Myamo & Ganju − V A C U U M .mp3
− Пусти, − Арсений протискивается мимо открывшего ему дверь Сергея в номер ребят, и тот провожает его ошарашенным взглядом. – Антон куда−то свалил вместе с моим ключом от номера, а у ночной смены на ресепшен что−то замкнуло, и они не могут выдать мне запасной. − Давай кресло разложим, тут вроде трансформер, − Позов, еще не успевший уснуть, показывает нос из−под одеяла, наблюдая за меряющим шагами номер Арсением. Тот сложил руки на груди, хмурит брови, кусает губы и вообще выглядит нервным. − Хорошо, может, я не на том сделал акцент? – Въедливо уточняет Арсений. − Антон ушел куда−то один, сейчас два часа ночи, а он не берет трубку и не выходит в онлайн. Так понятнее? То, что я могу поспать и у вас, мне предельно ясно! Матвиенко предпочитает смолчать, закатив глаза – Арс включил в себе Арсения Сергеевича. В этом режиме с ним бесполезно спорить и просить успокоиться, потому что если закусил удила – все, не уймется, пока не высосет весь мозг. Хотя сейчас у него причина более чем весомая. − Он ничего не говорил вам? Я не думаю, что он так хорошо знает Москву… − Арс, для этого существуют карты. И он уже мальчик немаленький, − Позов пытается играть по правилам адекватности и разума, но у Арсения сердце почему−то не на месте, а потому он, накинув теплое пальто и замотавшись наспех в шарф, бездумно вываливается на улицу и замирает перед отелем, сжимая в руках телефон и не понимая, куда ему идти. И почему он так подорвался. Антон – не маленький уже мальчик. Арсений на автомате решает пройтись по близлежащим улицам и круглосуточным барам на всякий случай, пытаясь постоянно дозвониться до Антона, но у него ничего не получается; хорошо хоть пальто греет хорошо, иначе бы он давно уже либо сам коньки отбросил, либо убил Шаста сразу по мере его обнаружения. Арс переживает, что что−то могло случиться – с одной стороны, потому что он как руководитель несет за них всех ответственность, а с другой – потому что ему показалось, что последний день Антон был сам не свой. Словно внутри себя окопался и отказывался вылезать из этого кокона. Что послужило причиной – непонятно, и Арсений надеется, что это был не он. Эгоистично так надеется. Спустя полчаса бесплодных поисков телефон Арса скромно вздрагивает уведомлением о том, что @anton.shastoon опубликовал пост в инстаграме. Восхваляя свой непонятный порыв поставить на всех ребят индивидуальные уведомления, Арс быстро переходит по ссылке и едва успевает глянуть фотку, на которой запечатлены ноги в знакомых кроссах и огонек сигареты. В следующую секунду публикация, видимо, сделанная случайно, пропадает, но Арсений успевает сделать главное – заскринить геолокацию. Место оказывается недалеко от отеля, но в совсем неожиданную сторону – пустующие дворы жилых домов. − Засранец, − шипит Арсений, уверенно вышагивая в сторону нужной точки. – Вот будешь не в рабочей поездке, так хоть с моста иди прыгай, а сейчас изволь вести себя прилично! Так, ругаясь, Арс почти добегает до нужного двора и буквально влетает в него, замирая и осматриваясь – огни там почему−то не горят, и Антона он узнает только по сгорбившейся фигуре на качелях да тлеющему огоньку сигареты в пальцах. Шаст сидит недвижно, прижавшись лбом к металлу качелей, и сигарета почти дотлела до самых кончиков пальцев. − Антон! – Испуганно окликает Арс, бросаясь к нему, и с облегчением выдыхает, когда Шастун вздрагивает и поднимает голову. В темноте не видно, но на его лице мелькает целая палитра эмоций – от мертвой тоски, маской застывшей на бледном лице, до осознания, что он совершенно забыл, что теперь у них с Арсением один ключ от номера на двоих. − Арс, − шепчет он хрипло, стараясь остановиться в этой палитре эмоций на извинении; Арсений подлетает к нему и присаживается так, чтобы заглянуть в лицо внизу вверх. – Прости, я дебил, забыл ключи тебе оставить. У Арсения не то что там камень с души падает, а обваливается целая лавина, оголяя скалистые горы – он смотрит на Антона со смесью отступающего страха, непонимания и растерянности, хотя еще секунду назад был готов просто взять и оторвать Антону его ножки−зубочистки и поменять их местами. Он замечает пару непонятных бутылок, аккуратно поставленных рядом с качелями, видимо, чтобы не забыть их потом выкинуть, и много окурков внутри одной из них; Антон дергает рукой и шипит, когда истлевшая сигарета все−таки обжигает его пальцы. − Да плевать, − выдыхает Арсений, поднимаясь на ноги и стаскивая с Антона капюшон, чтобы у того не было шанса спрятаться. – Ты в порядке? − Да. Но Арсений видит, что нет. Арсений вообще какой угодно, но не слепой – его умению читать и видеть людей может позавидовать любой, а иначе он попросту не смог бы и суток выжить в том режиме взаимодействия с окружающими, с которыми ему приходится работать. Иногда умение читать нужно и вне работы, как, например, сейчас, когда перед ним сидит уже совсем не тот Антон, которого они привыкли видеть. Этот Антон – с парой бутылок из−под пива, выкуренной пачкой сигарет и искусанными губами – надломлен и растерян, и у Арсения от этого зачем−то холодеет и жмется в груди странное чувство. Волнение? − Поговорим? Арсений садится на соседние качели и вытаскивает свои сигареты. Антон ему долго не отвечает, отталкиваясь ногой от земли и слабо покачиваясь; Арс его не торопит, закуривая от прикрытого ладонью огонька, который на миг озаряет его лицо. Усталое, но все такое же красивое, правильное. Шаст приподнимает уголок губ в улыбке, в очередной раз задаваясь вопросом, как у Арсения в любой ситуации получается быть таким удивительно красивым. Обаятельным – даже сейчас. В шаге от убийства коллеги за килограмм испорченных нервных клеток. − О чем? – Просто спрашивает Антон, чуть улыбаясь, и Арсений выдыхает непонимание вместе с дымом, прикрывая глаза. − О чем угодно. Антон в который раз думает, что Арсений удивительный. Даже заебанный жизнью и работой – удивительный, и Антону только остается гадать, каким он может быть без груза всего, что лежит на плечах. От кончиков пальцев и тонких кистей рук, вечно в плену жестких белых манжет, до бескрайнего тихого океана в глазах – удивительный, нашедший его даже здесь, где фонари все перегорели, в этой Москве, где никто никому не нужен. Антон не противится своим медленно оформляющимся, сплетающимся в цветы ощущениям по отношению к этому человеку, потому что впервые в жизни он хочет быть кому−то полезным, и впервые в жизни чувствует, что ему благодарны; впервые в жизни он так внимательно наблюдает за кем−то, стараясь разгадать тайну в каждом жесте, понять, стать хоть немного ближе. Антон не очень хочет разбираться в природе этих ощущений – по крайней мере, пока. − Глаза у тебя, − говорит Антон вдруг. – С припиздью. − Что? – Арсений не сдерживает смешок, а мелькнувший быстрый взгляд его выдает. Расслышал. − Красивые, говорю, − Шаст принимает эту игру и сам невольно улыбается, забыв уже, в каком состоянии он ушел из отеля, так и не сумев сдвинуть с себя плиту, упавшую на него от воспоминаний о доме. Редко, но всегда так до обидного метко, и им, кажется, еще многое предстоит друг о друге узнать – это понимает и Арсений, едва видит Антона вот такого, когда он больше не светит, а словно бы собственными руками открывает себе грудную клетку, меняет там батарейки на новые и перезагружается. Арсу кажется, что именно в такой момент он Антона и застал. − Ты умеешь делать комплименты. − И не думал даже. Антон вдруг начинает возиться и спустя полминуты протягивает Арсению один из портативных наушников, кивком предлагая присоединиться. Арс, зажав в губах сигарету, закрепляет наушник. … на небе только и разговоров, что о море. И о закате. Там говорят о том, как чертовски здорово наблюдать за огромным огненным шаром, как он тает в волнах, и еле видимый свет, словно от свечей, горит где−то в глубине. Арсений прикрывает глаза, слушая следующую за монологом тихую, размеренную музыку, и она проникает внутрь, словно введенная в вену через иглу от капельницы с томным музыкальным лекарством; когда веки плотно смыкаются, ему кажется, будто он видит перед собою море. Тихое, бескрайнее, непоколебимое в своем спокойствии море, перед силой которого робеют плечи, и тело обращается вмиг песчинкой на морском побережье. Арсений даже не замечает, как и его сигарета тлеет до самого фильтра, и Антон забирает ее у него из пальцев. − Не расскажешь? – Спрашивает Арс тихо, не открывая глаз, и Антон, улыбаясь, качает головой. − Не расскажу.***
Остаток дней в Москве проходит так же сумбурно, как и начало этой импровизированной вылазки – питерский офис, строя из себя примерных работников, каждый день ходит на обучение всем составом, даже не опаздывая, а ночами собирается в номере Позова и Матвиенко – то с виски, то с чаем. Антон больше никуда не уходит – кажется, у них с Арсением появился общий небольшой секрет, и Шаст иногда ловит на себе долгие задумчивые взгляды голубых глаз, которые прерываются, стоит только Арсу понять, что Антон заметил. Антон ничем не тревожит покой Арсения, когда они остаются у себя в номере наедине – даже тогда, когда глухо ругается сквозь зубы на тупящий телефон или очередной проигрыш в игре; иногда молчаливо предлагает Арсению наушник, найдя что−то новое, и тот соглашается. Оказывается, у Антона музыкальный вкус − то самое, чего не хватало самому Арсу. На момент отбытия в Питер возвращаться не очень хочется, но билеты уже куплены, да и к работе пора – Сергей залезает проверить почту и спешит обрадовать Антона и Арсения целым списком поступивших заявок и вопросов от клиентов. На завершающий обучение корпоратив они тоже идут, но уходят раньше – Арс, опять заметив отсутствие Антона, выходит за пределы арендованного клуба и находит его дымящим у самых дверей. − Тебе хоть понравилось? – Спрашивает абстрактно, обводя рукой нечто неопределенное. − Весьма, − так же абстрактно отвечает Шастун, хмыкая, когда видит, что Дима с Сергеем тоже вываливаются на морозную улицу, потеряв из виду своего драгоценного начальника. Они позволили себе облачиться в повседневное разгильдяйство, в то время как Арсений ни на йоту не отошел от своих извечных брюк и рубашек по фигуре. Только рукава закатал по локоть и расстегнул верхние пуговицы, чтобы не казаться совсем уж снобом. − Там опять говорят, что мы аутисты, − информирует Поз, отмахиваясь от сигаретного дыма и с претензией чихая. – Просят вернуться, но я что−то не уверен, что вы горите желанием. Антон молча подчеркивает пальцем минималистичную белую надпись на своей черной толстовке – antisocial. Дима только руками разводит, мол, могли бы и сами понять. − Мы никогда не досиживаем там до конца, − Арсений хмыкает, сует руки в карманы расстегнутого пальто и поднимает взгляд на темное небо, затянутое – это видно даже ночью – серыми тучами. – Пора собираться. Я заказал такси ко времени, чтобы за нами заехали в отель. Антон покидает Москву с чувством, что он внутри себя что−то нашел и спрятал, но пока сам не понял, что.***
Не проходит и недели, как им снова становится очень сильно весело. Казалось бы, жизнь снова входит в привычное русло, работы после поездки много, а новых методов, как ее работать, стало еще больше – бери и пользуйся, интересно же. Позов, вооружившись своими пометками в планшете, вовсю отрабатывает на клиентах психологические приемы продажников, Матвиенко вообще не понимает, зачем ходил на эти тренинги, а у Арса метод продаж и ведения клиентов по жизни один – убийственное обаяние. В общем, все вроде идет так, как задумывалось, пока в один прекрасный день, опоздав на два часа (конечно, до него опять никто не мог дозвониться), в офис влетает Антон с полупустой спортивной сумкой наперевес. Растрепанный, с шальным блеском в глазах и распространяющий вокруг себя волны тотальной истерики. − Пиздец! – Возвещает он в голос, и слава богу, в офисе в это время нет клиентов. Арсений, вставший уже было из своего кресла, чтобы обрушить на Шаста небеса, решает разнообразия ради послушать, что будет дальше. Прикончить он его всегда успеет, а вот узнать, что стало причиной такого видка – стоит. – Какие−то ебучие бляди решили потравить у себя ТАРАКАНОВ, и эти сраные оглоеды мигрировали КО МНЕ, конечно же, ЖИВЫЕ, блять, И НЕВРЕДИМЫЕ! Антон отдельные слова прямо−таки выкрикивает, бросая сумку под ноги и хватаясь за голову; Позова мгновенно разбирает смех, Сергей округляет глаза, а Арсений, скрестив на груди руки, смотрит с вежливым насмешливым удивлением. Такого большого мальчика напугали такие маленькие тараканы? Да в голове Арсения их в разы больше, и вот что, по идее, должно пугать. − И не то чтобы их было две штучки, − шипит Антон, словно прочитав его мысли. – ТАМ ЕБУЧАЯ АРМИЯ, БЛЯТЬ! Имперский сука полк! Я проснулся в каком−то аду, вызвал сразу санэпидемку, они приехали и говорят, типа, молодой человек, вам пизда, готовьте жопу, облили всю квартиру какой−то мерзотой и велели там не появляться сутки, чтобы не отравиться, а лучше двое, чтобы не заработать себе рак жопы. И если Шастун планировал вызвать какое−то сочувствие, то явно просчитался – он, растрепанный и орущий благим матом, размахивающий руками, как подъемный кран, вызвал только беззвучный гогот и сползшего под стол Матвиенко, вытирающего слезы отнюдь не сострадания. − Уроды, − буркнув, Антон топает на свое место и агрессивно подвигает к себе клавиатуру. – Серег, че угораешь? Дай я у тебя перекантуюсь. Сергей мгновенно успокаивается и садится нормально, глядя на Антона с каким−то извинением. − Блин, Тох, не могу сегодня, − мнется и щелкает ручкой, раздражая Димку, который тут же отбирает ее и сует в органайзер. – Я просто вроде как это… Девушку на свидание веду вечером и вот. − Ладно, понял−принял, − Шаст поднимает руки в капитулирующем жесте. Просить Позова как−то неловко, все−таки семейный человек, а Арсений… Нет. Просто нет. – Переночую в хостеле где−нибудь. Тут, наконец, голос подает Арсений, до этого момента ведущий себя подозрительно тихо – явно наслаждался этим потрясающим перфомансом и вампирил шастовы яркие эмоции. А сейчас стоит, привалившись бедром к столу, скрещивает на груди руки и пожимает плечами в ответ на взгляд Антона. − Я могу тебя приютить, − предлагает. – Девушек у меня сегодня не планируется, так что это не проблема. Повисает какое−то напряженное молчание, и Антон неожиданно для себя прямо стопорится – мнет губы, кусает их, хмурится и очень активно тормозит. Все его естество кричит о том, что он совершенно не хочет такого развития событий. Почему – непонятно. − Не, Арс, не надо, − как−то слишком скомканно выдыхает Шастун, начиная клацать по клавиатуре, лишь бы не встретить взгляд со стороны начальника. – Я это, номер в отеле сниму или хостел. Арсений закатывает глаза, почему−то раздражаясь мгновенно: то есть, значит, к Сереге проситься ему нормально, а принимать добровольную помощь от Арса – «не, не надо»? − Не дури, Шастун, − с тихой угрозой говорит Арсений. – Я два раза предлагать не собираюсь. В офисе становится как−то жарковато, и Дима, сглотнув, оттягивает ворот рубашки, спешно снова утыкаясь в свой компьютер и не собираясь лезть в эту сцену. Пусть сами разбираются, как хотят. Шастун, хоть и работает тут уже больше трех месяцев, еще не имел возможности познать Арсения в гневе. Арс вообще, конечно, всем хорош, но вот приступы вспыльчивости могут спровоцировать совершенно любые, даже глупые иногда поводы. − Да не, − упрямится Антон и все−таки, глупый, поднимает взгляд. В глазах Арсения уже не тихое море – там штормовое предупреждение. И что самое неприятное – это обида. − Ну и иди в задницу тогда, умник, − вспыхивает он, отталкиваясь бедром от стола. – Иди потрать ползарплаты на отель или угнездись в каком−нибудь клоповнике с общим туалетом, меня вообще это не манает. И выскакивает из офиса, от души захлопнув за собой дверь. Тишину, звенящую и тяжелую, можно, кажется, резать ножом по кусочкам и пробовать на вкус – настолько она осязаемая и давящая. Антон теряется и смотрит беспомощно на дверь, за которой скрылся Арсений, и сердце стучит так гулко, что, наверное, всем слышно. − Не обижай его, − вдруг слышится тихий голос – Дима выглядывает из−за своего экрана и сочувственно смотрит на Антона. – Он же помочь хотел. − Да я… И в мыслях не было, − сумбурно оправдывается Антон, чувствуя, как скулы заливает противная горячая краска. Да что за день−то сегодня такой? – Просто мне неудобно, это же Арс, ну блин. В сердцах. − Я понимаю, − мягко говорит Позов, встает и подходит к Шасту, кладя руку на плечо. Только в таком состоянии, пока тот сидит, Димка может смотреть на него сверху – и делает это так мягко и сочувствующе, что Антон ему благодарен за это спасительное спокойствие. – Понимаю, потому что Арсений все−таки начальник и все прочее, но Антон, понимаешь… Так сложилось, что для нас Арс прежде всего товарищ и друг, хотя и остается нашим руководителем. Знаешь, сколько тут людей до тебя и до нас было? Десятки. Арсений никого к себе не подпускает, если и подпускает, то редко очень. Тут текучка бывала жуткая, потому что он требовательный и деспотичный, а с нами как−то сдружился. И с тобой пытается, а ты, сам того не понимая, сейчас вынуждаешь его снова включить в себе начальника. Матвиенко, согласно кивнувший, закусывает кончик карандаша, но потом ободряюще улыбается. − Поз просто хочет сказать, − фыркает, разряжая немного обстановку. – Чтобы ты, Тох, не вынуждал нашего Арсюшу врубать Арсения Сергеевича, а то он врубит его и для нас тоже, и всем наступит абзац. − Поз просто хочет сказать, − передразнивает его Дима, поправляя очки. – Что отказ от помощи куда скорее доставляет неудобства.***
Арсений находится в столовке на первом этаже – сидит ковыряет вилкой свой чудовищно пэпэшный греческий салат и, закинув ногу на ногу, листает что−то в телефоне, не поднимая головы. Антон аккуратно подбирается ближе, чтобы Попов его не заметил и не выкинул какое−нибудь очередное коленце. Присаживается на краешек стола и старается свести все в шутку. Обычно это помогает. − Приюти меня, − тянет даже как−то интимно и сам неожиданно затыкается, выглядя при этом максимально комично. Арсений поднимает на него взгляд от телефона и смотрит, как на дурачка. Хотя почему как? − Рад, что твоя голова все−таки заработала, − отвечает чуть прохладно, но Шаст видит – лед тронулся, Арсений вроде перегорел и больше на него не дуется. Только сейчас, представив себя на месте Арса, Антон начинает понимать, в чем был неправ. Это правда обидно, когда твою помощь отвергают, хотя еще минуту назад просили ее у другого человека. Шутки шутками, а люди все разные. Кому−то обидно – например, Арсению, и он имеет на это полное право. − Сегодня короткий день, − говорит Арс, отправляя в рот кусочек феты. – У меня через час встреча с директором языковой школы по поводу сотрудничества, можешь поехать со мной. Заодно поучишься, как закрывать сделки на выезде. Потом заедем в магазин, у меня холодильник пустой, и поедем домой. Антону спорить не хочется – у него и так камень с души свалился, и сейчас он улыбается широко и искренне, светит опять, вовсю разбазаривая направо и налево это прямо−таки батареечное тепло. План Арсения кажется ему каким−то, что ли, уютным? И чего он, дурак, рыпался, отчаянно не желая принимать от Арса эту искреннюю, естественную для него помощь? Придурь, словом. Через полчаса Антон, забрав сумку из офиса, кидает ее на заднее сиденье арсеньевской «тойоты», сверкающей на внезапном зимнем солнце чистым полированным боком; машина у Арса такая же вычищенная и аккуратная, как и все вокруг него, и пахнет там по−прежнему тем же освежителем с ванилью. − Причешись, Шаст, ей−богу, − ворчит Арсений, открывая ему бардачок – там находится и расческа небольшая, и влажные салфетки, и прочая мелочь, включая даже крошечные бутилированные пробники духов. – Пойдешь на встречу со мной. Обговорим все условия, подпишем договор… Прислушивайся, участвуй в обсуждении. Ты полноправный сотрудник, так что обживайся. Директором школы английского языка оказывается женщина средних лет, хорошо выглядящая и ухоженная, упакованная в узкую юбку−карандаш и светло−бирюзовую блузку, в которой Антон с каким−то неудовольствием узнает цвет арсеньевых глаз. В кабинете она предлагает им кофе, Арсений дежурно шутит, что Антон пьет только чай, и дама, и без того еле отводящая от Арса взгляд, окончательно плывет от его негромкого переливчатого смеха. В целом, пока идет встреча, Антону настойчиво кажется, что она и без переговоров готова подписать все, что угодно, включая брачный контракт с Арсением. Шаст, ощущая себя каким−то обсосанным Буратино рядом с этой пародией на греческого бога, сидит с недовольным лицом и рассматривает выставленные для ознакомления родителям учеников пособия по английскому. «Говно какое−то», − думает раздраженно, пока Арсений там что−то вдохновленно вещает. – «Никогда бы не стал работать с такой ебалой, у−у». Очень вовремя включился маленький внутренний учитель английского языка для младших классов. Антону скучно. Он уже давно перечитал все условия договора, выпил весь чай и сделал поползновение к вазочке с конфетами, но был остановлен красноречивым взглядом Арса. Хочется курить. И в туалет. Но курить больше. − Благодарен вам за плодотворную встречу, Марина Леонидовна, − как сквозь пелену доносится голос Арсения, пожимающего ручку этой мадам. – Надеюсь на дальнейшее сотрудничество. − Да ты ее просто скле−ил! – Возмущается Шастун, едва они оказываются в машине, где Арсений прячет в дипломате свою копию подписанного договора. – Она вообще на договор не смотрела, только на тебя! − Ничего подобного, − строго осаживает его Арсений, поворачиваясь и глядя серьезно. – Это просто элементарная вежливость и обходительность. Что поделать, если девушкам это так нравится? Не ревнуй, Тоша. − Тамбовский волк тебе Тоша, − ворчит Антон так, чтобы Арс, отвлекшийся на зазвонивший телефон, его не услышал. – И не девушка она, а бабушка уже. Антон уже давно понял, что ближайший день хранит в себе достаточно секретов и сюрпризов. Следующая станция его медленного помешательства, симптомы которого он ощущает, все дольше находясь рядом с Арсением и его тараканами (фу, блять, тараканы) – совместный поход по магазинам, где Шаст уже через полчаса придирчивого отбора Арсом самых качественных продуктов готов биться головой о стенки холодильника с очередным не−таким−как−надо−молоком. И пока Арсений выбирает питьевые йогурты, Шастун действительно тихонько раз в полминуты прикладывается лбом об уголок двери. К тому моменту, как они поднимаются в квартиру Попова, нагруженные пакетами с какой−то стручковой фасолью, цветной капустой и стейками, Антон хочет вскрыться, потому что с самого утра провел весь день в напряжении. Сначала тараканы из подъезда, потом тараканы в голове Арсения, потом все эти побегушки − и все без единой сигареты. Шаст надеется, что сейчас они просто поужинают и завалятся спать. Арс тоже выглядит уставшим. Квартира Арсения встречает их тишиной и остаточным запахом духов, флакончик которых здесь стоит на небольшой полочке у двери рядом с вешалкой. Антон делает себе пометку потом глянуть, чем таким вкусным пользуется Арсений, вешает куртку вслед за ним на плечики и проходит, осматриваясь. − Руки помыть там, туалет там, а дальше сам как-нибудь разберешься, − говорит Арс, подхватывая его сумку и оставляя в гостиной. – Обживайся здесь, попозже выдам тебе постельное белье. Надеюсь, ты уместишься на диване… Одежду сменную додумался взять? Шаст односложно угукает и чешет изучать квартиру, заруливая туда, куда Арс указал «помыть руки». Несмотря на то, что планировка дома и квартиры здесь абсолютно стандартная, Арсений каким−то одному ему ведомым образом умудрился засунуть сюда ванную длиной, наверное, с самого Шастуна (а это много) и шириной такой, что можно свернуться там клубочком и уснуть. «Бассейн какой−то всратый», − думает Шаст, который вообще не фанат этих возлежаний среди пены, в отличие, видимо, от Арсения. Да и вообще вся квартира какая−то во всем смысле этого слова арсеньевская – стильная, минималистичная, в пастельных тонах от светлого бежа до темного шоколада. В гостиной один из углов полностью завален огромными подушками и пледами, и Антон мгновенно на это место облизываетсся. Кажется, ему даже диван стелить не надо. − Что, облюбовал уже себе угол? – Раздается насмешливый голос за плечом, и Антон машинально кивает, оборачиваясь. Арсений уже успел даже переодеться в мягкие домашние штаны и футболку. По дому ходит босой, зима на дворе, и Шаст поднимает было брови, но потом ощущает – пол греется. Вот же любитель, мать его, комфорта. − Да хоть там спи, только даже на ковре твердо, но я иногда сплю, это прикольно, − Арсений протягивает ему большое полотенце для тела и поменьше – для лица. Шаст вот почему−то совсем не удивлен, что Арс в этом углу иногда дрыхнет. – Переодевайся и пошли на кухню. Ты умеешь готовить? − Если варка сосисок и макарон считается готовкой, то да, − смело выдает Антон, приосаниваясь. Лицо Арсения скукоживается, как будто перед ним кучку говна сейчас положили. − Сосиски? – Тянет с непередаваемым легким отвращением и скрывается на кухне. – Ладно, надеюсь, хотя бы резать ты умеешь. Шевели булками, овощи я уже помыл, и они тебя ждут! Пока Шаст делает свои дела, Арсений принимается за ужин, оставив Антону важную задачу нарезать овощи для салата. Раскладывает все покупки по нужным местам, наугад включает плейлист на планшете с подключенной к нему портативной колонкой и запускает работать кофе−машину. Антон, войдя на кухню, обнаруживает Арсения уже вовсю занимающимся мясом – тот смазывает толстые куски стейка маринадом, проверяя нагревание электрогриля, и от движений руками под тонкой мягкой футболкой двигаются выступающие лопатки. Шастун ловит себя на мысли, что бессовестно пялится на эти движения, красивую пропорциональную фигуру, широкие плечи и изящные узкие ступни с лодыжками, выглядывающими из−под укороченных штанов. Нет, Антон уже давно признался себе в том, что считает Арсения красивым, но можно было бы и не напоминать. Это так, на всякий случай. − Я готов резать, − возвещает он и вооружается ножом, больше похожим на тесак для разделывания акул. − Умница какая, − одобрительно хмыкает Арсений, раскладывая в электрогриле мясо и оглядывая поле битвы Антона с овощами. – Последи, чтобы ничего не пригорело, а я в душ. Когда Арсений в спешке возвращается, ничего вроде еще не пригорело, пальцы у Шастуна на месте, а вот сам Антон глубоко вздыхает, осуждающе глядя на эту статую с мокрым торсом. Кажется, эта ночь будет долгой.