Милый котёнок

      Это происходит впервые, это просто поцелуй.       Они стоят на кухне Ацуши, предполагается, что это будет быстрое прощание прежде, чем Дазай вернется в свою квартиру, но они немного забываются. Дазай отстраняется и радуется румяным щёкам Ацуши, его изумленному выражению лица. Но когда он открывает глаза, они не похожи на человеческие. Это глаза зверя, изумительно блестящие золотом и такие напряженные. Ацуши моргает ещё пару раз и всё возвращается на круги своя; однако, они становятся ещё более человеческими. Дазай целует кончик его носа и уходит, не упоминая об этом.       Второй раз. Их поцелуи немного более целеустремленны.       Дазай прижимает Ацуши к стенке в достаточно безлюдном коридоре офиса. У него превосходство как в опыте, так и в размере, но определенно не в силе, что становится очевидно всего через несколько минут.       — Мы должны остановиться, — мямлит Ацуши между поцелуями, хотя он ничего не делает для этого. — Кто-нибудь точно найдёт нас.       Дазай соглашается, но не отпускает. Более того, он прижимается ближе, заставляя Ацуши запрокинуть голову назад, касается подбородка мальчика и направляет его губы с привычной лёгкостью.       Проходит всего миг и Ацуши снова произносит:       — Серьёзно? — он тяжело дышит, на этот раз даже повернув голову, чтобы прервать поцелуй. — Будет плохо, если кто-то увидит.       Но это крайне маловероятно. Никто никогда не ходит этим путём. А Дазай уже отдал все свои отчёты Куникиде, всё в порядке. Искать их никто не будет.       Он пытается сказать это Ацуши, когда целует мальчишескую шею, но Ацуши как-то по барабану. Ладонь касается плеча Дазая, и здесь определённо должен был последовать толчок, — достаточный, чтобы убедить его отступить.       Ацуши не рассчитал силу, поэтому Дазай летит через коридор, ударяясь о противоположную стену с глухим звуком и болезненным хрипом. Забавно, но он съезжает на пол, и Ацуши пялится на него широко раскрытыми, испуганными глазами. Нет никаких физических проявлений тигра, но совершенно очевидно, что сейчас он использовал силу зверя.       — Эм, м-мне жаль.       И потом он ушёл, убегая по коридору так, словно от этого зависит его жизнь.       Дазай фыркает и встаёт с этого изношенного пола. Здесь он начинает видеть закономерность.       В третий раз он решает, что пришло время ему и Ацуши немного побеседовать.       Куникида был дерзко и безоговорочно выгнан из квартиры, которую он разделяет с Дазаем; Ацуши и Дазай заняли удобное местечко на футоне вместе. Горизонтально, с пальцами, скользящими по волосам.       Они только и делали, что слегка поглаживали друг друга, когда пальцы Дазая обхватили что-то мягкое и пушистое; это заставило его отшатнуться от удивления.       Ушки. У Ацуши были большие пушистые кошачьи ушки на голове, закруглённые и в черно-белую полоску, прямо как у его «звериного отражения».       Дазай прикусил губу, чтобы не сорваться на смех.       — Хорошо, — сказал он, прикрыв рот рукой, пряча улыбку, — нам стоит поговорить об этом.       Всего мгновение требуется Ацуши, чтобы понять его, широко раскрыв глаза и быстро моргая.       — Что?       Дазай слегка наклоняет голову и делает движение в сторону «находки». Руки Ацуши касаются его собственной головы, похлопывая вокруг, пока не находят его новые уши, и он издает небольшой звук удивления и, возможно, страха.       — Предполагаю, ты делаешь это не нарочно.       — Я-эм, нет, конечно, нет, — Ацуши подтверждает это: одна рука мягко тянет к уху, другая скользит вокруг, по-видимому, чтобы наверняка убедиться, что у него нет других кошачьих «элементов».       Становится очень трудно не начать неудержимо ржать, но Дазай справляется.       — Ну, с тобой это не впервые.       Похоже, это правда расстроило Ацуши:       — Не впервые?       Дазай откидывается на ладони, мудро кивает головой.       — Ага. Я поцеловал тебя, а когда отстранился, у тебя уже были кошачьи уши. И на днях ты отбросил меня к стене. Сила Тигра.       Руки Ацуши соскользнули с головы, он просто уставился на них с растущим напряжением. Не та реакция, которую ждал Дазай, и даже меньше той, ведь Ацуши просто продолжает все больше и больше волноваться.       — Я не могу контролировать себя, — пробормотал он себе под нос, крепко сжимая пальцы и глядя вдаль.       Дазай хмурится и снова наклоняется, даря легкую пощёчину Ацуши, пока мальчик не сосредоточиться на нем.       — Эй, это не твоя вина, понимаешь? И это не так уж и плохо. Насколько нам двоим известно, ты делал это только со мной, и это не значит, что ты можешь причинить мне боль. Мы уже доказали это.       Губы Ацуши сворачиваются так, словно не уверен, хочет ли он вообще верить Дазаю, но он всё равно слегка кивает. Это довольно мило, учитывая, что его ушки дергаются от каждого, даже самого мимолётного движения.       Снова опершись на руки, Дазай расплывается в знакомой ухмылке.       — Хорошо, а теперь иди сюда. Я хочу продолжить с того места, где мы остановились.       Тут же Ацуши увеличивает расстояние между ними, выглядит слегка обиженным и более чем немного недоверчивым.       — Ты прикалываешься надо мной? Ты только что сказал, что я превращаюсь в зверя каждый раз, когда мы занимаемся… — Он замолкает, отводит взгляд прежде, чем проболтать слово «любовью», довольно неохотно.       Дазай лишь поднимает бровь, говорит:       — Ну и что? — И призывно похлопывает по своим коленям. Когда Ацуши перестаёт (по общему признанию восхитительно) дуться, он вздыхает. — Еще раз повторяю, ты не причинишь мне вреда. Кроме того, мне это вроде как нравится, пока ты полностью не трансформируешься, или что-то в этом роде.       Ацуши выглядит так, словно не знает, должен ли он обижаться, но всё равно подвигается ближе. Его уши не обратились в нормальные, но дернулись по направлению Дазая. Если бы у него был хвост, он бы дергался взад и вперед, и… Вау, это не картинка. Ацуши с хвостом.       — Серьёзно, дуй сюда.       В этот раз Ацуши подчиняется, щёки краснеют, он забирается на колени Дазая. Для каждого из них не секрет, что Ацуши почти полностью неопытен, кроме нескольких небрежных поцелуев с тех пор, как он был ребенком, и что Дазай, по крайней мере, знает достаточно, чтобы сказать ему, что делать, но сам не совсем Казанова. Они оба учатся, в каком-то роде: Ацуши в целом, а Дазай обо всем, что его мальчику нравится и нет.       Учитывая, что они делают прямо сейчас, — это примерно то, что они когда-либо хотели сделать (однако, получается, совершенно не зная, как мальчик будет реагировать, с трансформацией и все такое). Дазай, к сожалению, очень мало знает о теле Ацуши. Однако, он планирует исправить это.       Поэтому он тратит немного времени, целуя Ацуши, мягко и неторопливо, но глубоко, медленно, прежде чем двигаться дальше довольно быстро. Он целует шею Ацуши, его челюсть, кусочки ключицы, видимые через открытую рубашку. Когда у него кончаются места для поцелуев, он сбрасывает подтяжки Ацуши с плеч и снимает с него рубашку.       Ацуши дрожит в прохладном воздухе комнаты, а затем снова дрожит (но уже по другой причине), когда Дазай целует его в плечо, скользя пальцами вверх-вниз по позвонкам.       Тот сглатывает и говорит, слегка задыхаясь:       — Дай мне знать, когда я… ах, когда я начну обращаться всё больше.       Дазай не может не ухмыльнуться, даже когда его руки чертят на спине Ацуши какое-то подобие карты.       — У тебя будут проблемы с контролем?       Когда он опускается к бёдрам мальчика, крепко сжимая их и притягивая к себе, Ацуши дрожащим голосом стонет:       — Д-да, возможно и так.       — Всё в порядке, — Пока он не целует гигантского тигра, Дазай прекрасно справляется с большинством других кошачьих «элементов». Погодите, разве у кошек нет маленьких шипов или чего-то такого на члене? Он мог бы обойтись и без этого.       Прогнав эту мысль из головы, Дазай ложится на футон и переворачивает Ацуши с собой так, что мальчик оказывается над ним.       Бледные пальцы неуверенно трепещут на пуговицах рубашки Дазая. Ацуши выглядывает из-под своей неровной челки, невыносимо привлекательной, и спрашивает:       — Можно?       Дазай откидывается назад и позволяет Ацуши медленно раздеть его, позволяет этим проворным пальцам исследовать так, как они того пожелают, проводя по его животу, по ключицам, останавливаясь, чтобы ущипнуть за соски. От последнего Дазай издает тихий стон, инстинктивно упираясь бедрами в Ацуши.       У Ацуши перехватило дыхание, красивый легкий румянец пробежал по его щекам вниз к горлу, к груди. Снова крутит розовые бусинки, в этот раз более настойчиво, и тот выгибается, позволяя своей голове откинуться назад.       Он не ожидал, что Ацуши будет играть такую активную роль, но он и не жалуется. Он позволяет мальчику исследовать его чуть дольше, целуя и кусая, оставляя засосы, лаская его по бокам и непреднамеренно щекоча. Но затем Дазай решает, что пришло время двигаться дальше, поэтому он хватает Ацуши за бедра и переворачивает их. Снова.       Поскольку он только что лежал на спине, он не заметил, что бёдра Ацуши стали кошачьими, но теперь их трудно не заметить, когда мальчик моргает, смотря на него в замешательстве.       — Тебе так лучше видно? — спрашивает он, криво улыбаясь и исследуя руками грудь Ацуши.       Ацуши выглядит очень смущенным лишь на секунду, прежде чем слова, наконец, имеют смысл для него. Он поднимает одну руку и нажимает на место чуть ниже одного глаза, но затем пожимает плечами.       — Нет, не то, что я могу так сказать. Эй!       Пальцы Дазая потянулись к пуговице на штанах Ацуши, но тот остановился и вопросительно посмотрел на парня.       — Мы ведь не пойдем до конца, правда?       Как-то это по-идиотски для Ацуши — идти прямо до того момента, после которого он обычно заикается или избегает зрительного контакта. Хорошая смена плана.       — Нет, — отвечает Дазай, взгляд уже похотливо блуждает по телу мальчика. — У меня еще нет смазки и прочего. Но есть и другие вещи мы можем сделать, если ты хочешь.       Он принимается помогать Ацуши снимать штаны. Ацуши голый, его член стоит колом, когда освобождается, девственный и уже такой влажный на кончике. Дазай признаёт, что из его рта, возможно, капает слюна.       Но у него есть что-то еще на уме, поэтому он снимает свои штаны и снова садится на бёдра Ацуши, сводя их члены вместе. Его кожа естественно темнее, чем у Ацуши, и это более очевидно, чем когда-либо, когда они тесно прижаты друг к другу. Их члены довольно похожи по размеру, хотя у Дазая немного толще и длиннее, и он берет их оба в руки.       Ацуши вздыхает и выгибается под ним, его пальцы хватаются за одеяло у его головы.       Первые несколько толчков немного сухие, поэтому Дазай плюет в ладонь и пытается снова, также проводя большим пальцем по их головкам, чтобы собрать предэякулят. Он со свистом выдыхает воздух из собственной груди, и заставляет Ацуши тихо стонать. А затем теплое, влажное скольжение его руки заставляет их стонать в унисон.       — Иди сюда, — бормочет Ацуши, протягивая руку, и как Дазай может сказать «Нет» на это? Он наклоняется и встречается с Ацуши для поцелуя, все еще медленно работая их членами, даже когда их губы соприкасаются.       Ленивое удовольствие — это когда они толкаются и вздыхают вместе, целуют друг друга в лицо, в горло, дышат друг другу в рот, когда их координация ослабевает. Ладони Ацуши скользят по спине Дазая, сплетаются в узел на его плечах, когда что-то холодное и твердое касается его горячей кожи.       Поначалу он не замечает ничего, кроме смутного ощущения щекотки, но потом по всей спине появляются десять острых точек боли, и Дазай шипит, пытаясь увернуться от них.       — Ацуши, — он огрызается, его тон грубее, чем он хочет, но, чёрт возьми, это больно. — Когти, Ацуши!       Мальчик непонимающе смотрит на него лишь на мгновение, прежде чем поспешно отдернуть руки. Конечно же, каждый палец оканчивается длинным изогнутым когтем, блестящим и черным. Он не царапался, просто уколол ими Дазая, но они выглядят острыми как бритва.       Дазай поднимает бровь.       — Эти штуки довольно опасные.       По какой-то причине это заставляет Ацуши покраснеть, и он отводит взгляд, как будто каким-то образом царапать когтями более неловко, чем лежать полностью обнаженным и твердым под старшим человеком.       — Здесь. — Дазай садится и хватает одну из рук мальчика, направляя ее прямо к тонкой коже ребер. — Просто будь с ними поосторожнее, ладно?       Пальцы Ацуши дергаются, как будто он пытается вырваться, но не совсем хочет.       — Ты мне доверяешь? — неуверенно спрашивает он. — Я думал, ты ненавидишь боль.       — Да, но я тебе доверяю. Мы можем продолжить?       Прикусив губу, Ацуши поднимает другую руку и отражает положение первой.       — Если ты уверен.       Вместо того, чтобы ответить, Дазай снова обхватывает пальцами их члены и делает хороший, длинный толчок. Пальцы Ацуши снова дергаются, но когти даже не касаются Дазая, он так осторожен с ними.       — Я буду рад видеть, как ты обращаешься в зверя, когда мы на самом деле переспим, — говорит ему Дазай, даже когда он наклоняется для еще одного поцелуя.       Лицо Ацуши становится еще краснее, но он отвечает на поцелуй Дазая и не останавливает свои бедра от движения руки Дазая. Когда они отрываются, чтобы глотнуть воздуха, он издает задыхающийся смешок:       — А если я начну мурлыкать, ты, что, отключишься?       Дазай засмеялся и тряхнул головой:       — Я так не думаю. — Это дает ему идею для размышления, хотя, и его губы наклоняются в ухмылке, глаза закрыты. — Но мы всегда сможем это проверить, — сказал он, понижая тембр голоса. — Скажи мне, как заставить тебя мурлыкать.       Мурашки пробегают по всему телу Ацуши, его смешки перешли в слабый всхлип.       — Я-, — он начинает дрожать, но лишь стонет, когда Дазай сжимает их члены и крутит запястье на движение вверх.       — Что это было?       Ацуши пытается снова:       — Я хочу… — сжимает губы вокруг другого стона, когда Дазай кусает его за плечо.       — Давай, — дразнит Дазай, облизывая место, где встречаются шея и плечо. — Ты должен мне сказать, я ведь так и не узнаю.       — Придурок, — это первый задыхающийся ответ Ацуши, пальцы скользят по бокам и рёбрам Дазая, едва заметно царапая. Он отклоняет подбородок, тем самым позволяя Дазаю легко добраться до своего горла, и закрывает глаза. Его голос становится тише, когда он говорит — Мы не… там нет смазки. Но я… ах… я хочу почувствовать тебя. Внутри меня.       Дазай издает низкий стон, бормочет «Блядь» себе под нос, когда жар облизывает его позвоночник и бедра сгибаются из-за слов, произнесённых тигрёнком.       — Поверь мне, нет ничего, чтобы я сейчас любил больше, чем тебя, — он вздыхает. Он оставляет засос, который остаётся красивой красной меткой на шее Ацуши, и направляет свое внимание немного ниже. Это означает, что он должен устроиться между бедрами мальчика, лишая его член любого контакта, но он не слишком возражает.       Главным сейчас то, что Ацуши смотрит на него сверху вниз своим худым телом, его глаза светятся, изогнутые уши всё ещё на голове, когти упираются в одеяло и угрожают погрузиться и разорвать его. И черт, но Дазай поймал себя на мысли о том, что хочет заставить мальчика мурлыкать, как он уже и сказал.       Позже ему нужно будет сесть и пересмотреть свои взгляды на жизнь и свои кинки.       Дазай засовывает палец в рот, увлажняет его, а затем скользит вниз к Ацуши, пока он работает с членом мальчика другой рукой. Слюна определенно не является хорошей заменой смазки, но Дазай может, по крайней мере, потереть свернутую кожу и подумать о том дне, когда он сможет погрузить три пальца в эту жару, изучить Ацуши там, а затем заменить пальцы на член. Который, кстати, пульсирует от одной этой мысли, и Дазай устраивает бёдра поудобнее, чтобы потереться о футон.       Голова Ацуши снова откинута назад, и его бедра сводятся вместе, как будто он не знает, какую из рук Дазая он хочет больше. Он еще не мурлычет, но его губы приоткрыты, дыхание прерывистое, а из горла вырываются тихие стоны удовольствия.       Когда Дазай твердо нажимает подушечкой пальца внутри мальчика, Ацуши простанывает его имя, когти разрывают одеяло, когда его пальцы скручиваются. Он напряженный, словно тетива лука, и только и делает, что кричит «Дазай!» и «пожалуйста».       Дазай вздрагивает вместе с ним, наблюдая за тем, как сперма брызгает на живот Ацуши и попадает между пальцев кареглазого, когда он замедляет свои толчки. Когда мальчик становится чрезмерно чувствительным, Дазай подносит испачканные пальцы ко рту, вынимая два из них скорее из любопытства, чем из чего-либо еще. Он стонет от вкуса, садится так, чтобы было удобнее перевести себя на быстрые, грубые толчками.       Со вздохом, когда дыхание мальчика все еще замедляется, Дазай в типичной мужской манере плюхается на бок, измученный и готовый вздремнуть. Он чувствует, как тонкие пальцы пробегают по его волосам, и слышит нежный смех Ацуши.       — На этот раз без мурлыканья, тебе просто нужно ещё постараться.       Дазай щипает Ацуши за бедро правой ноги, но затем садится рядом с мальчиком, положив руку ему на талию.       — Ты ведь кончил, не так ли? Вот и перестань меня критиковать.