Путеводитель по романтическим клише.

Нао замирает перед дверью, прислушиваясь к звукам в комнате. Будить сына после ночной смены ей не хочется, но уже почти четыре вечера, и вполне вероятно, что он просто избегает контакта с окружающими людьми. Это очень в его стиле. Она прижимается щекой к двери. В комнате слышится какая-то возня и скрип половиц под кроватью. И спустя еще минуту что-то падает на пол. Нао выжидает секунд тридцать, а потом стучит в дверь. Досчитав до десяти, она заходит в комнату. — Эм… доброе утро, если так можно сказать в четыре дня. Тенко что-то нечленораздельно мычит, свесившись с кровати вниз головой и шаря под ней руками в поисках упавшего телефона. Он проснулся уже полтора часа назад, но начинать свой день совершенно не хотелось. — Я сделала тебе завтрак. И… мне бы хотелось с тобой кое-что обсудить. Поэтому вылазь из своей берлоги. — А может не надо? — жалобно протягивает Тенко, поднимая глаза на маму, но она только качает головой и выходит из комнаты. Он издает обреченный стон, снова повисая на кровати головой вниз. Но тут же приободряется, заметив, наконец, куда упал телефон. Достав его, Тенко садится и распрямляет спину, хрустя позвонками. Пальцы непроизвольно касаются шеи. Раздражающий зуд. О причине серьезного разговора он уже догадывается. Полиция вчера, невзирая на все уговоры, все-таки сообщила его маме, что он в шестой раз подвергся нападению. А Нао уже после третьего раза высказывала опасения. Ещё немного посидев, глядя в пустоту перед собой, Тенко все-таки встает и стягивает со стула домашние шорты и старую футболку. Переодевшись, он выходит из комнаты, на ходу набирая сообщение Тоге, которая назойливо зовет доедать пять килограммов мороженого и плакать над сериалом. Нао, сидящая на диване, отвлекается от чтения. Судя по яркой обложке, это была очередная книга либо про саморазвитие, либо про то, как наладить свою семью. На подобную литературу ее подсадила Хана, но если сама девушка быстро остыла, то Нао взялась за это дело всерьез. Иногда это казалось глупой одержимостью, но… но она действительно была хорошим человеком, а их семья, пусть и не полная, жила в гармонии, так что, возможно, это имело смысл. — Можно я хотя бы позавтракаю до того, как ты испортишь мне настроение? — вяло спрашивает Тенко. Нао поджимает осуждающе губы, но тут же улыбается: — Ладно, уговорил. Но потом тогда я его порчу по полной. — Договорились, — усмехается Тенко, заворачивая на кухню. Заглянув под крышку кастрюли, Тенко присматривается ее содержимому. Сладкая каша с кусочками шоколада и непрезентабельных фруктов, которые он с позволения Курогири стащил с работы. Неплохо. Еще даже теплая. Наложив себе тарелку, он ставит чайник и, пока он закипает, приступает к еде, пытаясь придумать заранее для разговора с матерью достойные аргументы в свою пользу. Особого результата это не приносит. Залив себе кофе, Тенко доедает остатки каши и моет тарелку. Взяв чашку и собравшись с силами, он заходит в комнату и садится на диван рядом с мамой, которая тут же откладывает книгу и становится очень серьезной. — Все, я готов к тому, чтобы ты портила мне настроение. Начинай. — Поубавь свою радикальность, пожалуйста, — просит Нао. — Я просто очень волнуюсь из-за того, что происходит у тебя на работе. — А что там происходит? — пожимает плечами Тенко, разглядывая свое отражение в чашке. — Ничего не происходит, кроме консервированных ананасов и жвачек. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я! — Это единичный случай. — Это уже шестой единичный случай. На тебя уже дважды напали с настоящим пистолетом! И трижды с ножом. На ювелирные магазины так часто не нападают, как на тебя, продавца какого-то захудаленького мини-маркета. — Курогири-сан бы обиделся, — бормочет Тенко, дуя на чашку. — Тенко! Ну отнесись ты к этому серьезнее. — Ну что ты хочешь от меня? — вздыхает Шимура, убирая чашку от лица. — Я это не контролирую. И уж точно не зову в духе: «А давайте вы меня попробуете ограбить? Вот весело будет!» Это просто… ну… случается. Хана вон там два месяца проработала. И у нее тоже были ночные смены. Но на нее ни разу не напали. Так что проблема не в самой работе. — Если это должно было меня успокоить, то не помогло, — вздыхает Нао. — Может быть… тебе поискать себе что-нибудь более… спокойное? Раз уж ты так хочешь работать. Можно было бы… ну не знаю… раздавать флаеры? Или клеить объявления. Ухаживать за животными. Быть аниматором… — Аниматором… — приподнимает скептически брови Тенко. — Мам, это несерьезно. Я уже не говорю про соотношение зарплат, но это даже не выглядит, как работа. Так, баловство для четырнадцатилеток, которые хотят подзаработать на лишнее мороженое с газировкой. Я так на учебу точно никогда не накоплю. — Я смогу оплатить тебе учебу и без таких жертв! — в чувствах восклицает Нао. Сердце болезненно сжимается. Он не верит в нее? Она всегда старалась дать своим детям все самое лучшее, насколько ей позволяло положение. Да, они не живут в роскоши и даже в чем-то отказывают себе, но что-что, а будущее своему сыну Нао бы обеспечила такое, какое он хочет. Каких бы сил это ни стоило. Тенко смотрит прямо и спокойно. По его лицу всегда сложно понять, о чем он думает. Все эмоции, яркие и живые, заперты глубоко внутри. Он как будто сам себя погрузил в крепкий сон. Вздохнув, Тенко качает головой и говорит: — Мам, ну какие жертвы? Не придумывай. Мне нравится эта работа… в целом. Кроме ананасов и мудаков всяких. Мне нравятся люди, с которыми я работаю. Я… знаю, что если будет нужно, ты оплатишь мне учебу. Но ведь всем будет лучше, если у нас будет хоть какой-то начальный капитал. — Я не хочу, чтобы на тебя нападали вооруженные люди. Да еще и так часто. — Но ничего же страшного не случилось. Я в порядке. — Ну так что, мне теперь дождаться, пока ты будешь не в порядке, чтобы ты меня услышал? — всплескивает руками Нао. — Я не хочу ждать, пока случится что-то страшное. Ты же… ты же еще всегда и нарываешься на этих людей. Цукаучи-сан мне рассказал. Нет, чтобы дать им то, что они просят, и спокойно отпустить. Пусть бы полиция разбиралась. Но ведь нет. — Потому что это моя зарплата. И я не собираюсь отдавать ее тем, кто вместо того, чтобы устроиться на настоящую работу, идут грабить подростков за кассой. Я не для того по восемь часов в день торчу в этом магазине, чтобы у меня не только не было дохода, но еще и вычли бы за грабеж. — А жизнь свою отдать за какую-то тысячу йен в кассе будет нормально? — возмущается Нао. Тенко молчит, недовольно поджав губы, и отводит глаза. Ответить ему нечем, потому что фраза «Да все нормально будет, я уверен» в данных условиях не котируется. Молчание затягивается. Тенко задумчиво болтает в чашке остывающий кофе, так и не сделав ни глотка. Нао закладывает волосы за уши и вздыхает: — Я волнуюсь за тебя. — Я знаю, извини. — Тебе стоит подумать о смене работы. — Мам! — тут же восклицает Тенко. — Если ты не хочешь сам, я могу позвонить твоему начальнику и… — Что за гиперконтроль?! — Называй это, как хочешь, но если встает вопрос о сохранении твоей жизни… — Ну не драматизируй ты! — вздыхает Тенко. — Ну серьезно. Хана два месяца работала, на нее никто не напал. Токоями уже больше месяца работает, тоже ни разу. Шуичи работает больше полугода, и только один раз нарвался, да и то какой-то неудачник, который так волновался, что уронил нож под стойку. Я же найду неприятности буквально везде. Ты же меня знаешь. Даже если я буду, как ты говоришь, флаеры раздавать, то на меня нападут какие-нибудь гопники. Если не за символику, то за внешность. Запутаюсь в костюме аниматора и задохнусь. Или врежусь во что-нибудь, потому что ничего не увижу. Или попаду под машину. Мне кажется, даже если я пойду мести улицы в самое безлюдное место и время, на меня сверху упадет кирпич или даже метеорит! — Ну и кто теперь драматизирует? — слабо улыбается Нао. — Ну… может, тебе попробовать устроиться каким-нибудь официантом? Или продавцом в какие-нибудь кафешки быстрого питания? — Ты уверена, что это хорошая идея, — скептически спрашивает Тенко, — работать официантом человеку, который все роняет и может сломать то, что в принципе было невозможно сломать? Меня уволят уже через полчаса, когда я разобью все тарелки одним изящным взмахом руки. Да и хамоватых клиентов, которые могут вылить в лицо горячий суп, это не отменяет. — Звучит так, будто ты просто не хочешь менять работу, — качает головой Нао. — Так и есть, — кивает Тенко, наконец отпивая кофе. Разговор становится спокойнее. Нао снова вздыхает, прикрыв глаза и, взяв со стола книгу, тихонько ударяет ею сына по голове. Тот ворчит, но особо не сопротивляется. В принципе, заслуженно. — Я о тебе беспокоюсь, а ты… — Со мной все будет в порядке. Я уже не маленький и могу за себя постоять. Тебе бы этих грабителей пожалеть, которые абсолютно точно растоптаны морально и физически. Тенко смеется и встает, пока Нао не ударила его снова по голове. Допивая в пару глотков кофе, он относит чашку на кухню. — Если такое еще раз повторится, я позвоню твоему начальнику и уволю тебя сама, — кричит Нао. — И что, я буду целый год сидеть дома? Не придумывай. — Ты можешь пойти на нужные для учебы курсы. Английский там… или… английский… Прости, я так и не поняла, что тебе нужно, кроме английского, если ты поступаешь в Европу. — Я еще тоже, — кивает Тенко, возвращаясь в комнату и вытирая руки полотенцем. — Деньги на курсы сами себя не заработают. — Ты бы мог заниматься всякой мелочью по дому, и я бы тебе платила. — Мам, — почти осуждающе произносит Тенко, прикрыв глаза, — мне не пять лет, чтобы это так работало. Все нормально с моей работой продавца. Просто я — катастрофа. Но я таким буду на любой другой работе. Даже если пойду работать в какой-нибудь офис. Воткну себе нечаянно карандаш в глаз, перережу вены измельчителем бумаги. Или, в крайнем случае, один из сотрудников, из-за эмоционального выгорания, придет в офис с ружьем и с криком: «Как я вас всех ненавижу», и начнет стрельбу. — Ну что за ужасы, Тен! — Реальная жизнь, мам, — разводит руками Шимура, возвращаясь на кухню. — Люди сейчас вообще дикие. Страшно читать статьи. Нао издает измученный стон. Зачем она вообще пытается с ним разговаривать, если он упертый, как и положено овну? Тенко умный, Тенко самостоятельный, он достаточно сильный для своего телосложения и способный. Но все это не отменяет того факта, что он все еще просто ребенок. Ребенок, который пытается взвалить на себя слишком много ответственности, потому что уверен, что является для всех обузой. И как Нао ни старается, эта мысль, вбитая в голову Тенко Котаро, так никуда и не делась. Хоть её сын и не говорит этого, Нао чувствует, что где-то там, глубоко внутри него, он все еще уверен, что всем мешает. Поэтому ему и проще начать отрицать свои чувства. Ручка входной двери несколько раз дергается. Тенко мрачно смотрит в сторону звука, а потом все-таки идет открывать. Когда-нибудь Хана заночует на коврике со своей привычной забывать ключи. Хана заваливается в квартиру абсолютно счастливая, с двумя пакетами наперевес. Всучив их ошарашенному Тенко, она стягивает обувь и кричит: — Я купила нам еды. — Говоришь так, как будто мы пять дней не ели, — ворчит Тенко, занося пакеты на кухню. Хана игнорирует его укол и мчится переодеваться в комнату. Тенко ставит пакеты на стул и выкладывает из них продукты. Шуршание упаковки нервирует. Чувство, что мусора больше, чем еды. Хана, мурча себе что-то под нос, заходит на кухню, обтягивая огромную футболку со щитом капитана Америки. — Ты скупила все пакеты в этом магазине? — Они бесплатные, — пожимает плечами Хана, отпивая воду прямо из носика чайника. — И нет, оставила кое-что другим. Только не заводи эту песню снова. — Ну что значит не заводи? — возмущается Тенко. — Я сколько раз тебя просил. Неужели это так сложно: не тащить в дом весь пластик, что ты находишь в магазине? Некоторые из этих упаковок даже не перерабатываются. В лучшем случае превращаются в микропластик, а в худшем — целую кучу лет отравляют океаны. — Да-да, и убивают ни в чем не повинных рыбок и чаек. Я помню. И одна из этих упаковок — твое любимое яблочное желе. Тенко сильно сжимает зубы. Это его слабость, и упоминать ее — удар ниже пояса. Хана по-лисьи щурит глаза. Она прекрасно знает, чем зацепить брата, чтобы поставить его на место. Пока Тенко придумывает достойный аргумент, она быстренько закидывает продукты в холодильник, чтобы они его не нервировали своим пластиком. — Ладно, окей, — наконец говорит Тенко, и Хана закатывает глаза, понимая, что сейчас будет второй раунд. — Мы не можем выбирать упаковку у уже запечатанной продукции. Хотя тоже можно отследить, чтобы она была перерабатываемая, а не брать, что попало. Но зачем тебе столько пакетов на овощи? Ты бы еще отдельно каждый помидор в пакет засунула. — А что, мне надо было их сгрузить в одну кучу? — вздыхает Хана. — Слушай, отстань. — Если у тебя такая непреодолимая страсть к пакетам, что ты прям вообще не можешь без них, почему бы хотя бы не попытаться снизить потребление пластика и, например, не запихнуть лук и две головки чеснока в один пакет, а не в два? Как и яблоки с помидорами. Кабачки с огурцами. И вот уже три чайки остались в живых. — Боже, ты невыносим, — закатывает глаза Хана. — Скажи об этом мертвым рыбками, которые запутаются в этих пакетах и мучительно умрут. — Маааааам, — кричит Хана, резко развернувшись и убежав в комнату. — Он снова упрекает меня мертвыми животными из-за пакетов. — Да потому что я столько раз просил, — тоже повышает тон Тенко, устремляясь за сестрой, — не сгребать в корзинку весь пластик, который ты нашла в магазине. — Вот видишь?! — возмущается Хана, тыкая пальцем в брата. — Он снова занудствует на тему экологии. — А ты снова без оглядки убиваешь нашу планету! — Мам, скажи ему, чтобы он прекратил меня демонизировать из-за каких-то пакетов. — Мам, скажи ей, что даже ты прекратила брать в магазине столько пластика и все еще жива. Нао отрывается от чтения и поднимает взгляд на детей. Хана выглядит раздраженной и надутой, как маленькая. Тенко смотрит прямо и строго, скрестив руки на груди. И снова не ясно, кто из них старше. Они оба ждут от нее реакции. Подумав, Нао, вздохнув, говорит: — Я пользуюсь своим ежедневным правом самоудаления. Хана возмущенно ахает, всплескивая руками, а взгляд Тенко становится победным. — Это нечестно, — восклицает Хана. — Почему ты всегда самоудаляешься тогда, когда Тен-тян выедает мне мозг чайной ложечкой со своими пакетами? — Это твои пакеты. И она убивают планету. Хана цокает языком, оборачиваясь на брата. Нао еще полминуты смотрит на них, а потом возвращается к чтению. Правило самоудаления было просто замечательной задумкой, позволяющей Нао на час в день сделать вид, что ее здесь нет, и заниматься своими делами. В это время она могла не вмешиваться в отношения детей, а они не могли заставить ее решать их проблемы, если это было не слишком экстренно. Ввести это правило пришлось после того, как Тенко обзавелся весьма устойчивой и принципиальной жизненной позицией и начал пытаться приучить к этому и Хану, что вызывало по десять конфликтов на день. Как оказалось, сиблинги вполне успешно могут решать свои проблемы самостоятельно. Просто не хотят. Хана сверлит маму взглядом секунд тридцать, ожидая реакции, а потом поворачивается к Тенко и сокрушенно вздыхает: — Она самоудалилась! — Она самоудалилась, — кивает Тенко. Хана издает недовольный стон и снова уходит на кухню. Брат, чуть помедлив, спешит за ней, ворча: — Я скоро запрещу тебе покупать продукты! Ты вечно приносишь домой целую сумку бесполезного мусора. — Если ты так заботишься о чистоте природы, то лучше бы убрался на своей половине комнаты. А то скоро это будет не отличить от свалки неразлагаемых отходов. Тенко щелкает зубами, глядя на улыбающуюся Хану широко распахнутыми глазами. Вот как. Война не окончена. — Мои разбросанные футболки не отравляют почву и океаны сто лет, в отличие от твоих пакетов. — Зато твои разбросанные футболки, джинсы, кофты, рубашки, книжки, комиксы, бумажки, бумажные пакеты из-под еды, значки и прочий мерч и целый клубок проводов очень сильно отравляют мою жизнь, потому что они постепенно переползают на мою половину и захватывают территорию. — Это не одно и то же. Не надо сравнивать. Я о тебе о глобальной экологической катастрофе, которую ты поддерживаешь, а ты мне о каком-то беспорядке в комнате, проблема которого решается за полчаса уборки. — Однако ты ее все еще не решил. И вообще, я тебе о том, что ты ведешь себя ненормально, когда дело касается этой идиотской темы экологии, и каждый раз наезжаешь на меня из-за каких-то пакетов, будто вся семья должна жить по твоим правилам! Хана резко разворачивается, намереваясь прожечь брата раздраженным взглядом, но, увидев его выражение лица, тут же пугается. В широко распахнутых глазах Тенко отражается что-то болезненное. Тело напряженно, а губы поджаты. Предательство. Он бросает упаковку риса, которую держит в руках, прямо на пол и, резко развернувшись, почти что убегает в свою комнату, судорожно пытаясь откинуть с лица волосы. Хана закусывает губы, быстро стараясь вспомнить, что именно в ее словах прозвучало не так. Ты ведешь себя ненормально. Черт. Хана быстро подбирает с пола рис, кидая его на стол, и даже успевает удивиться, как это упаковка не порвалась. Нао обеспокоенно смотрит в сторону комнаты, не зная, стоит ли вмешаться. — Что случилось? — спрашивает она, когда заходит Хана. — Ничего. Просто ляпнула, что он должен вести себя нормально. Я поговорю с ним. Хана подходит к двери и прислушивается к звукам. Слышны хлопки дверцы шкафа и озлобленные шаги. Девушка вздыхает, собираясь с силами. Нао настороженно наблюдает за ней, отложив книгу. В их семье запрещено трогать незаживающую рану Тенко, которую ему нанес Котаро. Но локальные катастрофы все еще иногда происходят. Например, как сейчас. Решившись, Хана все-таки дважды стучит в дверь и заходит в комнату. Тенко ходит по маленькому пространству туда-сюда, с остервенением срывая свои висящие на стуле, спинке кровати и дверцах шкафчиков вещи. Какие-то из них сразу же летят в кучу на кровати, которая, вероятно, подразумевала стирку, а какие-то он кое-как складывает на весу и закидывает в большой шкаф до лучших времен. Увидев Хану, Тенко замирает, глядя на нее пару секунд, а потом демонстративно возвращается к футболкам. В голове Ханы щелкает подлая мысль закрыть дверь и дождаться, пока брат закончит с уборкой. Когда еще такое будет. Но, переборов себя, она все-таки делает шаг вперед и тихо говорит: — Прости, я не имела в виду ничего плохого. — Я бы с удовольствием с тобой поговорил, — ядовито отзывается Тенко, — но я слишком занят нормальными делами. Ну знаешь, как нормальный человек. — Тен-тян… — Что? Ты же сама хотела, чтобы я был нормальным. — Ты и так нормальный, — вздыхает Хана, подходя ближе. — Тот еще злобный гремлин, но абсолютно нормальный. Я просто ляпнула глупость, потому что ты начал бесить. — Да потому что это важно для меня, — восклицает Тенко, кидая очередную свою футболку на кровать. — Я ведь не так уж много прошу. Просто не стаскивать все пакеты из магазина к нам домой. — Я постараюсь. — Ты каждый раз это обещаешь! Хана закатывает глаза. Снова это начинается. Тенко щурится, а потом кидает беглый взгляд на зашедшую в комнату Нао. — Я знаю, что ты сейчас скажешь ей, — бурчит он на ее мягкую улыбку. — Что у меня переходный возраст, и нужно просто потерпеть мою принципиальность. — А еще скажу, что очень тобой горжусь, ты делаешь правильные вещи. — Ну да, — кивает Хана. — Пусть лучше занимается защитой экологии и лгбт-активизмом, чем спивается по подъездам и принимает наркотики в клубах. — Вот именно, — поддерживает Нао. — Поэтому прояви понимание к его позиции. А то обрежешь ему крылья, и он пойдет по худшему пути переходного кризиса. — Вы ужасны, — вздыхает Тенко, выходя из комнаты и уворачиваясь от попытки Нао потрепать его по темным волосам. — Небось сидите и ждете, пока это все у меня пройдет, и я начну вести себя нормально. Тенко возвращается на кухню и достает из холодильника свое яблочное желе в ужасной неперерабатываемой упаковке. Нао следует за ним. Во взгляде отражается легкое беспокойство. Тенко зажимает в зубах ложку и недовольно бормочет: — Я и так нормальный. — Я знаю, — тут же улыбается Нао, положив ладони на плечи сыну. — Абсолютно нормальный. И делаешь правильные вещи. Если со временем перегоришь к этой теме — ничего страшного. Если нет — тем более. Никто не ждет, что ты откажешься от своих идей. Просто никто не любит, когда его отчитывают. А у Ханы тоже тот ещё характер. Будь с ней помягче. — Ладно, — ворчит Тенко, шкрябая пальцами рядом с глазами. Зуд не дает покоя с самого утра, но посмотреться в зеркало он так и не удосужился. Но вокруг глаз и по шее все равно ощущаются небольшие чешуйки отслаивающейся кожи. — У тебя снова дерматит начинается? — хмурится тут же Нао, хватая щеки сына и запрокидывая его голову, чтобы получше рассмотреть его лицо. Тенко недовольно ворчит, стараясь вырваться, но это не так просто. Вокруг глаз уже отмечались темные круги, а кожа покрылась мелкими красными пятнышками с белыми шелушинками, под которыми вздувалась мелкая сыпь. Зацепишь пальцами — пойдет кровь. — Пойду, поищу мазь, чтобы не чесалось, — обеспокоенно бормочет Нао, хмурясь. — Не чешись только. А то уже на шее разодрал несколько ранок. — Я стараюсь, — бурчит Тенко и тут же тянется к глазам. Но поймав строгий взгляд матери, тут же закладывает руки за спину. Отложив желе, он заходит в ванну и останавливается около зеркала. Приблизив свое лицо к нему, он оттягивает вниз кожу на скулах. Только очередного рецидива нейродермита ему не хватало для полного счастья. Ужасная дрянь. И чешется так назойливо. Нао возвращается достаточно быстро, на ходу проверяя срок годности мази и откручивая крышечку. Тенко тянет руку, чтобы забрать у матери тюбик, но она только цокает на него языком. Все его попытки намазаться самому приводили только к тому, что Тенко еще больше расцарапывал кожу. — Таблетки еще остались, — вздыхает Нао, тщательно вымывая руки и выдавливая немного мази на кончики пальцев, — но к врачу нужно сходить. — Черт, только недели три назад прошло, — вздыхает Тенко, чуть морщась, когда холодная мазь касается язв. Расчесанные места начинает щипать. Пальцы невольно тянутся, чтобы почесаться, но Нао легонько хлопает ладонью, запрещая. — Это точно нервное, — качает головой она. — В прошлый раз было, когда ты из школы выпускался. Теперь вот когда на тебя напали. — Может, аллергия все-таки? — без особой надежды спрашивает Тенко, прикрывая глаза, позволяя аккуратно распределить мазь вокруг век. — Не сказал бы, что эти два события так уж заставили меня нервничать или испытывать стресс. Все нормально. Мне типа… плевать. Да и напали на меня впервые недели две назад. Чего оно только сейчас вылезло. — Это ты себя так убеждаешь, — строго говорит Нао, закручивая мазь. — Не чешись. Ты был вынужден схватиться за пистолет. И даже если ты строишь из себя сильного и безэмоционального, это не значит, что твой организм не отреагировал на это, как на стрессовую ситуацию. Как бы там ни было, но ты все равно наверняка немного, но испугался. Это нормально. Раньше ты просто ждал полицию, а сейчас пришлось самому себя защищать. Это непозволительно! — Тебе бы прекратить читать книжки по психологии, — закатывает глаза Тенко и уворачивается от щелчка по носу, выскакивая из ванны. — Поуважительнее с матерью! Тенко делает вид, что не расслышал. Он возвращается на кухню и сталкивается взглядом с Ханой, которая сидит на кухонной тумбочке и бесцеремонно скребет ложкой по баночке из-под желе, собирая остатки. Увидев брата, девушка тут же корчит саму невинность, медленно отставляя баночку за спину и очаровательно улыбаясь. — Нет, ну в этой семье абсолютно невозможно жить! — восклицает Тенко, всплескивая руками. — На пять минут отошел, а мое желе уже сожрали! — Не доказано, — парирует Хана, отталкиваясь от тумбочки. — Что значит «не доказано»?! Ты поймана с поличным, Шимура Хана! — Слушай, а ты не планируешь вернуться к тому, чем занимался? — вместо ответа спрашивает Хана, обходя Тенко и устраивая подбородок у него на плече. Он недовольно фыркает и дергается, глядя на сестру максимально осуждающе. Но отсутствие совести все еще семейная черта. — Это к чему? К лекции о том, что ты спонсируешь глобальное потепление и смерть океанических рыб своими пакетами. — Нет, к уборке в комнате. А то ты так воодушевленно начал, а я тебя отвлекла своими извинениями. — Потом доубираю, — отмахивается Тенко, подходя к тумбочке и грустно заглядывая в пустую баночку из-под желе. — Ну вот хоть что-нибудь бы оставила. Ужасная сестра. Объедаешь младшего брата, пока он мучается от своей неизлечимой болезни. — Ой, не дави на эмпатию, — смеется Хана, повисая на плечах у Тенко. — У тебя в холодильнике еще две стоят. Ты такой злюка. Невыносимо. Я уверена, это все потому, что тебе не хватает в твоей жизни любви. Хана произносит последнее слово особенно выразительно и театрально взмахивает рукой перед лицом брата, будто демонстрирует ему новые горизонты. Тенко медленно моргает, мрачно прослеживая траекторию движения руки взглядом, и вздыхает, чуть запрокидывая голову, чтобы посмотреть на хитрое выражение лица Ханы. Вот снова она это начинает. — Сколько тебе повторять, — устало говорит он нравоучительным тоном, — что у меня все в порядке. Не нужна мне никакая любовь. Тенко старается повторить интонацию Ханы и скидывает с плеч ее руки. Но сдаваться так просто она не собирается, шлепая босыми ногами за братом обратно в комнату. Тенко пытается захлопнуть дверь перед самым ее носом, но бойкая Хана все равно успевает юркнуть в помещение. Она плюхается на кровать, красноречиво стреляя глазами и улыбаясь. Тенко задерживает на ней предупреждающий взгляд и возвращается к складыванию футболок. Главное — не подавать виду, насколько его волнует этот разговор. — Тебе абсолютно точно нужен кто-то, кто тебя бы обнимал, гладил по голове и медленно и долго целовал, чтобы ты стал добрее, — наконец говорит Хана. Тенко только издает недовольный стон. — Моя личная жизнь тебя не касается. — Еще как касается, — назидательно говорит Хана, подбирая под себя ноги и усаживаясь по-турецки. — Ведь из-за отсутствия любви ты злой, а значит, отчитываешь меня за пакеты в два раза усиленнее. А вот будь у тебя кто-нибудь, ты бы о такой ерунде не думал. Ты бы думал о поцелуях. — Ну конечно. Или я мог бы начать встречаться с таким же эко-защитником, и мы бы вдвоем тебя отчитывали. — А что, есть кто-то на примете такой? — тут же заинтересованно спрашивает Хана, вытягивая шею. Тенко мрачно смотрит на нее и лаконично выдает: — Нет. — А та милая девочка… Как же ее… забыла. Светленькая такая. Вы с ней за ручку ходили. Еще ночевала как-то у нас и вечно чмокала тебя в щеки и обнимала. Черт, вообще из головы вылетело… Мино… Мико… — Химико? — чуть хмурясь, подсказывает Тенко. — Точно! — щелкает пальцами Хана. — Химико. Тога вроде, да? Тога Химико. Вы с ней мило смотрелись вместе. Неужели не склеилось? Ты точно очень ей нравился. И она тебе вроде. Разве нет? — Я обожаю Тогу, — усмехнувшись, отвечает Тенко. — И мы все еще обнимаемся, целуемся и ходим за ручку. Только у нас никогда не склеится, потому что она уже два года как встречается. — Э… — С другой девушкой. Тоже очень классной кстати. Они мои подруги. Мы с ней в фонде «Магне» познакомились. — Вот черт! — искренне раздосадованно восклицает Хана. — А я-то думала… Вы были бы хорошей парой. — Слушай, я не собираюсь заводить отношения по принципу «лишь бы было», — качает головой Тенко, подхватывая грязные вещи и уходя на кухню. Закинув их в стиральную машинку, он включает ее в розетку и настраивает режим. Когда он почти запускает стирку, Нао кричит из комнаты, не отвлекаясь от чтения: — Ты отсортировал вещи или снова собираешься стирать белые футболки с черными джинсами и красными рубашками? Тенко замирает, недовольно цокая языком. Помедлив, он все-таки снова открывает стильную машинку и вытаскивает из нее две светлые футболки, одну ярко-желтую и синюю рубашку, оставив в барабане только темное и серое. Пока он не закрывает машинку, на кухню заскакивает Хана и запихивает внутрь свою черную юбку и темно-коричневую водолазку. — Я просто переживаю, — продолжает она свое, наблюдая, как Тенко запускает стирку, — что мой милый братик совсем один. — Я не один, что за бред. У меня замечательные друзья. К которым я, кстати, и собираюсь уходить, потому что вы меня не цените. Тенко гордо вздергивает голову и уходит в ванну. Включив воду, он чистит зубы и кое-как пытается расчесать волосы, стараясь при этом не приглядываться особо к сыпи вокруг глаз. Одна мысль о ней заставляла кожу зудеть сильнее. Надо было срочно на что-то отвлечься. Сняв с бельевой веревки черную кофту, Тенко надевает ее. Широкий вырез воротника как раз не раздражает кожу на шее. Выйдя из ванной, он снова сталкивается взглядом с Ханой, которая явно собиралась достать ей темой любви настолько, насколько это возможно. — Друзья — это замечательно, — говорит она, назойливо следуя за братом. — Но не то. Тебе нужна какая-нибудь милая девушка. Или милый парень. Чтобы ты тратил свою неуемную энергию в нужное русло. — Хана, отстань уже, невыносимо. Тенко стягивает домашние шорты и лениво одевается в черные узкие джинсы с прорезями на коленях. Взгляд Ханы раздражает, но сдаваться он не собирается. Впрочем переодевания брата ее тоже особо не смущают. — Ну вот когда ты был в отношениях в последний раз? Два года назад? Пора отпустить мысли о том мудаке и начать жить дальше. — Я отпустил мысли о нем, как только встал и сказал ему «иди нахуй» прямым текстом. Так что не драматизируй. — Тенкооооо, — протягивает из соседней комнаты Нао, и Тенко неловко приподнимает уголок губ. — Тебе послышалось. — Ага. — Но после него ты все равно не начинал новых отношений, — настаивает на своем Хана, подхватывая с тумбочки свою массажную расческу и волшебным образом укладывая непослушные жесткие волосы брата до приличного вида. — И меня это беспокоит. За два года ты бы мог уже несколько раз себе кого-нибудь найти, потому что ты очень хорошенький и интересный, но как будто не хочешь давать людям шанс. — Я даю людям шанс, просто не называю это отношениями, — пожимает плечами Тенко, выходя из комнаты в коридор. — И я был занят учебой это время. Мам, я поеду к подруге. Буду вечером. — Хорошо, милый. Если что — звони. — Ага, чтобы в самый последний момент сказать, что не собираешься поступать, а пойдешь работать, — вздыхает Хана, останавливаясь в дверях. — Не надо оправдывать свое одиночество стремлением достигнуть чего-то в учебе. Ты ведь не один день это решал. Сам говорил, что еще до экзаменов на первой ступени думал о перерыве. — Сама-то полгода назад рассталась с парнем и с тех пор ни с кем не встречаешь, — парирует Тенко, натягивая кеды и хватая с вешалки куртку и сумку. — О себе бы сначала позаботилась. Или ты через меня стараешься скомпенсировать свои комплексы? Хана задыхается возмущением, а Тенко победно улыбается. — Это не то же самое! — наконец восклицает Хана, когда брат уже почти скрывается за дверью. — Я хожу на свидания! Я в активном поиске. Ответом служит хлопок двери. Хана недовольно поджимает губы, а потом, фыркнув, уходит на кухню. Она не собирается оставлять это замечание просто так. Поэтому мстительно достает из холодильника еще одну баночку с яблочным желе.