She was made of sunlight

      Стук чёрной трости о мраморный пол Малфой мэнора эхом раздавался по поместью. Глава семейства, находившийся явно не в лучшем расположении духа, направлялся в гостиную, где его прибытия ожидала Нарцисса. Женщина нервно перебирала в руках подол платья, вздрагивая от приближающегося звука, не сулящего хозяйке дома ничего хорошего. Люциус распахнул тяжелую дверь и окинул равнодушным взглядом комнату. Замерев, покорная жена сидела в кресле и выжидающе смотрела на мужа. — Нарцисса, какого черта? — процедил сквозь зубы Малфой, заставив спину женщины покрыться мурашками. — Если тебе потребовалась такая формальность как развод, следовало сообщить мне об этом напрямую, а не искать посредников и выставлять нашу личную жизнь напоказ. Я надеялся, что человек, с которым ты прожила более двадцати лет, заслуживает к себе элементарного уважения, не говоря об остальном, — Люциус немного помедлил. — Полагаю, ты уже успела осознать всю глупость своего поступка. В конце-концов, не мне учить родовитую аристократку манерам, — выплеснул разочарованный маг и упал на плюшевый диван напротив Нарциссы. Женщина шумно выдохнула, и выпрямив спину, начала говорить: — Люциус, — робко проронила она. — Я даже себе не готова признаться, что больше ничего не чувствую к тому, кто когда-то был для меня всем, в любви которого я купалась, словно в лучах солнца. Дорогой, война уничтожила все, что нас связывало все предыдущие годы. Желание для Драко полноценной семьи было единственным, что удерживало меня рядом с тобой вплоть до его совершеннолетия. Теперь же, когда отгремел его двадцать второй день рождения, мы вправе жить каждый своей жизнью. Прости, что не сообщила о своём решении сама. Я бы не смогла, — договорив, Нарцисса отвела взгляд на полыхающий в камине огонь. Очевидно, велась внутренняя борьба с самой собой. Сказанное смягчило сердце старшего Малфоя. Так нежно и едва слышно умела говорить только она, Нарцисса Блэк, теперь уже абсолютно чужая для него женщина, некогда служившая ему маяком и путеводной звездой. Аристократка бросила взгляд на мужа, мысленно поблагодарив того за молчание, и продолжила: — Люциус, я знаю, что это решение станет благом не только для меня, но и для тебя, — немой вопрос мужчины заставил ее прерваться. — Не смотри на меня так. Я вижу, что за твоим деланным безразличием и пренебрежением скрывается желание этой девочки. Как видишь, не одна я боюсь признаться в своих истинных чувствах, — миссис Малфой улыбнулась. — О чем ты говоришь? — нахмурившись, спросил Малфой. Нарцисса лишь многозначительно на него посмотрела, как бы намекая «ты и сам прекрасно знаешь», затем встала с кресла и направилась к камину. Люциус последовал за ней. Сняв блок, он подал бывшей жене чашу с летучим порохом и мантию, обменялся любезностями и мысленно попрощался с исчезающим в изумрудном пламени силуэтом. Конечно же, Малфой знал о чем, а вернее сказать о ком, говорила Нарцисса. Женщина напомнила ему о той, кого ненавидел всю школьную пору его единственный сын, а позже сделался ее близким другом. О той, чьи каштановые кудри нежными волнами рассыпаются по плечам, а большие глаза в обрамлении густых ресниц отливают на солнце янтарем. Нарцисса говорила о той, что пахнет чистым хлопком и бурбонской ванилью, чья храбрость и острый ум восхищают. О той, чья львиная гордость никогда не позволит простить его высокомерие. Малфой устало потёр переносицу, не в силах думать об этом. Он разом опустошил налитый в граненый стакан огневиски, желая как можно скорее оказаться в забытье. — Приготовьтесь, мисс Грейнджер. Игра началась.