Ускользающая красота

Причал оцепили со всех сторон, даже с моря, там дежурил полицейский катер, мигая красно-синими огнями. Поперёк дощатого настила натянули жёлтые ленты с предупредительными надписями, которые вибрировали от свежего морского ветерка, издавая приятный шуршащий звук. Сотрудники ГРОЗ стояли на берегу и рассматривали яхту, которую им предстояло тщательно обыскать. В этот раз обыск решили не доверять местной полиции. — «Fleur de passion», — прочёл Бонфуа название на борту. — Цветок страсти… Романтично… — Пошлятина, — сказал Брагинский. — Мерзкие вкусы у этого Феличиано. — Ну, во-первых, он её угнал, — рассудительно сказал Артур. — А во-вторых нормальное название. Это у тебя вкусы колхозные. — Стоп, стоп, — замахал руками Франциск, видя, как перекосилось лицо Ивана. — Только не ссорьтесь. О вкусах не спорят и у нас нет на это времени. Кто будет проводить криминалистическую экспертизу? Я могу попробовать, но мне нужен помощник. Может быть ты, Яо? Айтишник покачал головой. — Вы же знаете, что я эксперт по компьютерным технологиям. Могу провести анализ улик. Но я не криминалист. — Я криминалист, — тихо сказал Мэттью, и в этот раз его наконец, услышали. — Что же ты раньше молчал? — изумился Иван. — Я говорил, — горячо сказал Уильямс. — Просто вы меня не слушали. — Отлично, — сказал Артур, не обращая внимания на обиду, сквозившую в голосе Мэтта. — В нашей группе как раз не хватало эксперта-криминалиста. Тогда начнём. Сосредоточенные и собранные, они прошли на борт яхты, приподняв жёлтые ленты и приказав дежурным полицейским никого не пускать. Во время обыска в капитанской рубке обнаружились отпечатки пальцев ещё одного человека, кроме уже известных им Варгаса и Байльшмидта. Мэттью Уильямс тщательно их запротоколировал, чтобы потом сверить по полицейской базе. Затем они спустились в каюту. Процедура обыска продолжалась, она была всем хорошо известна. — Значит так, — задумчиво сказал Франциск. — Записывай, Мэттью. Уильямс включил диктофон и натянул на руки латексные перчатки. — Имеется… эм… тахта, — монотонным голосом диктовал Бонфуа, расхаживая по тесной каюте, — накрытая покрывалом и несколькими подушками… Покрывало измято, подушки разбросаны… Наблюдаются следы посторонних веществ… Взяты пробы… Он повернулся к Уильямсу. — Мэттью, ты взял пробы? — Да, уже, — бодро отрапортовал криминалист. — Сейчас проведу экспресс-анализ. Вместе с Яо они подключили аппаратуру и запустили процесс экспресс-анализа. Бонфуа нагнулся и, прищурившись, посмотрел на экран ноутбука, который показывал таблицу с результатами. — Предварительный анализ показывает… — продолжал диктовать он, — наличие следов спермы и смазочного вещества на водной основе… Брагинский ссутулился. Его фиолетовые глаза потемнели. — Очевидно, — Франциск диктовал громко и чётко, не в первый раз ему приходилось обследовать места преступлений, там часто попадались вещи и похуже, — был совершён половой акт ненасильственного характера… — То есть как это — очевидно? — резко спросил Брагинский. Ему внезапно стало трудно дышать. Воздух в каюте стал таким плотным, что его можно было резать на куски. — Это что такое вообще — яхта или бордель? — Возможно и то, и другое, — рассеянно сказал Бонфуа. — Предположительно Феличиано соблазнил Байльшмидта, чтобы держать его под контролем. — Вот так и говори — предположительно! — рявкнул Брагинский, едва удерживаясь от желания врезать психологу по морде. — А то очевидно ему, блять. — Ваня, — осторожно сказал Франциск, внимательнее всматриваясь в его лицо, — вы бы пошли с Артуром, осмотрели помещения на берегу. А мы пока тут закончим. Следователь кивнул и полез по трапу наверх, не обращая внимания на Кёркланда. Ему очень хотелось глотнуть свежего воздуха. Казалось, в тесной каюте витает удушающий аромат похоти и разврата. «Намечтал себе, придурок, — злобно думал он. — Любовь, родство душ… Какое нахуй родство душ может быть с преступником?» Но все равно ему было очень больно, когда он представлял, как Людвиг обнимает обнаженного Феличиано и страстно прижимает его к себе. Это обесценивало всё то невысказанное, что, как казалось Брагинскому, было между ними. А что собственно было? Грязный секс на одну ночь, именно так. От этой мысли у Ивана всё переворачивалось в душе. Свежий ветерок немного охладил его голову, растрепав пепельно-русые волосы. Он облокотился о перила причала и, поджидая Кёркланда, задумчиво рассматривал строения на берегу. В скором времени здесь должны были построить роскошный отель. Пока строительство ещё не началось, но все жители бывшей итальянской рыбацкой деревушки уже уехали. На несколько дней местность обезлюдела, чем и воспользовались преступники. Полиция не застала на месте Варгаса и его сообщников. Но они бросили яхту и в спешке покинули дом, в котором какое-то время находились. Так что там определённо могло найтись нечто интересное. Брагинский кивнул инспектору Кёркланду, который поднялся вслед за ним по трапу и они вместе зашагали к стоявшему на отшибе домику, стены которого были выкрашены в приятный розовый цвет. Домик окружали точно такие же жёлтые ленты, как и яхту. Внутри они не обнаружили ничего особенного, обстановка была спартанской: кухня с остатками еды, деревянные, грубо сколоченные скамьи, немного одежды. Судя по количеству приборов на столе, людей теперь было уже четверо. Банда Феличиано увеличивалась на глазах. Возле стены в кухне Иван обнаружил странный предмет — репродукцию картины, стоявшую на стуле так, как будто её долго и тщательно разглядывали. Картина была тёмной, небольшого размера, и изображала какого-то мужчину-натурщика. Артур щелкнул камерой телефона и отправил фотографию Яо. Через минуту пришло сообщение. «Тициан. Адонис поверженный. Картина считается утраченной во время Второй Мировой. Где сейчас находится — неизвестно. А это точно репродукция? Полотно больших денег стоит». Артур осторожно, стараясь не стереть отпечатки, повертел картину в руках и вздохнул. Он не особо разбирался в искусстве, но это точно был не оригинал — картина была напечатана на плотной бумаге. Тем временем Брагинский распахнул дверь в соседнюю комнату, чтобы более тщательно осмотреть одну из спален. Рядом с широкой кроватью стоял большой стол, заваленный карандашами, ластиками и чем-то, похожим на мелки. В центре стола был небрежно брошен большой лист белой бумаги с карандашным эскизом, сделанным уверенной рукой художника. Увидев его, Иван непроизвольно зажмурился, сам не понимая почему. К его лицу прилила кровь, щёки запылали румянцем, а сердце колотилось, словно ненормальное. Потом он осторожно приоткрыл глаза и снова посмотрел. Композиция рисунка в точности повторяла картину Тициана, только размер был немного побольше. Художник изобразил лежащего навзничь обнаженного мужчину, который то ли спал, то ли просто отдыхал, прикрыв глаза рукой и вытянувшись всем телом. Людвиг был ослепительно, даже непристойно красив. Не узнать его было невозможно. Ивану хотелось дотронуться до мускулистых плеч, широкой груди, хорошо заметных кубиков пресса на животе. Растрепать белокурые волосы. Хотелось, хотя бы насильно, отвести его руку от лица и взглянуть в голубые глаза. Впиться своими губами в его алые губы. Воображение Ивана добавило в рисунок краски и вдохнуло в него истинную жизнь. Ведь это совершенное тело было ему так хорошо знакомо! Следователь застыл на месте, не в силах вымолвить ни слова. Рядом с ним восхищенно присвистнул Артур. — Ого, — сказал он. — А у Феличиано, оказывается, талант. Надо ещё проверить, снять отпечатки пальцев, но, скорее всего, это его рисунок. Только почему он копировал именно Тициана? — Не знаю, — хрипло сказал Брагинский. У него пересохло в горле. Рисунок действительно был прекрасен, достоин быть выставленным в музее. И в то же время Иван страстно желал, чтобы его никогда никто не увидел. Никто, кроме него самого. — Только… — продолжил Брагинский, пытаясь собраться с мыслями, — мне кажется… Если где всплывёт картина Тициана, там и надо искать Феличиано Варгаса. Ему подсказывала это его интуиция следователя. Но сердце подсказывало ему ещё одно. «Он его любит, — с отчаянием думал Иван. — Феличиано Варгас безумно любит Людвига Байльшмидта, это совершенно очевидно». Достаточно было бросить один взгляд на его рисунок, чтобы понять это.