Добро пожаловать в психушку

      Я сижу на холодной плитке в ванной комнате и задумчиво смотрю на тускло-мерцающий экран телефона, который показывает 4 часа утра и 3 минуты. Самое время, чтобы лежать в кровати и видеть десятый сон, но я на тот момент уже был мертв. А мертвые, как известно, либо спят вечно, либо не спят вовсе. Так что, мне просто не повезло. Пару часов назад я проснулся от того, что мое сердце остановилось. Нет, нет, вы конечно скажите, что быть такого не может, после такого люди уж точно не просыпаются! Но я проснулся, прислушался к своему сердцу и попытался нащупать пульс. Сердце замерло в груди тяжелой каменной глыбой и явно было не способно перекачивать кровь. А значит скоро откажут и все остальные органы, которые начнут гнить и источать отвратительные запахи. Я кривлюсь, представляя реакцию моих родителей на это тошнотворное зрелище. На самом деле это кажется мне логичным завершение моей жалкой жизни. Даже умереть как все нормальные люди не смог. Может это и странно, но после смерти приходит странное ощущение спокойствия и удовлетворенности, которого мне так не хватало при жизни. Наконец окружающие меня люди смогут вздохнуть спокойно, избавившись от балласта в виде меня. Ну, родители, конечно погрустят немного, им же положено после потери сына. Но потом они осознают насколько их жизнь стала легче после того, как я сгинул, и тоже обрадуются. Я в этом уверен. Вот только перспектива оказаться в сознании в гробу кажется мне не совсем удачной. Можно было бы конечно прибегнуть к кремации, но это чертовски больно (я уже проверил свою болевую и термическую чувствительность зажигалкой), так что я решил выпить снотворного и благополучно проспать вплоть до судного дня. Думаю, целой упаковки маминых таблеток, которые я принял, вполне хватит. Мама, во всяком случае, после него спит долго и крепко.       Ну, а пока моя мать ждет приезда скорой помощи после обнаружения меня утром в бессознательном состоянии и собственной рвоте, вы, наверное, захотите узнать как же я до этого докатился? Понятия не имею. Но думаю этого точно можно было бы избежать, если бы я не родился. С самого детства я был хилым ребенком и очень часто болел. Я был неправильным, поломанным, неполноценным. Люди наводили на меня ужас, и я никак не мог понять их истинных мотивов и переживаний. Хотя меня очень часто называли счастливчиком, счастливым я себя совсем не чувствовал. Нет, нет, у меня была довольно хорошая семья, я всегда был накормлен, одет и приласкан. Но то ли этого для счастья было мало, то ли счастья для меня было каким-то другим. Я был не особо общителен и совсем не ладил со сверстниками, а окружающий мир казался мне особенно серым и тусклым. Со временем я научился улыбаться, чтобы люди не замечали истинного положения вещей, так что улыбка стала моим вечным спутником: за ней хорошо пряталось все то, что обычные люди считали странным и неприемлемым. Я очень гордился тем, что умею так ловко прятать свою истинную натуру.        А потом в моей жизни появился Ода Сакуноске. Мне тогда было 16, и он был студентом филфака, которого закинули к нам в школу для прохождения практики. Ода был добрым и открытым парнем, но при этом обладал необычайным талантом к проницательности. Он оказался единственным, кто рассмотрел меня за сотней масок. Он не просто увидел ту жалкую, прячущуюся душонку; он понял и принял меня. И у нас завязалась крепкая дружба. Ода принес в мой темный и скучный мир свет и краски. Но, видимо, такова моя судьба - терять то, чем я настолько дорожу. И когда мне было 18, Одасаку погиб после столкновения с грузовиком, за рулем которого был пьяный водитель, а мой мир разлетелся на части. Нет, внешне я все еще оставался тем же весельчаком, поступил в университет (на филологический факультет) и продолжил улыбаться. Но как только я оставался один на один с самим собой, меня начинала поглощать тьма. На самом деле, мне больше ничего не хотелось: ни есть, ни пить, ни даже спать. Меня стала мучить бессонница, я начал терять вес и практически забросил свои немногочисленные увлечения. Я пытался пить и принимать наркотики, чтобы справиться с тем гнетом мыслей, который преследовал меня каждый день. И это давало мне хоть временное, но облегчение. И, честно говоря, делало все только хуже. Я стал жалок и противен даже самому себе, стал пропускать пары, так как не мог вовремя встать с кровати, и даже не всегда в должной мере следил за личной гигиеной. Вот настолько я стал отвратителен. Так что, в какой-то момент я просто решил покончить со всем раз и навсегда. Я имею ввиду покончить с собой, конечно же. Мне до сих пор кажется, что мир только выиграет, если я отправлюсь на тот свет. Потому что такая гнилая ячейка общества, определенно, подлежит уничтожению. Но у жизни на меня были свои планы: водители, перед которыми я выскакивал, всегда успевали затормозить, веревки рвались, таблеток неизменно оказывалось мало для смертельной дозы, а руки не резались достаточно глубоко (но тут все просто, я просто очень не люблю боль).       Вот я и продолжал влачить свое жалкое существование в надежде обрести свой конец, пока в 20 лет не познакомился с Цунэко. Она работала официанткой в одном не самом хорошем баре, куда я как-то зашел выпить. Её было 25, у неё были проблемы с мужем и полное отсутствие перспектив на будущее. Но главным в ней было то, что её, как и меня, тяготила жизнь. Мы оба были измучены и уставши от этого мира. Как-то мы лежали постели после проведенной вместе ночи, и договорились совершить двойное самоубийство, бросившись в море. Я тогда думал, что на этот раз все точно получится, ведь я буду не один! Но и в этот раз смерть отвернулась от меня, забрав в свое царство лишь мою спутницу, и оставив меня и дальше влачить свое жалкое существование. Вы, наверное, сейчас хотите возразить, что когда с человеком происходит подобное дерьмо, кто-то да должен заметить и начать бить тревогу. Но вы даже не представляете, как долго люди способны не замечать подобных вещей. Так я и продолжил существовать, изредка вяло пробуя новый найденный мной способ свести счеты с жизнью, пока однажды не проснулся мертвым. Ну, вы уже знаете.       Итак, момент самой госпитализации и весьма неприятную процедуру вставление всяких трубок в различные физиологические отверстия я благополучно провалялся в отключке, пребывая в блаженном состоянии абсолютного ничего и на 100% уверенный в том, что наконец покинул этот бренный мир. Но тут где-то сбоку раздается очень неприятный писк, и я пытаюсь открыть глаза, что получается у меня только на половину. В них тут же бьет яркий свет, и я даже на секунду задумываюсь о существование рая (и явной ошибке небесной канцелярии), но тут глаза все-таки открываются полностью и охватывают ослепительно белый потолок. Скашиваю глаза в бок и вижу монитор, показывающий мои жизненные показания: весьма бодренькую кривую пульса и закорючки ЭКГ. Кажется, смерть снова помахала мне рукой, сложенной в неприличный жест. Собираюсь ответить ей тем же, но тут оказывается, что синие ремни на руках появились там отнюдь не для красоты, а с вполне конкретной целью - не дать им шевелиться. Интересно, это чтобы я на проводах не повесился?       — Хей? — голос звучит как-то уж слишком жалко и хрипло, и я осознаю, что вполне готов убить за глоток воды.       Молоденькая и симпатичная медсестра отрывается от заполнения каких-то бумажек и обращает на меня внимание.       — Можно воды? — хриплю я, но, вместо того чтобы удовлетворить мою просьбу, девушка просто встает и уходит, оставляя меня страдать дальше. Просто ужасный сервис!       Впрочем, через минуту она возвращается уже в сопровождении высокого мужчины в красном хирургическом костюме, который подходит к моей койке.       — Воды, — повторяю я свою просьбу и, наконец, получаю желаемое в виде поднесенной к губам бутылки со специальной крышкой. — Где я? — задаю второй волнующий меня вопрос. (А вдруг я все-таки умер?)       — В реанимации, — отвечает мне врач уставшим голосом. — Что последнее помнишь?       — Как я умер. Я же умер? — честно отвечаю я все ещё не теряя надежды. А вдруг у них на том свете тоже есть реанимация?       — Нет, откачали в последний момент. Имя, возраст назвать можешь?       — Дазай Осаму, 22 года, — отвечаю я и, чуть подумав, добавляю: — А когда я смогу пойти домой? Я уже чувствую себя хорошо, — на что меня одаряют жалостливым взглядом. На самом деле тут я немного лукавлю, потому что мне снова очень хочется спать, и я все еще чувствую сильную слабость.       — После осмотра психиатром, — вздыхает реаниматолог и отвязывает мне руки. Свобода! Правда с таким количеством проводов и трубок далеко я все равно не отползу. Но хоть нос почесать можно. - Ну, отдыхай, - добавляет доктор и кивает, а я закрываю глаза и снова погружаюсь в сон.       В этот раз меня будит легкое прикосновение к руке и мягкий голос:       — Добрый день, — я открываю глаза и встречаюсь взглядом с мужчиной приятной наружности, но строгим лицом, который сидит рядом со мной на стуле. У него седые волосы и пронзительные серые глаза. — Моё имя Фукудзава Юкичи, я врач-психиатр. Мне нужно задать вам несколько вопросов. Дазай Осаму, верно? — я осторожно киваю и мужчина слегка улыбается. — Можете объяснить, что с вами произошло?       — У меня была бессонница, — отвечаю я, что частично является правдой.       — И поэтому вы приняли целую упаковку таблеток?       — У меня была очень сильная бессонница, — на что Фукудзава кивает и что-то записывает в свой блокнот.       — Как давно вас беспокоит бессонница?       — Не знаю, может пару недель, — про себя добавляю, что “пару лет”. — Просто переутомился на учебе. У меня выпускной курс.       — Вы чувствовали сильную усталость последнее время?       — Да, я просто очень плохо спал.       — У вас раньше были попытки суицида?       — Это не было попыткой суицида, - слишком резко отвечаю я. Но Фукудзава просто молчит и внимательно смотрит, так что через какое-то время я добавляю: - Нет, не было.       — Периоды подавленного настроения? Апатия?       — Ничего подобного.       — Чувство вины? Мысли о смерти? .       — Нет, — помимо своей воли я начинаю раздражаться, потому все это слишком хорошо описывает мое состояние. Но мне не нужна помощь.       — Потеря аппетита? Чувство тяжести в груди?       — Слушайте, я не сумасшедший, со мной все в полном порядке, — я улыбаюсь и стараюсь быть максимально убедительным, потому что не имею не малейшего желание ни продолжать разговор, ни оказаться на больничной койке в дурдоме.       — Я не думаю, что вы сумасшедший, — доктор улыбается и закрывает свой блокнот, но только я решаю вздохнуть с облегчением, как он продолжает: — Но я все равно считаю, что вам нужна госпитализация в психиатрическую клинику, — и, замечая мой испуганный взгляд, добавляет: — О, не волнуйтесь. Просто считаю, что это куда лучше поможет в лечении бессонницы, чем прием смертельных доз сильнодействующих препаратов.       — Я не хочу в больницу. У меня учеба, друзья, и вообще, говорю же, я не сумасшедший, со мной все в полном порядке, я не собираюсь себя убивать, — я улыбаюсь своей самой жизнерадостной улыбкой, потому что Я НЕ ХОЧУ В БОЛЬНИЦУ К СРАНЫМ ПСИХАМ! Ну вы же меня понимаете, да? Никто в здравом уме не хочет оказаться в подобном месте.       — Тогда вам абсолютно не стоит переживать, господин Дазай. Мы понаблюдаем за вами пару дней, и если у вас действительно все в порядке, сможете вернуться к учебе, друзьям.. и вообще, даже справочку вам дадим. Без указания места выдачи, разумеется, — снова улыбается Фукудзава, и я понимаю, что попал, и что это, черт возьми, запрещенный прием, и что он не оставляет мне и шанса, потому что отказавшись, я автоматически признаю себе поехавшим. Так что я вздыхаю и киваю, что, мол, ладно, есть в ваших словах здравый смысл, на что мне тут же подсовывают под нос бумажку о добровольной госпитализации. Видимо, чтобы я подписал ее пока еще не успел передумать. Да у них тут просто все схвачено! Кому угодно зубы заговорят, эскулапы. Впрочем, подписать бумагу дрожащей рукой всё-таки приходится, хоть я еще и не до конца осознаю, что эта подпись может для меня значить. *Цунэко — персонаж из повести Дазая Осаму "Исповедь неполноценного человека"