Герои и монстры

Связной появился после полудня, на третий день после уничтожения блокпоста оккупантов. Еще издалека было слышно как тарахтит и трещит его мотоцикл. Потом между кустами и между деревьями мелькнула высокая кепка, а после, спустя еще пару минут, связной затормозил у оврага. Караульные были ему не видны - зато с позиции Бланка он сам был заметен прекрасно, практически как на ладони. Лейтенант отвел ветку стволом и, задержав дыхание, прижался к прикладу. Какое-то время он лежал неподвижно, разглядывая мужчину через прицел, прислушиваясь и присматриваясь. Все было тихо. Из леса напротив оврага не доносилось ни одного постороннего звука. Да и связной не вызывал издалека подозрений: неловкий тихий интеллигент с залысиной на круглой макушке и с грустными, большими глазами. Лейтенант выдохнул и подтянул автомат. - Это связной, - сказал он в рацию. - Все тихо. Он один, хвоста за ним нет. - У меня тоже все тихо, - отозвался Доктор через помехи. - Тогда я выхожу, - сообщил Бланк. Он поднялся с лежанки, спустился с пригорка и окликнул связного: - Симон! Идите сюда. Связной вздрогнул и встрепенулся. - Сейчас, сейчас, - забормотал он, засуетившись. - Только мотоцикл вот сейчас откачу… Он спрятал свой старый, заставший еще времена кайзера транспорт в кусты, извлек депешу из тайника под сидением и, неумело хватаясь руками за траву, перебрался на сторону Бланка. Прежде чем убрать оружие, тот внимательно всмотрелся Симону в лицо. Пустышек выдавали мелочи. Их всегда выдавали мелочи. Лейтенант поражался, почему остальные не различают этих малозаметных, но все-таки явных признаков инопланетной заразы. Ведь это было так просто! От кого-то начинало неестественно пахнуть, с каким-то сладковатым и тонким оттенком. У кого-то разглаживались морщины, а кожа покрывалась ярким румянцем. Некоторые, превратившись в пустышек, не изменялись внешне, но поведение выдавало их сразу же и с головой. Все теперь воспринималось ими в каком-то розовом свете, они переставали бояться и вообще становились рассеянными, не в меру задумчивыми, даже немножко дурными - словно подростки, которые впервые влюбились. Однако же самое главное было в глазах. Из глаз пустышек исчезала та самая пелена задумчивости, проблем и забот, присущая человеку, которая и делает человека человеком - существом, совершающим выбор, а после - несущим за этот выбор ответственность, иногда вплоть до конца своей жизни... Нет, связной приехал к ним не пустышкой. Он определенно не был пустышкой. Во всем его облике - в протертом на локтях пиджачке, в растянутом шерстяном свитере, в пузырящихся брюках из парусины - виднелась печать неустроенности и личного неблагополучия. Бланк опустил автомат. Где-то сзади негромко хрустнула ветка. Из-за кустов показался Доктор, его оружие свободно висело на животе. - Как поездка? Спокойно доехали? - вежливо поинтересовался он у связного. - Спокойно, - застенчиво ответил связной. - Тогда, сделайте одолжение, идите за лейтенантом. Если позволите, он проводит вас до сторожки. Господин Бланк, вы ведь не против? Лейтенант отрицательно помотал головой. Доктор был старше по званию и возражений у Бланка естественно не было. А кроме того, связной должен был привезти ему кое-что из деревни, но говорить об этом сейчас, при свидетеле, ему было ужасно неловко. Бланк закинул автомат себе на плечо, достал из кармана отрезок веревки, мешок и подступил к мужчине в упор. Симон высоко задрал подбородок. - Только как в прошлый раз не затягивайте, - попросил он. - А то я чуть было не задохнулся. - Непременно, - пообещал Доктор. - Господин Бланк, прошу вас учесть замечание господина Симона. - Есть, - коротко сказал лейтенант. Он расправил мешок и натянул мужчине на голову, после чего завязал его на веревку. Вслед за этим Бланк покрутил связного на месте, запутывая, а запутав, распустил пояс и всунул его в руки Симона. - Вперед, - сказал лейтенант. Ремень натянулся. Бланк направился в заросли, кружа и делая петли, стремясь окончательно сбить связного с толку. Они углубились в Шварнценвальдскую чащу. Здесь было сумрачно, тихо, замшело. От древних еловых стволов несло застоявшейся сыростью и запахом слабой, трухлявой гнильцы. Над головой нависали, почти не пропуская вниз лучей солнца, раскидистые колючие лапы. Неподалеку, по левую руку, уныло и жутко дышало болото, невидимое за плотным подлеском. Симон спотыкался, цеплялся ногами за корни, поскальзывался на глинистой почве. Он постоянно тянул за ремень и с глуховатым присвистом дышал лейтенанту в затылок. Идти через Шварнценвальдскую чащу вслепую ему было страшновато и неуютно. Неудивительно. Здесь было легко заблудиться, еще проще было сгинуть в многочисленных топких трясинах, а кроме того, тут водилась целая куча волков, и потому большинство людей предпочитали держаться от этого места на расстоянии. Когда Майор разыскал знакомого ему по Гражданской войне Лесника и тот разрешил разместить в своем доме укрытие, Бланк и Доктор поддержали его идею без колебаний. Невозможно было представить себе более тихое и уединенное место. Здесь даже птицы не пели… Лишь иногда, очень редко, звучал отрывистый, барабанный стук дятла. Когда чаща неожиданно кончилась, перед ними открылась лужайка, заросшая высоким бурьяном. Посреди нее торчал небольшой покосившийся домик с подслеповатыми мутными окнами. То тут, то там из травы выступали невысокие толстые колышки. Это были ориентиры, по которым можно было безошибочно определить, где проходит безопасная тропка, свободная от растяжек и мин. От первой вешки следовало отступать на четыре-пять метров, от второй - не более, чем на четыре, а третью надо было проходить буквально впритирку, то есть не дальше чем в метре. - Стойте, - приказал лейтенант. Он развязал узел и стянул мешок с головы у связного. Тот был весь красный и потный, его жидкие волосы свалялись в сосульки, неаккуратно прилипнув ко лбу. - Теперь не торопимся. Идете как можно ближе, след в след. Шаг в сторону - и мы оба погибнем. - Знаю, - сказал связной. - Я ведь здесь не впервые. Вы только сами не ошибитесь. А уж я вас… Я вас не подведу. Идти след в след, ни одного шага в сторону, - повторил он. - Все правильно, - сказал лейтенант и они гуськом направились через лужайку. Бланк шел медленно, не торопясь, чтобы его спутник не оступился и не вышел за безопасную тропку. Связной старательно топтался за Бланком, временами больно наступая на пятки. Меньше чем за минуту опасное место осталось у них за спиной. Они остановились у двери. Симон уже было взялся за ручку и собирался ее потянуть, когда Бланк, перебарывая неловкость, сказал: - Подождите… Потом спросить может быть уже некогда… Я просил вас кое-что мне привезти. Вы не забыли? Когда мужчина застыл и, слегка приоткрыв рот, принялся часто моргать, на Бланка нахлынуло чувство стыда. Лейтенант уже почти пожалел, что задал этот вопрос, однако через секунду связной, по всей видимости, сообразил, о чем идет речь. Его лицо прояснилось. Он прекратил напряженно моргать, нерешительно заулыбался и отогнул левый борт пиджака. - Ну разумеется я не забыл! Вот они, - Симон показал запечатанный газетный кулек. - Вам сейчас их отдать? - Да, хорошо бы сейчас, - проговорил лейтенант. Ненужное чувство стыда сменилось в нем благодарностью. - Потом нам может быть не до этого. Денег вот только нет у меня, - с сожалением произнес он, принимая кулек и пряча в карман своей куртки. - Какие деньги, господин лейтенант! - смутившись, отозвался связной. - Что вы! Ведь это абсолютно естественно. Мне тоже иногда хочется чего-нибудь эдакого, - он неуверенно рассмеялся. - Я сам, знаете ли, иногда себе покупаю… - Спасибо, - сказал Бланк с чувством. - Я вам это запомню. А теперь пойдемте внутрь: Майор нас уже дожидается. Они открыли заскрипевшую дверь, миновали холодные сени и окунулись в тепло, царящее в полумраке сторожки.

***

Со стороны могло показаться, что домик был занят отрядом геологов: отчаянных и диковатых ученых, почти равнодушных к комфорту, которые часто бродили по Северу, разыскивая залежи железной руды и угля. Сначала на глаза попадался Майор. Он сидел обнаженный по пояс, широко, по-хозяйски расставив ноги в вылинявших камуфляжных штанах и, склонившись над картой с карандашом, о чем-то сосредоточенно думал, со скрипом копаясь в волосах на груди. Его можно было легко перепутать с руководителем группы, топографом. Недалеко от Майора, на лавке под мутным окном, пристроится рядовой Ястребок. Страдальчески морща свой угреватый лоб и вздыхая, он зубрил конспекты Бланка по тактике, совсем как студент-первокурсник, которого ни с того ни с сего вдруг решили отправить на практику. Владелец сторожки, Лесник, возился у маленькой печки - этот, надо полагать, исполнял в группе обязанности проводника. Недалеко от него тихонечко шебуршала Элиза, пучком травы оттиравшая закопченный котел: ни дать ни взять, чья-то юная дочка, которую суровый отец зачем-то потащил за собой в экспедицию. И только сержант Герхард Штек, по прозвищу “Бес” не вписывался в эту картину. Уставившись в стену и полуприкрыв глаза, он точил свой массивный егерский нож, и все щерился, щерился гнилозубой щербатой ухмылкой… А после того, как взгляд соскальзывал с Беса и падал на прислоненные к стене автоматы, и дураку становилось понятно, что никаких геологов здесь нет и в помине, а есть партизаны, повстанцы - солдаты из боевого крыла Хольтийской Лиги Сопротивления. Симон нерешительно замер в проходе. Бланк подтолкнул его сзади, прошел за ним сам и прислонился к стене. Глаза лейтенанта остановились на девушке. Как будто почувствовав это, Элиза вся расцвела, заулыбалась и подняла на него взгляд, после чего мило опустила ресницы, не прекращая оттирать котелок. Заметив это, Бес отложил нож, усмехнулся Бланку сальной усмешкой и многозначительно причмокнул губами. - Добрый день, - поздоровался связной. - Я к вам, если позволите, с письмом, господа. - Вы опоздали, - сказал Майор скупо. Он оторвался от карты и выпрямился. - Мы ждали вас прошлым вечером. - Опоздал, - согласился Симон виновато. Майор снял со спинки стула зеленую майку и натянул ее на себя. - Лесник! Смените Доктора. Пусть он приходит сюда, - а после того, как Лесник, захватив винтовку, вперевалочку ушел из сторожки, обратился к связному: - Почему опоздали? Проблемы были? Может быть слежку почуяли? Симон помялся с ноги на ногу и неуверенно проговорил: - Нет, никакой специальной слежки за мной не вели… И не столько проблемы, сколько, если можно так выразиться, совершенно непредвиденная ситуация... И взволнованно начал рассказывать, как вчера к ним в деревню заполз какой-то одичавший пришелец, по всей вероятности отбившийся от своих войск и теперь не совсем понимающий, что ему следует предпринимать. Как и все прочие инопланетные монстры, он имел привлекательную женскую внешность, правда в отличие от остальных, состоял не из плоти и крови, а из какой-то тягучей субстанции насыщенного синего цвета. О подобных существах деревенские еще не слыхали - ни от соседей, ни по центральному радио. Между тем, инопланетянка принялась переползать от одного дома к другому, словно чего-то разыскивая. Однако внутрь она не забиралась и только бессмысленно кружила по улице. При этом девушка печально стонала, невразумительно булькала и протягивала к деревенским свои липкие руки, словно жаловалась или о чем-то просила. Разумеется, незамедлительно позвали Симона. Он мол человек образованный, детей в школе учит, значит разберется - что это за чудо такое и с какими, понимаешь, целями оно к ним заявилось. Выяснить это у самого пришельца не получилось: он то ли не умел говорить по-хольтийски, то ли вообще не имел способностей к человеческой речи. - Одновременно со мной прибежал Вульф, - продолжил рассказывать связной. - Он у нас охотник, ну, и захватил с собой двухстволку, с которой обычно ходит на уток… Бланк уже не слушал его. Лейтенант сталкивался с этим подвидом пришельцев и в своем личном списке противников, отсортированном по опасности, разместил его где-то между серранским вооруженным гражданским и необстрелянным хетчийским призывником. Этот враг явно не мог расправиться с толпой деревенских, а получить новую информацию, как сражаться подобными монстрами, Бланк не рассчитывал. Он ощупал спрятанный в кармане кулек. Интересно, какого они цвета. А какие на вкус? Вот незадача... Я ведь совершенно не помню, какие они бывают на вкус… Кисло-сладкие, вроде бы... Нет, хоть убей, не могу я этого вспомнить. Помню только то, что сестра моя их обожала, когда была на парочку лет помоложе Элизы. А что, если я не угадал и она такое не любит, подумал лейтенант с беспокойством. Два года я жил с ней и ни разу даже не поинтересовался, какие сладости ей нравятся больше всего… Взволнованный голос связного вытащил Бланка из размышлений. - …и когда она его увидала - сейчас же перестала блуждать и поползла прямо на нас. Потом кто-то взвизгнул, я не видел, кто именно, и Вульф с перепугу пальнул из ружья. Та зашаталась, закачалась и расползалась по земле, будто бы лужа. Пока все гадали, умерла она или нет, мой ученик Ганс схватил какую-то палку и ткнул ей прямо в эту синюю лужу. И знаете что? Эта жижа как вздрогнет, как забурлит, как запенится, и давай от нас уползать! Разумеется, за ней никто не последовал - духу у нас не хватило. Так и уползла в лес. Люди переволновались, дети плачут, все наперебой говорят... Меня схватили и потащили в здание школы, чтобы я объяснил, как такое возможно "с точки зрения, понимаешь, науки". Почти до самой ночи не отпускали. Если бы в такой ситуации я заявил, что мне надо идти, это вызвало бы подозрения у окружающих. Бланк посмотрел на Майора. Доводы у связного были крайне логичные, звучали они убедительно, не придерешься, поэтому, вместо того, чтобы устроить разнос, тот лишь потер щетину на подбородке и проворчал: - Н-да, понятно, понятно... Опоздали по независящим от вас обстоятельствам. Форс-мажор, чтоб его мать не рожала. - Нам про таких не рассказывали, - сказал связной виновато. - Про таких, которых не берут пули. Я так понимаю, что это был какой-то редкий и очень опасный пришелец. Лицо Беса искривилось в веселой усмешке. - Для вас, деревенщин, любая коровья лепешка опасная, - хохотнул он, а потом весь подался вперед и хрипло сказал: - Слушай сюда и учись, пока мы еще живы. В этих пришельцев не надо стрелять. Этих пришельцев надо просто сжигать. - Это как так, сжигать? - поразился Симон. - Соляркой облить и поджечь, - пояснил Майор. - Половины канистры отлично хватает. Можно еще уничтожать их гранатами или закидывать бутылками с зажигательной смесью, когда они на открытом пространстве. Но у вас такого оружия нет, так что соляркой, соляркой их, и все будет в порядке. Ладно, достаточно пустой болтовни. Элиза! Сходи-ка, подыши свежим воздухом. А вот и вы, Доктор! Вовремя, я как раз собирался читать. Последнее было адресовано капитану Циглеру Шварцу, который в этот момент появился в сенях. По своему обыкновению Доктор выглядел свежим, подтянутым и аккуратным, словно не провел шесть последних часов на дежурстве в лесу, а явился на офицерское собрание части. Предупредительно уступив дорогу Элизе, прихватившей с собой котелок, он учтивым движением козырнул всем присутствующим, после чего перешагнул за порог. - Рад, что не заставил вас ждать, господа. Если позволите, - Доктор мягко отстранил связного с пути, прошел к столу с картой и занял место напротив Майора. - Итак? Будем читать? - спросил он, снимая с плеча автомат. Майор подозвал связного к себе и приказал: - Давайте депешу, - принял сложенный вчетверо бумажный конверт, разорвал его и пробежался глазами по тексту, после чего заявил: - Вы свободны, Симон. Ответа дождетесь снаружи. После того, как связной удалился, Майор принялся читать содержимое вслух. Писал глава северного подразделения Лиги, полковник Иохим Брухт. От лица всей Хольтийской Лиги Сопротивления он благодарил группу за очередную успешную операцию, выражал уверенность в неминуемом крахе беспощадной деспотии пришельцев и призывал верить в недалекий час освобождения Хольтии. Кроме того в письме сообщалось, что ситуация в данный момент складывается для Лиги достаточно благополучно, и что самое главное в текущих условиях - ни при каких обстоятельствах не ослаблять натиска на вооруженные силы противника. Дополнительно, в самом конце, Иохим напоминал, чтобы группа соблюдала конспирацию, в деревнях не появлялась, инопланетных солдат, живущих среди местных, не истребляла, и вообще предпринимала все необходимые меры, чтобы не настроить против себя население. Это было все, больше в письме ничего написано не было. Первое время Бланк внимательно слушал Майора, однако достаточно быстро потерял интерес. Ему было отлично известно, что там, где звучат высокопарные и громкие фразы, там почти никогда не бывает конкретики. Ничего, за исключением четких приказов, лейтенанта не волновало, старые он помнил прекрасно, новых в депеше, разумеется, не было, и его мысли снова вернулись к кульку. Лейтенанту вдруг захотелось узнать форму его содержимого. Он украдкой засунул руку в карман и нащупал газету. Овальные, немного вытянутые, определил он. Сладости были ровно такими, какими Бланк запомнил их с детства. Как и на лейтенанта, на всех остальных депеша тоже не произвела впечатления. - Вот вам бойцы, и День Великого Кайзера Вольфа, - досадливо крякнул Майор, с презрением бросив бумажку на стол. - Ни одного словечка про подкрепления. Ну и болван же этот Иохим Брухт! Подумать только! Я ведь знал его еще до войны. Болван, натуральный болван! Придется написать ему парочку ласковых строк, чтобы заставить этого идиота пошевелиться. - Наше возмущение ничего не изменит, - произнес Доктор. - Подкрепления в ближайшее время мы не получим. - С чего это вы вдруг решили? - спросил Майор недовольно. - Потому что в планах штаба наш район считается малоприоритетным, - отозвался Доктор. - Я это знаю. Вы это знаете. А Иохим Брухт и подавно, потому что именно он эти планы и составляет. - Ну, знаете... - рассердился Майор. - А какой район приоритетный? Дюнкиркх? Дальвиц? Войсун? - перечислил он, тыкая в карту армейским карандашом. - И чего же в них такого приоритетного? Даже самому последнему лейтенантишке должно быть понятно, что оказывать давление на пришельцев удобнее всего из нашего округа. Да, на первый взгляд, мы засели в глуши, но всего в сорока километрах проходит Восточная трасса, железнодорожные пути, газопроводы. Уничтожать коммуникации нам строго-настрого запрещено, чтобы “не настроить против себя население”, но пришельцам-то про это ничего не известно! Любые боевые действия у нас здесь, в Шварнценвальде, для них настоящая головная боль. И это как раз то давление, которого от нас требует Лига. Наш район - стратегически важный район! - продолжил Майор, распаляясь. - А уж его центр, Шварнценхельм, и подавно! Уж если мы впятером разогнали патрули на заброшенном тракте, уж если мы, впятером, сжигаем блокпосты один за другим и даже колонны не боимся обстреливать, то какого, мать его, результата, мы сможем добиться, когда нас будет тут хотя бы полная рота? Да мы устроим на пришельцев такое “давление”! Да мы так запугаем этих крылатых баб и прочих уродцев, что они мигом побегут упрашивать Лигу о переговорах! Будь нас здесь хотя бы одна полнокровная рота, мы бы взяли штурмом станцию Геера, разместили бы там минометы и подожгли бы перерабатывающий завод на окраинах города. А потом - рывком, рывком в Шварнценхельм и стремительным натиском, под прикрытием дыма, перестреляли бы пришельцев-руководителей, засевших в здании мэрии! Всего одна рота, а какое давление, черт побери! Образцовая бойня, а не давление! Карандаш Майора возбужденно мотался по карте, отмечая точки, откуда бы тот, следуя проверенной тактике шестой ударной бригады, наносил бы удары по силам пришельцев. Глаза Беса вспыхнули зловещим огнем и тотчас потухли, а рядовой Ястребок глядел на это зрелище с благоговением. Да, подумал Бланк, это бы наверно сработало. Это мы уже проворачивали. Командовал тогда батальоном Майор, и именно моя рота прорывалась тогда к центральной площади Санаморана… Доктор неспешно поднялся со стула. Взяв бумагу, он отворил дверцу печки и бросил депешу в огонь. - Если вам интересно мое мнение, господин Гэнг, - ровным голосом произнес Доктор, - то все это хоть и приятные, однако же совершенно пустые мечтания. Глобальный план Лиги представляется мне авантюрой, причем авантюрой чудовищной, авантюрой гигантских масштабов, - Доктор перевел взгляд на Майора и отблески пламени затанцевали в линзах его старомодных очков. - Мы можем сколько угодно мечтать о роте. О батальоне. О полке. Можем мечтать даже о целой дивизии, если нам этого сильно захочется, но не получим от Лиги и взвода. И знаете почему? Сейчас наше движение находится на подъеме, на стадии роста. Но уверяю вас, потенциал у этого роста весьма и весьма ограниченный. До тех пор, пока к нам прибывают уцелевшие солдаты со всех концов Хольтии, никто этого особенно не замечает. Но это продлится недолго. Не пройдет и нескольких месяцев, как этот поток прекратится, иссякнет и больше брать подкрепления нам будет неоткуда. Скажите мне, что тогда нам останется делать? - “Что тогда”, “что тогда”, - набычившись ответил Майор. - К тому времени мы уже как следует запугаем пришельцев! От одного упоминания ХЛС у них будут поджилки трястись. Под себя ходить будут! И тогда Лига поставит им ультиматум: забирайте своих и проваливайте с запада и с севера Хольтии. Мы получим контроль над значительной частью страны! А с ней… А с ней мы будем иметь четыре миллиона резерва. Четыре миллиона взрослых, боеспособных мужчин. Достаточно, чтобы эти проклятые жабы к нам никогда больше не сунулись! - Все это замечательно, - спокойно сказал Доктор. - Все это просто-напросто великолепно. Но ответьте мне на один элементарный вопрос, - он сделал паузу, - что будет, если пришельцы откажутся “проваливать”? - Не откажутся, - отрезал Майор. - Ну а если они все же откажутся? - настойчиво повторил Доктор. - Что тогда? - Не откажутся, - запальчиво ответил Майор. - Пришельцы - плохие вояки, трусливые, они даже хуже чем слизняки. Они не солдаты, своих панически боятся терять. Блокпосты вон почти у самого города уже выставляют, потому что опасаются подставить их под удар. Каждый убитый для них - это большая трагедия. Мы им заявим: “так и так, уходите - или мы продолжим вас истреблять!”. У их руководства не останется выбора, кроме того, как согласиться на наш ультиматум. Доктор неторопливо вернулся к столу. - Вы не хотите рассматривать другой вариант, - сказал он. - А он, на мой взгляд, гораздо вероятнее вашего. Пришельцы явились на нашу планету не для того, чтобы вступать с нами в переговоры. Нет, им нужна Хольтия, а в перспективе - весь мир. С чего бы это им отдавать нам свои завоевания? Вот увидите, наш ультиматум, если мы каким-то чудом доживем до этого времени, будет отвергнут. Скажу прямо - я сомневаюсь в принципе, что инопланетяне будут вести с нами переговоры. Зачем? У них есть проверенная схема войны: разложение, ведущееся с самых верхов. И именно этим делом они и займутся, если не занимаются в текущий момент. И вот когда они разложат штаб Лиги, когда получат информацию о всех боевых группах, тогда мы лишимся снабжения, будем отрезаны друг от друга, и останемся среди населения, которое против нас хоть и не выступает, однако и помогать нам не рвется. Долго ли тогда мы продержимся? - Ну а вы что предлагаете, Циглер? - спросил Майор раздраженно. - Вы знаете - что. Мы с вами это уже не один раз обсуждали. Майор взмахнул трехпалой клешней. - Ааа, - протянул он. - Вот именно, что обсуждали. Наша старая добрая песня о нашей старой доброй гражданской войне. Ситуация сейчас не та. Другая сейчас ситуация! - гаркнул он неожиданно. - Мы воюем сейчас не с людьми, не с хольтийцами, а с пришельцами и их рабами-пустышками! Даже говорить на эту тему бессмысленно! - Отчего же бессмысленно, - очень интеллигентно и очень спокойно возразил ему Доктор. - Об этом нужно говорить. Нет, об этом нужно даже не говорить, - об этом нужно буквально кричать во всех штабах Лиги. В свое время республиканцы сумели победить роялистов, а теперь Лига повторяет все те же ошибки, которые в свое время допустил кайзер. Ведь вам отлично известно, почему именно мы проиграли. В обычных школах, на уроках истории - и то об этом рассказывают. Мы проиграли, потому что недооценили обычных людей. Потому что не могли взять себе в голову, что исход противоборства решит не офицерство, не солдаты и даже не элитные части - а эти самые обычные люди, гражданские. Студенты, рабочие, фермеры... Мелкие лавочники, наконец… Вспомните, господин Гэнг, вспомните! Ведь в те самые дни вы сражались на стороне республиканцев! - Другая ситуация, - сказал Майор с раздраженным упрямством. - Другая была ситуация! Доктор покачал своим породистым носом. - Нет, все то же самое, поверьте мне, Толл. Послушайте меня. Мы должны не отсиживаться здесь, а ехать в деревни, говорить с людьми, склонять их на свою сторону. Вы же слышали связного Симона! Местное население напугано, растерянно и ничего пока еще не понимает. Пришельцы травят им по радио какую-то ахинею, от которой у них голова идет кругом, и мы просто обязаны этим воспользоваться! Воспользоваться, предложив свое - простое и понятное - виденье этой войны. Да, в этом есть определенный риск. Но тогда, в перспективе, у нас будет сколько угодно подкреплений. Тогда мы реально выбьем пришельцев с запада и с севера Хольтии, не важно превратятся наши лидеры в пустышек, или не превратятся. Народное движение нельзя победить, сколько в него не стреляй, сколько не уничтожай его предводителей. Его принципиально нельзя победить. Договорив, Доктор снял очки и принялся их протирать. Было видно, что он возвращается к воспоминаниям тридцатилетней с небольшим давности, когда он еще не был Доктором, зато капитаном уже был и носил гордое имя Циглера Шварца, баронета фон Хоффера. Во времена Гражданской Войны, он сражался на стороне последнего кайзера Франца, и никогда не делал из этого большого секрета, как не скрывал и своей биографии. Циглер происходил из невероятно богатой, очень древней и очень известной семьи, получил блестящее медицинское образование (тогда это было модно у молодой аристократии) и, если бы не Революция, то со временем несомненно занял бы важную должность в правительстве. На Гражданскую войну Циглер пошел, имея за спиной не только звание старшего доктора, но и серьезный опыт службы в императорской гвардии. Он сражался против республиканцев, совмещая функции медика и офицера - сражался умело и до последнего, вплоть до самого отречения Франца, - и прославился среди своих и врагов как человек потрясающей, прямо таки фантастической храбрости. Теперь, глядя на этого сухонького и бодрого старичка со старомодными бакенбардами, как-то даже не верилось, что он способен стрелять по живым людям. И еще сложнее было поверить, что он способен убивать их с хирургической точностью и с хирургическим же хладнокровием… Впрочем не верилось зря, как показали последние схватки с пришельцами. Вспомнить прошлое у Доктора получилось удивительно быстро, и Бланк много раз замечал, что в плане техники боя он даже превосходит чем-то натасканного, опытного штурмовика. Да, много лет назад, гвардия кайзера представляла из себя грозную силу... Майор нахмурил свои крохотные, налитые кровью глаза. - Ехать в деревни, - повторил он за Доктором. - Спасибо вам за предложение. Очень, очень вам за него благодарен! Мало того, что это нарушение приказов из штаба, черт с ними, с приказами, так ведь это еще и неоправданный риск. Думаете, я буду рисковать остатками шестой ударной бригады - вами! вами! - буду рисковать?! А ради чего, собственно, рисковать? Чтобы получить в свое распоряжение несколько деревенщин, которые даже не знают с какой ноги им следует маршировать? Нет, полковник Брухт, конечно, кретин из кретинов, но в целом Лига все делает правильно. И думайте, что хотите, но отправлять солдат на агитацию и, мать ее, пропаганду, я не позволю! Майор в сердцах стиснул пальцы и на секунду замолк, когда толстенный армейский карандаш разошелся на волокна, раздавленный его узловатой трехпалой ладонью. Силища у Майора была неимоверная, а еще больше силы у него было в характере. Сколько помнил его лейтенант, майор Толл Гэнг всегда был таким - порывистым, вспыльчивым, резким и скорым на грубое слово. Однако дело свое он знал в совершенстве, и что самое главное, при всем при этом был готов положить голову за любого из своих подчиненных. Именно эта жертвенность, в принципе присущая штурмовикам, роднила его с Бланком и Доктором, и именно поэтому все трое были, несмотря на разницу в званиях, в каком-то смысле друзьями. - А я за агитацию, - неожиданно сказал Бес. Подняв нож на уровень глаз, он любовался зазубренным с тыльной стороны лезвием. - Агитация деревенских мне по душе. Тех, кто за нас, отводим вправо, а тех, кто против - милости просим налево. А дальше по законам военного времени. Вот и всей канители конец. По лицу его было совершенно неясно, говорит он серьезно или попросту шутит. Непростой он был человек, крайне ехидный и непростой, однако при этом - превосходный боец, виртуозно владеющий абсолютно любым видом стрелкового и штурмового вооружения. Правда, к штурмовикам Бес не имел никакого отношения, хотя и действовал со схожей с ними напористой наглостью. Какое-то время назад он служил в егереском Волчьем полку, за какое-то преступление против гражданских был осужден, и отправлен отбывать наказание в одну из печально знаменитых рот Смерти. Там, среди штрафников он нахватался манер от разнообразного уголовного сброда, но не сломался, и, кажется, стал даже сильнее. В Роте Смерти обычно долго не жили, два-три года были рекордом, и сержант Герхард Штек тоже бы неизбежно погиб, но тут грянула война против пришельцев. Пользуясь хаосом на переездах, штрафники взбунтовались, захватили оружие, после чего перебили конвой и разбежались. В большинстве своем, их скорее всего переловили и превратили в пустышек; кое-кому удалось спрятаться по всевозможным поганым щелям; но сержант Бес, сержант Бес, каким-то образом сообразив, что творится в Республике, напротив, самостоятельно разыскал связных Лиги и вызвался стать добровольцем. С учетом непростой ситуации, судимость его была снята, он был восстановлен в звании и в прочих правах, после чего отправлен сражаться с пришельцами. В итоге сержант Герхард Штек стал единственным полноценным бойцом, которого группа Майора сумела выбить из Лиги. - Вы все шутите, господин Герхард, - грустно сказал Доктор. - А между прочим, смешного тут ничего нет. - Я? Шучу? - натурально возмутился Бес. - У нас в Волчьем полку командование постоянно так поступало. Рядовой Ястребок, давным-давно отложивший конспекты и, с широко раскрытым ртом следивший за перепалкой, неуверенно пролепетал: - Разрешите… Разрешите… Разрешите мне тоже сказать, - и дождавшись кивка от Майора, обратился Доктору, который грустно качал головой: - Господин Циглер, я считаю, что Майор все же прав. Нас пока слишком мало, правильно я говорю? Если мы поедем по деревням, на нас обязательно кто-нибудь донесет. Пришельцы устроят засаду, кого-нибудь схватят и превратят его в человека-пустышку. Тогда над остальными тоже нависнет угроза… Может нам следует подождать подкреплений, и вот тогда… тогда всем вместе идти агитировать? Ну так, чтобы если что-нибудь произойдет, мы сумели все вместе отбиться? Интонация у него была извинительная. При этом он все время косился то на Майора, то на лейтенанта, стараясь понять по их поведению, не говорит ли он чего-нибудь лишнего. Ястребок равнялся на них. В их отряде этот неловкий и неуклюжий подросток оказался по чистой случайности. Несмотря на “войну” с инопланетными монстрами, Ястребок вместе с классом поехал в поход на автобусе. Ночью их лагерь в лесу атаковала небольшая банда пришельцев - грудастых женщин в тесных кожаных лифчиках, коротких кожаных платьях и со свиными ушами. Ястребку повезло. В отличие от остальных он сумел вырваться и убежать в чащу, где закономерно потом заблудился и практически целую неделю блуждал, пока не набрел на дом Лесника, где едва не подорвался на мине. Бланк и Доктор привели его к командиру, и Майор рассудил, что отпускать им парня нельзя: он мог проболтаться где находится убежище группы. Застрелить его показалось им чем-то уж слишком суровым, и в итоге подростка принудительно взяли в отряд. Достали ему форму, достали оружие, объяснили ему, какая дрянь происходит в стране, и вот уже почти как два месяца Ястребок жил вместе со всеми. Пришельцев юноша боялся и ненавидел. Пустышек просто боялся - “они ведь от людей практически неотличимы… как понять, кто свой, а кто нет?”, втайне скучал по родным и друзьям, и очень уважал своих старших товарищей, особенно Майора и Бланка, которых практически боготворил. Доктор печально вздохнул. - Я рад, что вы имеете свое мнение и не стесняетесь его выражать. Это прекрасно, юноша, особенно в вашем молодом возрасте. Мы все - штурмовики шестой ударной бригады и взгляд любого из нас, даже такого “котенка”, как вы, обладает значительным весом. Но ваше предложение - это не слишком хорошее предложение. Нас никогда не будет много. А если нас здесь все-таки будет много, то вести пропаганду станет уже слишком поздно. Доктор снова печально вздохнул. - А вы, господин Бланк? Можно поинтересоваться, что вы думаете по данному поводу? Лейтенант извлек руку из кармана, зашуршав газетной бумагой. - Ничего, - честно сказал он. - Совсем ничего? - спросил Доктор, испытующе глядя на Бланка из под очков. Бланк пожал плечами. - Совсем ничего. - Вот! Вот с кого пример надо брать! - удовлетворенно воскликнул Майор. - А то развели тут черт знает что. Нет, пока я командую, никакой пропаганды не будет. Мы - армия, мы должны воевать, а не перед гражданскими языками трепать. И довольно об этом. В конце-концов, у нас есть приказы из штаба. По-хорошему следует их выполнять, а не рассуждениями тут заниматься. - Именно потому, что мы никогда не рассуждаем, а только выполняем приказы, именно поэтому мы и проиграем войну. - произнес Доктор с грустью. - Фальшивые боевые действия против пришельцев ничему вас так и нас не научили. Что же, будем выполнять. Как всегда будем выполнять чужие приказы. Он поднялся, чтобы куда-то пойти, но Майор остановил его, бережно ухватив за рукав. - Доктор, эээ, - было видно что примиряющие слова даются Майору непросто, - не горячитесь. Не надо горячится. При следующем удобном случае мы с вами это еще раз обсудим. А сейчас у меня есть одна просьба. Надо написать ответ в штаб, настоять, чтобы подкрепления нам все-таки выслали. А у меня ничего, кроме матерных слов, в голове сейчас нет. Подсобите? Вы, помнится, были экспертом в подобных вопросах. - С удовольствием, - сказал Доктор со вздохом. - А ты, Бланк, иди отдыхай. Связного выведет Бес. Мешок только ему отдать не забудь. Бланк встал “смирно” и щелкнул каблуками. - Есть, - сказал он. Потом передал мешок и веревку в протянутую руку сержанта, бросил Ястребку “через два часа сдаешь мне заполнение карточки боя” и вышел наружу. Он нуждался во сне, продолжительное дежурство в лесу измотало его, да так, что ноги были как ватные, а в горле скопилась густая мокрота. Но перед тем, как устроиться на лежанке у печки и на пару часов прикорнуть, лейтенанту предстояло сделать еще одно очень важное дело. Он закрыл за собой хлипковатую дверь, миновал связного, отвечая на его немой вопрос, проговорил: “Ждите, ответ скоро будет” и осмотрелся. Лейтенант думал, что Элиза, вероятно, будет сидеть у порога, но у порога девушки Бланк не нашел. Так даже лучше, решил лейтенант и обошел сторожку, туда, где среди притоптанной, увядшей травы торчал каменный круглый колодец. Элиза уже давным-давно оттерла котел от нагара и теперь набирала воды, с усилием прокручивая проржавевшую ручку, приделанную к деревянному вороту. Целую секунду лейтенант смотрел на нее - на перешитые штаны не по размеру, на мешковатый шерстяной свитер, по которому расплескались легкомысленные золотые кудряшки, на румяные, надувшиеся от напряжения щечки, а затем, опомнившись, подступил сзади и ухватился ладонью за цепь. Бланк одним сильным рывком вытянул ведро из колодца и поставил его на каменный край. - Спасибочки вам, господин Бланк, - благодарно пропыхтела Элиза. - До чего же все-таки тяжело! Без вас бы я совсем тут измучилась. - Измучилась, - неловко согласился с ней лейтенант. Глядя на миловидное личико девушки, он вдруг отчетливо понял, что совершенно не знает, с чего ему нужно начать. - Но вы сильный, - сказала Элиза с лучезарной улыбкой. - Для вас это просто пустяк. - Верно, - сказал лейтенант. Он вдруг разозлился, но разумеется не Элизу, а на себя. Да что это, в самом-то деле, такое, подумал он с ожесточением. Чего я боюсь? Чего я стесняюсь, как будто подросток? Нам во время Морозной войны тоже сладкое в пайке выдавали - четверть шоколадной плитки на сутки. И никто из солдат не находил в этом чего-то плохого. А Элиза ведь, между прочим, тоже в каком-то смысле солдат. Молодой, неопытный, неумелый, однако все-таки тоже солдат. Ей тут сложно, тяжело, неуютно, так почему же ей не полагается сладкого, чтобы восстановить силы и поднять боевой дух? Вот именно! Поднять боевой дух и больше никаких разговоров! - Хорошо, что вы пришли, - между тем, улыбаясь, сказала Элиза. - Мне так хотелось с вами поговорить… - Это тебе, - невпопад сказал Бланк и резким движением достал кулек из кармана. Теперь, когда отступить ему было уже невозможно, лейтенант прекратил волноваться и ощутил облегчение. А кроме него - он почувствовал еще любопытство: правильно ли он угадал форму? какой у них цвет? такие ли они, какими он помнил их с детства? Глаза Элизы потрясенно расширились. Приоткрыв свои маленькие аккуратные губки, она нерешительно взяла кулек, развернула и высыпала несколько леденцов себе на ладошку. Леденцы были овальные, разноцветные, они аппетитно сверкали на солнце, словно сладкие драгоценные камни. - Это что… это что… это все для меня? - дрогнувшим голосом произнесла девушка. - Да, - сказал лейтенант и принялся объяснять: - Когда я воевал на Морозной войне, в наш паек обязательно добавляли… Бланк не сумел договорить до конца. В следующий миг девушка уже тесно прижалась к нему, утыкаясь личиком куда-то в подмышку. Обхватив лейтенанта за талию, она бормотала: “спасибо, спасибо… Какой вы хороший”, а Бланк смущенно и неумело поглаживал ее по кудряшкам и говорил: - Ну будет, будет, Элиза… Будет… Увидят ведь. Солдатам ведь не положено, чтобы вот так вот - у всех на виду... Задетое локтем девушки, ведро накренилось и, зазвенев цепью, упало в колодец. - Я такая неловкая, - услышал Бланк словно в тумане. - Надо достать, - просипел он, убирая ладонь с золотистых кудряшек Элизы. - Надо, - тихо сказала Элиза, не прекращая, однако, его обнимать. - Спасибо… Вы обо мне, оказывается, тоже думаете… Как и я о вас думаю, Тео... Услышав это, лейтенант смущенно кашлянул и бережно отстранил от себя девушку. Стараясь не смотреть ей в глаза, он взялся за ручку и принялся наматывать цепь. - Только сразу все не съедай, - посоветовал Бланк, сосредоточенно глядя в черный провал. - Вредно. - Да, да, я буду есть по несколько штучек, - немедленно отозвалась Элиза. - Когда вы будете на дежурстве, а я буду заниматься делами по хозяйству и думать о вас… О нас... Точнее, просто думать о всяких мелочах, о которых обычно думают обычные девушки. Лейтенант промолчал. Он ритмично крутил прохладную железную ручку. Элиза подошла к нему сбоку и, прижавшись, наклонила голову ему на плечо. Бланк не стал ее стряхивать.