Да-да, amore mio?

      Он бежит прочь: старается не оглядываться лишний раз, чтобы не споткнуться, но выходит не очень. Босые ноги то и дело цепляются за корни деревьев, утопают в мягком мхе и болезненно протыкаются десятками сосновых иголок. Он потерял ботинки во время бега, потому что бежал уже достаточно долго и упорно. Мальчик сбежал оттуда, где его ненавидят, бежал к лучшей жизни. Дело не доходило до серьезных побоев, ведь его приемные родители — известные и «честные» люди, которые на публику очень любят своих детей. Одного ребенка — родного сына, а его самого, нежеланного, гнобят и унижают. Они ведь и взяли его из детского дома лишь для того, чтобы поднять свою репутацию. Но кому до этого было дело?       Их дачный домик находился достаточно глубоко в лесу, чтобы никакие журналисты не смогли потревожить семью за отдыхом. Выехать можно одним путем, вокруг лишь густой лес. Мальчик прекрасно знал это, когда решил убежать. Но это было спонтанное решение, ведь, когда они приехали, он услышал, что от него хотят наконец-то избавиться. Послать за дровами и столкнуть с обрыва, прямиком в реку. Или скормить диким животным, вариантов было несколько. Все были против мальчика в этом доме.       Начнем, пожалуй, сначала.       Мальчик сидел около окна на втором этаже, наблюдая за пылинками, которые были хорошо видны на солнце и летали в воздухе. Деревья колыхались от легких дуновений ветра за окном, птицы проносились в лучах солнца, а внизу слышалось копошение людей. Мальчик каждый раз пытался абстрагироваться от этого мира тут, рядом с чердаком, который его родители так весело называли уютной комнатой. У него не было игрушек, как у нормальных детей. Как у его старшего брата. Было только воображение, за которое несчастный мальчик мог цепляться; цепляться за единственное, что нельзя было у него отобрать.       Слышатся тяжелые шаги с лестницы, такие знакомые и до дрожи пугающие. К мальчику подходит взрослая женщина, в глазах которой плещется негодование и презрение, всегда направленное на ее нелюбимого сына. Она поправляет юбку и морщится, хватая мальчика за ухо. Время близилось к полудню, и этот сценарий мальчик проигрывал не один раз. Он знал, что так и будет.       — Джорно Джованна! Какого дьявола ты все еще не внизу? Я звала тебя на обед, но, видимо, ты не слишком хочешь есть. Отцу будешь помогать на пустой желудок, — шипит очень ядовито женщина, тянет сына вниз, а Джорно пытается не издавать звуков, но ухо ноет слишком сильно. Губы смыкаются сильнее, вдох-выдох. Он устроил этот протест, ведь уже давно хотел сбежать, как какой-то американский подросток в глупых фильмах, которые Джорно совсем не показывали, ведь доступа к телевизору у него не было. Но он смог однажды подглядеть у брата какое-то кино и понял, что на их семье жизнь не заканчивалась.       Джорно был умным мальчиком, который схватывал все на лету. А еще он учился на своих ошибках, почти все делая специально. Даже когда удавалось ответить что-то колкое и его били в ответ — он просто проверял границы терпения его семьи. Насколько далеко они смогут зайти в своих избиениях и как потом будут выкручиваться. Джорно не было больно, он даже почти не плакал, рассматривая отца холодным и равнодушным взглядом. За этим обычно следовал еще один удар, который уносил сознание ребенка далеко, в его любимый мир мечтаний.       А сейчас у него не оставалось другого выхода, ведь больше всего на свете Джорно хотел жить. Как нормальный ребенок иметь любящих родителей, но от родного отца осталась только потасканная фотография, которую мальчик всегда держал при себе. Он верил, что тот был гораздо лучше нынешних родителей, что при первой же возможности он бы спас Джорно, пожалел и не выкинул, как ненужную игрушку. Но такого никогда не случится, так что медленно подходило время действовать самостоятельно, спасать свою жалкую шкурку от нелегкой жизни.       Неродной отец и правда ждал снизу, улыбаясь приторно, щуря свои поросячьи глаза и растягивая губы в омерзительной улыбке. Джорно ненавидит его всеми фибрами души, желает ему пройти все круги ада и умереть бесчисленное количество раз. Так жаль, что он не может превратить это в жизнь, смерть настигнет его только однажды. Мать отпускает чужое ухо из жесткой хватки, оно покраснело и ноет, но Джованна поджимает губы вновь и молча подходит к мужчине. Первая стадия плана — послушание. Джорно должен приглядеться к отцу и понять, что тот собирается делать.       — Сейчас мы пойдем и нарубим дров, — почти рычит он, кивает, убирая свой ненатуральный оскал. Лицо его лучше не становится, лишь на мгновение Джорно улавливает в глазах презрительную нежность и пылающую злобу. Или ему уже все это мерещится? — Ну что, готов?       — Конечно, падре, — тихо полушепчет Джорно и опускает голову, выходя первым и стараясь не обращать внимание на острый топор, который понес отец. Мужчина решил завести мальчика в глубь леса, успокаивая его тем, что тут деревья покрепче и будут гореть дольше. Джорно все понимает, также как он понимает, что его отец никогда сам дрова не рубил. Зачем это, когда можно заказать себе целый камаз бревен? Деньги и власть все решали, а вот этот показушный поход — даже непонятно зачем, ведь Джорно можно было и подушкой во сне задушить — внушал мальчику, что от него хотят избавиться болезненно и без свидетелей, чтобы никто не услышал его крики. Отец решил сам насладиться этими мгновениями, либо мать просто не хотела пачкать свои идеально ухоженные руки, больше подобные бритвам, которые резали мальчика при объятиях на публике.       Джорно правда не понимал, зачем было так заморачиваться. Сколько было возможностей его прикончить, а тут какая-то банальщина с топором. Будто бы «Сияние», но на главной роли придурковатая свинья, которая сходила с ума по-своему. В лесу было спокойно, даже слишком. Совсем скоро тут обязана была разыграться драма, все точно по закону жанра; ещё одно развлечение, которое у Джорно не отняли, были книги, так что прочитать главного антагониста не было большим трудом даже для ребенка. Все эти второсортные романы и детективы отлично справлялись с ролью родителей, обучая мальчика настоящей, хоть порой и до жути банальной, жизни.       Джорно просто до жути ненавидел романы, в которых был счастливый конец.       Они медленно отдалялись от дома, пока не дошли до небольшого пожарного оврага, где отец и остановился. Обычная канава, созданная, как Джорно объясняли, чтобы тут скапливалась вода. Больше ему, в принципе, известно не было, но место было достаточно запоминающимся среди этого зеленого леса. Мужчина медленно повернулся к мальчику и улыбнулся, стараясь выглядеть как можно более естественно в своей неприязни.       — Как же я тебя ненавижу, засранец, — утробно, как зверь, рычит он. В его глазах плещутся дьявольские искры, и Джорно понимает, что сейчас попадет в ад. Отец замахивается топором, слишком медленно и несуразно (ведь он никогда еще не убивал таким изощренным образом, ему бы стоило потренироваться), но мальчик спокойно подныривает тому под руку, со всей силы пихая его локтем в бок.       Если бы он не был готов, то уже валялся бы в овраге. Ему далеко до сильного взрослого мужчины, но Джорно просто так не сдастся. Мальчик продумывал все исходы событий, точно знал как будет двигаться мужчина, просто напросто готовился к своей смерти, чтобы спастись. Он отбегает к дереву, и отец вновь замахивается, попадая в сам ствол. Наверное, это было самое удачное стечение обстоятельств, а на плече у мальчика точно сидит ангел, который уберегает его от слишком импульсивных атак. В следующий момент ручка топора отламывается, а острие остается в дереве. Краем глаза мальчик замечает кирпич на дне оврага, быстро анализируя, как бы достать его да побыстрее. Пока мужчина копошится с топором, Джорно ловко прыгает в овраг и хватает кирпич.       Детская ненависть застилает ему глаза, все унижения и слова внезапно возникают в его голове, повторяясь тысячи раз, продолжая твердить ему, что он тут никто. Джованна обязан отомстить за все годы мучений, которые он пережил. У него есть мечта быть свободным, поэтому даже такая плохая вещь, как «месть», его не остановит. Если будет нужно — он отомстит. Убьет, растерзает, уничтожит, но он, черт возьми, спасется. Некоторые шрамы останутся на детском теле навсегда, напоминая обо всех ужасах, тревожных временах и боли.       Мальчик выпрыгивает с оврага и окидывает отца холодным взглядом, как и всегда.       — Чертов уродец, из-за тебя сломался мой любимый топор… Я в любом случае тебя убью, даже голыми руками! — мужчина поворачивает голову к приемному сыну, который внезапно оказывается слишком близко, зеленые глаза смотрят прямиком в душу. А потом его сын и вовсе со всей силы бьет мужчину по голове, ожидая падения тучной туши. Такая мерзкая свинья обязана была умереть самой тяжелой смертью, которую только можно придумать. Он падает, а глаза Джорно сразу наполняются горячими слезами. Он тихо плачет, хватает кирпич и добивает мужчину. Еще раз. И еще.       Слезы были скорее всего от радости, Джорно особо не задумывался. Он бы не стал рыдать от горя или еще от чего, ведь привык к такому. Внезапное чувство облегчения заставило и слезы выйти наружу, потому что маленький мальчик никогда не чувствовал себя так хорошо.       Джорно наконец-то сделал это… Он избавился от тяжести, которую носил почти всю свою сознательную жизнь. Ему только 10 лет, но он смог! Он смог сам себе помочь, ведь всему миру было наплевать. Мальчик наконец-то свободен, но ему нужно срочно бежать, пока кто-то не обнаружил труп. Джованна сорвался с места и побежал вдоль оврага, который должен был вести до самой трассы. Плана не было, но была надежда, что его спасет чудо.

***

      Джорно добежал к дороге к вечеру. Уже темнело, и оставаться одному на улице было чертовски страшно, а дома у него больше не было. Мальчик знал, что те, кому нужно куда-то ехать, показывают большой палец и стоят на дороге. Потрепанный Джорно тоже встал и выставил палец, второй рукой потирая глаза. Он очень устал и замерз, ноги болели, а вся одежда была разорвана ветками да перепачкана кровью. Еще чуть-чуть и он готов был заплакать, но уже не от облегчения, а машин на дороге совсем не было видно. К счастью, на горизонте замаячил свет фар, и радостный Джорно двинулся ближе к дороге, чтобы его точно заметили. Машина едва его не задела, но остановилась.       Оттуда вышел молодой человек, было плохо видно, но Джованна разглядел на нем аккуратную глаженную светлую рубашку и плотные темные брюки, а также ботинки с острыми носами. Официально очень, для офисного рабочего не хватало лишь стильных очков. Черные волосы были красиво убраны за уши, сверху была небольшая косичка, а дополняли образ две золотые заколки. К нему вышел просто Бог в человеческом обличии, с прекрасным лицом и обеспокоенным взглядом. Он свел брови и осторожно подошел к мальчику, который хлюпнул носом.       — С тобой все в порядке, мальчик? Что ты тут делаешь так поздно? — парень подходит ближе, а Джорно доверчиво делает шаг вперед. Его голос бархатный, вселяющий доверие и уверенность в завтрашнем дне. Такой красивый человек просто не может быть плохим, решает Джорно. Он быстро обнимает парня и сипло говорит:       — Заберите меня к себе. Меня найдут, убьют… — голос начинает дрожать, а парень понимает, что мальчик без обуви. Да и видок у него ужасный. Замерз, наверное, весь в крови и со смешанными эмоциями в широких глазах.       — Да, конечно, пойдем скорее в машину. Ты совсем продрог, я помогу тебе, — торопливо говорит парень и начинает кивать. Он взволнованно облизывает губы и осторожно берет мальчика на руки, чтобы не ранить маленькое тельце. Парень усаживает его на заднее сиденье и торопливо достает плед из багажника, протягивая его ребенку. — Меня зовут Бруно, если что. Ты лучше пока поспи, я отвезу тебя в безопасное место.       — Джорно, — тихо выдыхает мальчик, прежде чем улечься на теплых сиденьях. Глаза слипаются, плед приятно пахнет незнакомцем с красивым именем Бруно, а тепло распространяется по всей грудной клетке. Джорно буквально отключился из-за пережитого, и Бруно решает срочно поехать к себе домой и помочь. Он никогда не считал себя святым человеком, но ему стало очень жаль парнишку; он буквально увидел в нем себя, да и повезло ему очень. Кто может попасться на дороге ночью? Бруно сам работал на мафию, но ведь не все мафиози плохие. Решение спасти мальчика выстреливает в голову, и парень поджимает губы.       — Да, спи, Джорно… — Бруно садится за руль, сжимая его до побелевших костяшек. Он едет домой, где уже уложит мальчика на нормальную кровать, а утром накормит и переоденет. Он показался таким родным и милым, что холодное сердце Бруно налилось кровью.       Бруно Буччеллати был неравнодушен к судьбам детей и всеми силами пытался их спасти, ведь кто, если не он? Наркотики и прочая дрянь губила их пачками, он не мог позволить Джорно сгинуть также гнусно.

***

      Прошло пару дней с момента, как Джорно начал жить с Бруно. Мальчик умолял его не сдавать его в детский дом, ведь он сделал нечто плохое. А что конкретно — не сказал. У парня в планах не было куда-либо отдавать мальчика, он, как ни странно, решил сам его вырастить, сделать одним из Пассионе. Хоть это и было опасно, но также было опасно оставлять его одного. Но нет, совсем юного Джорно никто в организацию и не примет, ему для начала следует подрасти, стать сильнее и умнее, а Буччеллати займется этим лично.       Но сейчас, как бы Бруно ни старался, вытянуть информацию из молчаливого Джорно он не мог. Только увидел синяки и порезы, а также старые шрамы на его руках и ногах. Про них Джорно молчал еще более упорно, вечером тихо обнимая парня и хлюпая носом. Кажется, простыл. Бруно понимает, что тот ищет поддержки, что жизнь у него была несладкой и что единственное, что парень может сделать для мальчика сейчас — проявить заботу, от которой Джорно шарахался. Но мягкая улыбка помогала ему довериться Бруно, улыбнуться в ответ и с удивлением отметить, что не все взрослые должны его ненавидеть.       Только лишь через неделю мальчик решил расколоться, ведь доверие было основой их отношений сейчас. Медленно и нерешительно, будто бы боялся последствий.       — Бруно, я хотел бы тебе рассказать кое-что. — Сейчас Джорно выглядел гораздо лучше, бодрее и свежее. Не как в их первую встречу — маленький и бледный, совсем зашуганный. Мальчик переминается с ноги на ногу, опуская взгляд и кусая губы. Бруно захлопывает какую-то книжку и внимательно смотрит на мальчика, склонив голову и не перебивая. — Я — Джорно Джованна и я сын министра Джованны. Приемный. Тогда… Когда я выскочил на трассу, я убил его, потому что он напал на меня с топором. Мне было очень страшно, Бруно, моя семья меня ненавидела. — Мальчик снова начинает дрожать, нижняя губа подрагивает. Он отворачивается от парня, пытаясь сдержать слезы. Расклеился совсем, ведь раньше мог месяцами не показывать эмоций, не прогибаясь ни под кем.       Бруно пялится на Джорно, переваривая информацию. Все понимает, хоть и не догадывался об убийстве. Но потом он подрывается и обнимает мальчика, успокаивая его. Как же Бруно все это знакомо! Он сам прошел через подобное, так что ему совсем не страшно быть рядом с Джорно. Наоборот, теперь он обязан сделать все, чтобы ему тут было комфортно. Бруно был здесь, чтобы успокаивать. Именно благодаря своему благородству и чистому сердцу, он нашел своих друзей, стал главным, собираясь помочь всем.       — Тише, тише, Джорно. Все будет хорошо, теперь я твоя семья и я защищу тебя, — бормочет Буччеллати и целует мальчика в макушку, в его мягкие темные волосы, крепко прижимая к себе. Джованна словно пришел по адресу — ни одна полицейская шавка не сунется к Бруно, ведь тот буквально защищал город, все его любили и уважали. Теперь и Джорно будет любить, наконец-то обретя свой дом и свою семью. Мальчик узнает про мафию в будущем, а пока парень будет растить его хорошим человеком, почти честным и изворотливым, который найдет свой путь и будет счастлив. Постепенно Джорно впишется в их коллектив и станет частью банды, хоть сейчас может только прижиматься к Бруно и сдерживать слезы.

***

      — Джорно! — раздается недовольный голос Буччеллати, когда он видит гору грязной посуды в раковине. Знает же, что сегодня его очередь мыть, маленький засранец… Прошло 7 лет с того момента, как Буччеллати приютил юного Джорно у себя, дал ему кров и пищу, а также помог с друзьями.       Он семь лет растил его, буквально обучая заново жить. Мальчик был каким-то диким, не умел пользоваться многими бытовыми вещами, которые дети его возраста очень быстро осваивали. Телефон и вовсе стал для него нонсенсом, но Бруно был терпелив и помогал во всем, даже устроил мальчика в школу под фальшивым именем. Это не всегда было легко, но старший не жаловался, особо за Джорно не следил, когда тот подрос. Он был правда самостоятельным и умным, в передряги не попадал, а если и попадал, то выбирался сухим. Единственное, что напрягло Бруно, были волосы Джованны, которые внезапно сменили свой цвет. Да и самого Джорно это удивило, ведь он клялся Бруно, что не красился, пытаясь отбиться от его атаки мягкой диванной подушкой. Да, с пятнадцати лет Джорно их домашняя жизнь походила на сказку. Почти. Они часто дурачились и проводили время вместе, даже не обращая внимания на разницу в одиннадцать лет.       Мальчик быстро вписался в коллектив их небольшой банды, которая с годами пополнялась и обрастала связями. Только недавно Джованна начал участвовать в их делах, воспринял он это даже с гордостью и теплом, желая помочь Бруно достичь места капо и ни в чем не нуждаться. Они разделили мечту избавиться от дурных развлечений молодежи и сделать мир лучше, хотя на это и потребуется время. О его прошлом Бруно старался не говорить, узнал только главные детали и замолчал. Джорно сам рассказывал, когда было нужно.       Иногда у Бруно было ощущение, что он пригрел змею на груди, а не вырастил милого мальчика. Но его нрав проявлялся не в каком-то там предательстве или в чем похуже, он был прекрасным человеком и почти что законопослушным гражданином. Просто Джорно слишком любил играть с нервами Буччеллати, а парень совсем перестал себя контролировать. У них это было домашней игрой. Суть заключалась в том, что Джорно начинает дразнить Бруно и пытаться вывести из себя, а после его колотят подушкой. А еще Джованна постоянно кусался, что тоже бесило Бруно, который и отбиться не мог, не выбив зубы парню. А обидеть он его был не в силах, только однажды слишком сильно лягнул его, когда младший залез на него и пытался прокусить кожу шеи. Какие-то брачные игры, только вот после сильного удара в бок, Джорно внезапно замкнулся и помрачнел, а Бруно пришлось его успокаивать, ведь совестно стало. Он гладил его по голове, извиняясь в сотый раз.       А Джорно взял и поцеловал его в губы, такой вот легкий чмок с соответствующим звуком. Играл из себя жертву, зараза. После этого он был избит подушкой с особой жестокостью, а после драил всю их небольшую квартиру, ведь «лидера группы нужно слушать, придурок Джорно». Про поцелуй они тактично молчали, стараясь делать вид, что ничего не выходит из-под контроля, и у Джорно просто бушуют гормоны. Но можно было ведь как-то направить их не на Буччеллати, верно? У Бруно сомнений не было, но он и предположений не озвучивал.       Разве так уж плохо, если мальчишка влюбится в него?       — Да-да, amore mio*? — довольный Джорно заходит на кухню, обнимая парня сзади и выдыхая ему на ухо горячий воздух. Вот так он играл. Каждый день пытался сломить чужую волю, сделать своей игрушкой, которая будет на все ради него готова. Звучит не слишком радужно, потому что Бруно уже был готов ради него на все. Джорно даже усилий не пришлось прилагать.       Один раз он объяснил это тем, что хочет отблагодарить Бруно. Первый раз это было неожиданно, но Бруно устоял. И сейчас устоит, да… Только вот уверенность тает с каждым днем, а Джованна только рад. Это же его «папочка», как любит дразнить он Бруно. Буччеллати еще пытается оправдать его поведение тем, что он пережил семь лет назад. Но скоро оправдывать перестанет, бесстыдно отвечая на провокации.       Младший проводит горячим языком по чужой напрягшейся шее, после дует туда и хихикает.       — Посуду я помою потом, если ты об этом. — Непослушные руки забираются под чужую футболку, а Бруно тяжело выдыхает.       — Прекрати, мне нужно на дело. А ты, если слушаться не будешь, останешься дома, — шикает Буччеллати и мягко отстраняет чужие руки, а Джорно губы лишь дует. Правда на лице ни одной эмоции, оно как всегда остается спокойным.       — Ладно, — просто соглашается младший, и Бруно это очень не нравится. Обычно так легко ничего не давалось. Особенно если брать Джорно в расчет. Тот потом обязательно мстил, придумывал свои изощренные пытки и применял их на Бруно, вновь забираясь сверху на парня и кусаясь.

***

      Вечером оба парня приходят уставшие, а Джорно первым бежит в ванную. На это Бруно только цокает и ждет своей очереди, усаживаясь в гостиной. Семейная жизнь — она такая. Джорно постоянно торчал в ванной, укладывал свою гриву и заставлял Бруно беситься. Принцесса тут нашлась.       Он думает, что же Джованна сейчас выкинет и стоит ли поддаваться? Буччеллати устал отказывать, на самом деле. Он хочет целовать чужое гибкое тело, делать младшему приятно и тоже отблагодарить того по-своему. За все эти совместные семь лет, время, за которое Бруно правда привязался к Джорно, к этому невыносимо красивому придурку, который обожал наблюдать за чужой реакцией и ничего не говорить. Он был спокоен, даже когда что-то выходило из-под контроля. Amore mio — так он называл Бруно каждый раз, когда тот был недоволен, будто они супружеская пара. Будто бы это правильно.       Джорно стал дорог для него во всех смыслах. Вода в ванной перестает литься и вскоре младший выходит в одном полотенце. Кивает на дверь и уходит, молчит. Весьма странно, но он наверняка утомился. Бруно не думает, что младший готов зайти далеко и в мыслях уже ему сдается. Слишком обаятельный, слишком настойчивый и милый. Но не невинный, совсем нет. Буччеллати решает согласиться на пару поцелуев, которые Джорно обязательно подарит ему перед сном. Но пока непонятно — будет ли тот вообще действовать.       Зря так подумал Буччеллати. Он расслабился и перестал ожидать от младшего активных действий, но ночью тот вновь решил улечься на чужую кровать и обнять Бруно, утыкаясь носом в чужую шею и целуя. Медленно, смакуя, будто он большой кот, который решил слизать остатки сметаны с крышки. Проводит широким языком по чистой шее, волосы аккуратно убраны в домашний хвост и совсем не мешают Джорно. Только вот после этих действий, Джорно просто залезает на старшего, потираясь об его бедра своими. Бруно открывает глаза и шумно выдыхает, чувствуя, как Джорно его хочет.       — Я знаю, что я для тебя мало что значу, Бруно, — тихо начинает Джорно, осторожно складывая ладони на чужую грудь, — но я тебя люблю. Ты первый, кто относился ко мне так. Никто никогда меня не любил, все пытались избавиться и уничтожить, а ты подарил мне не только время. Ты дал мне ту заботу, о которой я читал в книжках. Без тебя я бы просто умер, поэтому я точно могу сказать, что я хочу навсегда остаться с тобой.       И Джорно наклоняется, чтобы поцеловать парня под собой, по-настоящему, неумело и аккуратно. Он надеется, что тот его оттолкнет и они забудут это, старший опять изобьет его подушкой и дело с концом. Джорно не уверен, ведь боится перемен и это нормально. Но Буччеллати притягивает Джорно ближе, целует глубоко и влажно, проводя своим языком по чужим мягким губам. Пока что он не знает, ему радостно или грустно. Но продолжает, осторожно толкаясь бедрами и выбивая из младшего стон. Теперь и он может подразниться, хоть и слова про любовь были неожиданными. Да, он знал про это, но Джорно наконец-то озвучил. И все планы с парой поцелуев внезапно полетели в тартарары.       — Ты придурок, Джорно Джованна, — отвечает Бруно и отрывается от губ младшего для того, чтобы полностью покрыть чужое лицо поцелуями, нежными, пропитанными сладостью. Без всякой этой приторности, которой младшему хватило в детстве. И нет чувства, будто все неправильно. — Я тоже тебя люблю. И если ты правда готов и хочешь…       — Хочу, — сразу же перебивает Джорно и вновь целует, осторожно исследуя рот старшего. Первый глубокий поцелуй с Бруно такой волнительный, а еще впереди им предстоит не только поцелуй… Ему так этого не хватало, а теперь еще возбуждение распирает его внизу живота. Он готов взорваться, когда Бруно касается его члена сквозь ткань трусов, вновь выбивая стон. А после Джорно сам неторопливо сбрасывает свое нижнее белье, представляя Буччеллати замечательную картину — свое молодое и прекрасное тело, с красивыми изгибами и небольшими шрамами, издержками прошлого. Было темно, но он сумел разглядеть все, что нужно. А после уже и снять трусы с себя.       Бруно берет Джорно и укладывает на спину, поглаживая по напряженному животу, вновь плавно и нежно, издевается. Младший тянет плаксиво, что скорее хочет почувствовать amore mio в себе, что он не хочет просто кончать от чужих прикосновений. Так развязно и грубо, Бруно думает, где же тот таких слов нахватался. А после собирается серьезно поговорить с Наранчей.       Буччеллати бархатно смеется и шепчет, что все успеется. У них впереди целая ночь, которая может и не закончится после первого раза. Он наклоняется еще ближе к младшему, заглядывая во влюбленные глаза, устраиваясь между его раздвинутых ног и осторожно проталкивает два пальца в чужой рот. Говорит, чтобы тот хорошенько их облизал, а от узости чужого рта член моментально твердеет. Джорно чувствует это прекрасно, нетерпеливо ерзая. Он облизывает пальцы горячо, пытаясь втянуть их как можно глубже и нетерпеливо их покусывая. Совсем не больно, просто в надежде быстрее заняться с Бруно сексом.       Один палец осторожно проталкивается в младшего, а того передергивает от напряжения. Неприятно, но на контрасте с таким сильным возбуждением… Он просто готов умереть, тихо постанывая имя Бруно. Много-много раз, для него весь мир это один Буччеллати.       — Расслабься. — Старший поглаживает второй рукой ягодицу парня. Аккуратные и мягкие, такие подтянутые, Бруно обязательно оставит там свои следы, чтобы Джорно знал, что никому больше не достанется. Что его никогда не бросят, даже если весь мир отвернется от него. Рядом будет Бруно.       Джорно послушно принимает в себя второй палец, помогая растянуть себя и подмахивая тазом. Совсем немного… И член старшего оказывается внутри, выбивая из Джорно довольные оханья. Бруно медлит, стараясь не сделать больно. Пальцы пальцами, а вот члена в Джорно еще точно не было. Младший дрожит, когда вся длина входит в него, и Бруно останавливается, чтобы дать привыкнуть. Но Джованна хочет все и сразу, поэтому начинает двигаться и подрагивать от каждой приятной пульсации. Еще немного и он кончит, потому что терпеть такое невыносимо приятно. Бруно сверху него выглядит потрясающе горячо, волосы растрепались, на глазах пелена возбуждения, а изо рта вылетают гортанные хрипы. Они сводят с ума, вся эта обстановка сводит с ума, особенно горячий пульсирующий член в заднице.       Буччеллати не успевает сделать и пары толчков, как Джорно сжимает его в себе, заставляя низко простонать и ускориться. Младший изливается себе на живот, впиваясь ногтями в чужие плечи, громко и протяжно полустонет-полукричит. Бруно задевает простату, также чувствуя все пульсации, которые резко проходят по члену. Ему это безумно нравится и он думает, почему же раньше он не решался на такое. Ведь Джорно податливый и мягкий, готовый на все ради…       — Бруно! — вскрикивает он, когда его аккуратный сосок оказывается в плену чужого рта. Старший продолжает входить в него, начиная вновь исследовать тело Джорно руками и ртом. Бруно понимает, что он на пределе, поэтому поднимается губами к шее и осторожно целует. Когда ему удается бурно кончить в младшего, то он кусает его в шею, слыша громкий крик и чувствуя вкус крови во рту. Ему приходится выйти из младшего с хлюпаньем, чтобы не завалиться на него.       Теперь в комнате лежат два удовлетворенных парня, пахнет сексом, а еще им вновь стоит сходить в ванную. Но Джорно доволен, как никогда. Шею печет, но это мелочи, ведь теперь Бруно рядом… Любимый, желанный, любящий.       — Я тебя люблю, Джорно Джованна. — Буччеллати смотрит младшему в глаза и ловит улыбку своими губами. Теперь Джованна во всех смыслах будет с ним, а также перестанет дразнить старшего… Наверное.       Все-таки, у них еще целая ночь впереди. Оканчивать веселье на таком было не в стиле Джорно, который вновь тыкается в чужую шею носом, решая, что не только его ягодицы сегодня будут страдать. Он полностью обкусает парня, заставляя смущаться и злиться Аббакио, который слишком ответственно подходит к отношениям в их группе.       — Второй круг? — смеется Бруно, заваливая красивого и родного Джорно на лопатки. Вновь проводит по его груди губами и целует в шею, прямо над родимым пятном — звездой. Младший кивает и вновь подрагивает от каждого прикосновения, наконец-то обретя дом.