Хозяйка Велена.

      Жизнь Милки после ухода ведьмака складывалась не ладно. Бабушка была к ней добра пока не кончились деньги, которые дал на еду Геральт. А сорок крон для большой семьи, разве ж это деньги? Через пару месяцев успокаивающий тон новых родственников сменился на крик и побои. — Где твой благодетель? На что мы теперь будем тебя кормить, негодница? — прикрикивала бабуля. — Для того чтобы остаться, тебе придется много работать! Так ты будешь работать или нет?! И Милка работала с утра до ночи: выносила горшки и помои за всей семьей, чистила хлев, пасла свиней, доила коз, мыла посуду, таскала дрова и топила печь. Ей всегда доставалась самая черная и самая тяжелая работа. Семья Хамовских была самой зажиточной в деревне, и эта семья не желала признавать ее своей. Сыновья бабки пинали и тыкали приемыша, говоря, что девочка сама лезет им под руку, а их дети смеялись над ней. — Значит, говоришь, один ведьмак убил всех, а другой спас тебя? Да, ты, сумасшедшая? Разве ж одному человеку под силу вырезать целую деревню, глупая?! — смеялся Стасик, стоя во главе стайки внучат бабули. Он был немногим старше Милки, но считал необходимым с умным видом поучать и приказывать девочке. — А вот лешак, тот действительно может! — Тогда, как ведьмак один справляется с лешим? — отвечала Милка, стараясь стереть ладонями сажу с лица. — Значит он сильнее лешака. Почему вы не верите мне? — Потому что ты глупая! — пискляво крикнула Машка, маленькая белобрысая девчонка. — И мама говорит, что ты слишком много жрешь. — Да, — подхватил Стасик. — Вчера цельную чашку каши схавала! Нет от тебя никакой пользы, одни убытки. — А, моя мама сказала, что от энтих ведьмаков одни беды, — проворчала Лавала, самая старшая из внучат бабули. — И ты на нас беду накличешь! — Но, мне некуда идти, — обреченно, сквозь надвигающиеся слезы, прошептала Милка. — Ты, конечно, можешь остаться, — надменно-снисходительным тоном сказал Стасик. — если покажешь мне кое-что. — Что?! — тревожно спросила Милка. — А вот что, — Стасик подошел к ней ближе, и провел своей рукой у нее между ног. Девчонки смущенно захихикали. Милка размахнулась, что было мочи, и врезала нахаленку прямо в глаз. Стасик упал, а девки подняли визг: — Она ударила Стасика! Мама, она ударила! Ему больно! В тот вечер приемыша били все, а потом ее истерзанную и голодную бросили спать в хлеву. Так она и прожила в хлеву всю осень. В дом ее пускали, чтобы дров натаскала да помои вынесла, а кормили хуже чем собаку. Однажды, одна из соседок, тетя Маришка, не стерпела, увидев голодного, немытого и холодного ребенка, и после перебранки с бабулей забрала девочку к себе. — Мы не очень богатая семья, но ребенка на улице в холода не оставим, — говорила тетя намывая Милке спину в корыте с теплой водой. — Вот оно как бывает, на вид, вроде, приличные люди и живут зажиточно, а до чего девочку довели, одна кожа да кости! Бедняжка! Зима настала холодная, но жизнь девочки налаживалась. После ссоры муж и двое сыновей тети Маришки перестали батрачить на семью бабули и начали свой небольшой бизнес по переправе посетителей и грузов на Коломницу. Там открылся центр по разработке и производству лекарств от разных болезней. По слухам, заведовала им одна очень известная чародейка, Кейра Мец. Мышиная башня сильно преобразилась с ее появлением. Много важных господ желали теперь посетить этот ранее печально известный остров. Дядя Эдгар, когда удавалось выручить побольше денег, всегда покупал Милке леденцов, а Вук и Крег, два близнеца лет тринадцати, шутили с девочкой и не позволяли ей таскать тяжелого. Она же охотно помогала тете Маришке по хозяйству, а тетя каждый вечер садилась и расчесывала густые волосы Милки, заплетая их в косы. Жила семья более чем скромно, но дружно. Когда Милку спрашивали, что случилось в Доброве, она говорила, что плохо помнит, то ли бандиты напали, то ли лешак всех перебил, а ведьмак спас ее и привел в самый зажиточный дом в деревне. Так прошел год, а потом и другой. Этой весной Милке исполнилось двенадцать лет, она медленно превращалась в скромную, работящую, молчаливую красавицу. Стасик иногда подбегал к забору и кричал ей всякие гадости, однажды, даже пульнул в нее камнем, когда Милка подметала двор, но девочка ловко увернулась, и спокойно продолжила выполнять свою работу. Тетя Маришка тогда похвалила ее за сдержанность, а потом вечером рассказала о происшествии сыновьям. — Не бойся, сестренка, мы проучим его, — сказал Вук, хитро улыбаясь. — Только без крови! — упреждающе буркнул дядя Эдгар. — Да, мы тихонько, батя! Так, пуганем пацана, — ответил Крег. — А, ты, сестренка, что-то плохо спишь по ночам. Ворочаешься, вскрикиваешь, неужели из-за этого ублюдка? — Нет, — тихо ответила Милка. — Я не боюсь Стасика, я уже однажды расквасила ему морду. — Тогда, что с тобой? — поинтересовался Вук. — Он идет за мной! — голос девочки дрогнул. — Уже совсем близко. — Кто? Кто идет? — всполошилась тетя. — Ведьмак, — тихо ответила девочка. — Ведьмак, что спас тебя? — переспросила Маришка. Милка сначала покачала головой «да», а потом замотала «нет». — Ты боишься, дочка? — вкрадчиво спросил дядя Эдгар, приглаживая выбивающиеся из пучка пряди на голове девочки. — Что с тобой происходит? Ты выглядишь, как-то устало. — Я не знаю, — ответила Милка, и ее глаза забегали. Руки девочки начали теребить подол юбки. — Но иногда, наблюдая за живыми существами, я чувствую то, что чувствуют они. Я слышу их мысли и знаю их намерения. — Ну, здесь нет ничего чудесного, — улыбнувшись, высказался Крег. — Волки в лесу хотят есть, листики тянутся к свету… — А, тебе нравится девушка, — перебила его Милка, и напряженно продолжила, с упреком глядя на названного брата. — Ты не знаешь ее имени. Она торгует украшениями в соседней деревне. У нее голубые глаза и белые волосы. А на ее шее висят бусы из красных камешков. Ты хочешь, хочешь… — Откуда ты знаешь?! — напрягся, перебивая ее, Крег. — Ты ведь никогда не выходишь за пределы деревни. Тебя то и со двора не выгонишь! — Это Краська! — вмешался Вук, разряжая обстановку. — Я знаю ее. Она дочь рыбака. Я познакомлю тебя, братишка. Вук добродушно похлопал брата по плечу, в то время, как Крег грозно смотрел названной сестре в глаза. Милка замерла и испуганно сжалась. Дядя Эдгар не упустил этой ситуации из виду: — Так чего хочет Крег, дочка?! — грозно произнес он. Вся семья в смятении посмотрела на дрожащую от страха девочку. — Хотеть, не значит сделать, — выдавила из себя Милка. — Я не знаю, что сказать?! Девочка выскочила на улицу. Вук тревожно посмотрел на родственников и пошел за названной сестрой. Милка села на чисто вымытые ступеньки небольшой терраски перед входом в дом и заплакала. Вук сел рядом и обнял ее за плечи. — Что происходит с тобой? — вкрадчиво спросил он. — У тебя доброе сердце, — сквозь слезы проговорила Милка. — Но это не значит, что оно и у других людей доброе. Вы с Крегом близнецы, но очень разные. Ты хочешь любить женщин, а он… Он хочет сделать больно той девушке. Он думает, что ее бусы красные, как ее кровь. Девочка отпрянула от Вука и быстро залепетала: — Дядя Эдгар подозревает что-то о склонностях сына. Ты сейчас вспоминаешь, как вам с Крегом доверили зарезать свинью на праздник урожая. Ты боялся тогда отнять жизнь у животного, а Крег резал с удовольствием, пока ты держал свинью. Ты думаешь ему нравилось резать. Милка вскочила, схватив себя за голову. — Я не хочу всего этого знать! — закричала она. — Крег был добр ко мне и никогда не желал мне зла! — Ты, действительно читаешь мысли? — удивленно спросил Вук. — Ты ведунья?! Давно ли ты умеешь это? — Это уже не важно. Он идет за мной, — Милка посмотрела куда-то вдаль. — Кто? Ведьмак? — спросил Вук. Вечерний воздух был свеж. Солнце клонилось к закату, алея за верхушками сосен. Вук проследил за взглядом сестры. Из леса, легко шагая, вышел высокий жилистый мужчина, в кожаном темно-синем костюме. Двигаясь мягко, он стремительно приближался к дому Хамовских. У него были коротко подстрижены волосы и гладко выбритое лицо, на котором играла странная и злобная ухмылка, за спиной виднелись две рукояти мечей. — Это он! — констатировала Милка, обращаясь к выскочившему на ноги, брату. — Тебе лучше быть дома, а я должна идти. — Я пойду с тобой, — твердо ответил Внук, широко расправив плечи. Он был достаточно крепок для пятнадцати лет. — Нет! — вскрикнула Милка. — Иди домой! Девочка толкнула брата в сторону двери в дом, но он не отступил. Калитка дома Хамовских хлопнула, и за забором послышался голос бабули: — А, Вы, сударь, кто такой будите? — Я ищу девочку, которую привел к вам мой коллега по цеху, года два тому назад. — А! Так Вы за этой дрянной девкой пожаловали? — закричала бабуля. — Бездельницей и неряхой! Да она у нас все запасы сожрала, избила всех моих внуков и меня измотала. Потом к бабуле на подмогу из дома выскочили ее сыновья и тоже начали кричать на ведьмака. Милка поняла, что они требовали с него денег за ее проживание в их доме. — Приведите ее! — прорычал ведьмак. — Где она? Милка в ужасе ринулась со двора к дому Хамовских, Вук последовал за ней. — Ее здесь нет, и ее ноги больше здесь не будет, — презрительно ответил один из бабулиных сыновей. — А ты, приблуда, нам заплатишь! Девочка отворила калитку соседского двора, как раз в тот момент, когда ведьмак вытащил свой меч, желая перебить всех, ворваться в дом и обыскать его. — Я, вот она! Здесь я! — дрожа все телом и белея от страха, выкрикнула Милка. Она смотрела на человека перерезавшего всю ее деревню. — Только не убивай никого! Ведьмак опустил меч и посмотрел в сторону девочки. Он бросил испепеляющий взгляд на Хамовских и уверенно пошел к Милке. За ее спиной нарисовался Вук. — Берегись! — крикнул он ведьмаку, которого один из Хамоских хотел ткнуть вилами в спину. Ведьмак, как-будто ждал удара, и ловко увернулся, а его меч вошел в смертельную дугу. — Нет! — зарыдала Милка. — Ты не убьешь никого! Меч лишь шлепнул плашмя по спине мужчины. Затем пришелец отвесил нападающему крепкого пинка. Все соседи высыпали на улицу и глядели через забор, как семейство Хамовских прячется в доме от ведьмака, посмеиваясь над ними. — Как живешь, дорогая? — проговорил ведьмак, подойдя к Милке. Девочка плакала и молчала, дрожа всем телом. — Она живет у нас, — сказал, стоящий рядом, Вук. — А Вы, сударь, ведьмак? Да? — Да! Меня зовут, Гаэтан! — ответил ведьмак, протянув руку Вуку. — Вы пришли за моей сестрой? — Вук пожал предложенную руку, и строго посмотрел на ведьмака. — Она ждала Вас. Она ведунья. Гаэтан присел на корточки и снизу вверх посмотрел в глаза Милке: — Можно мне зайти в твой дом, ведунья? По щекам девочки катились слезы, она строго по-взрослому посмотрела на ведьмака. В ее взгляде читался немой вопрос. В его желтых кошачьих глазах блеснула нежность и теплота. Гаэтан вдруг расплылся в чистой, почти мальчишеской улыбке, стыдливо опуская ресницы. Милка протянула ему руку: — Только обещай, что не убьешь никого. — Обещаю, — ведьмак взял девочку за руку. — Ну, паренек, показывай где вы живете? Гаэтан поднялся на ноги. Соседи, высыпавшие посмотреть, что происходит, здоровались с ним, приглашали заглянуть к ним на огонек, а он лишь улыбался им в ответ. А вот и тетя Маришка распахнула перед ними калитку, тревожно глядя на сына и дочь, держащую за руку высокого мужчину. — Здравствуйте, сударыня! — ведьмак из грозного убийцы, вдруг превратился в обаятельного и добродушного паренька, милого и улыбчивого. Его лицо покрывали шрамы, а кожа была бледной, как лист пергамента, и все же его образ не испугал женщину. Тетя Маришка улыбнулась: — Мастер ведьмак?! Заходите, садитесь к столу. А здорово Вы проучили этих Хамовских! Дальше был ужин, разговоры, новости. Девочка хмуро наблюдала за Гаэтаном и ждала. Вот он достает из вещмешка красивый ларец: — Я должен поблагодарить Вас за заботу о моей девочке, — говорит он и открывает крышку ларца. Вся семья восхищенно вздыхает. Ларец полон золота и драгоценных камней. — Это все вам, — ведьмак пододвигает ларец к главе семейства. — За вашу доброту! — Ну, что Вы, сударь?! Здесь же целое состояние, — говорит дядя Эдгар. — Это всего лишь золото, — беспечно отвечает ведьмак. — А я полагаю, что нет ничего дороже доброты. Доброта — это самая большая редкость в нашем мире! Девочка прислуживает гостю, убирает грязные тарелки со стола, ее лик бледен. — Ты заберешь меня с собой? — дрожащим голосом спрашивает она. Гаэтан растерянно улыбается, его движения выдают неуверенность, но он отвечает: — Да, если хочешь. — Уйдем прямо сейчас, — полушепотом говорит Милка. Ведьмак удивленно смотрит на девочку, но потом утвердительно кивает. — Куда Вы собрались на ночь глядя? Да и девчонка Вам зачем, сударь? Люди Вашей профессии вечно в дороге, а ребенку нужен дом и уют. К тому же, мы уже успели ее полюбить, — расчувствовался дядя Эдгар. — А теперь с такими богатствами нам точно не придется голодать. — Я никого не принуждаю, — отвечает Гаэтан. Он смотрит на Крега и в кошачьих глазах, снова появляется холод и смерть. Крег весь сжимается под этим взглядом, а ведьмак продолжает. — До прихода сюда я сомневался, но теперь понимаю, что должен ее забрать. — Это предназначение? Я слышала об этом, — в разговор включилась тетя Маришка. — Ведьмак спасал кого-то, и спасенный обещал ему в благодарность то, что он первым увидит в своем доме. — Да. Так меня забрали в школу ведьмаков, — подтверждает Гаэтан. — Школ давно уже нет. Слава Богине! Да и речь идет о девочке?! Но в этом мире случается всякое. Милка подошла сзади и положила свою руку ему на плечо. Ведьмак разворачивается к девочке и обнимает ее, а она его. Семья завороженно следит за манипуляциями этих двоих. — Собирайся! — приказывает ведьмак, поднимаясь из-за стола и кланяясь ошеломленным Эдгару и Маришке. — Спасибо вам люди добрые и за хлеб и за соль, но пора уже и честь знать. Сборы длились недолго. Милка связала в узел несколько вещей, поцеловала Вука и названных родителей, пообещав помнить о них, и они обещали ее не забывать. Крег держался в стороне. Маришка собрала еды на дорогу. — Ну куда же Вы в ночь то идти собрались? — причитает женщина. — Темно, хоть глаз выколи! Ведьмак свистнул, и из темноты выбежала кобылка. Он посадил девочку на лошадь и взял животное под уздцы. — В твоем доме живет чудовище, — напоследок обратился к отцу семейства Гаэтан, блеснув во тьме желтыми глазами. — Я бы убил его, но не могу нарушить обещания. — Что за чудовище? — крикнул вслед уходящим встревоженный Эдгар. — Твой сын, — отозвался ведьмак из кромешной тьмы.