***
Генри Бауэрс мнил себя королём школы с начала времён. С детства разбалованный, жестокий и наглый, что от него хотелось держаться максимально далеко. Так, чтобы даже не знать о его существовании. И этот сукин сын был злопамятен. Казалось, он хранит обиды даже с детсада. И всегда отомстит за них. Не то, чтобы он совсем никогда не получал по морде, но случалось это крайне редко. Потому что другому участнику ссоры всегда перепадало в сто крат больше. Ведь Генри никогда не ходил в одиночку. Рядом с ним всегда, как шакалы, тусовались Патрик Хокстеттер и Реджинальд Хаггинс, которые сами по себе ровным счётом ничего не значили. Они помогали Генри создать образ важной шишки и играли роль каблуков, в то время как сам Бауэрс служил для них оплотом их свободы. Только из-за отца Генри эти социопаты ещё не в тюрьме для малолетних преступников. Поэтому Патрик и Белч хотели услужить Бауэрсу как только могли. Все настолько боялись Генри, что закрывали глаза на многое, даже на самые дикие слухи о нём. Не знаю, как остальные, но я ещё со средней школы видел, что за отношения связывают Генри и Патрика. Порой, даже удивительно, насколько Патрик нуждается в защите Бауэрса. Только идиот, по моему мнению, не заметил, что они спят вместе. Упаси господи отношения, но то, что Генри его потрахивает, сомнений нет. Даже не хочу задумываться, сколько согласия со стороны самого Патрика, потому что он не в меньшей степени сумасшедший ублюдок, как и Генри. И это его выбор. И когда эта компашка выходит на прогулку, не дай бог тебе перейти им дорогу. В прямом или переносном смысле. Всё началось как всегда. Обычный вечер, клиентов было не очень много, так как будний день, и работу ещё, к сожалению, не отменили. Всего пара пожилых людей, женщина с ребенком и я, сидящий себе в уголочке. На своём привычном месте. До закрытия минут двадцать, и Стэн уже потихоньку навострил лыжи домой. Ричи спокойно себе стоял за стойкой и пересчитывал кассу за день. Сегодня даже прогресс. Он молча принёс мне стаканчик кофе, который я даже не заказывал, а я также молча кивнул ему в благодарность. Видимо, теперь по странным меркам Ричи я перестал быть невидимым. Звякнул колокольчик, и на пороге вальяжно появились Патрик и Белч. Странно, где они своего обожаемого Генри потеряли. Мы сразу переглянулись со Стэном, но охранник заведения стоял на месте, поэтому надеюсь, что они не настолько тупые. Только бы не к Ричи. Подойдите к кому угодно, блять. Конечно, они направляются в сторону Тозиера, который даже бровью не повёл. Невозмутимо продолжал считать деньги. Не знаю, стоит ли подойти вмешаться и что вообще лучше делать. Но Патрик что-то тихо говорит Ричи, а по его каменному покер-фейсу ничего не могу понять. Я забываю о том, что пялиться невежливо и просто смотрю во все глаза за каждым движением этих отморозков, чтобы они не сделали ничего лишнего. Но они и, правда, не тупые. Кинув взгляд через плечо, Патрик засёк охранника и усмехнулся. Ричи слишком громко закрывает кассу, что даже я вздрагиваю. Когда Патрик тянет к нему руку, быстро инстинктивно подскакиваю, но застываю на месте. Он легко хлопает по бейджику Ричи и кидает что-то напоследок. Белч рядом с ним неприятно скалится. Жаль, что нельзя выгнать посетителей за то, что они мерзки до ужаса. Тозиер никак не реагирует на такое вторжение и молча смотрит, как они выходят из помещения. Уже у выхода Хокстеттер оборачивается и улыбается так ядовито, что тут же этим напоминает мне Генри. Два сапога, блять, и оба левые. — А я уже обрадовался, что денёк выдался на удивление спокойным. Подходит Стэн в уже своей обычной одежде. Я продолжаю наблюдать за Ричи, но эта сцена, кажется, никак его не задела. — Ещё десять минут и пойдём, хорошо? На автомате киваю Урису, но не двигаюсь с места. Что-то не даёт мне покоя, и хоть убейся, чувствую опасность. — До завтра, Стэн. Я оставил твою часть в кассе. Урис салютует в ответ и идёт рассчитывать последних клиентов. Я удивленно смотрю вслед Ричи, который сваливает, будто ничего не случилось. Даже не успеваю его выловить, чтобы узнать всё ли в порядке. Я стою минуту. Две. Три. Ужасно неспокойно внутри, и ничего не могу с этим сделать. — Слушай, Стэн. Мне нужно заскочить ещё в одно место, я пойду, ладно? Он смотрит на дверь, потом переводит взгляд на меня, и молча кивает. Выскакиваю на улицу, но Ричи уже и след простыл. До дрожи в руках боюсь опоздать. Не знаю, что я пытаюсь увидеть, но сердце не на месте. Он мог пойти куда угодно, и просто поддаваясь интуиции, я поворачиваю налево. Слышу вдалеке гул голосов, и ноги сами начинают идти быстрее. Я ожидал увидеть Ричи в крови. Мозг на панике рисовал самые ужасные предположения. Но чего я не ожидал увидеть, это то, как Патрик валяется на асфальте, в то время как Тозиер отшвыривает его носком ботинка и оборачивается на Белча. Белч - это огромный громила, который для своих шестнадцати лет выглядит на двадцать с хвостиком, и худощавый высоченный Ричи рядом с ним выглядит как тростинка на ветру. Для меня всё ещё секрет, каким образом в нём таится столько силы. Но даже при всём желании, Ричи не справится с Белчем. Чисто физически. Он его прихлопнет одним ударом тяжёлой жирной ладони. Когда я вижу, как он заносит кулак в сторону Тозиера, всё становится чёрным перед глазами. Меня будто перегрузили. И когда зрение снова вернулось, я стоял над Хаггинсом с горлышком разбитой бутылки, которую я не помню, где нашёл. Белч лежал рядом с Патриком, вырубленный, наверное, даже не понимая, откуда прилетел удар. — Сматываемся отсюда. Пожалуйста, — мой голос доносится до меня, как из толщи воды.***
Lonesome Town - Ricky Nelson
Ричи рядом со мной даже не трясётся. Идёт себе спокойно, будто у нас обычная пешая прогулка после работы. Только периодически вытирает капающую кровь с разбитого носа и скулы. А так он спокоен как удав. Мне он даже не позволил прикоснуться к себе, чтобы посмотреть раны. А меня лихорадило так, что не мог не оглядываться на него каждые десять секунд. Проверял, идёт ли он рядом. Никто никого даже не спросил, он просто сам подвёл меня к своему дому, как если мы договорились с ним об этом. Меня даже не смутило его таинственное молчание. Я и сам не смог бы поддержать разговор. Вся картинка прошедшего часа всё ещё слишком ярко стоит перед глазами, и мне нужно время. Первое, что смутило. Он не ведёт меня к главному входу, что странно. Мы обходим весь дом по кучерам, чтобы зайти внутрь через заднюю дверь. На первом этаже включен свет и в гостиной тихо играет телевизор. Ричи прикладывает палец к губам и знаком просит молчать. Кивает мне головой и бесшумно двигается к лестнице, чтобы я следовал за ним. Наверх. В его спальню. Мне стало ещё более неловко. И то, что мы это делаем тайком, тоже не прибавляет комфорта. Тозиер придерживает мне дверь, и когда я оказываюсь в комнате, не сразу понимаю, что она вообще жилая. Знаю, что они переехали недавно, но за четыре месяца можно было её как-то обжить. Хотя бы плакат какой повесить. Всего лишь кровать, платяной шкаф и столик со стулом. Немного души не помешало бы. Ричи кидает на стул свою курточку, пока я стою деревом посреди комнаты. Я так и не понял, зачем я здесь, и почему он меня впустил. Мелькает в голове мысль – мы же их не убили нахрен, правда? Вот Тозиер вряд ли парится по этому поводу. Достаёт две бутылки пива, непонятно откуда запрятанные здесь, и садится на кровать. — Залазь. Кровать широкая, и между нами будет уйма свободного пространства, и всё же. И всё же блядь. — Твои не против? — Против чего? — непонимающе выгибает бровь и, как ни в чём не бывало, небрежно открывает бутылку пива. Я завороженно смотрю, как немного пены попадает ему на разбитую руку и он, чертыхнувшись, облизывает палец. Даже не знаю, что меня так шокирует. Что я здесь, в его комнате, почти в его кровати, или то, что всем на это наплевать. — Что ты в открытую бухаешь. — А кто сказал, что они узнают? Это всего одна бутылка, и мы ведь будем хорошо себя вести? За Ричи сложно ручаться. Всё что угодно может взбрести в его затейливую голову. Он видит моё замешательство и беззвучно смеётся. — Я прикалываюсь над тобой. Садись. Всовывает в мою руку бутылку, уже любезно открытую им лично, и пристально наблюдает за мной. Следит, чтобы выпил. Что за херня. Мне становится дико некомфортно из-за его взгляда, но виду стараюсь не подавать. И что такого интересного он увидел? По глупости делаю слишком большой глоток и ожидаемо давлюсь. Такая горькая дрянь. — О, ну понятно, — хлопает по спине Ричи, помогая мне откашляться, — ты совсем зелёный. Я киваю ему, знаком показывая, что не помру, и он убирает руку. — Понемногу пей, иначе такого дохлика как ты быстро унесёт. Честно говоря, я вообще не хотел больше пробовать пиво, но чтобы заполнить паузу и делать вид хоть какой-то деятельности, я продолжал мимо воли подносить ко рту эту горькую мерзость. Уходить жуть как не хотелось. Что-то необъяснимо привлекательное я находил в этой странной для меня жизни Ричи. В самом Ричи. Никакого контроля, никаких лишних мыслей - а кто что подумает. Он был в меру беспечным, и сейчас от него исходило спокойствие, несмотря на потасовку всего полчаса назад. Казалось, он уже и забыл о ней. Но меня распирало. И пиво придавало мне уверенности. — Надо обработать тебе раны. Киваю на уже подсохшую кровь на скуле. Если не считать носа, лицо почти не пострадало. Ричи пропустил только один удар и, кажется мне, что он уже привык к такому роду «развлечениям». Меня ужасно беспокоит их конфликт с бандой Генри. Не понимаю, как он может быть таким спокойным. — И так заживёт. Снова киваю. Окей, дело его. Принуждать его к чему-то у меня нет права. И в целом, беспокоиться о нём я тоже не должен, в который раз напоминаю себе. А всё же что-то меня не отпускает. Ричи тянется к радио на столике и пытается найти нужную ему волну. А я вливаю и вливаю в себя горькое пиво, которое мне даже не нравится. Но горечи уже кстати не так ощущаю. Всё как-то странно. Совсем не так, как я представлял себе Ричи. Не так, как видят его другие. Судя по образу, сейчас он должен буянить где-нибудь в городе до утра, нажираться до невменяемости и, возможно, клеить девок. Хоть я ещё ни разу не видел его с кем-то. А вместо этого он тихонько что-то ворчит себе под нос, потому что не удаётся поймать приличную композицию. Я пялюсь слишком очевидно, но понимаю это уже потом. Когда он поднимает на меня глаза, наконец, поставив радио обратно, не успеваю сделать вид, что не следил за ним. Не разглядывал его пухлые красноватые губы (совсем как у девочки, проносится в голове), заострённые скулы, впалые щёки, уже лишённые детской округлости. Ему бы выспаться. Думается мне, глядя на его мешки под глазами. — Lonesome Town, — шепчу я, узнав песню Рики Нельсона. — Ты точно не с этой планеты. — Наверное, надо было поставить Металлику или что-то в таком роде. Мой косяк. Вышел из образа. Никому не говори. Не понимаю, шутит он или нет. Но подумать об этом желания нет. Так приятно шумит в голове и взгляд чуть мутнеет. Кажется, я нашёл свою идеальную кондицию. Мне хорошо в своих тревожных мыслях. Они не покинули меня, но сейчас у нас будто перемирие. Помню, что было после кафе, но трусить уже перестало. Ричи прикрывает глаза и откидывается на подушку. Даже дышать боюсь, чтобы не разрушить этой атмосферы. Такого со мной раньше никогда не случалось. Чтобы было так приятно молчать с кем-то. Комфортное молчание. Учитывая, что около часа назад мы отпиздили кого-то, и я не до конца уверен, всё ли с ними в порядке. — Красивая песня. — Ненавижу её, — тихо говорит Тозиер, не открывая глаз. — Такие песни просто нельзя петь. От них вздёрнуться хочется. — Правда? — удивлённо перевожу на него взгляд, но его глаза по-прежнему закрыты. Что снова даёт мне возможность вволю его рассмотреть. Так неудачно красуется на его скуле этот наливающийся синяк, даже обидно. Портит понапрасну такое красивое лицо. Классно. Теперь я считаю его лицо красивым. — Слишком идеально. Слишком... знакомо. Мягко улыбаюсь, отдалённо понимая, о чём он. Некоторые композиции больно слушать. Настолько ты понимаешь всё, что изливает исполнитель. — Наверное, ты единственный, кто винит песню в том, что она слишком хороша. — Это была любимая песня моего брата, — говорит Ричи и устраивается поудобнее. Развалившись, задевает бедром моё колено, но на удивление я вообще не против. — Постоянно её врубал. Немного офигеваю от этой новости. Никто никогда не говорил мне, что у него есть брат. Интересно, где он? — У тебя есть брат? Песня заканчивается, и Ричи открывает глаза. Магия разрушена. — Был. Сейчас нет. Когда я слышу шаги на лестнице, то сердце уходит в пятки. Вот сейчас нам влетит будь здоров. На пороге стояла высокая худющая женщина, кутаясь в халат. Я уже видел её однажды, тогда у кабинета мистера Вайза, когда встретил Ричи в первый раз. Но только по кудрявым чёрным волосам, так напоминающим Ричино гнездо на голове, можно заметить сходство между матерью и сыном. Всё остальное же едва ли передалось Тозиеру. Нет ни его туманных тёмных глаз, в которых хрен пойми что плещется, ни загадочной полуулыбки, в которой нет ни капли веселья. Я трезвею от одного её взгляда. — Не слышала, что ты уже вернулся. — Как видишь, — лениво тянет Ричи и чуть приподнимается, занимает оборонительную позу. Хочется, чтобы он снова лёг обратно, расслабленно прикрыв глаза, а Рики Нельсон пел о том, что каждому иногда нужно отправиться в «город одиночества», чтобы выплакать свои беды. — А с лицом что? Меня как будто здесь нет, и мне неловко. — Мам, это Эдди Каспбрак, — вместо ответа Ричи так некстати представляет меня. В руках у него по-прежнему бутылка пива, он её не стесняется. — Если бы не он, моё лицо выглядело бы гораздо хуже. Ричина мама переводит на меня взгляд, а у меня пересыхает во рту. Такое безразличие я редко вижу в свой адрес. — Добрый вечер, — еле брякаю. — Приятно встретить друга Ричи, который вытягивает его из проблем. А не наоборот. Понятия не имею, нужно ли подать руку, но она избавляет меня от этой мысли. Уходит, закрыв за собой дверь слишком громко, как мне показалось. Будто вылили ушат с ледяной водой. — И всё? — спрашиваю у него. — А что ты ожидал? Что она хотя бы поинтересуется, откуда синяк. Что обработает рану. Моя точно начала бы кудахтать надо мной, как заботливая наседка. Что всыплет по первое число, что пью. А здесь... слишком наплевательское отношение. Или же это такое проявление свободы, я пока не разобрался. Я вообще об их отношениях узнаю всё по каким-то разрозненным кускам, которые тайком выхватываю. — Она слишком спокойная. — Ей просто пофиг, не бери в голову. В моей нетрезвой любопытной голове загудел целый рой вопросов. Но могу ли я их задать? Это же семья. Мы не настолько близко знакомы, чтобы он честно мне ответил. А слышать, как он отшутится, не хочется. Будто осквернит этот мало-мальски искренний вечер. Его колено в нескольких сантиметрах от моей руки и пальцы чешутся, чтобы прикоснуться. Он ведь и сам не отодвигается. И в этом вроде бы ничего не будет за гранью. Простая поддержка. Но сердце колотится как сумасшедшее только при одной мысли. — Ты уже протрезвел? — как из-под воды доносится голос Ричи, и я отмираю. — Хочу тебе кое-что показать. Он достаёт из-под кровати свою коллекцию пластинок, и я точно убеждаюсь, что он не из нашего времени. Пластинки, серьёзно? Сейчас у всех всё на айподе или другом электронном носителе. Ричи пытается быть спокойнее, но его глаза выдают и горят таким страстным блеском, когда он рассказывает мне о своей любимой пластинке - «Пурпурный дождь» Принса, и я обещаю ему, что прослушаю её, как вернусь домой. Взгляд его мамы, желтоватый, уже темнеющий синяк на его щеке, фраза, брошенная о его брате. И пальцы моей руки, всё ещё покалывающие от придушенного желания коснуться. Желания, глубоко затаившегося в моей груди. Этот вечер я запомнил надолго.