In unseren Schatten

      Женщина перебинтовала себе голову сама. С этим смогла справиться, а Тараэль не спешил помогать. Не подал и руки, чтобы помочь подняться, не подсказал, где в снегу спрятался её посох. Предпочёл молчать и смотреть. Внутри зудела пустота, и снова не получалось чувствовать ничего. Ни злости, ни оторопи, ни хоть какого-то интереса, с чем придётся иметь дело. Мог сравнить себя разве что с одной из здешних елей или сосен — они тоже стояли, безучастно наблюдая. Но женщина закончила собираться и наконец подошла к нему, поправляя повязку под капюшоном и кривясь.       — До вечера я делаю вид, что ничего не произошло и тебе не в чем меня подозревать, — устало выдохнула она. — Тебе советую то же самое.       Тараэль кивнул, не думая. Горькие угли всё ещё тлели в его груди, но сил поддерживать жизнь гнева, подбрасывая дров, не осталось. Жалел ли, что полез выяснять правду? Хотелось бы соврать себе, но да, жалел. Похоже, женщина понимала это, потому что её предложение показалось удобным. Но руки были связаны неловкостью. Вместе с языком. Говорить с ней как ни в чём не бывало больше не мог, забрать её сумку, пусть и нетяжелую, не хотел. Хотел прикинуться, что переставляет ноги по снежному лесу в полном одиночестве. Возможно, и это стоило бы назвать обидой, но смысла не находилось. Сам ведь ничего не спрашивал раньше. Может, пришлось бы сгонять глаза со лба на место и с неделю назад, и с две. Может, тогда всё было бы иначе.       Проще всего стало надумать себе, что бредёт с Красной по крипте под Арком. Ничья земля обязывала к лояльности обе стороны. Ралата терпела орденских, а те отвечали взаимностью. В редкие моменты доходило до взаимовыручки. Как неделю назад, когда Тараэль с девчонкой устроил обвал в старых лабораториях Отца, а позже пришлось вернуться. Но тогда она однозначно была с ним заодно — в это было удобно верить. Так что сейчас рассматривать её как вероятного врага, изменись обстоятельства и место, казалось… глупым. Но это было правильно. И оттого в груди ворочалось что-то похожее на обиду. Скорее всего на себя — на чудом сохранившиеся остатки наивности.       — А скажи мне вот что, — заговорила наёмница, прервав его мысли.       — Что? — сухо отозвался Тараэль, так и не дождавшись продолжения вопроса.       Девчонка остановилась и обернулась к нему.       — Что за сука с косами?       Он крепко сжал губы, прежде чем определиться с ответом.       — Помочь тебе плести ложь?       — Ладно, расскажешь потом, — фыркнула она и отвернулась, чтобы продолжить путь.       Он зашагал следом, невольно вспоминая образ той, о ком ему напомнили. «Сука с косами» слишком просто объяснилась бы причастностью Красных. Потому что была для Подгорода чем-то совершенно чужеродным. Однако сейчас, спустя время, ощущения намекали, скорее, что Подгородом ограничиваться не стоило… Непонятная женщина казалась чужеродной миру настоящих вещей в целом. Её серая мантия не хранила на себе следов времени и носки, капюшон не колыхал сквозняк… Едва двигались только вплетённые в длинные тёмные косы монетки и кости, тогда как волосы оставались недвижимы. И появилась она так же внезапно, как и исчезла.       Тараэль замешкался, задумавшись, и пригляделся к глубоким рытвинам следов в снегу. Чтобы рассмотреть их в узких прорезях очков приходилось сильно наклонять голову, но ощущения чем-то совпадали с привычной ралаимской маской, пусть и скрадывала обзор она только снизу.       — Он убегал, — зашуршало слева. — Но он победил. Смотри.       Тараэль поднял голову и стянул очки на грудь. Девчонка вывела его на дорогу и показывала вперёд на поломанные деревья. Под ними что-то темнело. Прислушавшись и решившись подойти ближе, он сумел понять, что издавало рёв. Втоптанная в снег нечисть многим напоминала человека. Но её вид не был чем-то незнакомым. Из частей тела подобной дряни собирали Тварь с арены Подгорода. Правда эти ожившие и снова умерщвлённые останки едва ли были усилены магией, чтобы противостоять огромным зверям местного леса.       — Да его почти на куски порвали… — заметила из-за спины девчонка. — Или он таким и ходил.       Как понять свежесть раны на давно мёртвом теле?.. Взгляд зацепился за очевидное: с поломанной ногой не походишь. Равно как и волоча за собой невод из кишок.       — Он был целее, — спокойно рассудил Тараэль.       Наёмница обошла тело справа.       — Давай, нам здесь нечего ловить. Если бы он победил мамонта, то у нас появилась бы еда. А это не сожрёшь.       Он не стал спорить или поддерживать разговор. Мелькнула мысль поинтересоваться, как бы они сумели разделать целого мамонта, но сгинула в уже почти родной пустоте, поселившейся где-то в самом центре головы. Пустота была голодна — съедала все комментарии девчонки, неродившиеся ответы, липкие сомнения и страх ожидания. Она жила часы, сопровождая его от привала к привалу. Она безучастно смотрела, как к Красной вернулась капля магии и она смогла медленно нагреть в руках кружку, растопив снег в воду. Пустота впитывала неважные слова восторга по этому поводу не слушая. Она безразлично проводила взглядом удобные облака и отступила только когда синее небо смешалось с полоской моря далеко на востоке. Тени к тому моменту вытянулись вперёд, убегая из-под ног, а солнце вот-вот спряталось бы за горами за спиной. Наёмница, потерявшая всякий интерес обращаться к онемевшему собеседнику и замолчавшая ещё чёрт знает когда, будто почувствовала изменение и снова затрещала о чём-то бесполезном, а Тараэль не нашёл ничего другого, кроме как слушать.       Так выучил, когда и зачем поздних жеребят отнимать от мамки на зиму, сколько овса вместится во сколько вёдер, когда зачёсы на основании хвоста говорят о паразитах, а когда — о дураках-соседях. Что лечить ранки в конской пасти можно жжёными квасцами, ровно как порезы после бритья, что на лошадиные суставы сажают пиявок, чтоб помочь с кровотоком, что конь может пройти рысью две с половиной неримские лиги кряду, что уздечки нужно смазывать гусиным жиром, что с потной скотины на морозе нельзя снимать седло… И как какая-то особая кобыла, которую женщина не в шутку обозвала сердобольной, задумала однажды будить её копытом, ровно как спящего жеребёнка, и разбила голову аккурат напротив «свежей дырки». Та рана быстро затянулась, значит, и эта должна, считала она.       Где-то через час непрерывных откровений стало звенеть в ушах, и Тараэль уже смирился с мыслью, что в лошадях теперь разбирается лучше любой из подземных крыс. Но целостность ума лучше было бы приберечь на вечер, так что сказал женщине замолкнуть. Впрочем, вечер был близко. Небо стало темнеть, комкаться сиреневыми складками у горизонта, и хоть из-за частых остановок и скупого однообразия мира вокруг совершенно неясно было, сколько удалось пройти, прозвучала команда «достаточно», и пришлось озаботиться выбором места для ночёвки.       Для дела сгодилась нависающая небольшим карнизом над ямой скала, и пока женщина занялась обустройством какого-никакого лагеря, Тараэль отправился собирать поблизости хворост. Она ясно дала понять — укрытие подвернулось никудышное, спать ночью едва ли выйдет. Хоть мороз и близко не был суровым, ночью вполне мог таким стать. А ещё с севера слышался тоскливый волчий вой. Так что пока не рождённому огню пригодилось бы много еды, заготовленной впрок.       Когда Тараэль собирал ветки, между деревьев удалось мельком заметить косматый дом, но махине не стало никакого дела до пришельца. Чудище посмотрело на него несколько секунд, мотнуло хоботом и отправилось прочь. Отправился и он, прихватив две охапки хвороста.       Женщина очистила площадку для костра, из крепкой ткани сообразила навес слева и устроила из еловых веток многослойную подстилку. Скала сверху спрятала от начавшегося снега, к разведённому пламени сразу потянулись руки, но есть Тараэль отказался. Женщина тоже не захотела, попробовав, — снова сообщила ему, что её тошнит. Он же снова промолчал. Молчала и она, и в тишине и темноте копились долгие минуты, пока Тараэль наконец не уставился на неё, подняв брови: оттягивать было уже некуда.       — Говори.       Она вздохнула.       — Ладно. Ну… С чего начать-то…       — Рассказывай всё.       — Давай и тут прикинешься, а? — невесело усмехнулась она. — Что ты не допрос решил устроить, а тебе просто любопытно?       — Мне любопытно, — ответил Тараэль, поразмыслив. — Но я помню, что сказал.       — Выпотрошишь, — глубоко кивнула женщина. — Дать бы тебе ещё разок по роже.       — Дашь, если я решу тебе поверить, — безразлично отозвался он. — Говори.       Она беззвучно рассмеялась.       — Замётано. В общем, была у меня почти обычная семья. Жили мы где-то под Остианом, но даже не в деревне. Помню мало — жару, пальмы всех сортов — юг Нерима ведь — и что мне скучно было. Но потом родилась сестра… Видишь ли, лёд и вот это всё, — она неопределённо провела по воздуху руками, — мне досталось от матери. Сестра такое умела с рождения. Я такое умею целых несколько месяцев, ну как на Эндерал попала. Хотя как «умею»… Не умею нихера, оно само там что-то творит, если башке моей достаётся впечатлений. Единственный раз сработало послушно моей воле — сегодня на рассвете.       Женщина осторожно глянула на него, ожидая реакции, но Тараэль оставался спокоен. Пустота внутри всё же согласилась поделить место с любопытством, однако разгореться оно не успело.       — Но ладно, не об этом речь, — продолжила она и отвела взгляд. — Эх… Родителей и сестру сожгли заживо, когда мне было лет десять. Я в лесу была, прибежала на крики и еле унесла ноги. Храм Творца и его справедливость…       — Культ Творца? — уточнил Тараэль, приподняв брови. Порядки неримского Юга были известны на весь Вин, но столкнуться с их проявлением лицом к лицу, если она не врала, было… занятно.       — «Культ», «Храм», какая разница?.. И даже не скажешь, что это ужасно?       — Многие вещи ужасны. Но они всё равно происходят, — рассудил он, подумав и внимательно присмотревшись к ней. — А это в тебе давно отболело.       — Сама проницательность. — Женщина скорчила гримасу. — Но ладно, в потёмках твоё зрение тебя не подводит... Я не знаю, из-за чего они это сделали. Может, прознали, что мать колдовать умеет. — Она посмотрела наверх, где тёрлись о каменный навес еловые ветки. — После я попала в Остиан. Несколько лун прожила в заброшенных кварталах рабочих, местном Подгороде, считай. Приходилось тяжело, особенно из-за кожи. Южане смуглые, а я как белая ворона. Мать моя из Аразеаля, её привезли работорговцы. Батя её увидел и выкупил сразу, освободить хотел, но пошла она всё равно с ним. В общем, не важны эти мелочи. В Остиане мне из-за её крови пришлось поскорее учиться быстро бегать. И иногда драться. Долго я бы там не протянула, но скоро меня и ещё нескольких девок поймали храмовники и сунули в местный приют, чтоб для жрецов вырастить товар получше. Те, у кого были семьи при каких-никаких деньгах, выбрались очень скоро. Ну а меня было некому выкупать.       Тараэль нахмурился. «Прибежище» в Подгороде было приютом совсем иного толка. Любой сирота мечтал о сытой жизни в его стенах, да и многие горе-родители, неспособные дать своему приплоду хоть что-то, согласны были отдать туда своё чадо, желая ему лучшей жизни.       — Тот приют своих целей не скрывал, — пожала плечами наёмница. — Я и сбежала оттуда через пару лун. Прибилась ночью на городские конюшни, обрезала волосы, чтоб прикинуться пацаном. — Она улыбнулась, глядя на костёр. — У бати были когда-то две лошади, я вроде говорила, так я с ними постоянно возилась, особенно после того как младшая сестра родилась... В общем, конюх местный, как оказалось, любил в дерьмо ужраться, а я прокралась внутрь, когда он спал в обнимку с бутылкой. А там кобыла рожать удумала. Шло плохо. Я помогла чем могла, и там и свалилась спать с усталости. А он сообразил и на утро за меня перед храмовниками заступился, мол, я паренёк-помощник. Так и жила там года три. С людьми почти не водилась, только с лошадьми да верблюдами иногда. Это такие…       — Я знаю.       — Все-то ты знаешь, — выдохнула она. — К нам ещё слон приходил. Поразительно умная и добрая тварь. Будто речь понимает. Меня как-то с ним отпустили к реке... От чистой воды и лошадь не утащишь, а тут я, мелкая девка, и огромная туша в два моих роста, а то и больше. В общем, пришлось ждать его хозяйку, чтоб он согласился вылезти. Влетело мне потом, но хоть весело было.       Тараэль подбросил в огонь ветку. Едва ли эти мелочи несли хоть каплю смысла и пользы для его цели. Пока что всё это звучало правдой, и сомневаться поводов не нашлось — доказательством был её странный говор. Но слушать было на удивление… приятно. От чужих давних воспоминаний веяло покоем — хотя бы от поры, которую женщина только что пересказала.       — А дальше... — продолжила она, потемнев лицом, и ощущение покоя сгинуло. — Дальше сынок нашего Грандмастера убил неримского короля.       — «Эродан покинул Нерим», — вздохнул Тараэль. — На Эндерале не принято говорить, что он был убит.       — Но правду-то вы знаете?       — Ралата — да.       Женщина хмыкнула.       — Помню, какие тучи тянулись тогда к западу, на Треомар, где они рубились. Хуже небо было только когда Светорожденные решили разнести бедный город полностью, решив так за своего седьмого мстить. Но это было позже... А до этого Наратзул занял столицу, Эротин, то есть, и почти сразу двинулся на Аразеаль, а потом аж на Инодан остальных Светорожденных доставать. И… Как только Храм Творца об этом пронюхал, так сразу захотел наступать — Срединное королевство Нерима ведь, выходит, без башки осталось.       — Срединные земли уже тогда воевали с Югом?       — Сколько себя помню, они не могли поделить перевал на границе. И не понимали друг друга, но оно и понятно. Те еретики для этих, эти для тех…       Женщина прервалась, чтобы хлебнуть тёплой воды, в которой замочила несколько сосновых иголок, и протянула ему кружку. Тараэль зажал её в ладонях.       — Войску Творца нужны были люди, пушечное мясо, — продолжила она. — Пехтуру начали растить за счёт всех «мужчин» старше четырнадцати. И-и-и так как я прикидывалась пацаном, меня забрали в армию, не став разбираться. — Она улыбнулась. — Сначала на Южный перевал загнали, который у нас Северным звался. Чтоб горы перейти. Потом отбили у срединных Фальдринскую крепость на отрогах, и уже туда. Я там познакомилась с аэтернской девчонкой из городка рядом с Остианом, которая тоже пареньком прикидывалась. Решила, что в армии будет лучше, чем в рабстве… — Женщина вздохнула под озадаченным взглядом Тараэля. — В общем, полк пехоты, в который нас определили, послали в бой, и мы с ней вдвоём сразу сбежали в лес и двинули на восток. Не знаю, искали ли нас, потому что сбежали многие. Но батя мой был охотником и научил меня всяким полезным вещам, так что да, держались в глуши сносно. Хоть лес за горами оказался вообще не как наши южные. Но всё было относительно неплохо... Ровно пока не началась война срединных с Севером. Если помнишь — Наратзул до Инодана не дошёл.       Тараэль несколько неуверенно кивнул.       — Так вот… Светорожденные его умудрились поймать, где-то запереть, и всё. Вернули себе в Нериме власть. Кроме Юга, но им всегда было плевать на Юг. А вожжи от Срединных и Северных земель дали канцлеру Баратеону. Ну а он уже оказался дураком и своим наместником на Север в Кабаэт сунул северянина.       — Я не помню неримскую историю в таких деталях, — признал Тараэль. — Не до этого было.       — А тут растеряться немудрено, — пожала плечами женщина. — Я б предпочла не помнить и не знать, но я там жила и выбора не было. Хотя к тому моменту мы не понимали ничего сами. Только через пару лет что-то в общую картину собралось и получилось разобраться… Кабаэт — столица Северного королевства.       — Это знаю.       — А Баратеон туда посадил Таранора Коарека. Но он оказался северных кровей, тайком разделял мнение, что хватит его землям подчиняться Эротину, и почти сразу в спину канцлеру и ударил. Так что война с Югом перестала быть приоритетом, и Баратеон подорвал Южный перевал. — Она замолчала, глядя в никуда. — Чёрт его поймёшь, сколько там магии понадобилось, но даже в чаще на отрогах гор трусило в ту ночь. Но цели своей он добился — отрезал войско Творцово от Храма и перебил кого мог достать. Дезертировали уже все, так что нам двоим пришлось выбираться из леса. К первым холодам дошли до аббатства на озере, откуда Эродис вытекает. Тиринским звалось. Пытались прикинуться пилигримами, будто в часовню Эродана явились, но южный говор никуда не спрячешь. Хорошо хоть монахи пожалели нас и разрешили перезимовать. Мужичьё лесом слали, а нас, двух девок, приютили. А с весной мы пошли вниз по Эродису в Гилиад, но уже не прикидываясь никем и со своими именами.       Тараэль зажал в зубах сосновую иголку. Сложно было определиться, злят ли ненужные подробности или наоборот — занимают. Но склонялся всё же ко второму, потому решил проявить толику участия:       — Как тебя звали?       — Как меня только не звали, — усмехнулась женщина. — То, что сейчас, было и до десяти моих лет. Потом Сибэль на недолго, чтоб из местных не выделяться хоть именем, а потом Рагни. Так сестру звали, но и пацанёнка им вполне можно обозначить... Так где я остановилась…       — Гилиад, — вспомнил он.       — Да. На войну с Севером очень вовремя для меня призвали одного из местных конюхов — мол, зачем им два. Я и взялась помогать оставшемуся — дело привычное, руки помнят. А Айсу устроилась где-то в полях. Аэтерна та. Так и жили бы, если б не чёртовы Светорожденные.       Тараэль выгнул бровь.       — Я думаю, ты знаешь, что в Срединном королевстве была полностью запрещена магия? — спросила наёмница, стремительно мрачнея. — Баратеон ещё и сигнальных колоколов понатыкал, на неё зачарованных, чтоб стражники могли сразу повинных находить. А Айсу, она... — Женщина опустила взгляд. — На неё глаз положил один уёбок, она пыталась отбиться, но оказалось, что аэтернская кровь своё показать ещё может. Прижгла его магией. Не специально, конечно. Она вообще не знала, что так может... Если бы я только была в городе тогда... Но нет. А как вернулась, так меня обрадовали, что её сожгли, как «положено по протоколу для грязных магов»…       Она подтолкнула каблуком крупную ветку, заставив костёр плеваться искрами.       — Нам тогда было лет по семнадцать. Мы не были с ней лучшими подругами, нет. Во многом не соглашались, не разговаривали неделями. Но... Тяжело это. Я поняла, что я там и дня больше быть не хочу. Но идти было некуда и не с кем. Как-то и не думала, что окажусь одна. Хотела в Эротин пойти, но тут донеслись вести, что оттуда внезапно выперли почти всех аэтернских, с позволения сказать, артистов и все они идут к югу, то есть к нам. Осталась посмотреть, что же оно такое. Лучше на месте встречать, чем на дороге разъехаться. А в Гилиад первыми приехали четверо братьев со своим фургоном, по двое с разных семей, и все сироты из-за войны с севером. Близнецы Эреб и Этир, моего возраста, старший и главный — Мирион — и его младший брат Филаэль.       — Мирион… Мир? — узнал знакомое имя Тараэль.       — Мир, Мир… — Она поморщила нос. — Я помогла им с лошадьми, раззнакомилась и уговорила взять меня с собой танцовщицей. Получалось у меня всегда хорошо, а силы, чтоб на конюшне возиться, пригодились и чтоб через голову прыгнуть иногда, и на руках пройтись, так что я своё место нашла, считай, надолго. Петь тоже умела… Да и по составу черепушек мы здорово совпали. — Женщина постучала пальцем себе по лбу. — Катали от городка к деревушке, песни пели. Хорошее время было, даже про войну как-то забывать получалось. Иногда. А когда первый раз дошли вдоль Эродиса к заливу и я Эротин увидела... Нет города красивее, так тебе скажу. Арк похож чем-то, но всё равно не то. Я как человек могла хоть ближе подходить, хоть прямо за городские ворота идти, ведь они там только аэтерн не терпят. Но мне было страшно самой, так что оставалось только смотреть… Мы почти сразу ушли вверх по реке обратно к югу. Чем ближе к столице — тем хуже было с работой для любых ушастых. Это здесь раздолье. Ты знал, что архимагистр Святого Ордена — аэтерна?       — Меррайиль? Ну знал. Какой мне прок от этого?       — Выёбываешься, — дружелюбно усмехнулась она.       Тараэль фыркнул.       — Так вот, «Смех Элиат» — наша скромная труппа — бродила по всей Складчатой долине, иногда подбирая других артистов на время, долгие пять лет. Я даже успела ввязаться в «отношения» с нашим главным мудаком, сожги его звёзды. — Женщина снова поморщилась. — Два года с ним пробыла. До сих пор ума не приложу, как он так долго выдержал, когда привык пялить всё, что не против... Но ладно, я, в общем-то, была не особо лучше. И кто его знает, как бы всё сложилось... Может, и жили бы сейчас душа в душу. Но три года назад вернулся Наратзул… Дай воды, горло уже пересохло.       Тараэль вернул ей кружку.       — Где же здесь начать… — снова задумалась она и крепко сжала челюсти, прежде чем продолжать. — Мы были недалеко от Гилиада, когда крестьяне сказали, что солдаты Баратеона прошли через город и поднимаются в горы на востоке. А ещё они сказали, что где-то на дороге вверх остановились наши дорогие коллеги-менестрели. У Эреба была там подружка, так что близнецы отправились проверить, как там дела… Вернулся один. Второй полез за своей девчонкой дальше, и потом…       Её прервал тяжёлый вздох, и прежде чем она всё же решилась говорить, прошла долгая минута.       — Мы нашли его убитым через два дня. Люди Баратеона их всех там просто вырезали. Будто аэтерна хуже скота. А Эреб был моим другом. Настоящим другом, не как Айсу... — Женщина подняла на Тараэля взгляд, но сразу опустила обратно на пламя. — Когда Этир вернулся один, мы не успели даже понять, что происходит. Сбежали из Гилиада в лес. Меня позже в город на разведку снарядили, мол, человека трогать не будут. Страшно было. Все ведь там знали, с кем я вожусь. Но, как оказалось, солдаты ушли другой дорогой. И мы поднялись наверх… Нашли Эреба. Похоронили вместе с его девчонкой. — Она снова замолкла. Тараэль заметил, как дёрнулся уголок её рта. — Копать могилу другу… Дерьмово это, что ещё сказать.       Он медленно выдохнул носом. Лжи и здесь не было места. В ней не было смысла. Ничего из этого не относилось не то чтобы к Красным, но даже к Эндералу. И случилось это всё сколько зим назад? Три?.. Но для неё всё ещё жила важность чужой смерти, если решила поделиться таким с ним. Конечно, могла и наплести что угодно, пытаясь надавить на жалость или сочувствие. Но расслышать в её словах фальшь не получалось.       — Всё равно нам пришлось спуститься в город, — снова заговорила женщина. — И всё было обычно, только вот в горах ночью начало гореть зелёным. А попозже, через неделю где-то, сигнальный колокол стал звонить как бешеный, хотя никто не колдовал. Но люди ополчились против аэтерна, решив, что это их магия виновата, и нам пришлось уйти немного к северу...       А дальше начался ад. Заговорили, что Кабаэт обстрелял столицу какой-то магией. И как позже оказалось, не слух это был вовсе. Мы всерьёз думали отправиться в Северное королевство, все уже давно возненавидели порядки Баратеона. Этир хотел мстить за брата и сражаться с северянами против «великого ставленника Светорожденных», да в принципе как и все мы. Но мы были бродячими артистами, а не воинами, хоть близнецов успели научить неплохо драться, а они — меня. Но этого было мало. И переть в Кабаэт через линию фронта — тем более верная смерть.       Но тут зашумели уже самые глухие сёла — «вернулся Наратзул Арантеаль, собирает силы на севере». Ещё и линия фронта сдвинулась. Этир не выдержал и уехал к нему. Мир собирался тоже, но в последний момент струсил. — Она замолчала, а Тараэль не мог не заметить на её лице брезгливое пренебрежение. — Филу тогда было лет одиннадцать. Оставил бы его со мной без проблем. Но он не за брата испугался. А за свою дрянную шкуру. Так что мы остались втроём, двинули к Эротину. Коарек, кстати, доверил Наратзулу свою армию, и через пару недель они тоже дошли до города.       Мы встретились с Этиром, он уцелел и участвовал в осаде, потом и в захвате. И я тоже… — Женщина зарылась пальцами в волосы, выправив их из-под повязки. — Я тогда впервые убила человека. Даже лица его не видела, просто всадила в спину нож. Стражником был, стоял на воротах. Упал как мешок. Потом ещё одного. И ещё одного дальше, уже из солдат. Позже было мерзко. Когда всё закончилось. Убеждала себя, что для общего дела, цель средства оправдывает, что за друзей убитых мщу… Не мне тебе рассказывать. Тем более каждый из нас был готов шею за Наратзула подставлять. «Свободу вольному народу» независимо от ушей… — Она горько и натянуто улыбнулась. — И он нам всё это дал, веришь? Мы несколько месяцев жили в Эротине будто в сказке, никто не смел сказать и слова против аэтерна. Я тогда подружилась с киранийцами из порта, и у меня хватило денег, чтоб они устроили мне чудесный рисунок на спине. Ну ты видел.       — Видел, — коротко ответил Тараэль. Рисунок на её спине был последним, что могло его сейчас занимать.       — Нам даже в Эротинском театре довелось раз выступить. Нас любили. Я уже думала, что выйдет накопить на какой-то домишко на окраине, может, ребята бы лавку открыли… Но, как ты уже заметил, я здесь. — Он удостоился мрачного взгляда. — Летом мы узнали, что на юге свергли Храм Творца и перерезали всех храмовников. А позже стало ясно, что Наратзул исчез. Слухи множились, городом и королевством стал править Дориан Какой-то-там, которого ещё при Наратзуле из тюрьмы достали. Но он был человеком, в отличие от Наратзула, так что как ни выкручивай, проблемами аэтерна проникнуться у него не особо получалось. Население потиху зверело, потому что ненависть никуда не делась и не забылась, и нам приходилось хуже и хуже. Я тогда решила, что смогу, как киранийцы, с огнём справляться. Танцевать с ним. Вот только они горящими тряпками вертеть с детства учатся, а я… — Женщина засмотрелась на свои обожжённые ладони. — Слишком уж в себя поверила. Даже раз волосы себе сожгла. С тех пор длиннее ушей не ношу…       Она замолкла, долго глядя на руки. В отсветах костра рисунок шрамов напоминал мутные разводы на воде.       — Через пару недель пришёл с северной армией Коарек. Завил, что Наратзул совершенно точно мёртв, но это малая цена за смерть всех Рождённых светом. И Срединное королевство послушно легло под Север — сил на организованное сопротивление не было. Дориана поспешно выперли, а Коарек занял эротинский трон.       Тараэль мрачно усмехнулся.       — Дай угадаю, ему на вас было похер точно так же.       — Даже угадывать незачем. Стало хуже. Люди вспомнили, что Наратзул был аэтерна, значит, из-за аэтерна явился со своими варварами Коарек... Этира подставили какие-то городские, с которыми он повёлся по неосторожности, пришлось фургон заложить, чтоб его выкупить. Он, как только вышел, сразу решил валить из города. Мы согласились. Он забрал лошадей с большей частью вещей и сказал, что будет ждать где-то за мостом. Мы задержались попрощаться со знакомцами. — Женщина ненадолго замолчала, дав понять, что не стоит ждать ничего хорошего. — Повезло ему, потому что через несколько часов городские устроили погром. Резали, избивали, насиловали… Аэтерна терпеть никто уже не был согласен. А стражники никого не пытались останавливать. Мы в водосток успели спуститься, многие другие тоже, но в каналах под городом тесно большой толпе, пусть даже сплочённой.       Нужно было уходить, но пока мы не могли, мы познакомились с другими. Среди них была девчонка-аэтерна, оставшаяся совсем одна. А ещё она хорошо пела. Мирион, который всё ещё был моим спутником, или как вы это тут зовёте, всё на неё поглядывал и в итоге позвал с нами. Я тогда не могла ничего заподозрить, но ты уже сам догадался, думаю.       Но я тоже с людьми знакомилась. Был там один, живший в каналах уже весьма давно. Сириусом звали. Мы с ним сразу друг в друге чужеземцев распознали. Оказался он треомарцем, которого восемь лет назад «не было дома». И он не был аэтерна, да. В Эротине у него быстро закончились деньги, так что пришлось спуститься в каналы и прибиться к местным бездомным. Он всё рассказывал мне, что хотел бы взглянуть на то, что осталось от его города, если осталось хоть что-то. Дурацкая идея, разумеется. Всё Треомарское королевство пришло в запустение… Запад окружён горами, оттуда только на Север и Юг пройти было можно по одной дороге, но про Юг ты уже понял. Сам Треомар развалили Светорожденные, а больше туда идти и незачем…       Сириус очень хорошо пел, так что я предложила и его позвать с нами, когда выбираться будем. Никто не был против. Дождались момента и свалили, нашли Этира в сельской таверне пьяным в дерьмо. Мудни из северной армии отняли у него коней и вещи, мол, на нужды войска. Так мы остались вообще без ничего, плюс на два рта больше. Ещё и местные начали возмущаться наплыву аэтерна в пригород… Не надоело тебе ещё?       Тараэль удивился вопросу. Выныривать из чужих воспоминаний оказалось на редкость неприятно, будто схватили за загривок и выставили вон, как нашкодившего зверька.       — Не надоело, — не задумываясь ответил он. — Добрая сказка на ночь.       — Славно. В общем, нужно было уходить к югу. Но не мы одни такими умными оказались. Весь творческий сброд, да и любой ушастый, в целом, что в Эротин понаехал при Наратзуле, решил туда же направиться. Не буду в деталях описывать, какие в ту пору царили настроения в нашей когда-то весёлой компании. Одно дело я — найду работу в любой дыре, главное — чтоб там кони были. Но вот остальные род занятости менять не особенно хотели. Срались на чём свет стоит. Ещё и девка эта новая постоянно мне зубы показывала. Хорошо хоть с Сириусом я ладила.       Но он чудить удумал: дошли до места, где когда-то Ледур стоял, деревня, в пору войны с Севером сожжённая, а он возьми и заяви, что уходит в Треомар, мол, можно где-то к западу через озеро в лесу у скал переправиться и выйти через разлом на горную тропу. Все ему говорили, «зачем, дурак», «ты помрёшь там», но он на своём настоял и ушёл. Я решила пойти его проводить хоть немного, вернулась и застала эту новую девку с Мирионом. — Женщина хмыкнула. — Устроила скандал, пришёл Этир. Оказалось, что он знал всё. Ещё и шваль эта как начала мне рассказывать о чистоте аэтернской крови и что я не могу с аэтерна быть. Что я «всего лишь безродная шавка». Хотелось ей вмазать.       — Стоило, — согласился Тараэль. — Но не только ей.       — Безусловно. Но тогда я просто схватила что у меня из вещей осталось и побежала в соплях и слезах догонять Сириуса. А он только рад был, что не самому идти придётся...       Как успокоилась немного, он рассказал о плане. По ущелью нужно было подняться на один из отрогов Котловых гор, оттуда к югу спускаться и там уже пытаться найти мародёров, чтоб пойти с ними через Мрачный лес, который почти всё Треомарское королевство и составлял, считай. Звался он раньше иначе, правда. Если что, лес «умер» почти следом за городом. Там передохло всё зверьё, а некоторое после этого ещё и встало обратно. Вдвоём мы бы не прошли, но вот с одной из групп, которые за ценностями в развалины наведывались — запросто.       И мы встретили-таки одну такую. Только вот они возвращались в Срединное королевство, а не шли в Треомар. Отговаривали нас, звали с собой… Я уже было подумала, что нам стоило вернуться, и ведь мы люди, а не аэтерна, — устроимся где угодно. Но Сириус упёрся. Тогда эти шутники нам посоветовали дождаться Лазаэля, не сказав, кто это. Хочешь поугадывать? Это моя любимая часть.       — Кто такой Лазаэль?       — Угу.       — Я не угадаю. Имя аэтернское, всё на этом.       — Зря. Но ладно. Это имя серафима армии Светорожденных. Был одним из полководцев Эродана.       — Был?       — Смерть, как ты знаешь, очень сложная вещь… Он умер, безусловно, но его последняя воля, видимо, задержала душу дольше положенного. Нет, он не был заблудшим. То, что к нам через день на опушку выехало, было, скорее, призраком. Причём на лошади. Я её тронуть пыталась — опалила руку. Думала, все эти сущности холодные должны быть, а оно наоборот…       Но ладно. Выехал к нам Лазаэль, значит. Сириус перепугался, а мне стало интересно до жути. Попыталась с ним заговорить — без толку, имя своё называет, спрашивает, где Эродан, и всё. Я тогда ему сказала, что Эродан приказал нас отвести к Треомару. Не поверишь, сработало! — Женщина усмехнулась. — Да, страшно собой горжусь. И мародёры, видно, таким образом с ним не раз ходили. Его вся нечисть стороной обходит, пусть даже нам и немного на пути попалось. А лес в Треомарском королевстве огромный, шли несколько дней, уже еда вся закончилась. Охотиться там не на что, собирать если — так всё отравлено. Пыталась спрашивать нашего проводника, сколько ещё идти, но разум духов, как я поняла, очень и очень ограничен. Хорошо хоть додумался ждать, когда мы на привал останавливались.       Но к следующему закату мы, считай, дошли. Остановились на горе над Треомаром, откуда видно всё было. Не знаю, на что Сириус надеялся, но вид развалин его совсем убил. А я заката лучше никогда не видела. Треомар был в сотни раз красивее Эротина. Когда он ещё был...       Сириус отказался даже подходить к остаткам городской стены, но поля вокруг города отравлены, как лес, не были. Получилось раздобыть еды, и стали думать, куда дальше идти. В Срединное возвращаться уже вдвоём не захотели, так что решили попытать удачу на юге. Лазаэль повёл нас через лес к дороге на Остиан. Мы решили, что без Храма Творца там всё стало много лучше.       Тараэль мотнул головой. Все эти злоключения казались невероятными, но какой-то своей частью он понимал, что если судьба продержала его в Подгороде практически каждый день жизни, то кому-то повезло больше. Или меньше. Но снова-таки не почуял в словах женщины притворство.       — Не наивно ли? — наконец спросил он.       — Ещё бы, — кивнула она. — Прошли через пустыню с мародёрами — южане тоже повадились копаться в останках Треомара. Они нам и рассказали, что правит кто попало, и самое долгое — несколько недель. За власть дрались целые общины, в которые собрались банды. А мы дошли наконец до города, и правда — и дня в Остиане не было, чтоб кого-то не прирезали…       Но у меня даже сомнений не было, чем заняться. Вернулась на конюшню, где работала в детстве. Думала, Озкута застану, конюха того. Не узнал бы меня наверняка, за восемь лет-то совсем изменилась. Но нет, он спился за несколько лун до моего возвращения. Не успела. — Женщина горько усмехнулась. — Но осталась работать там же. Вот слон на месте был зато! И узнал меня, кажется. Удивительная тварь. А Сириус нашёл работу в порту. Почти не виделись с ним, но я и не рвалась. Мелкой души человек, трусливый. Но изредка поболтать можно. Иногда в «Таверне грешников» пересекались, была у нас такая дыра…       Она подтолкнула ногой в костёр другую ветку и замолчала — верный признак новой беды, свалившейся ей на голову.       — Позже очередной власти донесли, что Коарек с армией и флотом подумывает идти на нас. Началась паника, ему радоваться было некому, войны никто не хотел тем более. Но армии у Юга больше не было, а слава о нраве Коарека шла впереди него. — Она шмыгнула носом и зябко поёжилась. — Мы с Сириусом, считай, на своей шкуре проверили. Так что он мне сказал, что снова в это всё дерьмо макаться не хочет и собирается уплыть на Эндерал, мол, там тихо. Я захотела с ним. Держаться мне было не за что.       Только суда больше не ходили из Остиана в Арк. Орден уже сколько лет свою страну в торговле ограничивает? Лишь бы сохранить свои осколки порядка и уберечь людей от правды… Но чёрт бы с ними. Была одна стерва, которая прикупила себе право швартоваться в аркском порту. Должна была зайти в Остиан. Так совпало. Но южан брать на борт не хотела, только товары. Пришлось копить деньги, чтоб работники дока закрыли глаза на наше присутствие, и пробираться на нижнюю палубу её корыта, когда она причалила. И у нас всё получилось. Думали, что вот она уже, спокойная жизнь…       Она замолкла, покачав головой.       — Но что?       — Эх… Можешь мне не верить, потому что я бы и сама не поверила. До Арка оставался день, наверно. Нас нашли двое матросов, мы с ними сумели разобраться, но тут появилась какая-то женщина, которой на борту точно не было. Замотана вся в тёмное, говорит как мертвец, только две косы до пояса из-под капюшона болтаются, заплетён в них всякий мусор. Я ж чего тебя про твою суку с косами спрашивала... Она что-то сказала, что крылом взмахнуть нужно, подняла меня с Сириусом в воздух и ударила о потолок. Следующее, что я помню, — мы на палубе, и капитанша убивает Сириуса. А потом велит его ко мне примотать и бросить двоих за борт.       Тараэль нахмурился. Успел ли он, не заметив, описать внешность странной незнакомки, чтобы наёмница сейчас могла повторить? Но нет, вроде кроме «суки с косами» он не сказал ничего. Снова поделился содержимым своей головы? Или она попала пальцем в небо ну слишком удачно?..       Ты разве не поверил уже в совпадение?       Возможно, рассказ прервался, потому что женщина неверно поняла озадаченность, возникшую на его лице. Возможно, потому что уж слишком крепко зацепилась за воспоминание. Она смотрела на него, но сквозь, и перебирала пальцами по исцарапанному боку кружки, а остатки воды внутри медленно превращались в пар.       — Я не знаю, как я выжила, — заговорила она, не дождавшись его комментария. — Помню плеск воды и холод. Потом стало жарко, увидела какие-то картинки с трупами иссушенными, голоса разные. Тогда, видно, оно и началось — видения. Как с тобой в лаборатории было, помнишь?...       Очнулась на берегу, Сириуса нет, ничего нет, башка разрывается. Пошла куда вела тропинка. Пришлось влезть в какие-то руины, а там была комната, как я видела, когда тонула. Подумала тогда, ну мало ли, какие штуки голова провернуть может после всей этой дряни. Знаю людей, которые тонули, их спасали, но разум так полностью и не возвращался. Но вроде я мыслила обычно, тело слушалось…       В общем, вышла к берегу снова, встретила двух апотекариев, человека и аэтерна, они мне давай чушь про Путь ваш плести, так что таки да, вымыло меня на Эндерал, на Солнечный берег. Они пытались даже помочь — сварить какое-то пойло от лихорадки. Тогда-то меня и жмыхнуло в первый раз. Увидела, как весь их лагерь взрывом разносит. Проморгалась, говорю им, что за чертовщина такая, они на меня смотрят как на умалишённую, а потом… — Женщина иронично улыбнулась и сосредоточила взгляд на его лице. — Потом их лагерь разносит взрывом.       Меня куда-то отбросило, ударилась головой. У меня, видно, предрасположенность, — хмыкнула она. — Очнулась в другом лагере: сидит передо мной чёрт седой и соловьём заливается, как из кустов неподалёку меня вытащил, а апотекарии погибли. Оказалось, ему всего тридцать с чем-то, он в какой-то мере местный и в курсе всего, что творится на острове. Рассказал, зачем он там лагерем встал, как умудрился быть свидетелем беды — дикие маги напали, и что помочь мне с лихорадкой может, но если я ему помогу с делом. Оказался наёмником на службе у Святого Ордена. Он сейчас мой лучший друг, если что. Был им, во всяком случае. Это ты от него тогда ночью сбежал.       Тараэль фыркнул.       — Не сбежал.       — Ладно, тактически отступил. — Она оскалилась с ужимкой. — А про видения… Ввязалась в Речном в какую-то тёмную историю с их войтом, снова то ли призраков видела, то ли что. Только про прошлое уже, а не будущее. Позже ещё несколько раз было, но когда мы уже дошли до Арка. Джеспар меня отвёл в Храм Солнца к своему нанимателю. Лютый дед, конечно. Константин Огнебой. Оказался с Нерима, ещё и из ордена Наратзула. И на Святой Орден сейчас работает, представляешь? Я там возмущаться не стала, но вопросы появились… Но он предложил мне помощь, как-то с ними всё закрутилось, и теперь я работаю на них. Когда есть работа. В общем и целом — как наёмница, но… — Женщина цокнула языком и подсунула в пламя ветку. — Они зовут меня «пророчицей». Отец Наратзула вернулся, но сюда, а не в Инодан. Ну, оно и ясно — куда там возвращаться, если Светорожденных перебили?.. Пришлось с ним общаться, и больше, чем я бы хотела. Не люблю я эти все бредни пересказывать…       — Ты уже начала, — отозвался Тараэль. Меж ушей тем временем начинало пронзительно звенеть.       — В общем, вся чушь про избранных, которые своими исключительными силами могут спасти мир, полилась мне на голову вёдрами. По словам Грандмастера, нам всем грозит страшная опасность, и все мы умрём, если не остановить какой-то цикл. Будто этот цикл все цивилизации сжевал, что до нас были, включая пирийцев, и сейчас наша очередь. Я не знаю, сколько в этом правды… Знаю, что не хочу с этим иметь никаких дел. Но имею, тем не менее.       Конкретно сейчас наше дельце встало. Нужно заставить работать какие-то защитные камни, чтоб остановить распространение Красного безумия в городе. Но там то ли текста заклинания не хватает, то ли ещё чего. Не знаю, не вникала. А, ещё мы нашли в старом Дотульграде гору ржавого лома, и Арантеаль захотел её влепить прямо на Оке богов. Это на самой башке у каменного Мальфаса, что над Арком нависает. Арантеаль говорит, надо восстановить и включить рухлядь, чтоб раз и навсегда покончить с циклом. Ну, пусть включает. Но пока я сижу без дела, как-то так сложилось, что я оказалась на арене в Подгороде. А дальше ты знаешь. На этом, пожалуй, всё. Всё правда. Без «не считая лжи». Даже Джеспару так подробно не рассказывала.       Она повернула к нему голову, ожидая реакции. Но всё, что Тараэль мог показать ей, так это как он встаёт, отходит на пару шагов и суёт кипящую голову в сугроб. И стоит так хотя бы полчаса.       — Веришь мне? — спросила женщина, не давая передышки.       — Не знаю, — сумел выдавить он. — Слишком много всего. Началу верю.       Она рассмеялась.       — Тебе нужно собрать свой Трибунал? Менестрель и конюх, чтоб проверили мои навыки, кираниец, чтобы признал рисунок на спине? А ещё треомарец и солдат-дезертир — чтоб по запаху меня признали как стоявшую рядом? Можно и Джеспара приманить для оценки, если выпивку и девок раздобудем. А этого мало будет — так давай курс на Храм Солнца брать. Познакомлю тебя со стариком Арантеалем, он от такого счастья споёт и спляшет!       Она уткнулась носом в кулак, закашлявшись, и быстро изменилась в лице, прекратив улыбаться.       — Я тебе уже говорила, что лучше бы я это всё выдумала.       — Лучше бы… — эхом отозвался он. — Говоришь, всем нам конец скоро?..       — Так думает Арантеаль.       Так может всё закончится вот сейчас и не придётся ничего осознавать, понадеялся про себя Тараэль. Что говорить ей, он не знал. Мог только глазеть на неё, не понимая, как жизненный путь какого-нибудь долгожителя-аэтерна, причём одного из сотен, уместился в женщине, топтавшей подсолнечный мир лет двадцать пять. Но главным был иной вопрос.       — Верю, — признал он, закрыв глаза.       Потому что это было проще. Потому что сил, чтобы добиваться правды, живи она где-то за рассказом женщины, не было.       — Тогда подставляй рожу, — усмехнулась она и потёрла ладоши.       — Валяй, — фыркнул он, не открывая глаз.       Тишина затянулась, и Тараэль развернулся лицом на звук дыхания.       — Ты дурак? Зачем мне тебя бить? — зашелестел растерянный голос.       — Ты так сказала.       — Я люблю поговорить, это да.       Пришлось открыть глаза. Она смотрела на костёр.       — Имею мысль, что не стоило на тебя это всё вываливать. Но ты сам виноват.       — Ты могла сказать, что коробок ворованный, — выдохнул Тараэль и отвернулся.       — Могла, — донёсся смешок. — Ладно уже. Впитывай давай, если хочешь, а я попытаюсь поспать хоть час. Устала.       Она нахохлилась и запряталась поглубже в капюшон, откинувшись на еловые ветки. Но просидела так едва ли минуту. Подкинула в огонь немного хвороста и подсела ближе, пытаясь прижаться к Тараэлю боком. Он не стал отодвигаться.       В наступившей тишине скоро зашелестело тихое сопение — женщина чуть ли не мгновенно заснула, навалившись на Тараэля частью веса. Впрочем, веса того было немного. И в какой-то момент даже подумал, что её идею он готов был поддержать — с темнотой налетел и холод. Огонь был слаб, горы и север — куда сильнее. Пришлось сцепить зубы и прижаться плотнее к ней, предварительно натянув ралаимскую маску левой рукой. Мороз грыз руки, так что одну спрятал за шиворот, вторую — куда-то в складки шерстяного плаща женщины. Где опять подевались варежки, снятые с покойника, он забыл. Так и сидел, замерев и глядя сквозь костёр.       В голове было пусто до тяжёлого гула, словно на плечах оказался перегоревший светоколодец Барнабы-инженера. История женщины нависла где-то над разумом скользким и непомерно большим комом. Слишком страшным, чтобы протянуть к нему ниточки-мысли и разложить на волокна, чтобы впитать, как было сказано. Всё в нём было чужое. Далёкое. Чужая страна, чужие порядки, чужая история… Свою бы знать, но своего ничего нет. Но что поделать, если средоточием всех проблем мира на долгие десять лет стал Нерим? Волей-неволей приходилось узнавать о бедах земли на другой стороне шара. Что-то доставалось от контрабандистов, что-то от Провидцев в качестве необходимой информации для дел, что-то же выяснял и усваивал на собственной шкуре. Тараэль бросил взгляд на свои мечи. Неримские гладии не подводили никогда за два года верной службы. Но сейчас не получалось чувствовать к ним ничего кроме отвращения. Он не помнил, когда поднял их с пола храма, не помнил, как всадил в ножны… Помнил, что будет темнеть на них, задумай он сейчас достать мечи и глянуть на лезвия. Потому поспешил перевести взгляд.       Вовремя подоспело движение: женщина шевельнулась и вытащила из-под плаща руку. Варежку натянуть не успела — она лежала рядом, потому на белой ладони под несколькими свежими ссадинами заметно выделялись ожоги. Тараэль достал свою руку из-за пазухи, чтобы сравнить. Его ладонь с тыльной стороны была и то целее. Несколько шрамов от порезов, сбитые костяшки, светлые точки от иглы вокруг уж больно глубокой раны, которую пришлось зашивать в спешке... Ожоги виднелись разве что на двух-трёх пальцах, давние и почти незаметные. В этом с горе-Красной соревноваться он не мог. В ожогах памяти, похоже, тоже. Пусть припекала их двоих жизнь совсем по-разному. Когда его прошлое породило настоящее и они вдвоём вились вокруг родного имени, у неё за плечами не осталось ничего. Она была одна настолько, насколько у Тараэля получалось представить. Пусть и упомянула, что за жизнь смогла сблизиться с разными людьми, и даже тут обзавелась кем-то, названным другом. Но какую дружбу проверишь несколькими месяцами? А учитывая злую удачу женщины терять людей, не стоило и малого усилия прикинуть, как всё закончится и здесь. Думала ли об этом она? Сомнений не было. И всё же из раза в раз пыталась заново… оставаясь с пустыми руками и сердцем.       Он удивился сухой тоске в груди: как странно было впервые ощущать одиночество, не своё, но чужое. У него никогда не получалось толком почувствовать его. Всегда было что-то — идея, замысел, цель. Память. Прошлое. Женщина же своё прошлое… отпускала. Возможно, у неё и самой не находилось причин печалиться из-за такого, но с собой Тараэль не мог поделать ничего. Испытывал на себе чёртово сочувствие, сам решив, что нашёл верный повод. И ненароком память подсунула её недавние слова — что башка у неё на плечах всё ещё целая.       Женщина шевельнулась и открыла глаза, словно потревоженная его взглядом. Тараэль стянул маску под горло, но та не удостоилась никакого внимания. Его удостоилось только пламя.       — Сигрид? — тихо позвал он, заставив себя произнести её имя.       — М? — лениво отозвалась она.       Как спросить то, что вертелось на уме, он пока не знал. Потому пришлось промолчать.       — Что? — настояла женщина, подняв к нему взгляд.       Он прикрыл глаза, собираясь с мыслями.       — Как после всего, что ты рассказала, от тебя хоть что-то осталось?       — Душа поэта, — усмехнулась она и зевнула. — А вообще занятно. Сначала грозишься убить, теперь — боишься ужалить словом. Говорил бы как есть: «почему, мол, чердак не сдуло?»       Тараэль смутился. Уже привычное ощущение — укол совести — остро ткнуло в грудь.       — Мне не стоило…       — Не извиняйся. Ты от этого собой быть не перестанешь, — отмахнулась она.       Сделалось обидно. Теперь по-настоящему. Но в её словах жила правда. Он не поступил бы иначе, свались подобные обстоятельства на голову снова. Он считал это правильным. И обида опять переметнулась на него.       — Я тебя понимаю. Угрожать проще. Работает на ура, — заговорила женщина. — Нессе я тоже угрожала, когда пыталась что-то про Ралату выяснить. Девчонка боялась боли. Я могла её причинить. Я боюсь подохнуть. Ты можешь меня прибить. Всё ладно складывается. Но гордиться тут нечем.       Прежде чем он успел открыть рот, женщина отодвинулась и заглянула ему в глаза.       — На твой вопрос ответ простой. Я поделюсь великой жизненной мудростью, а ты пообещай запомнить.       Не дождавшись его ответа, она ткнула большим пальцем за плечо, показывая себе за спину.       — Туда не смотри. Ты — здесь. И впереди тебя тоже нет пока, туда не заглядывай. Будешь постоянно башкой вертеть — свернёшь шею. Всё просто.       Ещё не осевшие на дно мысли вернулись к поверхности, и в груди защемило. У женщины по имени Сигрид не было ничего. Ни прошлого. Ни будущего. И только так обеспечивалось какое-никакое настоящее. У неё была только она сама — здесь и сейчас. Потому за жизнь цеплялась так отчаянно.       — Но что же Орден? — сумел заставить себя говорить Тараэль. — Вы что-то исследуете, над чем-то работаете?       — Они — может быть. Мне дела до этого нет. Я была против них, я и есть. Мне выгодно помочь иногда, когда старший Арантеаль просит. Я хочу жить на широкую ногу, и так сложилось, что они могут в этом подсобить.       — Но… если ты и есть против них, как же убеждения? Принципы? — не понял Тараэль.       — Какие к чёрту убеждения?! — неожиданно разозлилась она. — Наратзул давно мёртв, а ушастый сброд, с которым я водилась, не стоил пролитой ради них крови! Моими руками пролитой. У меня нет больше ни убеждений, ни принципов. Те, кто был мне близок не в шутку, в земле или развеяны ветром. Убеждения и принципы… У меня нет ни-хе-ра, — выдохнула Сигрид и закрыла глаза, откинувшись назад на ветки.       Её разрывали противоречия, и от понимания собственной правоты сделалось на редкость больно. Тараэль сцепил зубы. Понять, что именно он чувствовал, не получалось. Оно перестало быть сочувствием и превратилось в… жалость? Отчаяние? Наверно потому что слова женщины казались правдой только на половину.       — Почему ты решила помочь мне? — захотел убедиться он.       Женщина натянула улыбку, не открывая глаз.       — Считай, у меня на этой почве есть на сердце борозда. Или несколько. Какие именно и где — угадать несложно. Ты теперь всё знаешь, прикинешь сам.       Убедился? Теперь оставь её в покое.       Она затихла, не желая больше с ним разговаривать. А в свалившейся на голову тишине мелькнул ответ, за который стало удивительно просто ухватиться: женщина по имени Сигрид сожалела. Считала, что где-то очень давно поступила неправильно. Где-то не поступила никак. А Тараэль подарил ей призрачный намёк на возможность, шанс воплотить ложь, способную затупить все те сожаления. Пусть это бы не исправило прошлое.       Пьяный бред, что она молола вечность назад на причале у озера, получилось осознать только сейчас. «Я ведь даже не пыталась никого искать, знаешь? Я даже не вернулась…» Едва ли это грызло её до встречи с ним. Сожаления пробудил он самолично. Теперь же… План развалился, всё дело уткнулось в неудачу, и если женщина правда задумала в его цели углядеть свою, то точно так же осталась ни с чем. А держалась лучше, потому что была к таким бедам привычнее.       Из колючих размышлений его вырвал волчий вой, зазвучавший откуда-то спереди, с востока. Сигрид тоже очнулась от полудрёмы, но посмотрела вверх, а не вперёд, пытаясь углядеть что-то сквозь ветки.       — Месяц заметили, — объяснила она. — Про нас они давно знают. Видно, сыты сейчас. И бешеных среди них нет.       У Тараэля не нашлось, что ответить. Волков он знал только по боям на арене. Притаскивали туда самых разных. И небольших желто-серых, которых выпускали тройками, и здоровенных чёрных, уже по одному. Вот северного волка видел перед собой лишь единожды. Та тварь не больно-то и хотела драться. Будто снисходительно прокусила своему двуногому сопернику руку и была такова, забившись обратно в клетку. С той поры на предплечье остался темнеть самый занятный из шрамов — по крайней мере по своей форме. За такой бой не удалось получить и монеты, а зверюгу выкупил какой-то дурак — вместо подохшей собаки. Что сталось с волком дальше, могли пересказать разве что городские байки.       Но слова женщины, равно как и давнее воспоминание, успокоили мало. Потому не выпускал ножен из руки.       — О них забывать нельзя, это правильно, — выдохнула Сигрид, заметив это. — Давненько уже на мою шкуру таких ночей не приходилось. Похоже, даже никогда. Ненавижу зиму. Ненавижу чёртов холод…       Она снова придвинулась к нему, и на этот раз Тараэль приложил хоть какие-то усилия, чтобы устроиться поудобнее вместе. Долго так просидеть всё равно бы не вышло — это понимали оба. Потому что костёр почти доел всё, что успели заготовить. Отлучаться за хворостом по темноте казалось плохой идеей, но может Тараэль считал так от неопытности. Выяснять пришлось через самое большее полчаса. Сигрид будто успела подремать, прижавшись головой к его плечу, но её что-то разбудило, и она встала на ноги, жестом показав на ослабевшее пламя.       — Так не пойдёт. До рассвета ещё часа четыре. Продрогнем без огня.       Он кивнул. Лишний раз раскрывать рот не хотелось — застучали зубы, и держать на месте челюсть казалось важнее. Сигрид была одета теплее, но тоже шмыгала носом и выудила из сумки какие-то тряпки, чтоб намотать на шею.       Пока она возилась с тряпьём, Тараэль привалился плечом к скале и имел неосторожность прикрыть глаза. Это мигом почуяла усталость: голова потяжелела, замёрзшие ноги сделались ватными, и только лёгкий тычок в бок позволил выпутаться из неожиданно цепкой слабости. Он разлепил веки и посмотрел на женщину. Её больное лицо могло бы служить определением измождённости. Но ни ему, ни ей пока не светила возможность выспаться.       Она кивнула вперёд, в сторону выхода из никудышного укрытия. Он подчинился, а про себя подумал, что если удастся подкормить пламя, то может и смогут урвать по часу сна, по очереди. Так и шагал по глубокому снегу, твёрдо решив сосредоточиться и постараться, высматривая ветки, не впитавшие в себя сырость, и надеясь заработать себе на отдых. Но через десять ярдов из-за спины донёсся тихий оклик.       — Эй, — позвала его женщина. — Ты погляди только…       — Куда? — не понял Тараэль и обернулся.       Сигрид стояла, развернувшись боком, и смотрела вверх. А затем и вовсе запрокинула голову и… хлопнулась на спину в снег, широко расставив руки.       — Что такое?! — Он ринулся вперёд, почуяв неладное, но через два шага понял, что её не свалила какая-то беда. Предпочла упасть сама, и во все зубы улыбалась, глядя вверх, мимо него.       — Смотри, дурак, — с тихим восторгом выдохнула она и ткнула пальцем в небо.       Но не успел Тараэль внять её словам, как сверху едва слышно затрещало, затенькало, и разобрать, в его ли это голове или снаружи, не получалось, пока не решился посмотреть. И обомлел.       Чёрное небо, стряхнув облака от горизонта до горизонта, рвалось поперёк бледной белой полосой. Она извивалась, ровно как пугливая змея, и медленно меняла цвет, становясь розовой.       — Что это?.. — одними губами пролепетал он и перехватил меч.       — Отбель, — словно услышав его, заговорила Сигрид. — Сейчас начнётся.       — Что начнётся? — уже вслух спросил он.       Звериный ужас не позволял отвести взгляда от изменчивой полосы, которая стала багроветь и дробиться на две, а затем и на три. Небо было огромно, куда больше земли, и невыразимо пугало самой своей сутью всякий раз, как доводилось ощущать его вес на плечах. Но теперь стало куда хуже. Теперь оно словно стало дышать. Оно ожило.       — Что начнётся?! — не выдержал Тараэль. — Это и есть ваш конец всего?!       — Да не бойся ты, — засмеялась девчонка. — Смотри! Просто смотри.       Как будто у него был выбор. Дыхание перехватило, и всё нутро сжалось от чувства беззащитности и страха. Поделать было нечего — мог только стоять и смотреть. А небо — смеяться с него. Лиловые разливы под едва слышный хохот-стрекот размножились и обратились зелёными, даже синими. Словно из самой недосягаемой дали они пронизывали небесную толщу тонкими лучами и упирались во что-то невидимое, не достигая даже гор, чернеющих за спиной. Они рвались и соединялись, извивались, сплетались в клубки и блёкли, распадаясь в ничто. И только когда трусость расцепила зубы, усвоив, что настоящей угрозы не дождётся, Тараэль смог понять, что пялится не в ужасе, но ровно как зачарованный. Наверняка на лице у него читалось что-то такое же, как разглядел на девчонке — точно раззявил рот в восторге. Разве что ралаимская маска не позволяла уронить челюсть на грудь.       Проведя так добрую минуту, он наконец моргнул пару раз и уселся в снег, заставив себя оторвать взгляд от дыхания неба. Сигрид тоже отвлеклась и теперь с любопытством всматривалась ему в лицо.       — Что думаешь?       — Лето бы понравилось, — практически не задумываясь ответил он.       — А что насчёт тебя?       Тараэль поднял брови. Что насчёт него? Разве это бывало важно?       — Ты же ваши легенды не знаешь? — спросила она, не дав провалиться в размышления.       — Чьи?       — Аэтернские. Чьи ж ещё?       — Откуда мне знать аэтернские легенды? — тихо выдохнул он и снова посмотрел вверх. Небо мерцало зелёными сполохами, иногда розовея, и медленно меркло.       — Ты аэтерна, — невозмутимо рассудила женщина. — Я человек. Но ладно, пусть человек расскажет аэтерна его легенду.       — Валяй, — ответил Тараэль. Гаснущий небесный свет хотелось вобрать в лёгкие, лишь бы сохранить его на подольше.       — Ваш народ любит считать, что это Азаторона рук дело. Буквально. Мол, это он из-за грани в наш мир скребётся, когтями дерёт. Но заперт он крепко.       — Азаторон, значит. — Тараэль хмыкнул. — Великий творец и одинокий скиталец...       — Спаситель аэтернского народа, — хрипло поправила его она. — Он ваше племя из Ирдора привёл. Это ваш мир был. Но он умирал.       — Я читал об этом. Но в «Пути» говорится, что он сотворил аэтерна уже в Вине.       — Ралата уважает «Путь»? — хохотнула Сигрид.       — Мы учили его наизусть в приюте.       — И ты помнишь?       — «И первые столетия блуждал Азаторон один, и мир менял по нраву своему. Но накопил он ненависти в одиночестве сверх меры. И сотворил себе из своей крови аэтерна, из пепла под ногами — людей, слабых и смертных, и выплеснул на них всю злость», — отчеканил Тараэль, даже не напрягая память. — «Не сразу, но спустя сотни лет его безумие коснулось аэтерна. Схлестнулись все, лишая жизни всех, и ужасы войны прервала лишь брошенная оземь звезда, что расколола Пангору. С поры той Азаторона нет, и всяк врёт, кто говорит, что знает, что с ним стало.»       — Ничего себе, — саркастично покачала головой женщина.       — Каждый день в «Прибежище» начинался с «Пути». В день по тому. Двенадцать томов — двенадцать дней. И так по кругу. Четыре года подряд. Я был мелким, но забыть эти бредни я не могу, — устало пожал плечами он.       — Так все же бредни? — с улыбкой в голосе спросила Сигрид.       — Чёрт его знает, — не стал думать Тараэль, ловя взглядом последний зелёный разлив в небе.       — Мне больше верится, что Азаторон привёл аэтерна с собой, — мечтательно проговорила она.       — Мне попадалась книга в библиотеках Ралаты. О первой войне и смерти Ирдора. — Он прикусил изнутри щеку, присматриваясь к холодным белым точкам света над головой. — Ты веришь, что за звёздами живут… другие?       — Что есть какие-то иные миры, которым Азаторон войну объявлял? Читали и на наших землях такие книги. Верю. Не «Пути» же мне верить, — рассмеялась она. — «Путь» — он только эндеральский. А мир большой. И до «Пути» ему дела нет. И киранийцы, и килейцы, и даже аразеальцы верят в исход из Ирдора и войну с зазвёздьем. Ну и неримцы, понятное дело… А Азаторона точно за грань выперли. Он не в нашем мире и не в чужом. Он где-то за вечным горизонтом.       — Откуда тебе знать? — едва усмехнулся Тараэль под маской.       — А кто тогда с той стороны небо скребёт? — хмыкнула она и поднялась на ноги. — Легенды живут, пока в них веришь. Вставай. Нам всё ещё нужно не околеть до утра.       Он поправил капюшон и последовал её примеру, направляясь вверх по снежной опушке и присматриваясь к деревьям. Звёзды светили под ноги, делая снег ярко-синим, а в голове пробудилась привычная пустота, вытесняя любые мысли. Только вот теперь она была не голодной, но сытой.