***
Эрвин был странным. Майк заметил это, но не стал лезть туда, куда не просят. Командир последнее время стал черезчур улыбчивым и счастливым. Леви же бесила улыбка Эрвина, он хотел вмазать улыбающемуся командиру, но сдерживался. За пару месяцев они прошерстили всю границу на наличие врага, к счастью, им попадались только лагеря с ослабленными и ранеными врагами. Убить таких не составляло труда, тем более Леви гасил всех без разбора, кто был одет во вражескую форму. Боеприпасы у разведчиков кончались, да и тушенка не бесконечная. Эрвин отдал приказ возвращаться и все послушно поехали обратно. Леви задавался вопросом, почему они не нападут на врага и не разгромят корень зла изнутри? Пусть они понесут большие потери, зато смогут показать, что они тоже могут дать отпор. Нескольких разведчиков всё-таки смогли пристрелить. Их трупы везли домой, чтобы отдать их семьям или же похоронить самим. Кто-то рыдал, раздражая Леви, но он просто молчал, не стал ругать плачущего. Больше всех всегда страдал Армин. Его чуткая натура жалела каждого умершего сослуживца, даже, если он не знал имени погибшего. Эрен тоже был грустным, опускал голову и томно вздыхал. Жан старался не думать о погибших, чтобы не сойти с ума. Эрвин же считал, что погибшим повезло, ведь, они умерли за благое дело, а не просто так от старости или болезни. Машины прибыли в штаб. Эрвин сразу направился к себе, принял душ и куда-то уехал на служебной машине. Леви и Майк присели за деревянный стол и решили выпить чаю. Захариус не пытался залезть в душу Аккермана и посочувствовать, он знал, что это бесполезно. Внутри Леви стена, через которую не проходят слова сожаления, да и легче от слов Леви не будет. Они не способны вернуть ему любовь. Леви был полностью закрыт в себе от всего мира. Он обхватил двумя руками чашку и посмотрел в неё. Увидев размытое отражение самого себя, тяжело вздохнул. Он думал, почему он выжил, а она нет. Чем он заслужил жить? Чем он лучше Микасы? В столовую начали подтягиваться голодные солдаты, гремя тарелками. Сегодня на обед была перловка с поджаркой из лука и моркови. Мясо с кашей никогда не давали, считая, что это слишком тяжелая пища для организма. Леви взял свою порцию и пошёл есть к себе. Майк же оглянулся, смотря, кто пришёл на обед. Были на удивление все. Даже Райнер ел кашу, сидя как всегда с Бертольтом. Эрвин сказал Майку по секрету, что подозревает, что в штаб проникла крыса. Задачей Захариуса было найти крысу, допросить и уничтожить. Майор внимательно присматривался к каждому сослуживцу, пытаясь понять, кто из них не чист. Однако, нужно было сначала начинать с биографий, кто откуда, как зовут родителей, что каждый из них любит из еды. Даже самая незначительная мелочь могла помочь. Майк посмотрел на Жана. Может, он крыса? — Фу, Эрен, если тебя опять стошнит после тренировки, я тебе нос сломаю! — ворчал Кирштейн, после того, как Йегер швырнул в него кашей с ложкой. Жан... Он подавал большие надежды. Лидерские качества у него были от природы. Когда-то в будущем он мог бы повести солдат за собой, но это всё не отменяло подозрений, что он может быть предателем. Майк думал, как ему осторожно допросить Жана, чтобы не вызвать подозрений и лишних вопросов. Паника сейчас ни к чему, а то, что в разведке затесалась крыса – не удивительно. Во все времена враги проникали в чужие армии и сливали своим информацию. — Ребят, хватит, пошли парашу драить, — послышался голос Райнера. Майк посмотрел на этого крепкого парня, а потом на его лучшего друга, Бертольта. Мог ли кто-то из них быть крысой? Вполне. Хотя, они довольно хорошо ладят с остальными, ведут себя, как все. У Райнера на гражданке даже девушка имеется. В голове Майка что-то щёлкнуло. Он решил поговорить с Кристой Ленц, девушкой Райнера. Возможно, она с ним за одно, а за ангельским ликом прячется подлая сука, внешность на войне обманчива. Нельзя верить глазам и чувствам, только фактам. — Майор, мы поели, можно мы пойдём мыть пар... Уборные и душевые? — Райнер подошёл к Майку, вырывая его из рассуждений. Он отдал майору честь, ничего в нём не вызывало подозрений, чего нельзя сказать о Гувере, который стоял рядом и нервничал, хотя, Майк как-то читал про Бертольта его характеристику, где говорилось, что парень очень стеснительный и плохо чувствует себя в обществе. — Да, — Майк внимательно посмотрел на двух друзей, уходивших из столовой. Кто предатель? Задача была трудна, однако, любые трудности можно преодолеть, если постараться. Майк решил понаблюдать за всеми ребятами, завёл блокнот и написал в него имена подозреваемых. Бертольт Гувер; Райнер Браун; Криста Ленц; Жан Кирштейн; Эрен Йегер. Эта пятёрка казалась самой подозрительной, и для начала Майк решил понаблюдать за ними. Главное – не вызывать подозрений и делать всё предельно осторожно. Леви держал в руках альбом в бархатном синем переплёте. Микаса безумно любила проводить руками по мягкой обложке. Она часто прикрывала глаза и тёрлась щекой об него. Леви прикрыл глаза, поднёс альбом к своему лицу и потёрся об него щекой. В бархате остался лёгкий аромат духов Микасы. Аккерман сходил с ума от них. Ему хотелось разложить вещи жены на кровать и лечь с ними рядом. Подойдя к их шкафу, мужчина раскрыл двери и обомлел... Вешалки были пусты! Вещей Микасы не было! Объятый гневом, Леви вылетел из комнаты, сначала побежал к Эрвину, но он ещё не вернулся. После, Аккерман помчался искать Майка, который был в своём кабинете. Залетев к майору без стука, Аккерман сначала отдышался, скинул со стола пару папок от злости. — Кто посмел тронуть вещи Микасы? — прорычал Леви. Его лицо покрылось капельками пота. На лбу выступила вена чуть выше виска, губы содрогались от злости, а ноздри постоянно раздувались. — Эрвин приказал собрать их в чемодан и вывез куда-то, — ответил Майк и поднял папки с пола. Он не держал на Леви зла, понимал, что он чувствует. Во всяком случае, думал, что понимал. — Как он посмел? Сволочь! — Аккерман ударил кулаком по стене. Удар за ударом. После двадцать какого-то удара на стене остались капли крови и вмятины. Леви громко вскрикнул что-то невнятное, упал на колени и схватился за ребра. — Тебе стоит сходить к врачу, — Майк присел рядом с Леви, дотрагиваясь до его плеча. Майор был обеспокоен психическим, да и физическим, состоянием Аккермана. Леви собственноручно загонял себя в могилу. Было видно, что он очень страдает, его смысл жизни заключается в мести. А дальше? Что будет после того, как он отомстит? Непонятно, возможно, Леви начнёт заглушать боль алкоголем или просунет голову в петлю, но точно не сможет жить нормально. Слишком очевидно и предсказуемо. — Я в норме! — корчась от боли, прокричал Леви и отполз к двери, нащупал ручку двери и вышел в коридор. Его волосы были мокрыми, к спине прилипла рубашка. Всё болело, но Леви не чувствовал боли, точнее наплевал на неё. Он с трудом дошёл до своей комнаты, закрылся на ключ, выпил три таблетки, потому что две уже не спасали от боли, уткнулся в подушку лицом и хотел умереть. Месть! Перевернувшись с живота на спину, Леви тяжело вздохнул. Боль слегка ослабла и совсем стала незаметной. Открыв глаза, мужчина увидел белый поток. Поднявшись с кровати, он закрыл плотно шторы и опять лёг на кровать. Потолок светился. Микаса откуда-то привезла эти обои, которые ночью светились, как тысячи звёзд. — Смотри, это созвездие Гидры, — улыбалась Микаса, оно самое длинное... — Нет здесь созвездий, ты выдумываешь! — Леви скептически отнёсся к словам жены. Она взяла его руку и начала очерчивать второй рукой в воздухе черты. Мужчина считал это баловством, но как-то не поддерживал его. — Вот оно! Смотри! Видишь? — Вижу! — отвечая своему воспоминаю, Леви водил рукой по воздуху. Конечно, он не видел созвездий до сих пор, но если бы Микаса была здесь, он бы подыграл ей. Дотронувшись до своих глаз, Леви почувствовал кончиками пальцев влагу. Из его глаз непроизвольно текли слёзы. Я отомщу всем, кто посмел забрать тебя у меня. Отомщу! Обещаю! Поднявшись с кровати и распахнув шторы, Леви увидел, что на подоконнике нет фикуса, который сажала Микаса. Возмущённый и этим, он опять направился к Майку, чтобы узнать зачем Эрвин выкинул и фикус. — Не знаю, он увёз все её вещи. — Захариус в это время изучал личные дела подозреваемых, и ему приходилось отвлекаться на Леви. Вероятно, Эрвина ждёт скандал, когда он вернётся обратно, но Майка это мало волновало, он не собирался разнимать этих двоих. Хотят драться? Пусть дерутся, ломают друг другу носы и руки. Потом полежат в госпитале на соседних койках и помирятся. Аккерман не понимал, почему Эрвин увёз все вещи Микасы. Как он вообще посмел рыться в ЕЁ вещах. Ублюдок! Леви ударил по своей двери кулаком. Он наносил по ней удары раз за разом, сбивая костяшки в мясо. Больно. Невыносимо больно терять близких. Леви ударил по двери ещё сильнее, кровь из костяшек закапала тонкой струйкой. На звуки ударов в дверь, сбежались разведчики. Леви их не видел, лишь бил бедную дверь, не жалел свои руки. В какой-то момент, он остановился. Руки, такое ощущение, горели, как будто их облили бензином и подожгли. Мужчина опустил взгляд на свои руки. По им текла кровь. Они были похожи на два куска мяса. Боли не было. Либо душевная пересиливала физическую. — Вам нужно обработать... — начал Жан, подойдя к капитану, неотрывно смотрящему на свои руки. — Сгинь! — оттолкнул Кирштейна Леви и быстрым шагов направился в ванную. Сунув одну руку под кран, закричал от невыносимой боли. Вода мгновенно становилась красной. Часть пальцев, костяшки, нигде не было кожи. Виднелись кости и мышцы. Леви опустился на колени, обхватывая руками голову. Вода продолжала хлестать из крана. Аккерман не слышал её, в ушах были чьи-то голоса, которые перешёптывались. — Хватит! — прошептал Леви, сдавливая виски. Шум воды, шёпот в голове, шёпот за дверью. — Хватит! Я сказал: Хватит! Заткнитесь все! — проорал Леви, откинул голову назад, в руках он сжимал небольшой клок собственных волос. Разведчики, столпившиеся возле ванной, всерьёз переживали за капитана. Когда за дверью стало тихо, они перепугались, думая, что он покончил с собой. — Ломайте дверь, ребята! — Армин дёргал дверь, которая была закрыта изнутри. Бертольту с Райнером хватило одного одновременного удара плечами, чтобы снести дверь к чертям собачьим. Леви стоял возле раковины и перематывал свои руки бинтом. Жан подошёл к капитану и с неуверенности потянулся, чтобы помочь Аккерману перемотать руки. Леви позволил помочь ему, а потом молча ушёл к себе. Его не волновали косые взгляды в его спины. Сочувствия, слова поддержки не давали облегчения, скорее наоборот, делали только больнее. Комната и кровать без Микасы были холодными, пустыми, бессмысленными. Леви мучила бессонница. Он думал о жене, постоянно держа в голове её образ, чтобы не забыть. Внезапно схватил фотографию Микасы в рамочке, Леви отправил её в свободный полёт. Послышался глухой стук. Рамка треснула, но фотография не пострадала. Леви упал на колени, на пол, дрожащими руками поднял фотографию и дотронулся пальцами до изображения Микасы. Люблю тебя... Люблю! Эрвин заглушил мотор машины и вышел из неё, разминая затёкшую спину. На часах было три ночи, значит, все спят и проникнуть к себе в спаленку, избежав взглядов подчинённых, будет не проблема. Поднявшись к себе, Эрвин включил свет, закрыл дверь на ключ и зевнул. Сначала хотел лечь спать, но затем присел за свой письменный стол, достал из ящичка, запертого на ключ, дневник Микасы и покрутил его в руках, а потом провёл руками по замочку, не позволяющему прочитать тайны своей хозяйки. — Где же ты спрятала этот чёртов ключ? — покрутив дневник в руках, Эрвин кинул его в ящик и закрыл на ключ. Плюнув на дела, бумаги и прочее, Смит завалился спать, тем более вот-вот начнётся рассвет. Блядь, завтра вставать рано! Прикрыв глаза, Эрвин уснул. С утра, во время умывания, на Эрвина налетел Леви со звериным оскалом. Командир впервые видел Аккермана настолько злым. — Зачем ты увёз вещи Микасы? Как ты посмел трогать их своими грязными лапами? — орал Леви. — Верни их обратно, или я убью тебя! Эрвин молча смотрел на Леви, не говоря ни слова. Смит был возмущён таким хамством в свою сторону. Его приказы и решения не могут критиковаться. Если Эрвин Смит сказал, что так нужно, значит так и нужно. Никакие Леви Аккерманы не имеют право указывать Эрвину! — Не смей, — командир ударил капитана по щеке, — разговаривать со мной в подобном тоне. Леви замолчал. Гнев куда-то делся. Он посмотрел на Эрвина, тяжело дыша. За собственными переживаниями, Леви не заметил, как Эрвин изменился не в лучшую сторону. — Хватит оплакивать Микасу! Ты не вернёшь её, а если хочешь, чтобы она гордилась тобой, то посвяти свою жизнь Родине, убей врагов и помоги победить врага! — монотонно говорил Эрвин. Леви задумался, опустил голову и кивнул. Щека горела от удара, руки болели, грудная клетка болела, да всё болело. Оказавшись в своей комнате, Леви сел на кровать, задумался над словами Эрвина. Точнее над его интонацией: равнодушной и наплевательской. Казалось, Смиту плевать на победу, главное, не быть побеждённым. Этот человек сделает всё, чтобы перевернуть правила игры в свою пользу, всех обмануть и выставить себя в хорошем свете и неважно, сколько невинных жизней полягут, борясь за чужие мечты. Но Леви знал, что у него есть свои мечты. Отомстить за жену. Он повторял это, как мантру. Его бросало в жар, он метался по подушке, корчась от боли и навязчивых мыслей. Кто виновен в смерти Микасы? Почему из всех в том лагере, выжил только он? И почему Эрвин стал таким самовлюбленным? Что вообще теперь у него на уме? Не знаю... Я ничего не знаю. Прикрыв тяжелые веки, Леви погрузился в крепкий сон. Организм был измотан чрезмерным волнением и требовал отдыха.***
Взяв Райнера и Бертольта, Майк повёл их в город, чтобы помочь местным с домашними делами. Обычно, они помогали наколоть дворов на зиму, натаскать вёдер из колодца или починить краны. Мужья многих женщин погибли, либо воевали на других фронтах, поэтому местные нуждались в помощи. Райнер, к счастью, был разговорчивым, поэтому Майку не слишком было трудно начать с ним общение. — Хорошо, что у тебя девушка на гражданке есть, — начал майор, идя немного вперёди от Брауна. — Да, так приятно и тепло осознавать, что тебя ждут, — Райнер расплылся в улыбке, ему хотелось поскорее увидеть любимую, но дел что-то было очень много, всё не удавалось выбраться. — Наверное, хотите, чтобы война быстрее закончилась? — Майк остановился и обтрусил брюки, на которые осела пыль от дорожки. — Да. Я хотел бы, чтобы заключили перемирие. Крови и так пролилось очень много. Земля чуть ли не пропитана кровью, — Райнер поморщился, — так ужасно осознавать то, что мы идём по чьей-то крови. — Перемирие? — Захариус удивился, обычно, все хотели победы, а Райнер хочет перемирия. Либо он действительно такой благородный, в чём Майк очень сомневался, либо он не хочет говорить, что он хочет, чтобы победила другая сторона. На роль крысы Райнер подходил идеально. — Да. Мы ведь все люди и чувствуем одинаковые эмоции. Поражённым быть очень трудно, поэтому лучше мирный договор, подписанный обеими сторонами. — Возможно, ты прав, — попытался втереться в доверие Брауна майор. Троица шла по небольшому лесу вдоль болота. Говорили, что здесь есть зыбучие пески, но в этих районах люди много чего постоянно говорили. Если всему верить, то можно сойти с ума. Под ногами скрипели сухие ветки, упавшие с кустов или деревьев. На ветках перекликались птицы, иногда рассматривая незваных посетителей леса. Бертольт постоянно оглядывался. Ему было не по себе от подобных мест, хоть он и любил уединенные места на природе. Майк свернул с тропинки к реке, он увидел, что из старого заброшенного дома рыбака, идёт дым. Кто-то разжег печь в доме, что говорило о враге. Дойдя до дома, майор выглянул из-за угла прямо на рыбацкий мостик. На нём сидела женская фигура, стирающая что-то в оцинкованном тазу. Майк осторожно подошёл к ней сзади и достал пистолет, которых был всегда при нём, снял его с предохранителя и наставил на женщину. — Подними руки вверх и медленно развернись ко мне лицом! — сказал Майк. Женщина подняла руки, сидя на коленях и что-то начала шептать. Её кончики пальцев тряслись, а дыхание заметно сбилось. Было слышно, что женщина задышала очень рвано, что говорило об испуге. — Развернись! — повторил свою просьбу Майк. Женщина всхлипнула, начала осторожно поднимать на ноги с колен, майор отошёл назад на пару шагов. Бертольт и Райнер стояли у дома без оружия. С ветки на ветку перелетела птица, зашумев. Женщина повернулась только вполоборота, правой стороной. У неё был маленький нос, правильной формы, карие глаза и тонкие розовые губы. Скулы сильно выделялись, что говорило о худощавом телосложении. На глаз упала прядь рыжих волос. — П-прожалуйста, не надо! — поднятые руки вверх женщина опустила на своё лицо и опять упала на колени, всхлипывая. Больше всего Майк не любил женские слёзы в подобной ситуации. Ты поверишь ей, подойдёшь, а она воткнёт тебе в шею заточку. — Чёрт! — сунув пистолет в кобуру, Майк подошёл к женщине и положил свою руку ей на плечо. Он чувствовал, как она вся дрожит то ли от страха, то ли от чего-то ещё. Он сжал её плечо и попытался развернуть её к себе, но она сопротивлялась, не желая убирать рук с лица. — Пристрелите её, — сказал подошедший Райнер. Женщина никак не отреагировала на это. Даже не вздрогнула. Со стороны реки пахло очень отвратительно, стоял запах сырой разделанной рыбы. Берт прикрыл нос от этого, а потом увидел целый картонный ящик рыбных отходов: головы, хвосты, кости, чешуя. Ящик весь промок, его дно, скорее всего отвалилось от бортиков. Гувер подошёл к Райнеру и остановился возле него, оглядываясь по сторонам. Доски мостика очень скрипели, по ним было страшно ходить, гляди, обломятся под твоим весом. Райнера, казалось, не волнуют тошнотворный рыбный запах и страх, что под ним обломится доска. Майк обошёл девушку и присел на корточки, смотря ей в лицо, закрытое двумя ладонями. — Здесь запрещено находится! Назовите своё имя! — приказал майор. Женщина не шла на контакт, а лишь сильнее сжалась. Казалось, что она уменьшилась в размерах, но на самом деле, просто чуть наклонилась вперёд. — Я имею право арестовать вас! — Майк схватил женщину за запястья обеими руками. Запястья у неё были тонкие, худые, можно сказать, изящные, кожа бледная, без веснушек. — Прошу вас... — она выставила правую руку вперёд, левую же продолжила прижимать к лицо, боясь убрать. — Назовите имя! — настаивал Майк. — Лаура Эркель…— тихо, едва слышно сказала женщина. Эркель? Фамилия была нездешняя. Перед разведчикам сидел враг в женском облике. Райнер заметно расстроился, узнав фамилию женщины. Они должны были убить её. На этой земле не может быть никого из врагов. Убивать нужно всех и женщин, и детей. Все они потенциальные убийцы. — Сделайте это быстро. — Лаура знала, что её пристрелят. Никто не потерпит врага на своей земле в период холодной, жестокой войны. Эркель убрала от лица левую руку, и разведчикам открылся вид на левую сторону лица женщины. Оно было всё в заживших шрамах. Скорее всего эти шрамы остались у Лауры от пожара. Её левая бровь, очевидно, обгорела наполовину, поэтому место, где у нормального человека продолжается бровь, у Лауры было гладким, блестящим. Уголок левого глаза был слегка скошен вниз, из-за чего форма глаза была грустной. Да и левый уголок рта тоже был опущен вниз. — Пристрелим её, — отвёл взгляд в сторону Райнер, чтобы Лаура не вызывала у него приступа жалости. Это недопустимо. — Каким образом ты сюда попала? Границы перекрыты уже три года, как началась война, а до этого я тебя здесь не видел. — Майк не торопился стрелять в женщину, пытаясь сначала выведать информацию. Лаура подняла руку вверх, показывая на соседний берег реки и сказала: — Меня сюда привезли ваши люди, — она скорчила злобное выражение лица, но оно получилось скорее несчастным, — ваши вскрыли живьём грудную клетку моей соседки. А подруге без наркоза вырезали часть печени. Они обе умерли от болевого шока. Пение птиц не гармонировало с рассказом Лауры, который был ужасным. — Меня привезли сюда задолго до начала войны. Пять лет назад. Майк задумался над словами Лауры. Было понятно, что она сбежала откуда-то, где зачем-то резали людей живьём. В голову закралась мысль о торговле органами. Причина войны была неясна. Враги просто вторглись однажды утром на их землю и начали убивать. Безжалостно и мгновенно. Конечно, Лаура могла врать и быть шпионом, но зачем шпиону жить здесь, вдали от людей? В таком шпионе мало смысла и пользы. — Мой номер, — Лаура сняла чёрный капюшон с головы и подняла обстриженные до плечей волосы наверх. На её затылке были цифры: «6 12 33 528 16». Таким образом помечали подопытных животных. Было странно, что Лауру тоже пометили. Это значит, что она сказала правду, а теперь она важна, как носитель ценной информации. Только вот стоит рассказывать о ней Эрвину? Вот в чём вопрос.