Лед

Войны с Дорном избежать не удалось. Новый принц был не Мартеллом – каким-то пиратским лордом, который захватил власть, заключив союз с домом Блэкмонтов; цель он поставил ясную и незамысловатую – завоевать и разграбить весь Вестерос. Тарт был осажден. Джендри Баратеон отправился Бриенниному отцу на подмогу, но положение было незавидное, в помощи нуждались все Штормовые земли. Какая-то часть Бриенны хотела просто уплыть домой, взять меч и встать на защиту своего отца и людей, и лишь присяга Королевской гвардии удерживала ее; к тому же она знала, что солдаты, которых она тренировала и которых Джейме отправил на Тарт и другие острова, станут сражаться доблестно и преданно. Странная эта была война: велась из зала Красного замка и весьма необычными способами. Королю было известно обо всем: от малейших деталей еще не произошедших битв и любого перемещения каждого из отрядов противника до намерений всех вражеских лордов и военачальников. Никто не решался спросить его, как именно он это все узнает; Джейме просто выслушивал, что ему говорят, и выстраивал свои стратегии – и так они победили, с малым количеством людей и еще меньшим – денег. Они наносили упреждающие удары, иногда избегали битв, сражались и побеждали; с Тарта сняли осаду, Штормовые земли освободили. Но, как Бронн и предрекал, один вражеский отряд все же прорвался через Красные горы и явился к воротам Королевской гавани – вооруженный до зубов и отчаявшийся, под предводительством такого же отчаявшегося командира, готового к своей последней битве. По большому счету, это даже не показалось Бриенне битвой. Она полагала, после Винтерфелла ей уже ничто не страшно: дорнийцы были всего лишь людьми из плоти и крови, которых можно убить, пронзив мечом. Они с Джейме сражались бок о бок – точно так же, как в Винтерфелле – но эта битва не шла ни в какое сравнение с ужасом и отчаянием Долгой ночи. Обычное сражение. И все же когда оно закончилось, и они праздновали победу, Бриенну отчего-то потрясывало. Люди пили и смеялись, Джейме пялился на нее; она сидела за столом с Тирионом, Подом, Джейме и Бронном, и это все до боли напоминало другой вечер, тот, который она изо всех сил старалась стереть из памяти добрых два года. Бриенна немного посидела с ними для приличия, но вскоре все же отставила кубок и поднялась. – Уже уходите, Лорд-командующий? – спросил Тирион, приподнимая брови. – Вечер только начался. – Так доброго вам вечера, – ответила она, не желая вступать в беседу. Она чувствовала, что Джейме наблюдает за ней. Он теперь постоянно наблюдал, и, несмотря на месяцы, проведенные с ним за работой – обсуждая военные планы и построения, споря и соглашаясь, сражаясь плечом к плечу, – Бриенна так и не смогла привыкнуть к этому взгляду, к тому, как он смотрел на нее в моменты покоя. Было в этом взгляде что-то томящееся, тоскливое и одновременно надеющееся. Будь она посильнее – уже ответила бы что-нибудь на эту невысказанную мольбу: сказала, что он ни в чем не виноват, позволила себя пожалеть, приняла дружбу. Но сил она в себе не чувствовала, не сегодня точно. Она отправилась в постель. Часом позже, когда она лежала, глядя в потолок, в ее дверь постучали. У Бриенны перехватило дыхание. Он не станет так поступать. Это было бы чересчур жестоким передразниванием того вечера. Тем не менее она взяла себя в руки и распахнула дверь. Это был не Джейме. За дверью стоял Тирион – абсолютно пьяный. Бриенна воззрилась на него сверху вниз. – Что произошло? – поинтересовалась она. – Джейме, – ответил Тирион. – Насчет Джейме, то есть. Бриенну захлестнула злость, целая волна ярости. Ей всего лишь хочется, чтобы ее оставили в покое. Почему этого никто не понимает? – Вы пьяны, лорд Тирион, – твердо сказала она. – Доброй ночи. Поговорим утром. Она попыталась закрыть дверь, но он не дал, успев просунуть руку. – Я пьян, – согласился он. – И мне жаль. И я не… Я ни на миг не отрицаю, что вы имеете полное право наказывать его. Я лишь хотел узнать, как долго вы собираетесь это делать. – Наказывать его? – непонимающе переспросила Бриенна, а Тирион мутным взглядом уставился на нее и осклабился. – О, да вы же знаете, – сказал он. – Даже вы. Он же… взгляните на него. Он же изо всех сил старается вернуть ваше расположение. Вы должны были заметить. – Я не замечала, – начала она и спохватилась. – Я не собираюсь сейчас беседовать с вами о вашем брате. Доброй ночи, лорд Тирион, – Бриенна захлопнула дверь, дав Деснице лишь долю секунды успеть убрать руку. После такого заснуть она уже точно не могла. В ней бурлил гнев и нечто напоминающее горе. Не само горе – его Бриенна прекрасно помнила, его жуткие острые края, бессонные ночи, призрак Джейме во тьме – но что-то похожее, тень горя. Она подумала о Тирионе и Бронне, их намеках и переглядываниях, будто то, что было между ней и Джейме, казалось им избитой шуткой с банальным концом. Конечно, они думали, что он снова вернется к ней в постель, и она его примет – а почему нет? Она ведь не из тех женщин, которых легко представить с разбитым сердцем. Тирион спросил, как долго она собирается его наказывать. Наказывала ли она Джейме? Бриенна прокрутила в голове весь год, прошедший с того момента, когда он восстал из мертвых. Он попросил ее лишь об одном – вернуть его клятвы – и она подарила ему их. Они провели наедине многие часы, склонившись над картами, почти соприкасаясь щеками, о чем-то споря, что-то планируя, и Бриенна никогда не давала ему понять – как ей казалось – что близость к нему удушает, что в груди разгорается слабое пламя боли каждый раз, когда он ей улыбается, или смотрит на нее, или когда их руки сталкиваются над столом. Она изо всех сил старалась уберечь его от осколков своего неуместного гнева, неуместных глупых надежд, оставшихся с Винтерфелла. А теперь Тирион говорит, будто она его наказывает. Уснуть Бриенна так и не смогла. Ранним утром она вошла в общую комнату башни Белого меча, достала Белую книгу и открыла ее – впервые за год – на странице Джейме. Она медленно перечитала выведенные ею самой слова, отчетливо помня тот момент, когда писала их, и то, как уверенно и заледенело чувствовала себя тогда. Бриенна взяла перо и принялась аккуратно заштриховывать последнее предложение, так, чтобы ни одного слова нельзя было прочесть; рука тряслась, перед глазами все расплывалось, и времени на это ушло больше, чем должно было. Наконец она отложила перо, вытерла лицо и услышала вдруг тихий звук, похожий на вздох. Джейме. В комнате был Джейме, наблюдал за ней; судя по выражению его лица, он провел здесь уже некоторое время. – Я все думал, когда же ты это сделаешь, – тихо сказал он. – И сделаешь ли вообще, – он подошел к ней, и она подняла к нему лицо, но Джейме не стал пытаться коснуться ее – посмотрел на вымаранное предложение, где больше не было видно слов «умер», «свою» и «королеву», и кивнул. – Хорошо, – сказал он на выдохе, а потом улыбнулся, захлопнул Книгу и снова посмотрел на Бриенну. – Вижу, ты так и не начала свою собственную страницу, кстати. Почему? – Времени не было, – ответила она. Он улыбался ей – мягко, мечтательно и невыносимо грустно, и она вдруг поняла, что должна что-то сказать, что пришло время. – Ваш брат приходил ко мне прошлым вечером, – порывисто сказала она. – Он говорит, будто я вас наказываю. На лице Джейме появилось удивление, сменившееся раздражением. – Я с ним поговорю, – мрачно ответил он. – Велю держать свое мнение при себе. Он не имеет никакого права… – Я собиралась поговорить не об этом, – перебила Бриенна. Дышать отчего-то стало тяжело, но ей все же удалось придать голосу уверенности. Лицо Джейме выражало столько эмоций, что ей стало страшно, глаза у него потемнели. – Считаете ли вы, что я… наказываю вас? – произнесенная вслух, эта мысль казалась ужасно нелепой, но Джейме и не подумал улыбнуться. Повисла долгая пауза. – Нет, – сказал он наконец разбитым голосом. – Ты… не доверяешь мне. Я знаю. Это не наказание, это просто… – он пожал плечами. – Последствия. Несчастное смирение в его голосе было невыносимым. Он стал поворачиваться; Бриенна сглотнула и решилась протянуть руку, коснуться его руки и пожать ее. От этого прикосновения Джейме замер. – Я бы доверила тебе свою жизнь, – сказала она. – Ты это знаешь. – Я знаю, – ответил он, поворачиваясь к ней. – И это куда больше, чем я заслуживаю. Но ты не… ты не доверила бы мне себя саму. Это я тоже знаю – и понимаю почему. – Я не знаю, о чем ты, – сдавленно произнесла она, и Джейме посмотрел на нее таким взглядом, от которого ее щеки немедленно запылали. Конечно, она знала. Выходит, он и впрямь хотел вернуться к ней в постель; остальные были правы. – Я не могу, – беспомощно сказала Бриенна. – Просто… не могу. Он кивнул. – Я знаю, – мягко сказал он, но выглядел по-прежнему несчастным, очевидно, продолжая думать, что не заслуживает ее доверия, и лишь поэтому она отвергает мысль о том, чтобы возобновить эту часть их отношений, так что ей пришлось договорить. – Я люблю тебя, – заставила себя сказать Бриенна, и несчастное выражение наконец покинуло лицо Джейме, уступив место полнейшему изумлению. Его рот приоткрылся. – Я не могу… было ошибкой думать тогда, в Винтерфелле, что я смогу. – Что сможешь? – спросил Джейме. – Бриенна… – Когда ты уехал, – начала она, и он тут же умолк. – Я не думала, что я… Я чувствовала… Я не была уверена, что смогу двигаться дальше. – Мне очень жаль, – сказал он сдавленным голосом, и она кивнула. – Я знаю, – ответила Бриенна. – Но я не могу… Джейме, я не вынесу этого снова, – голос надломился, но она не обратила на это внимания. Он слышал этот надлом и раньше, а ей нужно было объяснить. – Я просто не могу. – Тебе не нужно… – поспешно начал он. – Не думай, что я… Бриенна, я был безумен. Сломлен. Я никогда не поступлю так снова. Я люблю тебя. – Не лги мне, – рявкнула она. – Мне не нужна ложь. Я пытаюсь объяснить, почему не могу стать твоей… – Бриенна запнулась. Все слова были какими-то неподходящими: либо чересчур сентиментальными, либо чересчур грубыми. Глядя, как она силится подобрать слово, он легонько улыбнулся, она бросила на него испепеляющий взгляд и выплюнула наконец. – Твоей любовницей. Я… – Я и не хочу, чтоб ты была моей любовницей, – перебил ее Джейме, и на краткий и жуткий миг Бриенне показалось, что она поняла все превратно, а насмешливый тон, которым он повторил это слово, означает, что она снова унизилась перед ним, еще хуже, чем раньше. – Я хочу, чтобы ты была моей… Моей. Моим командиром. Моей женой. Моей, не знаю. Моим сюзереном. Бриенна. Она лишилась дара речи. Из всего того, к чему она готовилась, из всех неприятных, вежливых или полных сожаления вещей, которые он мог бы сказать в ответ на объяснение, почему она не должна снова с ним сближаться, он сказал то, что никогда не могло и прийти ей в голову. – Бриенна, – настойчиво и отчаянно повторил Джейме, и тут дверь распахнулась, и на пороге появился Под, напару с Бронном. Оба выглядели пораженными; Бронн начал расплываться в ухмылке. – Выйдите, – прорычала Бриенна и бросила на Пода извиняющийся взгляд. – Пожалуйста. Бронн раскрыл было рот, но Под схватил его за шиворот и утащил прочь, напоследок поглядев на Бриенну через плечо. Этот взгляд был таким теплым и ободряющим, что ей захотелось расплакаться. И все же внутри у нее посветлело. – Твоим сюзереном, – сказала она Джейме неверящим тоном, а он смущенно улыбнулся и затем кивнул, посерьезнев. – Кем угодно, – ответил он, и Бриенна удержала его, не дав нелепо опуститься перед ней на колени, притянула к себе, взяла в ладони его лицо – и по глазам прочла, что все сказанное им – чистая правда. – Я знаю, что не… – начал он, но она поцеловала его прежде, чем он сказал «заслуживаю». Она уже забыла, каково это – целовать Джейме, испытывать такой жар, слабость и силу одновременно. Бриенна ощутила вкус слез – его – и осушила их поцелуями, а потом он запустил руку в ее волосы, и по ее телу пробежала дрожь, которую он, судя по возросшей уверенности движений, почувствовал. Она оказалась прижата к стене, Джейме проворно расстегивал застежки ее доспеха – конечно, ему прекрасно известно, где они, – и она понимала, что не может отдаться ему здесь и сейчас, на полу этой комнаты, в которую могут в любой момент войти, и что скорее всего минут через пять так и сделает, если никто все же не войдет. – Подожди, – лихорадочно попросила она; ее доспех по частям валялся на полу, рука Джейме лежала на ее груди, прикрытой тонкой тканью рубахи; он судорожно выдохнул ей в ухо и отпустил. Бриенна собиралась уже предложить переместиться в спальню – с утра-то пораньше, да и послы от нового дорнийского принца прибудут через час – но вместо этого лишь посмотрела извиняющимся взглядом. Джейме дико и весело улыбнулся в ответ. – Долг зовет? – спросил он и провел большим пальцем по ее щеке, где – она точно знала – уже расцветал румянец. Долг. Она схватилась за это слово. Да. Лицо Джейме было полно света, готовности рассмеяться и такого радостного недоверия, что у Бриенны угрожающе сжалось горло. – Да, – ответила она и снова горячо поцеловала его. – Идем. Позднее Бриенна не могла даже вспомнить, что вообще обсуждали на заседании Совета. Дорн, надо полагать. Условия мира. Строительство где-нибудь каких-нибудь укреплений. Джейме сидел рядом с ней, его рука покоилась на ее колене, и у нее так кружилась голова от изумления, что ее едва ли заботило самодовольно-торжествующее выражение на лице Тириона. Пусть видит – или думает – или знает – что угодно. Ей все равно. Три недели спустя она вышла за Джейме, дала ему свой плащ и обещание места подле себя на Тарте и позволила наконец всем своим чувствам к нему отразиться на лице. Весь день и всю ночь она искала в Джейме признаки уныния, тоски, сожаления, неуверенности – и не находила ничего, кроме сияющего, недоверчивого счастья. – Никогда не думал, что ты простишь меня, – сказал он на следующее после свадьбы утро, лежа головой на ее руке. – Никогда. – Нечего было прощать, – ответила Бриенна. – Ты не обещал мне… – Нет, обещал, – горячо перебил он. – Раз за разом, снова и снова. А потом нарушил все обещания и вернулся к ней. К ней. На этих словах его голос понизился. Вот он – намек на темноту, на сожаление. – Ты любил ее, – тихо сказала она, превозмогая боль, и он некоторое время молча смотрел на нее невидящим взглядом. – Любил, – медленно сказал он наконец. – Она была… Она была так слаба под конец, Бриенна. Я не мог ее оставить. – Знаю, – сказала она, а Джейме взял ее руку и поцеловал. – Она умирала так долго, – прерывисто продолжил он. – И так сильно ненавидела меня – в конце, – он вложил свою руку в ее, переплетая их пальцы. – Хотел бы я быть ей лучшим братом. – Ты делал все, что мог, – сказала Бриенна, и он закрыл глаза, поворачиваясь и прижимаясь лицом к ее плечу. – Я люблю тебя, – приглушенно сказал он. – Я не… – Скажи, что не заслуживаешь меня, и я вышвырну тебя из окна, – пригрозила Бриенна, и он фыркнул, обращая к ней лицо. – Не буду, – сказал он. – Но я постараюсь на тебя равняться. Клянусь. Она тоже закрыла глаза, счастье переполняло ее. Счастье по-прежнему казалось таким опасным, таким ненадежным. Она боялась полностью сдаться этому ощущению. Но потом Джейме безоговорочно сдавался ей сам, своими словами руша любую стену в тот самый момент, когда Бриенна начинала ее строить. – О чем ты думаешь? – спросил он, и она покачала головой. – Ни о чем, – ответила она. – Я просто… счастлива, – даже сейчас это казалось рискованным признанием. Бриенна ощутила его губы на своей щеке и открыла глаза. – Я по тебе скучала, – ее голос надломился, Джейме издал какой-то тихий звук и притянул ее еще ближе. – Я по тебе скучал, – эхом отозвался он и помедлил. – Я ведь видел тебя однажды. В том году. Ты была Лордом-командующим Королевской гвардии, а я продавал рыбу на рынке. Ты проехала мимо, – он сглотнул, и она увидела, что его лицо потемнело от воспоминаний и тоски. – Ты казалась такой сильной. Такой свободной. Бриенна попыталась вспомнить тот жуткий год. Лед и камень. Сны. Она протянула руку, дотрагиваясь до Джейме, чтобы убедиться, что он здесь, никуда не делся, что он живой и теплый. Он выбрал жизнь. Она вспомнила крошечный, такой безобидный на вид пузырек с ядом, руку Джейме, сжимаемую вокруг него рукой Серсеи, и содрогнулась. – Только казалась, – сказала она. – Я была… Безумна, наверное. Не помню толком. Ты мне снился. – Правда? – заинтересованно спросил он, и Бриенна постаралась улыбнуться. – Не в таких снах, – сказала она, и его лицо поскучнело. – Расскажи, – попросил он, она открыла рот, но не смогла выдавить ни звука, – только черное чувство, плотное и удушающее, застывающее в груди и горле. Джейме смотрел на нее, обеспокоенно нахмурив брови, и она слепо потрясла головой. – Это было глупо, – непослушным языком сказала Бриенна. Джейме живой и рядом. Он женился на ней прошлым утром, назвал ее своей, а себя – ее перед лицом короля, и ее отца, и леди Сансы, и всех благородных семей Вестероса. Слова все еще не шли. – Просто плохие сны. – Ты скучала по мне, – мягко сказал Джейме, и она кивнула, удушающая тяжесть в горле все разрасталась. – Ты думала, что я тебя оставил. Что никогда тебя не любил. Что еще? Она потрясла головой. Он протянул руку и дотронулся до ее щеки, поглаживая. – Расскажи, – попросил Джейме, и Бриенна зажмурилась и позволила жуткой тяжести расплавиться, разрыдавшись. Она никогда еще ни перед кем так не плакала; даже когда умер Ренли, она не позволяла себе подобного. Когда слезы закончились, она почувствовала себя вымотанной, опустошенной и слабой, как кукла из соломы. Джейме по-прежнему обнимал ее – теперь уже он прижимал ее лицо к своему плечу, а рукой нежно перебирал волосы. – Прости меня, – тихо сказал он. – Я не думал… Я думал, ты поняла, что я не нужен тебе. Ты казалась такой сильной, – в его голосе послышалась улыбка. – Никогда бы не подумал, что ты можешь упасть в обморок. Бриенна попыталась нахмуриться, но сил не хватило. Она была слишком усталой и умиротворенной, чтобы спорить – даже об обмороке. Рука Джейме в ее волосах, тепло его тела. Бриенна почувствовала, как погружается в сон, и расслабилась. Джейме – ее Джейме – обнимал ее – теплый, надежный, как стена. Если она упадет – он поймает.