Туманное утро...

       Этот день запомниться мне на всю жизнь... Я помню, как с большим усилием открыла глаза и увидела перед собой большой графин, наполовину наполненный водой. Как его красиво и ровно выточенные грани отражали яркий солнечный свет, а потом в следующий раз уже было достаточно темно и света больше не было. Потом месяц, точно знаю, именно лучи месяца отчетливо заплясали дивным танцем на тех ровных гранях, и кто-то, я не видела его лица, поднес совсем близко к моим глазам тонкий огонь свечи в глиняном подсвечнике. Потом этот огонь раскачивался из стороны в сторону, будто проверяли мои зрачки-жива ли я еще. И спустя миг снова темнота. Ничего не слышно и меня это угнетало... Я руками крепко крепко обняла свое тело и почувствовала под пальцами, как сильно выпирают мои ребра и кожа над ними совсем холодная, будто у мертвеца. Облизнув губы поняла, что они сухие и шероховаты, будто обтянуты отделившимся слоем тонкого лоскута. В таком состоянии я точно Богу душу отдам, если еще до сих пор не нахожусь в Его небесном доме.... Мои ноги ужасно болели, но то, что я их чувствовала-было весьма хорошо. Потом до моего слуха, сначала размыто, а потом более четко долетели слова двух голосов-мужского и более нежного, женского. Я снова попыталась распахнуть глаза, и с большим усилием сквозь узкие щели я начала разбирать, как мужчина, сидя на высоком стуле в черном камзоле с поднятым воротником, никто иной как тот самый "комендант" резко жестикулирует руками и громко говорит на немецком языке какие то слова. В большей степени вопросительного содержания. Женщина, в свою очередь, чуть наклонив голову вниз, рассматривала пол и часто кивая что-то кратко отвечала тоже на том же языке. Ее руки были закинуты за спину а ее тело упиралось в стену. Носок левого сапога постукивал о пол, это свидетельствовало о том, что женщина немного нервничает. Потом она бегло бросила взгляд в мою сторону и снова опустила глаза. Я узнала ее-это та самая Алексия Нойманн - немецкий офицер. Теперь я видела на ее груди много медалей. В том числе и "пурпурное сердце".... Когда я застонала, почувствовав резкую боль в ключице, то взгляды двоих сразу метнулись ко мне. Мужчина коротко улыбнулся а глаза Нойманн выражали какой-то удрученный и болезненный взгляд, будто бы ее только что отругали за неудавшуюся кампанию. -Доброе утро, фройлен Гриффин, как я полагаю? - елейно запел "комендант", вставая со стула и направляясь ко мне. При походке его левая нога немного пружинила, от чего я сделала медицинское заключение, что мужчина был когда то ранен в коленный сустав или имел значительную травму. Женщина все время провожала его взглядом, а когда тот присел на стул около моей кровати, смотрела прямо в мои глаза. Чувствовала ее болезненный вид. Мне предоставилась возможность наблюдать, как Нойманн расцепила свои руки и сжала их в кулаки по швам. Что-то происходило с этой загадочной арийкой... Спустя мгновение "комендант" заслонил ее своей спиной, очень близко подсаживаясь ко мне. Мужчина бережно и трепетно взял мои холодные руки в свои, кутая покрепче в пальцах. -Меня зовут Амон Леопольд Гёт, фройлен!-грубый голос отдавал сильным акцентом и я с трудом сейчас могла разобрать его скороговорку. Наверное еще потому, что в голове сильный туман а виски сдавливало ужасной болью, - Имею честь представиться, я-гауптштурмфюрер СС и комендант концентрационного лагеря в г. Плашове! Но вам не предоставляю никакой угрозы, фройлен... Я могла поклясться, что меня сейчас вырвет. Видимо вся накопившаяся за несколько последних недель болезненная гримаса в тот момент выплеснулась на мое лицо, потому что "комендант" крепче сжал мои пальцы а его взгляд напоминал тот самый взгляд маниакально-депрессивного убийцы, но примерного семьянина для своих детей. Пока мужчина наливал в свой стакан воду из графина, я увидела, как Алексия Нойманн медленно оторвалась от стены и направлялась ко мне, все время изучая меня своим "зеленым" взглядом. Я не могла понять, что так заинтересовало эту женщину... "Комендант" жадно глотал воду, а обер-лейтенант встала в позу смирно, горделиво подняв подбородок, словно пыталась отрапортовать какому нибудь генералу об выполненной работе. - Гауптштурмфюрер Гет, думаю нам стоит отлучится! Через пол часа привезут новую партию работников из окраины Плашова! Нужно расселить мужчин и рассортировать их вещи! -Я многое о вас знаю, фройлен....,-не взирая на слова арийки, мужчина продолжал. Он поставил пустой стакан вновь на стол, и заглянул в мои глаза,- Почему такая молодая и красивая девушка покинула фермерский провинциальный городок Портленда? Мое сердце пропустило удар..он знает обо мне все...но откуда? - ....да, я понимаю, - продолжал "комендант", большим пальцем поглаживая тыльную сторону моей ладони, и от этого мне становилось мерзко, - ваше доблестное сердце не могло выдержать того, что братьев забрали на фронт а вы остались совсем одна, и тогда.... -Гауптштурмфюрер Гет, я прошу прощения....! - прервала его "мед" обер-лейтенант и я заметила, как лицо женщины было белее полотна. -Не мешайте мне!!-сделав сильный акцент на слове "Не" крикнул мужчина, взмахнув правой рукой, указывая арийке на дверь,- ... я сейчас занят! Алексия Нойманн вновь "сцепилась" взглядом со мной но лишь на мгновение, потому что я опустила глаза. - Вас накормят и переоденут, фройлен Гриффин! А потом мы продолжим наш занимательный разговор! "Комендант" резко поднялся, круто разворачиваясь на пятках. Алексия еще раз изучающе посмотрела на меня и повторила его жест. Я смогла, наконец, рассмотреть помещение..... Общий вид комнаты, предметы, находящиеся в ней, - все это характеризует хозяина комнаты: его увлечения, интересы, чувство вкуса. От большого окна с голубыми тюлевыми занавесками свет падает на прикроватную тумбу, где и стоял тот самый граненный графин... Тумба большая, массивная, с множеством различных ящиков и отделов... В левом углу комнаты стоит книжный шкаф, на полках которого аккуратно сложены книги с разноцветными переплетами.... Справа, возле стены, находится платяной шкаф. Напротив – диван-кровать, застеленный голубовато-белым покрывалом с вышитыми на нем темно-синими цветами.... На стенах разнообразные плакаты, календари, старые карты, еще с первой мировой войны.... На полу лежит мягкая шкура волка, с выглаженной головой и пустыми глазницами...Этот волк все время "смотрел" на меня, и его желтые зубы застыли в оскале... Естественно, меня привезли в Краков по приказу гауптштурмфюрера Амон Леопольд Гёта. Я догадывалась о целях, которые преследовались нацистом. Но мой мир рухнул в тот момент, когда я попала в плен.... Ведь вечерами бывало наши солдаты с перебинтованными головами и часто без одной или нескольких конечностей, рассказывали об ужасах пленения. И тогда, говорили они, спасает только пуля в лоб или нож в сердце не иначе. Чудовищная концентрация впечатлений. Огонь, пожары, дым, дым, дым. Гигантские толпы пленных... "Лица полны трагизма, на многих лицах видна печаль, не только личного страдания, но и страдания гражданского: этот пасмурный, холодный и дождливый день, бесспорно, день гибели отдельных сел Польши. В дыму среди развалин, в пламени, среди сотен трупов, устилающих улицы....."- говорили тогда солдаты, утирая платком слезы.... И еще..."....Сто сорок третий день войны.... Сегодня на тротуаре мне нужно было пропустить встретившиеся сдвоенные саночки. На них лежал чей-то труп, бережно и любовно зашитый в голубое плюшевое одеяло. И сам не знаю почему, я как-то вздрогнул..... Почему? Ведь это такая привычная картина в Польше. Именно от этого голубого плюшевого одеяла…" Почти каждый вечер нам напоминали об ужасах смертей во время войны... Шарканье ног разорвало в клочья мое воспоминание. Гет исчез, осталась только арийка, видимо, наблюдавшая за моей отстраненностью.... Я попыталась поднять голову, но в висках задержалась боль, выстрелив оглушительным залпом и распространяясь неприятными ощущениями.... Нойманн молчала. Ее зеленые глаза изучали меня и я стала подумать о ее маниакальных преследованиях. Но что то в ее облике меня успокаивало. Я даже имела смелость подумать, что от нее мне не стоит ожидать угрозы... Потом она закусила свою нижнюю губу, опустив голову чуть вниз, продолжая из под красивых четких и правильных бровей смотреть на меня.... -Меня убьют?-услышала я свой хриплый, еле различимый голос и ее подбородок дрогнул. Она видимо хотела что-то ответить, но потом плотно сжала губы. Эта девушка так молода, скорее всего старше меня на два или три года, а уже в чинах....смотрю на ее длинные ухоженные пальцы и понимаю, что этой рукой она убивала таких как я, и много много крови ощущала на своей коже....меня тошнило... Я смогла сесть и кровать подо мной неприятно скрипнула. Потом посмотрела на свои босые ноги, встала, чуть покачнувшись в сторону, но удачно схватилась за быльце. Нойманн все так же смотрела, не шелохнувшись. Мои белокурые волосы были распущены и разметались по плечам, а на одежде до сих пор присутствовал запах спирта и различных медикаментов. - Вы ведь писательница, правда? Наконец я услышала ее голос, обращающийся непосредственно ко мне. Лицо бледное но в глазах огонь и сталь. -Да, я... - Почему вы покинули Америку? Она читала меня словно открытую книгу, а я не понимала, что происходит. - Я думаю, вы догадались, что я из разведывательной группы....,- продолжала она холодно,-...но даже если нет, то теперь знаете! Мне известно о вашем прошлом все, фройлен Гриффин! - Не называйте меня "фройлен" - я не ваша немецкая шлюха!-выплюнула резко, не ожидая от себя подобных слов. И никогда, ни в какое другое время я бы не позволила себе такого высказывание, и даже предположить не могла, что могу держать в своей голове такие грязные и отвратительные слова, но в ту секунду мне было больно и безразлично.... Последнее слово словно "отрезвили" Нойманн и она, клянусь, удивленно распахнула глаза все так же чуть приоткрыв рот. Удивительно, каким чувственным и в мимике выразительным было ее лицо... Я была уверена, что она меня ударит или убьет на месте, но арийка просто молчала. Удивленная, ошарашенная, но молчаливая. Вокруг нас создалось невидимое гневное напряжение и меня трясло, то ли от страха, то ли от адреналина, прыснувшего свой яд в мою кровь... Дверь в комнату распахнулась, и занавеску солнечных лучей разорвало тело Амон Гета. -Обер-лейтенант фройлен Нойманн! Прибыли пленные! Думаю следующая работа будет занимательна для вас! В следующую секунду за окном послышалось ржание лошадей и крики каких то людей. Потом два выстрела и ругань на немецком языке. Двое прильнули к окну и я смогла разглядеть, стоя около оконной рамы, как несколько людей на обширной ровной площадке в пыли и грязи дерутся между собой. Тот, что в форме толкнул обшарпанного и грязного старика, продолжая бить его по спине тяжелыми сапогами. Второй солдат принялся помогать первому. Еще несколько людей пытались разрезать стремена лошадей, с какой целью я так и не смогла узнать...ведь сейчас Амон Гет, скривив гневную гримасу на лице, вытащил свой кольт из-за кожаного ремня на талии и направил дуло прямо в сторону толпы людей. Ударник накалывает капсюль, битое стекло, два щелчка и комната наполнилась едким запахом сожженного пороха.... Я резко вдохнула этот воздух, судорожно пытаясь различить, кого из людей "догнали" эти пули...Два человека оказалось на земле...вот так, без судебных разбирательств...холодно и истошно... Потом моя кожа покрылась холодной испариной...а кислорода стало катастрофически не хватать....чувствовала удушье и безумно затруднённое дыхание....голова шла кругом, отбивая удары молотком в висках...среди тех, кому все таки удалось перерезать стремена на лошадях, я узнала...Джаспера.... Да, это он, он, точно он... Я не знаю, как под удивленные взгляды и оглушительные крики Гета выбежала из комнаты..не знаю, как сориентировалась в большем холле и нашла серую громадную деверь...но распахнув ее, приложив к этому не малые усилия, я оказалась на улице и все звуки, наполнявшие каждый уголок того пространства, резанули мой слух... Мои ноги неслись сквозь ошарашенную толпу немецких солдат, вооруженных, удивленных и грязных....ругань, крики, которые были уже направлены на меня... Не знаю, как за плечи развернула к себе парня и.... Его глаза, они были устремлены на меня, такие красивые, такие родные...худой, истошно худой и бледный, в грязных давно не стиранных обносках, губы синюшные и болезненные, и разорванная рубаха на груди, где ключицы выпирали вместе с ребрами.... Но мой...мой родной братик.... -Кларк....!-выдохнул он мне в шею, когда наконец я обрела способность снова почувствовать себя живой, обнимая его, так трепетно и нежно, как только могла....- Как же ты тут....Кларк...,-уже сквозь слезы, я чувствовала, как сквозь слезы он шептал мне слова, обхватив своими руками меня за плечи.... И я плачу, больше не могу сдержать слез, мое тело дрожит и сердце бешеным ритмом больно бьет по грудной клетке, видимо, тоже пытаясь обнять такого родного и любимого человека... -"Geh weg von ihr schmutziger Hund" !!(1)-истошно разрезал нашу теплоту женский голос и брат резко отстранился от меня. Но потом рефлекторно крепче прижал меня к себе, словно пытаясь защитить и никому на этой Земле не давать в обиду... Я уже видела, как Алексия Нойманн вместе с "комендантом", взгляд которого был похож на взгляд дикого бешеного шакала, стоят около нас....я уже видела, как Нойманн хватает свой кольт, который всегда был припасован у нее на талии и направляет дуло в нашу сторону...я чувствовала, всем своим телом и костями, как пуля, удерживаемая перед этим гильзой, вылетает из нарезного ствола и стремительно, болезненно, с душащим визгом разрывает закаленный воздух и мой брат резко отшатывается назад.... Его руки до сих пор крепко держат меня, но ужас, застывший на его лице, а потом закрывающиеся веки...потом его хриплое, прерывающееся дыхание и конвульсивная битва в агонии...меня окончательно убили... -Это мой браат!-кричу я, бросаясь на землю следом за парнем. -Этой мой брааат!-повторяю, неизвестно к кому обращаясь, и обнимаю, все так же крепко обнимаю уже мертвое тело. Вся грудь его измазано кровью, еще горячей и родной кровью.. Я смогла посмотреть в глаза Нойманн, и даже сквозь плотное стекло слез, которое не давало четко видеть все вокруг, я понимала, что эта убийца стоит очень близко ко мне. -Ты..ты..тваррь!!-рыкнула я, и где то из глубин легких своевольно вырывался животный рык, и я больше не чувствую боли. Всю меня захлестнуло отчаяние и страх. Обер-лейтенант Нойманн опустила кольт, и ее рука хлипкой ниточкой повисла вдоль линии талии и бедер. Ее нижняя губа дрожала а лоб разрезала еле заметная морщина, будто девушка сконфузилась от головной боли. Глаза широко распахнуты, но мне было все равно на нее....теперь все кончено... ""Geh weg von ihr schmutziger Hund"(1)-"Отойди от нее, грязная собака!"