Секреты лесной сторожки, или Гнездо Королька

      Разговоры о поездке перенесли молодых людей к событиям почти годовой давности. Они наперебой делились самыми заветными и яркими впечатлениями своего незабываемого путешествия. Один начинал, второй подхватывал. Можно было бы так и сидеть у водопада дотемна, а поток воспоминаний всё равно не иссяк бы — точно, как этот самый каскад воды. Кямран не мог отказать себе в том, чтобы поцеловать белую нежную шею возлюбленной. Он безошибочно выбрал правильное место — за ушком. Тонкий цветочный аромат духов, снова как привет из далёкого Парижа, откуда они и были привезены, вскружил голову, заставил позабыть всё вокруг и отдаться чувству. Мужчина ловко обнял своего ангела за талию и приник к медовым губам. Целовались они долго. Однако, на большее не решились, хоть Кямрану того и хотелось бы, да и Фериде, возможно, была бы не прочь, судя по её недавнему настрою. Всё ж таки, оставили самое главное на «потом».       Успели вернуться в сторожку засветло — подуставшие и голодные. Пока Фериде собирала ужин из того, что у них было с собой, Кямран вытащил бутылку красного вина — опять-таки, привезённую из Франции. Столько месяцев она дожидалась подходящего случая! Скрасить романтический вечер — вот таким оказалось её предназначение. — Предлагаю отметить наш чудесный день! — Я не против. День и правда был замечательный! Спасибо тебе, aslanım! (лев мой (тур.)) — Почему «был»? Он ещё не закончен.       Французское вино вновь напомнило обоим о романтической поездке — никак не отпускал их этот город. После двух бокалов беседа потекла ещё более оживлённо. Вроде бы, всё уже обговорили днём, но ведь любящим сердцам всегда есть, чем поделиться друг с другом. Тепло от напитка приятно растекалось по телу, расслабляло. Фериде раскраснелась. Губы сами собой расплывались — невозможно было не улыбаться от того блаженного состояния, когда тебе комфортно, хорошо, легко, и ты осознаешь своё счастье любить и быть любимой. Её светло-карие глаза влажно блестели при свете керосиновой лампы. Кямран, прищурившись, из-под пушистых ресниц поглядывал на усладу своего сердца, любовался ею. Под усами угадывалась довольная полуулыбка.       «До чего же красивый мой Кямран! Он моё всё! Я так благодарна ему за его любовь, за наше счастье! Когда он смотрит на меня так, я становлюсь сама не своя. И я точно знаю, что у него сейчас на уме. Ненасытный! Но как же приятно быть желанной!» — Sevgilim, спасибо тебе за всё! Ты сделал меня самой счастливой! Ты… Ты — смысл моей жизни! — Фериде просто необходимо было высказать свои мысли вслух, ведь Кямран того достоин. Он должен знать, как она его любит и как желает. Можно безконечно доказывать свои чувства делами, но ведь и искренние красивые комплименты нужны — он ласкают слух и питают души любящих людей. — Это тебе спасибо, ангел мой! Без тебя не было бы этого счастья, — Кямран вновь наполнил бокалы вином, опорожнив бутылку. — Кямран! Опять на меня так смотришь! — кокетливо, но с дерзкими нотками заметила Фериде. — Как «так»? А как я должен смотреть на красавицу из красавиц? Я до сих пор в себя не могу прийти после вчерашней ночи. Всю дорогу только об этом и думал… — Тебе не хватило? — Разве может тебя хватить, baharımи (весна моя (тур.)? По-твоему, это возможно? — Но ведь раньше, до меня, как-то было возможно… Кямран «проглотил» провокацию. — Я не знаю, о чём ты говоришь. А о себе я знаю одно — что моё величайшее желание — это ТЫ! Неужели забыла, что я загадывал тогда на четырёхлистном клевере? Фериде, разумеется, помнила фразу, произнесённую им в далёкий мартовский день в парке: «Я желаю тебя. И ещё раз — тебя». В тот момент смысл его слов был не до конца понятен Фериде. Как это можно желать не ЧЕГО-то, а КОГО-то? Только обретя новый жизненный опыт, она полностью поняла, что подразумевал Кямран. Получается, он желал её как женщину уже тогда? «Дай спрошу — пусть признаётся.» — Canım, а когда ты понял, что я интересую тебя? Кямран ухмыльнулся в усы и расстегнул воротник рубашки. — Я имела ввиду, как женщина…, — не иначе, как вино возымело своё действие, раз Фериде отбросила застенчивость и набралась решимости спросить о сокровенном. — Давно, — мужчина потупил взор. — Как давно? — столь краткий ответ не мог удовлетворить непоседу. — Пожалуй, когда…, — тут доктор замялся, так как не был уверен, что послужило бы правильным ответом. — Так когда? Кямран, рассказывай! Мне же интересно! — не унималась Фериде.       Доктор понял, что просто так она эту тему сегодня не отпустит. А и правда, с чего всё началось? Кямран призадумался. Он любил Фериде с самого детства как сестру, как родного человека. Только когда же эта душевная любовь переросла в телесную? Или, скорее, не переросла, а дополнилась ею? На этот вопрос он даже сам себе затруднялся дать ответ. Поначалу это было детское чувство, когда маленький мальчик считает себя защитником девочки, что слабее его, и на правах старшего всячески её опекает. Затем, в подростковом возрасте Фериде его так донимала своими проказами и колкостями, что пришлось спрятать эту любовь глубоко-глубоко, едва ли не позабыть о ней. Хвала Аллаху, не забыл! Потом он вырос, а кузина всё ещё оставалась ребёнком. В те годы он, как любой молодой мужчина находил радости общения с противоположным полом вне дома и не смел и думать о Корольке в таком ключе. Но тогда отчего вдруг всё внутри всколыхнулось, когда она, озорно поглядывая на него, с деланным кокетством ела в пансионе шоколадный фондан, облизывала губы, красовалась, словно нарочно поддразнивая своего кузена? Ещё вспомнил случай, когда он специально подстроил ситуацию с ушибом ноги, дабы Чалыкушу не отправилась в гости и не познакомилась бы там с потенциальным женихом, и они впервые остались одни в целом доме. Так запудрил ей, бедной, мозги, что она поверила, будто после его манипуляций сможет наступать на ушибленную ногу. Доверчивая Фериде приняла сымпровизированный Кямраном спектакль за чистую монету и с искренним ликованием бросилась обнимать его в знак благодарности. Так прижалась в порыве, что он явно ощутил через сюртук все её оформившиеся прелести. Ох! Ему прямо не по себе стало — и когда только девочка успела вырасти? А ведь и в самом деле, коли человек постоянно на виду, то почти не замечаешь, как он взрослеет или стареет. Например, приезжающие раз в год погостить родственники ахают, как же вырос ребёнок с тех пор, как они видели его в прошлый раз, а для родителей взросление проходит почти незаметно. И вот на тебе — пред тобой больше не девчонка-сорванец, а вполне себе сформировавшаяся без пяти минут молодая женщина — эдакий распускающийся бутончик. Кямрану как можно дольше не хотелось прерывать те краткие объятия. Аж дух захватило! Ещё немного и не удержался бы положить руку ниже её спины — там тоже всё было уже весьма соблазнительно. Невообразимо волнительный был момент — как если бы посмотрел на младшую кузину другими глазами.       А может, когда спасались от погони и пришлось заночевать в холодной хибарке в лесу, укрывшись одним одеялом? Ух, как она прильнула к его груди, да ещё пальчиками потеребила пуговки рубашки. А после спала, положив голову ему на колени. Он всё боялся, чтоб организм не среагировал на такую близость. Ничего, вроде пронесло. — Ну рассказывай, Кямран! Или у тебя от меня секреты? — Фериде выгнула бровь. Доктор выдохнул. — Помнишь, когда я снял тебя с дерева — ты вроде как ногу подвернула? Это случилось сразу после истории с переливанием крови и полицией. Вспомнила? У меня ещё рука была забинтована. — Припоминаю…, — ещё бы ей не помнить, как ладонь Кямрана обхватила её лодыжку, потом переместилась выше по ноге, и наконец, уверенно легла на талию. Сильные и надёжные мужские руки крепко держали её, и было нисколечко не страшно слезать с дерева, коль тебя страхуют такие руки. — Вот как раз тогда чуть не поцеловал тебя впервые. Сам не знаю, что на меня нашло — еле сдержался. Но тогда понял точно, что ты интересуешь меня не только как подруга детства.       Несомненно, и Фериде помнила тот вечер! От неё не укрылся какой-то доселе ей незнакомый, вмиг затуманившийся взгляд Кямрана. Слишком плотно облегали мужские ладони её стан и слишком тесно он прижал её к себе — хотя вроде бы уже и незачем было. Таким она его видела впервые. Неудивительно, что она смутилась не на шутку. Как бы то ни было, этот эпизод их отношений имел для неё отчасти неприятный оттенок, ведь сразу после него Кямран провёл ночь с Нериман. Фериде не могла этого принять, хоть и понимала, что Кямран имеет на то полное право. Такого приступа ревности ей не проходилось испытывать до того момента никогда.       С лёгкостью бабочки Фериде вспорхнула со своего места — будучи приверженицей чистоты и порядка, она скоренько убрала со стола тарелки, приборы и остатки ужина, дабы ничто не портило, эстетически не приземляло картину романтического вечера. Кямран же задержался в своих мыслях о былом. В голове мелькали пикантные картинки из прошлого. Одного он не открыл жене — что в ту самую ночь во время близости с Нериман представлял именно её — Фериде. Закрыл глаза и воображал, что будто бы с Фериде он всё это проделывает, её тела касается и ласкает. В полной задумчивости он потягивал остатки вина из бокала и не заметил, как Фериде подпорхнула к нему сзади и положила руки на плечи, помассировала их. — Ооо, султанша моя, как ты тут оказалась? — Кямран запрокинул голову вверх, чтобы увидеть лицо своей дикой розочки. Она продолжала разминать его плечи и шею. Кямран замычал от удовольствия — это то, что ему сейчас было нужно. И ещё громче, как только жена погладила его по голове и запустила изящные пальчики в его шевелюру и стала играть волосами. Ах, эти волосы Кямрана — такие густые, шелковые на ощупь, блестящие, как чёрный атлас — так и хочется их поворошить, взъерошить чуб, уткнуться в них лицом, понюхать. Это так заводит их обоих. Фериде прошлись ладошкой по шершавой небритой щеке (в самый раз, как она любит), погладила пальчиком усы (до чего ж идут они Кямрану! Ведь далеко не всех мужчин они украшают!). Подразнила — а в ответ он в шутку прикусил её пальчик. — Ай! Не кусайся! Кямран развернулся, изловчился и поставил её перед собой. Накрепко зажал между колен — не вырваться. — А ты? А ТЫ когда меня стала желать, как мужчину? — Что? Да я уже не помню, — с деланно-равнодушной гримаской ответила Королёк. — Не отпирайся — не получится! Теперь ТЫ мне всё рассказывай! Мне же интересно, — сказал Кямран тоном бедового соблазнителя, игриво поглядывая на неё из-под полуприкрытых ресниц. В его глазах уже зажглись озорные фонарики. Он-то не забыл, как долго Фериде сопротивлялась его попыткам поцеловаться. Да он никогда и не торопил её, дожидался, пока сама ко всему придёт и прекратит мариновать его своей неприступностью.       Для Королька родство душ было всегда на первом месте. Эта духовная любовь к кузену поселилась в её сердце давным-давно. Что же до чувственного, то тут и впрямь всё пришло лишь с со временем. Возможно, с первым поцелуем. Если бы знала она, наивная, чего лишает себя, сопротивляясь натискам Кямрана и испытывая его терпение! И с чего это она, вообще, взяла, что целоваться — неприятно? Чего так боялась, дурочка? Не стоило слушать эту дылду Валез, которая сравнила поцелуй с поеданием персика! Надо же такому было случиться, что как раз этот фрукт Фериде любила меньше всего! А оказалось… Тот поцелуй, которым она наградила Кямрана лишь бы он прекратил считать и лишь бы не произнес «я не люблю тебя» в сороковой-роковой раз, был не в счёт. В спешке, ничего не соображая, Фериде тогда ткнулась губами куда-то в угол его рта, скорее, усы поцеловала. Разве можно это «нечто» назвать настоящим поцелуем? Хотя, Неумеха и этому был несказанно рад. Лишь спустя месяцы, уже после помолвки Кямран поцеловал её по-настоящему — так постарался, что у девушки голова закружилась от волнения и сказочной неги, которая разлилась волнами по всему телу. Свои умелые руки тоже пустил в дело. Всё это было божественно приятно, неописуемо сладко, и наша героиня была благодарна Кямрану за то, что открыл для неё эту сторону любви. Если поцелуй с возлюбленным способен ввергнуть в такое волшебное состояние, то что же тогда ожидать от главного таинства отношений между мужчиной и женщиной? Фериде была очень заинтригована и с тех пор воспринимала Кямрана не только, как обладателя родственной души, но и трепетала каждый раз, стоило ему взять её за руку, погладить по волосам, слегка приобнять или, уж совсем смело прислониться щекой к её щеке. — Так когда же? Я тебе всё честно рассказал, а ты опять лукавишь, Овечка? — чуть подсевший голос мужа заставил стряхнуть с себя оцепенение. — Это у тебя от меня, похоже, секреты? Фериде не спешила с ответом, молча разглядывала цветок. - Погоди, дай угадаю… Когда я попросил тебя помочь перевязать рану на спине, да? Вроде бы, по логике вещей, то был весьма острый момент — предстать перед возлюбленной в одних брюках. Ох и робела она тогда, если судить по её пунцовым щекам! Но не стушевалась — нежные пальчики ловко обвивали бинт вокруг обнаженного торса. На редкость щекотливая оказалась ситуация! — Вот и не угадал, Павлин! Вовсе не тогда! — Скажи на милость… — Кямран сжал её ещё крепче и совсем нахально посмотрел в глаза. — Говорю же: «Не отпущу, пока не расскажешь!» — Дерево… — Ты намекаешь на то, что я тупой, как дерево? — Да нет! Ты не понял! Не ты — дерево, а с деревом связано. — Что-о-о? Когда мы заключали договор, сидя на дереве, и ты столкнула меня вниз? Уже тогда?! Ничего себе!!! — Нет! — Ты, как всегда, испытываешь моё терпение, Фериде! — Как можно быть таким забывчивым, Кямран?! Тут Кямран сообразил и перестал «ломать комедию». — Я знаю, tatlım (моя сладкая (тур). Я всё помню… Никогда не забуду, как впервые поцеловал тебя под нашим старым дубом, у качелей. Освежив в памяти дорогие сердцу интимные моменты, к тому же, сдобрив ностальгию вином, разве возможно удержаться от того, чтобы не повторить жаркий безудержный поцелуй? Толкаться и переплетаться языками, ощущать нектар вкусных губ? А после этого не слиться в одно целое? Не выходя из поцелуя, дрожа всем телом, каждый сам избавлялся от одежды. Едва не рыча, Кямран посадил жену на стол и продолжил тешиться с наливными, как спелые яблоки грудями. Благодаря высокому росту всё было как раз на нужном уровне. Наигравшись, повалил её на спину. Пусть сегодня всё будет иначе! И почему они до сих пор так не делали в стамбульском доме? Глядя прямо в затуманенные страстью глаза чайного цвета, сложил её, будто складной ножичек, и вошёл, держа за лодыжки. — Какой же ты большой, askım… , — Фериде казалось, что он достаёт ей до самого сердца. — Тебе больно? — спохватился заботливый Кямран. В ответ Фериде лишь с улыбкой покачала головой, тем самым показывая, какое удовольствие она испытывает, принимая его в себя до упора. В ту ночь доктор любил свою жену основательно и долго, как только мог. Вечер воспоминаний удался!