***
Леви смотрел в потолок, лежа на кровати. Внутри него творилось что-то непонятное. Микасы больше нет. Ханджи ошарашила его этой новостью. Леви подарил жене кулон, а она улыбнулась и пообещала выжить в этой войне. Мужчина сжал в руках этот кулон, бессмысленно смотря в потолок. Его не волновало то, что побелка кое-где была грязной, в углах была паутина, а окно, находящиеся слева, было открыто настежь. Запах лекарств сильно бил в нос, порывы ветра, залетающие в палату, не выветривали этот настойчивые впитавшийся в стены запах. Леви тоже весь пропитался лекарствами. Он не чувствовал боли, хотя его рёбра до конца не зажили. Хотелось вернуться на службу уже сейчас и убить всех, кто причастен к смерти его любимой жены. Месть... Леви поднялся с кровати, почувствовал боль в груди, подошёл к открытому окну и облокотился на раму открытого окна. Подоконники здесь были очень маленькими, сантиметра три, не больше. Белая краска на деревянных рамах кое-где облупилась и прилипла к больничной пижаме Леви. Месть, месть, месть... Повторяющееся слово «месть» в голове Аккермана, сводило с ума. Он знал, что ему не станет легче, когда он собственными руками убьёт каждую падаль, которая причастна к её смерти. Он знал, что Микасу не вернуть, отомстив за неё, но также он знал, что нельзя злу оставаться безнаказанным. Каждый должен нести ответственность за совершённые поступки. Пусть и Леви понесёт наказание за то, что он задумал. Ему плевать на это. Прикрыв обе половинки окон и опустив в раму шпингалет, прикрученный к створкам окон, Леви открыл форточку и лёг на кровать. На прикроватной тумбочке стоял кувшин с водой и стакан. Пить хотелось постоянно, весь рот сковывало от таблеток, которые начинали растворяться от слюны и были до тошноты горькими. Выпив два стакана воды один за другим, Леви почувствовал, что его клонит в сон. Накрывшись одеялом, он уснул.***
В пустых, разгромленных городах было пусто. Военные машины передвигались медленно, а солдаты, сидящие в кузове, смотрели по сторонам, держа в руках автоматы. Враг мог застать в расплох, но Леви был готов перестрелять любую гниду, одетую в форму врага. Ему плевать, женщина это или ребёнок. Все враги, воюющие против них, – твари, не имеющие права называться людьми. Путь проходил без препятствий, что радовало Эрвина, но расслабиться было рано. Пока они не доберутся реки, нет уверенности, что на их земле нет врага. Эрвин уже слышал журчание горной реки, слившийся в унисон со звуком, издаваемым машинами. Оглядываясь по сторонам, сидя в машине за стеклом, Смит сжимал руками автомат, лежащий на коленях. Впереди уже показалась река и палатки потрепанных врагов, остановившихся, чтобы залечить раны. Эрвин увидел, что его солдаты повылазили из кузовов и помчались на врага, крепко сжимая в руках автоматы. Леви постоянно менял магазин, всаживая во врага пули. Он был похож на безжалостного мясника, ему не хватало топора для полноты картины. Его враги ложились один за другим с пулями в голове, в шее, спине... Кто сказал, что стрелять на родной земле во врага – подло? А этим мразям не подло хозяйничать на чужой земле, убивать местных, которые в глаза не видели автоматов?На войне все средства хороши!
Ворвавшись в палатку, где лежали раненый, Леви убил сначала врача, потом сменил магазин и перестрелял всех раненых. Повесив автомат на плечо, Леви вышел на улицу с чем-то тяжелым на душе. Он никогда не ощущал себя настолько злым, точнее кровожадным. Адреналина в его теле, наверно, было запредельно много. Он присел на складной стул, у него разболелось то место, где были сломаны ребра, но он плевать хотел на эту боль. Достав из кармана пузырёк с обезболивающим, отправил сразу две таблетки в рот и запил прохладной водой из фляги. Солдаты перетаскивали трупы в одну кучу, собираясь сжечь их: никто не знает, кто придумал сжигать трупы, но так делали обе враждующей стороны. Леви краем глаза посмотрел, как ребята начали вытаскивать трупы раненых и врача. Аккерману не было стыдно за это, ему было больно, что эти мрази убили Микасу. Эрвин был доволен. Поправив куртку, он вышел из машины, повесил автомат на плечо и осмотрелся. Солдаты были выдрессированы, как бойцовые собаки, готовые разорвать противника. Им не нужно было говорить «Фас!», чтобы они перегрызли глотку врагу. Отлично! Лишь бы самому не мараться. Эрвин обошёл лагерь. Поживиться здесь особо было нечем. Патронов было мало, оружия тоже. А еду и воды разведчики не стали брать, потому что у них было своей достаточно. Подойдя к реке, Эрвин почувствовал на своём лице ледяные капли горной реки, бурчащей и дикой. Река была глубокая, течение здесь было сильным и стремительным. Здесь полегло много народу, куча самоубийц. Местные говорили, что ночью здесь можно увидеть мёртвых, плачущей над водой, но Эрвин считал, что это сказки и не верил в этот бред, будучи скептиком. — Стой! — закричал Эрен. Смит посмотрел влево и увидел, как один из "трупов" подполз к реке и упал в неё. Врага понесло течением куда-то вперёд. — Здесь такое течение, что его разорвут на части подводные камни! — попытался успокоить друга Армин, которых много прочитал про эту реку в книгах. — Сука! — Леви подбежал к реке и ударил по поверхности ногой а потом выстрелил в воду из автомата. — Как ты посмел упустить эту падаль? — капитан ударил Йегера носком сапога в живот. Эрен упал на колени, хватаясь за живот. — П-простите, — промямлил Эрен. — Простите, — передразнил парня Леви. — Никчёмный... — Успокойся, ему не выжить в ледяной реке, — находясь на позитиве, Эрвин положил Леви на плечо руку. — Да пошёл ты, — капитан задёргал плечами. С Эрвином у них были последнее время тяжелые отношения. Аккерман чувствовал, что ненавидит командира, но зато именно, сам не понимал. Наверное, он сходил от горя от потери Микасы и завидовал Эрвину, у которому никого не было, которому было нечего терять. Заморосило. Разведчики поставили палатки и поели перед тем, как закапал дождь. Леви затушил керосиновую лампу, и мир вокруг него погрузился во тьму. Он начал вспоминать Микасу. Воспоминания приносили острую боль в сердце. Хотелось плакать, но слёз почему-то не было. Хотелось умереть, но сначала нужно отомстить за любимую. Леви зарылся в одеяло, пытаясь скрыться от мира хоть на чуть-чуть. Он прикрыл глаза и на ощупь нашёл таблетки в кармане. Опять у него где-то болело, стреляло. Ханджи предупреждала, что ему рано выписываться, но Леви молча выписался и сказал, что чувствует себя отлично, как будто заново родился. Во сне он мог увидеть Микасу, обнять её и поцеловать в нежную шею. Боль утраты была настолько сильной, что не заглушалась ничем. Была так горько и ужасно на душе, хоть в петлю лезь. Месть, сначала месть...