Украденные шансы

Небеса не дают второго шанса случайно. Его дарят лишь для того, чтобы что-то изменить в твоей судьбе. Или в судьбе кого-то еще. Марина Ефиминюк Правила жестоких игр

      Дайчи, наверное, романтиком не был. Не то чтобы он даже у кого-то это спрашивал. Просто когда ты капитан целой волейбольной команды, нацеленной на победу и успех, куда уж там до тёплых мыслей посреди весны — ну, или когда там эти мысли появляются? Да, Дайчи не был романтиком, не жил в ожидании периода цветения сакуры и вообще не думал, что вот придёт оно, это желание мечтательно сходить с ума по чьей-то улыбке.       Дайчи простой парень и немного тугодум, когда дело касается таких сложных нежных чувств, поэтому он и влюбляется вот так, немного топорно и спонтанно. Или нет — понимает всё так, и кажется, что это понимание аж физически ощутимо, словно по голове со всей силы прилетело тяжёлым мячом.       Однажды утром он просто случайно думает о том, что было бы, если бы Сугавары просто не было в его жизни. И ведь он же знает ответ, ведь ночью он его преследовал в вязком изматывающем сне, где Сугавары не было. Была бесконечная выматывающая тоска и нежелание смириться, которое отдавалось в каждой клеточкой тела словом «найти». Найти Сугавару во что бы то ни стоило.       — Дайчи, всё хорошо? Ты сегодня уж сильно хмурый.       И день в мыслях и отголосках сна снова пролетает за один миг, так Дайчи и теряется в простом вопросе, вглядываясь в светлое лицо встревожено улыбающегося Сугавары. Надо же, уже и полтренировки пролетело, но только первогодки и не думают отдыхать, устроив по обыкновению небольшую потасовку.       — Просто не выспался, — находится он с ответом, но Сугавару так просто не обманешь, пусть он и притворится, что поверил. Когда он волнуется, у него взгляд внимательный-внимательный, а если он нервничает, то ещё теребит пальцами непослушный вихор в чёлке. Он никогда не спрашивает и не допытывается, не топчется по душе, но каким-то образом понимает и угадывает, как подсказать и помочь. Такой вот ангел-хранитель для всей их дурной команды и для него, Савамуры, особенно. Он ведь и первогодкой, и капитаном умудряется набить на тренировках и играх шишки, всей душой втягиваясь в игру, вот хуже Танаки, потому у Сугавары обезболивающий спрей и пластыри всегда при себе. Быстрее даже, чем Шимизу, замечает.       Тренировка заканчивается, так и оставляя смутную тревогу. Так и хочется сорваться на поиски Сугавары, пусть он и так рядом, быстро переодевается, задевая Дайчи горячим локтем. Это странное, нехорошее чувство, которое Дайчи не знает, куда деть, а Сугавара, похоже, чует его сразу. Да, молчит, пока они привычной дорогой устало шагают к станции метро, но старается держаться так, чтобы почти касаться его плеча своим. Даже не спрашивает ничего, когда Дайчи вдруг выбирает другой поворот — так до станции дольше, но что-то вот… Зато вдоль этой аллеи растёт несколько сакур, одна из них совсем старая, и сейчас самый пик их цветения. А Дайчи — совсем не романтик, который ещё тихо ругается про себя, потому что назойливые лепестки норовят залететь то в рот, то в глаз.       А у Сугавары они путаются в волосах, и тот смеётся, пытаясь смести их ладонью, но вихры у него вредные, особенно тот самый, в чёлке, и Дайчи, подойдя, аккуратно выпутывает из него самый маленький лепесток. И понимает, что сам улыбается. Или же Сугавара говорит об этом быстрее?       — Ты наконец-то улыбнулся. Значит, всё наладится, о чём бы там ты не переживал. Знаешь, Дайчи, ты хоть и суровый капитан, но даже тебе хмуриться не надо.       Дайчи так и мнёт в пальцах лепесток. На затылке взъерошенного Сугавары притаился ещё один, можно и его снять, но что мысли, что руки — как будто наливаются свинцом. А вот слова даются совершенно легко:       — Суга, я ведь люблю тебя.       Сугавара молчит, чуть приоткрывая рот, но вот ему уже со словами, похоже, труднее, он всё говорит беспомощным и в то же время тёплым счастливым взглядом. Просто такой вот он и есть, сомневающийся, но всегда идущий вперёд, хоть и ему страшно, что же там будет, впереди. За это Дайчи его и любит — да до чего же всё просто! И Сугавара делает шаг, такой важный маленький шаг вперёд к нему, утыкаясь в лоб плечом и крепко обнимая. Пусть страшно что-то сказать и спугнуть собственное недоверчивое счастье, но зато Сугавара рядом, и Дайчи впервые за день чувствует смутное спокойствие. Хотя бы так.       — Почему ты такой смелый, а? У меня духу не хватало признаться, — неловко бормочет Сугавара, но сам первым ловит его ладонь своей и крепко сжимает пальцы, пока они бредут по аллее. — Сейчас же, наверное, что-то… изменится?       Дайчи не смелый ни капли, у него самого в голове звенит этот трусливый вопрос, в ответ на который он только с улыбкой качает головой.       — Изменится. Всё будет только лучше.       Будет и сложнее, и об этом он знает. Так ведь невыносимо держать в себе чувства, о которых хочется прокричать на весь мир, так сложно заставить себя расцепить ладони, когда они выходят к оживлённой станции метро. Просто мало кто вокруг захочет понять, что всё ещё сложнее.       Но Сугавара неловко и счастливо улыбается, и Дайчи кивает в ответ, наблюдая за рыжими отблесками ярких фонарей в его глазах. Обычно они светло-ореховые, а сейчас — почти что золотые.       — Глаза у тебя красивые, — бормочет он вместо прощания, и Сугавара, успев снова коснуться на миг его ладони своей, сворачивает к своей платформе, и Дайчи автоматически делает шаг следом, почему-то не желая потерять его в толпе. Странная, невозможная тревога снова давит на плечи, тает зыбким бетоном под ногами. Оглушает ужасным криком. Душит ледяной хваткой, когда потрепанный парень в чёрной толстовке с капюшоном, продираясь злым бегом сквозь толпу, толкает Сугавару в плечо. С платформы. В золотые отблески фонарей подъезжающего поезда.       Крик так глушит, и Дайчи, упав на колени на пол посреди испуганной толпы, давится им, раздирающим горло. Его кто-то поднимает, о чём-то спрашивает, но он не может разглядеть его лицо. Не хочет смотреть. Он ведь точно посмотрит туда — где сейчас всё ужасно болезненно-красное.       Боль колет в руку. Успокоительное? Как глупо… Или же хорошо? Как сложно думать об этом сейчас, когда перед глазами лишь красные всполохи, в которых так сложно разглядеть бледные пятна склонившихся над ним лиц.       В этот раз ему не снится ничего, словно в голову вложили белоснежный лист и убрали все чернила, которыми можно было бы хоть что-то изобразить. Проснувшись от знакомого запаха поджаристого бекона и уставившись в потолок собственной комнаты, Дайчи думает о том, что это были бы только золотые и красные краски.       Странно, что он дома, его скорее должны были увезти в больницу. Или узнали его адрес из школьного пропуска? К нему придут домой и будут спрашивать о том, что произошло? Что ему вообще делать сейчас?.. Что делать, когда Суги нет? Когда всё вокруг кажется красным?       Телефон звенит бойкой трелью, и он машинально нажимает на кнопку приёма.       — Дайчи-сан, ты где? Об утренней тренировке забыл? Тут даже первогодки уже все собрались, — весело гремит в трубке голос Танаки, и Дайчи с ужасом думает о том, что ведь команда ещё не знает, что именно он должен рассказать им о том, во что и сам не может поверить.       Что Суги нет.       — Танака, подожди… Суга, он… — сипло начинает он.       — Суга? Сугавара, что ли? Да он вообще первее всех пришёл, ты чего! Эй, Дайчи-сан…       Он обрывает звонок, и телефон недовольно гудит короткими гудками. Дайчи впопыхах натягивает форму и даже не проверяет сумку, хватая её за ремень.       Суга на тренировке — это единственное, что он может сейчас держать в мыслях. А вчера… вчера наверняка был какой-то жуткий невероятный сон, и ему просто надо попить витамины, наверняка это всё беспокойство о будущих играх и маячащих вдалеке экзаменах. Ему просто надо увидеть, и тогда… Тогда всё будет хорошо. Всё будет ещё лучше.       От метро до школы он бежит изо всех сил, словно на марафоне. Так и залетает взмыленным в зал прямо в гакуране, и вся команда аж замирает, уставившись на него.       Суга, обернувшись, пропускает пас.       Дайчи только и видит, что его родные тёплые ореховые глаза и непослушную чёлку. Это он, настоящий и живой. Такой горячий, когда он, пролетев через весь зал, прижимает его к себе.       Кто-то из команды охает за спиной, но на это плевать.       — Мне сегодня приснился такой кошмар. Суга, я думал, я тебя потерял, — бормочет Дайчи, и Суга сперва молчит, удивлённо сопя ему в шею, а потом мягко упирается ладонями ему в грудь:       — Похоже, тебе надо отдохнуть, Савамура-сан.       Савамура-сан?.. Суга не звал так его даже тогда, когда они только познакомились. Дайчи растерянно отстраняется, и Суга тут же делает шаг назад, оглядывая его с вежливым беспокойством.       Словно Дайчи не признавался ему в любви. Словно они и друзьями никогда не были.       Словно это и не его Суга.