Она хотела лишить его жизни, без сочувствия, без сожаления. Боруто необходимо убить. За три года изменился не только парень — она тоже. Жизнь бывшего друга — ничто по сравнению с жизнью целой деревни. Она поняла, что совершенно не похожа на Седьмого и никогда не будет, она никогда не станет таким искренним и ярким человеком, для неё деревня всегда будет на первом месте. Даже если она убьёт его сына, она об этом не пожалеет.
«Вы можете меня не прощать, Седьмой, то, что сделаю я — непростительно. Возможно вы меня будете ненавидеть, но поймите, я защищала маму и деревню.»
Хоть сила Сарады и исходит из тьмы, она пользуется ей во благо.
Начать повторный бой с Узумаки помешал внезапно мелькнувший перед лицом черный плащ. Направление чакры нарушилось, и бардовое свечение мгновенно исчезло, а Мангёке заменился шаринганом. Девушка поняла, кто теперь стоял напротив её, стоял к ней спиной, защищая.
— З-зачем?.
Впереди послышался скрежет холодного оружия. Мужчина держал его крепко и уверенно. Он был готов убить своего ученика ради семьи. Он сделает то, что должен.
— Сарада, не сейчас. Бери Сакуру и уходи, — мужчина и без лишних слов понимал мысли своей дочери, даже не смотря ей в глаза. Они связаны. — Ты знаешь, что делать.
Узумаки тяжело вздохнул, сжав в руке катану.
— Здравствуйте, Саске-сенсей. — тихо произнес Боруто и его взгляд остановился на девушку, — Простите за Сараду, она мешала. Я…
— «Простить»? — Рявкнул тот. Сарада чуть дрогнула и уставилась на затылок отца. После этого в воздухе появилась мертвая тишина. Он снова её защищает. Её и маму.
Она хотела стать сильнее: чтобы отец гордился ею, чтобы мама гордилась, чтобы защитить семью, чтобы защитить деревню. Она не хотела больше стоят за спиной отца, она хотела сражаться с ним бок о бок. Чтобы каждая её техника дополняла отцовскую. Сейчас она здесь не нужна. Девушка опустилась на корточки, подняв на руки тело матери, она почувствовала её стальной холод. Мама была на грани смерти.
— Ты вломился в мой дом, довёл мою дочь до слёз и чуть не убил мою жену. По-твоему я должен тебя простить? Я не желаю после этого слышать оправданий.
Сарада поднялась на ноги, направив чакру в руки, чтобы унести из этого места себя и маму. Она смотрела на лицо женщины, сердце содрогалась от её покалеченного вида. А от одной лишь мысли, что это сделал Боруто, её друг, в жилах закипала кровь. Она снова взглянула на отца:
— Папа, — слова отразились эхом в комнате. Она знала, он её слушает. Холодным тоном, прорезавшим пыльное помещение, словно лезвием, она еле произнесла, — Прошу, отомсти за маму.
Девушка выпрыгнула из окна, прыгая по крышам в сторону ближайшего госпиталя. Теперь им никто не мешал. Боруто хмыкнул, поднимая из-под плаща правую руку. На его лице отразилась бесстрастная ухмылка. Старший Учиха насторожился, смотря как ученик сжал пальцы, оставив указательный и большой выпрямленными.
«Печать конфронтации»
В правом глазу Узумаки загорелся Чистый Глаз — Джоган. Черный узор на его руке засветился голубым оттенком, по правой стороне его тела разрослись угловатые и изогнутые геометрические узоры, которые дотянулись до его правого глаза, а затем поблекли, оставив темно-синие отпечатки.
«Он научился активировать карму и джоган по собственному желанию… . Ясно. Значит он будет поглощать моё ниндзюцу.»
— Начнём, сенсей? — Прошипел ученик.
* * *
Учиха неслась по крышам зданий. Дождь продолжал хлестать по черепицам и лицу, напоминая о случившемся. Сзади прогремел взрыв и обвал выдохшегося строения. Хорошо, что они недавно переехали в частный дом, и там поблизости не было мирных жителей. Ветер бил девушке прямо в лицо, развивая черные смолистые волосы. Она вновь опустила глаза на женщину в её руках, близкого человека, что всегда был рядом, защищал её всей душой и телом. Для Сарады она казалась сильной, независимой, уверенной в себе, а на лице всегда сияла улыбка. Сакура не давала ей погружаться во тьму. Да, порой она бывала строгая, но тому всегда была весомая причина.
«Ты всегда мне помогала, мама. Теперь мой черёд.»
Женщина тяжело открывает слипшиеся негой веки. Протерев глаза и оглядевшись, она смутно понимает, что сейчас глубокая ночь, а на улице бесчинствует проливень, но в дверь кто-то нещадно стучит или даже пинает — не жалея. Проклиная всё и вся на свете, она с трудом поднялась с постели и, что-то проворчав себе под нос, направилась в прихожую. С каждым её шагом к двери стуки становились оглушительнее. Женщина в сердцах кричала:
«Да успокойся, сволочь! Я спать хочу!»
Когда между ею и дверью оставался буквально один метр, ночной гость, видимо, не выдержал, и входная дверь полетела к чертям собачьим прямо на женщину. От куска дерева остались лишь крохотные щепки, разлетевшиеся по полу и запутавшиеся в волосах. Вихрь ворвался в дом, сметая и встрявший на его путь сон. Блондинка, ошарашенная от подобной наглости, грозно просверлила взгляд человека, что стоял на пороге.
— А?! Сарада? Стучишь мне ночью, а теперь вламываешься?! Да что ты!..
Она не успела договорить. Увиденное заставило женщину замереть на месте, а мокрая девушка с протектором на лбу приблизилась к ней, громко и изнурительно дыша:
— Пятая-сама, прошу вас, помогите!
— Не может быть… — только и смогла вымолвить Цунаде дрожащий голосом. Младшая Учиха держала на руках её бывшую ученицу. Тело Сакуры было покрыто синяками и рванными ранами. Изо рта стекала тонкая струйка алой жидкости, которая окрасила губы несчастной в ярко-красный цвет. Часть мокрых розовых прядей была беспорядочно оборвана, а у корней сливалась в тот же красный оттенок. Сакура уже не дышала.
Сразу видно, она… сражалась до истощения.
Вопросы сейчас были не к чему, и Пятая это понимала. Она приказала девушке уложить израненное тело на диван и принести необходимое. Та послушно всё исполнила. Не теряя времени, Цунаде принялась лечить бывшую Харуно. Быстро и точно. Каждая секунда на счету. Она приложила руки к её груди, и они ладони загорелись ярким зелёным цветом. Девушка сидела на коленях, внимательно смотря на свечение, молясь за жизнь матери и проклиная саму себя.
«Посмотри, что ты натворила. Не остановила Боруто. Проявила чувства. Не защитила маму. Взвалила всё на отца. Какой я шиноби? Шиноби никогда не должен проявлять слабости. Ничтожество.»
— Кто это сделал? — внезапно спросила женщина нарушив повисшую тишину. Сарада закусила губу, долго тянув с ответом. Ей самой было трудно об этом говорить.
— Боруто. — Тихо, чуть ли не шепотом ответила Учиха. Руки женщины дрогнули, а её лицо побледнело. — Он вернулся и хочет проверить свои силы. Ему нужен Шестой и вы, Пятая.
Она закусила губу.
— Ты не смогла его остановить?
— Нет.
— Где он сейчас?
— Сражается с отцом.
Пятая посмотрела на дочь Сакуры.
— Ступай.
— Что? — Она подняла голову, не понимая её приказа.
— Здесь ты молитвами не чем не поможешь. — Цунаде отвернулась от куноичи, нахмурив брови. — Если Боруто смог одолеть тебя и Сакуру, значит он учился у Джигена. А если так, то Боруто сможет и твоего отца. — Губы задрожали, сквозь руки и ноги пробежало электричество, которое заставило Сараду на секунду остолбенеть. Она попыталась сдвинуться с места, а в голову лезли самые ужасные картины. — Иди.
Три года назад
Сарада сидела на своем любимом месте — на макушке Седьмого Хокаге. Он был выше всех с него было здорово видно деревню: несимметричные лабиринты улочек, горящие рекламы, яркую кровлю крыш.
Из всех Хокаге девушка предпочитала именно Седьмого. Как никак она им восхищалась, но в то же время презирала. Его подвиги и победы вдохновляли её с детства. Когда она вспоминала Экзамен на Чуунина у него захватывало дух, а на глаза наворачивались слезы от восхищения, тот жертвовал собой ради деревни — ради большой семьи. Этот момент навсегда опечатался в её воспоминаниях, и твёрдо решила стать Хокаге. Стать гордостью мёртвого клана. Первым Каге — Учиха.
«Когда ты станешь Хокаге, я буду твоей правой рукой. Я буду хорошо охранять тебя.»
Но даже так, после ухода Боруто
и Каваки, она словно опустела, не чувствовала никого и ничего. Да, он её раздражал, но он всё равно был её самым лучшим другом, возможно, даже ближе чем Чо-Чо.
«Папа, почему ты не смог его остановить? Седьмой, почему вы не защитили свою семью? Почему не сдержали атаку Джигена?!»
В голове всплывали моменты проведённые с мальчишкой: счастливые, радостные, светлые — таким она его запомнила. Громкий мальчик, что всем своим видом хотел подать другому человеку руку помощи.
— Эй, Сарада! — громкий голос вывел её из мыслей, она повернулась на зов. Глаза расширились, увидев, голубоглазого блондина в чёрном обличии. Дыхание остановилось.
«Боруто?»
Она долгое время смотрела на парня, от чего ей становилось больнее. Нет, не Боруто. Она отвернулась, вытрев слёзы запястьем, она смогла понять кто на самом деле стоял за спиной.
— Ты чего тут прохлождаешся ночью? — куноичи отвечать не собиралась. Мальчик подошёл к ней и накинул на её плечи чёрную кофту. Куртка, хранящая тепло чужого тела. Учиха удивлённо посмотрела на блондина, с влажными глазами, — Простынешь, ведь.
— Что ты здесь делаешь, Иноджин? — тихо спросила девочка, опустив голову.
Яманака фыркнул и отошел. Справа послышался шорох — друг присел рядом, вытянул ноги и уперся руками в камень позади.
— Я прихожу сюда, чтобы полюбоваться пейзажом. — закинув голову, мальчик смотрел на ночное небо. Сегодня было не облачно, так что все звёзды были словно на ладони. Вокруг них царила мёртвая тишина, лишь из кустов доносился стрекот сверчков. Через некоторое время он прямо спросил:
— Думаешь о Боруто?
— Да, — откликнулась Сарада.
— Больно?
— Да.
Продолжения не было. Оторвавшись от звёзд Иноджин посмотрел на Учиху через плечо.
— Тогда забудь о нём.
Слова прорезали слух в полумраке тишины. Глаза предательски дрогнули. В голове отчетливо слышались эти слова, ударяясь громким эхом. Сарада выпала в осадок, услышав совет друга. Голова закружилась.
Генин продолжал смотреть на девочку наблюдая за её реакцией. Он всегда был прямолинеен, зачастую и безразличным к людям. Она медленно взглянула на Иноджина. Но увидев, два красных глаза с двумя томоэ светящиеся в темноте, он не шелохнулся. Нахмурив брови, Учиха выглядела словно безжалостная убийца, а вопрос:
— Что ты сказал? — звучал как угроза.
— Я сказал: забудь Боруто. — без страха проговорил он. Блондин даже не заметил как та, уже стояла на ногах, жёстко схватив его за сетчатую рубашку, притянув к себе. Краем глаза он заметил как его кофта упала с девичьих плеч.
— Да как у тебя язык поворачивается говорить такое? Ты его друг, разве нет?!
— Думая о Боруто и о Седьмом, ты винишь всех в том, что никто не смог их вернуть. Сама того не понимая ты замыкаешься в себе и погружаешься во тьму. Если ты не остановишься — ненависть поглотит твоё сердце.
Он пытался открыть ей глаза. В его словах был смысл — и она это понимала, хотя до сих пор крепко держала его за шиворот.
— С чего ты взял, что ненависть поглотит меня? И вообще что за бред?
— Я немногое знаю про Учиха, но знаю, что они очень ценят дружбу. Когда они теряют близких им людей, любовь Учихи может мгновенно обратиться в ненависть, из-за чего они готовы пойти на всё и сделать всё, что в их силах, чтобы достичь своих целей, какими бы ни были последствия их действий. — пояснил Яманака. Он доказывал все своим видом, что не боялся наследницу великого клана, не боялся быть обманутым иллюзией и смотрел в её глаза. — Разве, не так? — После его слов Сарада ушла в себя, опустив взгляд и ослабив хватку. Шаринган погас.
Куноичи подняла с земли чёрную куртку и отряхнула. Всеми силами, пытаясь, держать себя в руках. Вдруг она окоченела… взгляд стремился в никуда, а длительное молчание начало настораживать. Блондин окликнул Учиху, но та его не слышала. Он громче произнес её имя, но замолчал, увидев из тени её слабую улыбку. Иноджин резко поднялся и схватил за плечо — заставив девочку обернуться.
Немного асимметричный изгиб губ с выражением глубокой скорби в глазах — это несчастная, кривая улыбка, в которой откуда-то взялась радость. Сначала и не скажешь, но она улыбалась так, что и не поймешь, что она в печали. В глазах оставался шаринган, вот только они были полные радости.
— Сарада! Успокойся, это уже не смешно! — мальчик шатал девочку за плечи.
— «Проклятие Ненависти», да? — смеясь проговорила брюнетка, взгянув, в голубые глаза, — Иноджин, это дело Учих. — она положила руку на его плечо, снова улыбнулась, немного показав, белоснежные зубы и приблизилась к его лицу, так что Яманака чувствовал её дыхание. А вот от этого у пацана прошли мурашки по коже. Почти шепча она нежно произнесла: — Заботься лучше о своем клане.
— Да что с тобой?
— Неужели, — тихо продолжила брюнетка, — Если я — Учиха, то мне нужно забыть о них. — последнее слово было еле слышно, но мальчик слушал её внимательно. — Я стану опасна, если не забуду их, да?
— Сарада… — она склонила голову и оперлась лбом на плечо мальчика. Её азарт угас. На лице осталась усмешка.
— Почему, Иноджин? Почему я — Учиха?
Его тело дрожало, хоть он и скрывался скрыть эмоции за маской безразличия. Только сейчас он понял, насколько людям тяжело что-то терять. Ранее, Иноджин не понимал, почему люди плачут, когда расстаются с друзьями и родителями, или когда уезжали из дому. Сейчас, человек потерявший половину своей жизни стоял перед ним. Этот человек, потерял свою цель, и потерял близкого ему человека. Уже нет, того кем она будет восхищаться и пробовать равняться на него. Уже нет, того с кем можно провести время и рассказать о всем о чем думает. Яманака отлично понимал что, если сейчас ничего не сделает, то это плохо обернётся.
Он в некой степени понимал, насколько тяжело быть наследнице великого клана. Это — дар. Но также это — проклятие. Учиха… — клан, что исчез с лица земли, но даже одно его упоминание бросало в дрожь. Он помнил, когда только поступил в Академию, как произнесли: «Сарада Учиха» и родители юных шиноби тут же зашептали — «Учиха? — Правда? — Да ладно. — Она из проклятого клана? — Нужно быть начеку. — Это дочь Саске Учиха. — Того самого? — Да. — Это плохо.»
Вдруг в его голове появилось возможное решение проблемы. Правда, если он скажет лишнее, то только сделает хуже, и Сарада отвернется от него навсегда. Да, у этого дебила тоже есть страхи. К ней Иноджин всегда относился по другому. Она как и он сам, самая здравая и нормальная в команде, он никогда в ней не видел недостатков. Сплошной идеал. Идеал, который показал свою настоящую личность сегодня. Яманака сжал кулак, глубоко вздохнул и спокойно произнес:
— А если… Я стану Учихой?
