Наверняка подумал, что он человек слова! Раз сделал, то сделал! Не то что эта тупая Листопадова»       Последнее в голове у Арины звучит голосом Юры, вот это да... Отлично, отлично... Он что, придумал способ оскорблять на расстоянии? Похвально. Юра гений. Но, если это так, Арина просто ляжет на дорогу и позволит превратить себя в часть асфальта.       Остальной путь проходит в размышлениях о фотосессии и о том, кто всё-таки был великим Максом, фотоаппарат или сам фотограф.       Бредовая, конечно, тема, но зато не грустная. Под конец, прибыв в Ледовый дворец, Арина решает, что неважно, но оба они ей не понравились, камера плохо фотографировала, а парень... просто сбежал с конкурса «Унизь и Уничтожь!», они с Юрой точно были самыми сильными участниками...       — Здравствуйте, — приветствует Арина Валентину, та лениво кивает, спросив о погоде снаружи. — Тепло. Очень тепло, — отвечает Листопадова , а сама вопросом задаётся, а не ночевала ли эта женщина здесь?       Стоит открыть дверь, ведущую к катку, как сразу становится холоднее, так даже лучше, если честно. Арина вдыхает прохладный и свежий воздух, одновременно молясь, чтобы всё было хорошо. Пожалуйста...       На удивление, энергичного голоса Милы, которая неизвестно как умудряется всегда звучать бодро и весело, не раздается. Медленно подняв взгляд, Арина видит... никого она не видит, только абсолютно пустой каток. А в смысле? Часы успокаивают и говорят, что она умничка, пришла во время, а вот остальные...       — Ну и ладно, — пожимает плечами Листопадова.       Это на их совести, а у неё будет больше времени, чтобы позаниматься. Не секрет, что последние несколько дней были очень продуктивными. Арина пыталась, правда, изо всех сил пыталась заниматься своей растяжкой, вроде даже начало получаться держать ногу ровно при прыжке, но это только на земле... стоит ступить на лёд, как Арина падает Юрке на радость. Остаётся надеяться, что не сломает себе ничего.       Ожидая прихода других, Арина усердно нарезает круги по катку, наслаждаясь льдом и атмосферой, царящей вокруг. Тихо. Спокойной. Холодно. Как в детстве. Только бабушки не хватает, которая улыбнется, нежно скажет, что молодец, девочка, ты сможешь.       Сейчас никто не верит. Арина сама в себя не верила. Бабушка была бы недовольна, злилась бы.       Ноги тяжелеют. Коньки превращаются в стальные оковы.       Почему?       Бабушка... Больше всего на свете Арина бы хотела её снова обнять!       Но те, кто уходят, к сожалению, не смогут вернуться.       Пальцы сжимаются.       А если... дедушка Юры... Страничка в википедии говорит, что он без родителей. Один...       Почему эти мысли приходят сейчас? Сложно удержаться на ногах, но Арина пытается.       Лёд — это действительно боль, сладкая, прекрасная, но всё же боль.       Дыхание сбивается от чересчур резкого и быстрого катания туда-сюда. Воздуха не хватает, хочется сделать вдох, но не получается.       Сдавайся, хватит, Арина, — звучит в голове.       Хочу отдохнуть, — повторяется одна и та же громкая мысль.       Не могу, — отчаянно.       Но это ложь. Арина кружится, чувствует, что сейчас вот-вот окрасит лёд содержимым желудка, но она может.       Закрывает глаза, чтобы не видеть цветных пятен, скачущих вокруг.       Это её первое серьёзное катание за много лет.       Теперь главное перестать кружиться, но не упасть. Ноги слабеют окончательно, Арина делает резкий рывок к бортику, сжав зубы.       Больше всего она хочет не упасть сейчас!       Когда тело чувствует опору, оно моментально примыкает к ней. Наконец-то вздохнув, Листопадова  прижимается к холодному бортику, намереваясь остудить пылающее тело.       Смогла.       — Чё? И это катание профессиональной фигуристки? Пф.       — Она просто тренируется, Юра.       Голоса заставляют прийти в себя, Арина поднимает голову и, натянув на лицо улыбку, приветствует вошедших в помещении Юрия и Милу. Мила, как и всегда, выглядит отлично, она радостно улыбается, и Арина в очередной раз думает, насколько она крута. А Юра... А что Юра? Юра просто Юра. Справедливо.       — Доброе утро, ребята, — Арина машет рукой.       — Привет, Вер, как фотосессия? Расскажи! — сразу же начинает щебетать Мила, приближаясь. — Нам с Юрой интересно.       — Чё? — искренне удивляется Плисецкий, не ожидая такого. — Причем тут Юра вообще? Меня не интересуют ни фотосессии, ни эта, — пренебрежительно косится в сторону Арины он, ага, обидеть думал, а не выйдет!       Листопадова, продолжая улыбаться, переводит на него взгляд. Юра немного теряется, но упрямо продолжает хмуриться и делать вид, что самый грозный и страшный.       — Тоже эту группу любишь? — посмотрев на логотип не очень известной, но замечательной группы, изображенной на футболке Юры, спрашивает Арина. — Мне тоже они нравятся, — она наклоняет голову. — У тебя замечательный вкус.       — А... — Юра тут же опускает потерянный взгляд на собственную футболку, потеряв дар речь, а затем громко хмыкает: — Чё? Я просто первую попавшуюся надел.       Он, гордо задрав нос, шествует к раздевалке, считая, что уходит красиво, оставляя всех без своего великолепнейшего присутствия. Но, на самом деле, невозможно не улыбаться, понимая, что он просто смутился и проиграл это маленькое сражение, сбежав.       Мила хихикает, глянув на Арину.       — Смутила! — весело констатирует она. — Не слышала об этой группе.       — Она классная, — уверенно лжёт Арина, никогда не слышавшая ни одной их песни, но сильно желающая поладить с Юрой.       Это белая ложь. За неё не осуждают!       — Ну ладно, — легко соглашается Мила, явно не заинтересованная в разговоре. — Так что, расскажешь?       — Да нечего рассказать, — кисло отвечает Листопадова. — В этот раз было неинтересно.       — Очень жаль, что так, уверена, ты сделала всё, что в твоих силах!       — Спасибо.       Мила всё-таки такое солнце.       Болтовня с подругой сменяется тренировкой. Арина, показавшая свой максимум ( но это только пока!) утром, вяло катается вдоль бортика, понимая, что сдулась, как воздушный шарик. Зато у Юры дела обстоят хорошо, да и выглядит он достаточно бодрым. Интересно, как его дедушка... Пару секунд помешкав, Листопадова  всё же неуверенно отталкивается от бортика и, подозревая, что сейчас её морально побьют и выкинут на помойку, едет к Плисецкому.       — Юр, прости, — начинает она, — это не лицемерие, ясно? У меня была похожая ситуация, поэтому я прониклась.       — Отва...       — С твоим дедушкой всё хорошо? — не позволяя себя перебить, спрашивает Арина.       Юра заметно раздражается. Перестав кататься, он косится в сторону переживающей Листопадовой и пару секунд молчит, испепеляя её взглядом.       —  С моими дедушкой всё отлично. Он крутой. Не как ты.       — Я рада, — улыбается Арина.       Как гора с плеч.       — Всё. Свали от меня. Допустимое расстояние — киломметр, — рявкает Юра, отворачиваясь.       — Я надеюсь, что ты перестанешь ненавидеть меня, — в спину ему тихо бросает Арина.       Ответа так и не следует.       — И спасибо, что... ну, принял в друзьях.       — Но ты всё равно мне не подруга! — злится Юра. — Просто я умнее.       Да, да, умнее, прекраснее. Да ты самый лучший, Юр. Хочется сказать, но Арина не будет.       Кажется, весь мир понимает, что Арина желает добиться расположения Юры, а сам Юра глаза и уши ладонями закрыл, да язык высунул. Не слушает, не смотрит, а только дразнится... Злюка. Хотя Вера заслужила, но вот Арина...

Интересно...       Задумавшись, Арина с улыбкой смотрит на хрупкую спину Юры. А если бы они встретились при других обстоятельствах? Если бы он видел в ней именно Арину, а не Веру? Может... Юра бы даже улыбнулся.       Хотя. Стоп.       Если бы Арина так и оставалась собой — они бы не встретились.       Спустившись на землю, Листопадова решает потренироваться ещё чуть-чуть, а не продолжать стоять тут и пускать по Плисецкому слюни. Да, он хорош, очень... Но это нужно держать себя в руках.       — Хватит смотреть! — прежде чем Арина отъезжает, Юра поворачивается и возмущенно требует.       — Ага. Уже ухожу.       И всё-таки... он сейчас не настолько холоден. С такими счастливыми мыслями, Арина идет дальше, радостно глядя по сторонам, а затем... перед глазами всё переворачивается. Но на деле переворачивается только Арина, упав.       — Корова!       Пока она лежит и корчится от боли, Юра смеется, абсолютно лишенный умения сострадать! Арине, конечно, не настолько больно, но бедро и бок она успешно ушибла. Да и кожу на ладони содрала. Снова...       — Когда я умирать буду, — ворчит Арина, чувствуя головокружение, — тоже ржать будешь?       — Конечно, громче всех! — полный радости отвечает Плисецкий.       Жестокий ребенок...       — Вера, всё в порядке? — подъехавшая Мила беспокойно наклоняется, протянув руку. — Давай помогу, а Юрочка, если будет над таким смеяться, девушку не найдёт, — усмехается она.       — Да? Ура!       От ехидного ответа обе девушки вздыхают.       — Как ты? — спрашивает Мила, помогая Арине подняться.       — Голова кружится, а так кру...       — Опять падаешь, Вера?! — раздается голос грозы Ледового дворца.       Яков, вытянувшись от злости, тычет пальцем в сторону лавочек.       — Иди. Отдыхай. Там.       Арина послушно уходит с катка, опустив голову, неловко, чувство что она тот самый неудавшийся блинчик, который просто соскребают и выкидывают. Эх. Когда-то она точно всех поразит! Хочется в это верить.       Уныло усевшись на лавку, Листопадова, от скуки, решает достать скетчбук и порисовать. От пришедшей мысли у неё даже загораются глаза. Можно попробовать нарисовать Юру!       Арина не любит то, что рисует, да и почему-то стеснятся своих картин, всегда кажется, что она, черт возьми, могла лучше, но не стала, оставив всё как есть. Да и... рисунки были такие мертвые последние месяца. В них не осталось той искры и яркости. Горели-горели, да и сгорели полностью, превратившись в пепел. Может... сейчас что-то выйдет?       Слушая звук треска льда, Арина неуверенно открывает скетчбук и, сжав в руке карандаш, осторожно, боясь повредить, проводит им по белоснежному листу. Линия кривая.       Арина на секунду прикрывает глаза. Что, всё-таки ничего не выйдет? Но карандаш не откладывает, а рисует ещё одну линию, поглядывая на Юру, катающегося вдалеке.       Он грациозный.       Красивый.       Но это не так интересно как то, что он на самом деле очень добрый, всем сердцем любит животных и хочет им помогать. Мило ведь, очень.       Губы трогает улыбка, когда Арина вспоминает, как в первый раз его увидела. Это было достаточно давно, словно вечность назад, она просто лениво листала каналы, убивая время, ни на что не надеялась и ни во что не верила. Было скучно, картинки сменялись слишком быстро, Листопадовой даже не хватало времени их толком разглядеть. «Ну и что», — думала она, — «ничего нормально, один бред!»       Разочарование в тот момент было сильным, ещё немного и Арина выключила бы телевизор, как вдруг... глазам стало слишком ярко. Много белого, так светло и красиво. Рука ослабла в тот же миг, перестав снова и снова нажимать кнопку переключения каналов.       Каток.       Сияющий лёд, характерный звук скольжения по нему лезвий, громкие крики-подбадривания и голос диктора, внимательно подмечающего каждую деталь.       Арина замерла, любуясь огнями и зимней сказкой, красиво, да, очень, но то, что предстало перед глазами через секунду — в сто раз лучше.       Она готова вспоминать это каждый раз так же ярко и четко.       Юрий Плисецкий, восходящая звезда России, после прыжка (полёта! Серьёзно, он просто парил в воздухе!) изящно приземляется на лёд и оборачивается к камере вполоборота, заставляя потерять дар речи и умение мыслить.       Как же он прекрасен.       И сейчас, улыбаясь, Арина чувствует тот нежный трепет, аккуратно проводя по листу карандашом. Рука двигается сама, в точности повторяя то, что было перед глазами так давно, но осталось в сердце до сих пор.       «Что же привлекло меня в нём тогда? Хрупкие плечи, которые хочется... согреть? Шелковистые волосы, блестящие в свете софитов? Или... глаза? Прекрасные. Я никогда не видела таких красивых глаз»,— полностью забыв о реальном мире, размышляет Арина, кусая нижнюю губу, — «Но его движения, пластика, грациозность — это впечатляло гораздо больше. На вид ребёнок, да и вообще ребёнок, но невообразимо сильный и крутой. Да, определенно, уже тогда он понравился мне, а потом я вл...»       Ни за что Арина не закончит последнюю мысль, а вот рисунок...       Рука наконец-то останавливается, а взгляд фокусируется на листе.       — Надо же... — вслух шепчет Листопадова, искренне поразившись самой себе.       Получилось! Получилось так ярко и.... по-настоящему!       Это же Юра, которого она увидела впервые и пообещала себе стать такой же сильной духом...        Он стоит, такой красивый и милый, смотрит вверх, благодарит вселенную (себя) за то, что смог, радуется своей победе, и восхищается тем, что у него всё получилось. Хочется ликовать вместе с ним, видя блестящие от счастья глаза.       Неужели... действительно получилось повторить тот образ светлого и сильного ангела, от которого бросает в дрожь? Арина думает, что могла бы лучше! Но... она впервые за долгое время довольна тем, что нарисовала. Подумать только, за пятнадцать минут вышло так чудесно, а раньше и за несколько дней не выходило ничего, кроме жалкого наброска, который в итоге летел в мусорную корзину. А сейчас Арина смотрит на творение и ей по-настоящему нравится то, что она видит.       У неё получилось, но останавливаться на этом Листопадова не станет! Будет работать ещё усерднее и когда-нибудь она воплотит образ Юры полностью.       Ещё некоторое время Арина продолжает улучшать рисунок, сидит, тихо возится, выглядя такой умиротворённой, что даже Яков с интересом косится в её сторону, мол, что она там творит? Но скетчбук Листопадова не хочет показывать никому, стесняется и думает, что её просто засмеют...       — Ну что ты делаешь, Ве-ера? Ты не рассказывала, что умеешь рисовать! — ворчит Мила, повиснув на бортике. — Вот сейчас уйду домой и ничего не увижу, а мне интересно! Покажи.       — Да... ну может, когда закончу, — захлопнув скетчбук, улыбается Арина. — Я не рисую, так, балуюсь, — хихикает она.       Ага, не рисует, а живёт рисованием, но это никому знать не нужно!       — Ну и ладно, — делая вид, что обижается, Мила закатывает глаза, но через несколько секунд снова улыбается, — было бы круто свой комикс нарисовать! Хочу действительно глубокий, чтобы всякие философские вопросы в нём поднимать, но при этом, чтоб он был красочный и милый.       — Да-а, интересно, должно быть, чё-то создавать, прописывать персонажам действия, всё такое.       — Так давай создадим! Ты в деле? О... Тем более, у тебя сестра крутая художница, помнишь, ты рассказывала? Да и сама ты рисуешь! Всё, Вера, возражения не принимаются! — Мила смеётся, игриво подмигивая.       А Арина озадаченно отводит взгляд. Неужели, Вера говорила такое о ней?       Крутая художница, значит...       На душе становится очень тепло, но при этом хочется расцарапать себе лицо. В то время, когда Арина терпеть не могла наблюдать за успехом Веры, искренне ей завидуя, та хвасталась, рассказывая о сестре другим.       — Ладно, мои биологически часы говорят, что настало время отдыха! — весело заключает Мила. — Пойду попрощаюсь с Юрой, а то совсем он сник. До встречи, Вер.       — Пока-пока, — улыбается Арина и машет рукой.       Теперь, когда Мила ушла, Арина сделает кое-что, а затем и сама будет собираться домой. Хотя нет... не домой. Сначала прогулка, потом отдых!       Открыв нужную страницу, Арина, улыбнувшись, радостно выводит «Листопадова», по привычке подчеркнув.       Теперь идеально.       — Иди уже домой, горе луковое, — звучит сверху.       Арина поднимает взгляд и смотрит на Якова, не успев прикрыть лист. Это что такое?! Он чего такой быстрый и тихий?       — Сегодня у тебя абсолютно не продуктивный день, ты же понимаешь, что уже должна готовиться к соревнованиям, но вместо этого балду валяешь? — отчитывает Фельцман, а затем вздыхает. — Ты изменилась, это очень хорошо, но... я больше не вижу в тебе рвения к победе. И потенциала.       Последние слова заставляют Арину шокировано посмотреть на Якова. Она подводит Веру... Она не выглядит так же, она, по сравнению с Верой, разочарование.       — Я... стану лучше, — уверенно заявляет Арина.       Смысл в её обещании иной, чем кажется Якову. Арина станет лучше Веры, она не будет её заменой, нет, ни за что, после истечения срока... Арина, если желание не пропадет, самостоятельно ступит на лёд.       — А вот сейчас вижу даже более уверенную и искреннюю Верку, чем всегда.       Яков не улыбается, сохраняя маску безразличия на лице, но каждый с лёгкостью поймёт, что он доволен. Глаза у него добрые.       — Ты обязана наверстать в следующие дни, а сейчас домой. До свидания.       — Конечно, — кивает Арина, — уж я-то наверстаю!       — И... рисунок неплохой, — неожиданно говорит Фельцман, отвернувшись. — Юрке будет приятно.       Арина смущённо охает и, спохватившись, закрывает скетчбук, прижав её к груди.       — Э-это не для него... — пылая от стыда, бурчит она. — Просто проба пера...       Но у Якова, кажется, своя правда.       Глубоко вздохнув, Листопадова поднимается на ноги, и косится в сторону Юры. Тот, забив на слова Якова о том, что высоко прыгать без подготовки опасно, молча тренируется на катке. Не слышал он, на счастье, ничего, полностью уйдя в себя благодаря наушникам. Интересно, сейчас он слушает песню... той группы? Может... хотя зачем... Ладно! Арина обязательно послушает парочку песен! Но это чисто из любопытства.       Ещё секунду полюбовавшись на грациозные движения Юры, Арина, небрежно кидает скетчбук в рюкзак и, оставив его на лавке, ( всё равно почти никого нет, а Плисецкий и под страхом смерти к её вещам не подойдёт) уходит в раздевалку, желая переобуться и переодеться.       — Фух, достало-то как, — раздражённо вздыхает Юра.       Смахнув со лба пот, он сходит с катка и, недовольно хмурясь (чтобы никто не расслаблялся!) топает, желая поскорее уйти домой. Взгляд Плисецкого останавливается на безвкусном и стрёмном, как ему кажется, рюкзаке. Знакомый такой... Но вспоминать, чей он — чертовски лень. Какой-то придурок с пустой головой забыл, Юре то что...       Однако любопытство оказывается сильнее и он, закатив глаза, мол, вот дебил этот кто-то, лениво высыпает содержимое, желая найти что-то, что указывало бы на личность. Если это Милкин — можно будет херню какую-то подложить. Месть за постоянные (нежелательные!!) объятия. А если... Листопадовой...       На лице Юры появляется коварная улыбка. Ох, если это Веры... то будет славное веселье!       Содержимое рюкзака оказывается скучным, более или менее выглядит только яркий скетчбук, который Юра тут же хватает и открывает, не чувствую ни капли стыда. Сами виноваты, что оставили!       — ...       Молчание сменяется злобным ликованием:       — Этой всё-таки!       Юра внимательно разглядывает красочную и витеватую подпись скетчбука.       Фамилией подписала значит, как глупо и неинтересно — хотелось бы думать, да только Юра продолжает смотреть и представлять, как та Листопадовa, из детства, небрежно выводит буквы, украшая их оранжевыми листьями.       «Листопадова — это как осень, а осень как мои волосы, ры-жи-е!»       Вот дура, гордилась волосами, но перекрасилась. Идиотка, что сказать.       Беспокойно оглянувшись, Плисецкий, убедившись, что в данный момент никому не нужен, перевернул страницу.       Следующее, что он видит — цветок.       — Какой страшный, — цокает языком Юра, — и это. Уродство какое-то.       На самом деле, если Юре быть честным, то рисунки красивые, но он лучше утопится в фонтане, чем это признает.       — Ч... чё?       От удивления Плисецкий широко открывает глаза и подносит скетчбук к лицу. Это что такое?       С бумаги на него смотрит... он?       Какого чёрта? Вот дура!       Пальцы чересчур сильно сжимаются, это не волнение, нет! Юра не хочет верить в то, что сейчас готов помереть от стыда. Он просто психует, поэтому, даже толком не разглядывая, с пылающими щеками, мчится в женскую раздевалку, подозревая, что эта тупая девчонка ещё не ушла.       — Эй, ты! — возмущается, распахнув дверь. — Ты чё оскверняешь меня своими рис...       Молчание.       Арина, не совсем придя в себя, тупо смотрит на Юру, зависнув со снятой футболкой в руках.       — Дура! Дура... Дура, дура, дура! Уродина!       Юра либо сейчас взорвётся, либо наконец-то провалит вон! А Арина уже в пути на тот свет. Дорогие читатели! Что бы я не написала — это не оправдает меня, потому что я просто хамка, я понимаю и искренне извиняюсь перед вами. Все ваши отзывы — каждый раз заставляли меня улыбаться и чувствовать себя счастливой, спасибо большое, что читаете, вы слишком многое значите для меня, поэтому я никогда не прощу себя за такую задержку продолжения. Спасибо за всё. Спасибо каждому из вас, солнышки. Спасибо большое моему соавтору, она замечательный человек, когда я ничего не делала —Limma May пыталась привести меня в порядок, она оказала мне очень огромную помощь, идея этой главы — её идея. Спасибо большое. Спасибо за то, что ждали, я очень надеюсь, что вы сможете хоть немного меня простить и прошу не сильно злиться... Хотя я, в принципе, заслужила. Вы лучшие, спасибо за всё большое. Не хочу слишком много писать, чтобы не создать впечатление, что страниц больше, не хочу обманывать вас. Спасибо за всё и простите. Надеюсь, вы остались со мной.