***
− Марш в ванную, нам нужно выйти через тридцать пять минут, чтобы попасть в офис вовремя и не встрять по пути в пробку, − командует Арсений, едва они заканчивают с завтраком, с которым Арс и тут умудрился выпендриться – встал на полчаса раньше и приготовил самую вкусную в жизни Шаста овсянку с фруктами. Серьезно, Арсений точно человек, или это какое−то недоразумение, и он потерял пропуск на Олимп, а потому вынужден пока жить со смертными? − Так точно, гешефтфюрер Попофф, − Антон отдает ему честь и намеревается было припустить в ванную, но натыкается на подозрительный взгляд Арсения и чувствует необходимость оправдаться. – Что? У меня второй язык немецкий. − Не сомневаюсь, − отвечает Арсений и садится за стол, принимаясь проверять почту с телефона. – У меня тоже. И все же я считаю, что корректнее было называть меня звейгстелленляйтером, если ты понимаешь, о чем я. Хотя, конечно, определенную часть полномочий гешефтфюрера я тоже выполняю. Антон заливается краской, ретируясь задом – не признаваться же, что он позорно для своего статуса якобы преподавателя иностранных языков (конечно, прежде всего английского, но и немецкий он умеет право преподавать тоже) забыл, как сказать «директор филиала», и назвал Арсения коммерческим директором. Вот можно было бы просто не тыкать в это носом, пожалуйста. Не успевает Шастун разобраться с выданной ему одноразовой бритвой и намазать лицо гелем для бритья, как в дверь начинает долбиться Арсений, перекрикивая шуршащую сильным напором воду. − Шаст, − надрывается он, словно началась долбаная третья мировая. – Шаст, ты одет? Мне нужно зайти! И, не дожидаясь ответа, влетает в ванную, заставляя Антона вздрогнуть – рука, занесенная над щекой, предательски дергается, и неудачно повернувшаяся бритва больно полосует по коже, где спустя секунду поверх белой пены выступает кровь. Одна ошибка и ты ошибся. − Ай, блять, − как−то хором выражают они эмоцию, и Арсений, забыв, зачем он вообще сюда пришел, залезает в шкафчик со всякими гигиеническими принадлежностями. − Смывай давай пену. Арс, усадив подозрительно послушного Антона на бортик ванной, роется в аптечке, достает хлоргексидин и ватный диск, оглядывает масштабы ранения и подходит ближе, вставая между антоновых ног. Совсем как−то мягко, аккуратно поднимает кончиками пальцев его лицо за подбородок вверх, вынуждая посмотреть на себя, и промывает ваткой достаточно глубокий порез. Вытирает стекающие по коже остатки средства, смазывает ранку гелем с алое. Антон на протяжении всего этого действа почти не дышит, ощущая себя совершенно беспомощным перед этим человеком и всем, что он делает, почему−то так поразительно бережно и аккуратно; Шаст уже даже не старается понять, почему Арс вообще ведет себя с ним так, будто отыгрывает роль идеального человека, в которого невозможно не упасть – и Антон опять спотыкается и падает, глядя на сосредоточенно поджатые губы, скользя по ним взглядом, цепляясь за острые линии челюсти и гладковыбритых скул. И зачем−то тянется невольно, больше всего в жизни желая сейчас коснуться этих губ, будто без этого касания небеса рухнут. Мгновение длится бесконечно долго – минуты, часы, дни, в каждом из которых он снова и снова пытается сдержать руками рвущиеся наружу из грудной клетки бледные, свежие цветы, которым там скоро не будет хватать места. Кислороду места в груди уже нет. И натыкается на растерянный взгляд голубых глаз. − Антон,− слышится хриплое. – Не надо. Внутри все холодеет и сжимается от страха. − Не сейчас, − зачем−то шепчет Арсений, тихо отходя и покидая ванную, в итоге так и не взяв то, зачем он приходил. Небеса, кажется, все−таки падают.***
Арсений ведет себя как ни в чем не бывало. Первые минут десять они работают молча, и Позов с Матвиенко тоже не особо разряжают чуть напряженную атмосферу, занятые своими делами – а потом Антон решает, что он не будет париться. Антон вообще не из тех людей, кто будет загоняться по поводу вещей, которые он не в состоянии изменить. Да, он хотел поцеловать Арсения, это не блажь, и это не обсуждается. И нет, этого не изменить. Да, он явственно ощущает, что привязывается и влюбляется, медленно, но верно, и нет, это тоже не обсуждается и этого не изменить. Шаст принимает себя вместе со всеми своими тараканами и ощущениями, иначе давно поехал бы кукухой. Арсений старается не думать, благо, работа этому всячески способствует – он переписывается с представителем сети американских школ по поводу условий отправления студенческих групп, сочиняет огромные полотна деловых писем, то и дело ныряя в словарь за уточнением особенно каверзных слов. Это немного монотонное, но творческое действо захватывает его с головой, и для себя он просто решает, что намерения Шаста ему померещились. Поэтому, когда они сталкиваются в курилке (Арсений теперь тоже там периодический гость со своими черными, как смоль, «sobranie»), и Антон тихо начинает «послушай, Арс», Арсений примирительно его опережает: − Да−да, я понял, это было недоразумение. Ничего страшного, забыли. Антон смотрит на него непередаваемо – как на дурачка. Арс сам привык так смотреть на людей, а тут нате вам. − Нет, − отвечает Антон спокойно. – Я хотел уточнить, что я все равно сделал бы это, если бы ты меня не остановил. Это так, просто чтобы ты знал. И, докурив, уходит, оставляя Арсения наедине с тлеющей сигаретой и сбившимися в сумбурный хаос мыслями.***
Тараканов Шастуну из квартиры выводят. Уж неясно, мигрируют ли они дальше по стояку или достойно принимают смерть в бою, но на территории Антона их нет, чему он безмерно рад, а потому уже в этот же вечер уезжает к себе, поблагодарив Арсения за гостеприимство. Глупо отрицать, что даже один такой вечер с ним даст повод иногда скучать. Иногда ли? Впрочем, видятся они все равно каждый день, и в ответ на вопрос Сергея о том, проветрилась ли квартира после санэпидемстанции, Шаст отвечает, что рака жопы у себя пока не заметил, и эта самая жопа вроде даже еще не отвалилась. Поз, как истинный бунтарь−продажник в семье потомственных медиков, устает закатывать глаза от всех этих разговоров − что взять с людей, познания которых в медицине ограничиваются только мемами. Через неделю Арсений, придя на работу, привычно садится с чашкой кофе проверять почту и отвечать на письма, а через десять минут, отъехав на кресле от стола, говорит: − На днях приезжает Стас. Сергей с Димкой сосредоточенно кивают и смотрят на Арса в ожидании объяснения столь неожиданного визита, а Шаст выдает наивное «а кто это?», отлипнув от перевода документов. − Генеральный наш, − напоминает Арсений, прикладывая кончик ручки к губам и задумчиво глядя в окно. – Я уже забронировал ему отель, он приедет на три дня. − Что−то случилось? – Спрашивает Поз, чуть хмурясь, потому что Шеминов редко ездит по филиалам, если все в порядке – благо, руководители офисов почти все ребята надежные. Особенно это всегда касалось Арсения, в котором, несмотря на жопошный характер и графские манеры, Стас души не чает. Пауза долгая. Арсений попивает кофе и наблюдает за движением машин в окно. − Абсолютно ничего и абсолютно все, − говорит он наконец. – На днях я представил ему проект по расширению партнерства с зарубежными школами и университетами. Я подумал о том, что хочу в большей степени отойти от простых продаж туров и виз и уделить внимание образованию. Отрасль крайне популярная и прибыльная, но очень мало кто умеет грамотно в ней работать. Кроме того, я выразил желание сменить офис и найти в команду пиар−менеджера, который вплотную займется продвижением наших новостей. − Клево, − немного ошарашенно выдает Матвиенко, отодвигая от себя приходники, которые он сортировал с самого утра. – Ты нам ни слова не говорил все это время… Арсений и ухом не ведет. − Я очень давно об этом думал и наконец оформил все воедино. Вместо ответа Стас написал, что берет билеты и вылетает к нам, так что я поеду его встречать, и мы займемся поисками нового офиса и деталями проекта. По моим прикидкам, образованием вплотную займемся мы с Антоном, а тебе, Дим, отойдут еще визы и авиабилеты. Со временем мы переквалифицируем тебя на зарубежку, а на твое место найдем другого менеджера. − Звучит так, будто ты решил жениться на работе, − хмыкает Антон, подпирая рукой голову – звонко бьются друг о друга браслеты и кольца, рождая переливчатый легкий звук, ласкающий уши. − Даже если это и так, − отвечает Арсений, возвращаясь к монитору своего компьютера. – Дети от нее больно привлекательные. − Меркантилист, − буркает невнятно Позов.***
Арсений встречает Шеминова вечером через два дня в Пулково, ожидая его в зале прибытия; Стас как всегда налегке, с одной сумкой в ручной клади, так что даже не торчит у ленты выдачи багажа, и уже скоро они едут по ночному Петербургу в сторону гостиницы. «Тойота» мягко мурлычет и скользит по дорогам без пробок, а Арс в который раз в жизни понимает, что лучшее лекарство от любых мыслей – работа. И сейчас, занимаясь всеми своими имперскими планами, Попов почти не думает об Антоне и всем, что ему сопутствует. О своих переживаниях, волнениях и попытках его понять. И о не свершившихся поцелуях. − Ты удивил меня, − говорит Стас, сидя на пассажирском сидении рядом и отвечая кому−то в телеграме. – Хотя, впрочем, если ты надолго затих – жди бури. И вот – дождался. − Доволен? – Хмыкает Арсений, опуская окно и закуривая на долгом светофоре – Шеминов одаривает его взглядом, мол, опять курить начал, ящер? − Ты же знаешь, я почти всегда доволен тем, что ты делаешь, − отвечает Стас без иронии. – Если это не касается подрыва моего авторитета и твоих жопских комментариев на совещаниях. Арсений тихо смеется, трогаясь и возвращаясь вниманием к дороге. С Шеминовым они начали работать с самого зарождения компании, и Арс был одним из первых менеджеров, которых Стас взял в качестве рядовых сотрудников тогда еще в единственный офис, находившийся в Москве. Он не был пока ни главным, ни центральным, он просто начинался как небольшое частное турагентство, каких тысячи – это было больше десяти лет назад. Юбилей они отметили уже года два как. За эти двенадцать лет скромное турагентство выросло в сетевого всероссийского оператора с многочисленными партнерами зарубежом, Арсений десять раз отказался от места шеминовского заместителя, в итоге был поставлен директором питерского офиса и уже лет семь работал только здесь, подобрав себе небольшой коллектив. Стас не раз и не два звал его в Москву, но Арсений упрямился, несмотря на деньги и должности, и Шеминов эту затею бросил – не считал нужным давить на него, если Арс и без нахождения в Москве умудрялся и сейчас умудряется по−прежнему оставаться самым полезным и грамотным руководителем. Может быть, немало в их отношениях сыграло время и долгое сотрудничество, но Стас действительно Арсением очень дорожит – и наоборот. Хотя Арс и позволяет себе кукожить морду куриной жопкой, если считает, что Шеминов не прав. − Как вообще жизнь−то твоя? Так и не сумел поймать тебя во время московских сборов, − отвлекается Стас от работы и изучает взглядом графский профиль. – Этот бестолковый Саратов из меня все соки вытянул. Еще одна ошибка, и я их расформирую. − Не руби сплеча, − мягко говорит Арсений, незаметно вписываясь в поворот и паркуясь около отеля; уже и не сосчитать, сколько раз Арс уберегал вспыльчивого Шеминова от спонтанных решений, которые неминуемо вели бы к последствиям не самого приятного характера. – У меня все в порядке. Устал топтаться на месте, вот и решил немного пощекотать тебе нервы. К тому же, недавно у нас появился очень толковый специалист, и вместе мы сможем продвинуть зарубежное образова… − Арс, когда я спрашивал про жизнь, я не имел в виду работу. Стас приглашает его распить в номере чаю – все равно Арсений за рулем, да и в офис завтра, так что нужно вести себя прилично. Арсений на вопросах о жизни всегда стопорится, пусть и понимает, о чем Шеминов ведет речь. Он человек семейный, что уже логично в их возрасте − ребенок, быт, все дела. Арсений не такой. − Все по−прежнему, Стас, − и поднимает руку, не давая ему сказать. – И я напомню, что это одна из вещей, за которые ты меня ценишь. Не читай мне нотации, прошу тебя. − Ладно, взрослый уже мальчик, − сдается Шеминов и открывает дверь принесшему заказ работнику отеля. – И все же я считаю, что нужно иногда думать и о себе. − Именно этим я постоянно и занимаюсь, - отвечает Арсений, и Стас понимает, что спорить с ним бесполезно.***
Арсений дает Шеминову выспаться и заезжает за ним часов в одиннадцать, галантно так приглашая его на бранч в тихий ресторан – он уже позаботился о столике и блюдах, а с собой привез папку с документами и планшет, в который сгрузил всю информацию по партнерам. Стас как всегда кайфует от того, как продуманно Арс проворачивает все дела, замечая любую деталь; снова вспоминается бестолковый саратовский офис, и Шеминова ощутимо передергивает. Каждому офису нужен свой Арсений, и вот Саратову не повезло. − Как твои ребята, что с ними собираешься делать? – Спрашивает Стас, когда им подают салаты, и перелистывает документы в папке, тщательно их изучая. – Знаю, ты не любишь новых людей, но с этим проектом штат придется расширить, надеюсь, ты понимаешь. − Не дурак, − лениво тянет Арс, протыкая вилкой маленькую помидорку. – Позова будем переводить на международный туризм, он у нас обучаемый, так что проблем возникнуть не должно. На его место я и найду какого−нибудь менеджера, чтобы занимался Россией. Таких найти проще, чем хороших международников. Объявление насчет поиска пиар−менеджера я уже дал. А мы с Антоном займемся образованием. − Антон? Это длинный такой? − Запомнил его, что ли? − Его попробуй забудь, такая каланча, рядом с ним только ты адекватно смотришься, − фыркает Шеминов. – Я немного последил за его работой на сборах, так что согласен, из него выйдет толк. А что Матвиенко? − С валютными расчетами у него и так прибавится работы. Так что на него навешивать я ничего не планирую. Остаток бранча они корректируют список партнеров, с которыми предстоит вести переговоры и заключать договоры на сотрудничество, Стас дает Арсению добро действовать и от его имени в том числе, обещая подготовить для этого все документы; по плану у них еще заезд в этот день в офис, чтоб пообщаться с ребятами, на которых Арсений оставил всех клиентов, а завтра – кататься по городу и смотреть помещения. Арс обещает, что будет вести репортаж в общий чат – конечно, они со Стасом могли бы и сами все решить, но Арсению важно, чтобы ребятам тоже новый офис понравился. Антона он просит переадресовать все его, Арса, звонки на себя и периодически мониторить его почту. − Если что, звони, я на связи, − говорит он ему, хлопнув легко по плечу. Антон поднимает на Арсения взгляд и кивает, улыбнувшись. Светит, как от батарейки – опять. – Спасибо.***
Арсений и не помнит уже, когда настолько сильно уставал. Со Стасом за целый день они успели объездить столько вариантов офисов, что Арс уже потерял им счет. С учетом того, какой список капризных пунктов он вываливал арендодателям, поиски вообще проходили непросто – то Арсения не устраивал этаж, то вид туалетов, то отсутствие кафетерия, то неоптимизированное пространство, то система охраны. На все остальное Шеминов посоветовал ему забить – ремонт при желании можно сделать самим, мебель все равно будет новая, а вот отдельное помещение подсобное все−таки не помешает. Прятать тела мерзких клиентов, например. В итоге они останавливаются на двух вариантах, и к этому моменту на часах уже девять вечера, а на улице темно. Тот вариант, что Арсению нравится больше и вообще устраивает всем, кроме цвета жалюзи, которые можно содрать и выбросить, оказывается существенно дороже. Шеминов, махнув рукой, говорит, что на первых порах, пока они будут продвигать новые направления, он сможет покрывать половину аренды из общего бюджета. Арсений отвозит его в отель и на прощание улыбается устало, но искренне. Завтра Шеминов уже уезжает, но сколько всего они успели за эти несколько дней – Арс вряд ли бы сам все это вывез. − Спасибо, что приехал, − говорит Арсений, на что Стас только фыркает тихо и беззлобно. – Нет, серьезно. Ты очень помог. − Ради общего блага, − хмыкает он и, махнув рукой, идет к дверям отеля. – До завтра, Арс. Домой Арсений не едет – несмотря на то, что уже почти десять, и он устал, как собака, Арс понимает, что уснуть попросту не сможет. Слишком велико напряжение и свалившиеся на него события – и совершенно все равно, что он сам, собственными, как говорится, ручками все это сделал. Вообще Арсений доволен – чуйка шепчет ему, что грядут большие перемены, и ему приятно осознавать, что именно он дает им начало. Конечно, Арсений опять едет в офис, потому что завтра вроде как суббота, Стаса он провожает днем, на работу не нужно, так что он сможет выспаться. А пока – заехать в агентство, проверить, все ли в порядке и не поубивали ли его сотрудники друг друга. Так, на всякий случай. В его отсутствие никто никого не убил, но Арсений думает, что он сам сейчас начнет убивать, потому что снова застает в офисе торчащего за компьютером Шаста, выключившего общий свет и довольствующегося подсветкой от экрана. − Да что ты тут… − Ты сам попросил проверять твою почту. Там было несколько срочных запросов. Антон поднимает голову, и Арсений чувствует, как перестает сердиться – и в самом деле, чего он? Шаст снова ему помогает и минимизирует любые неприятности, которые могли бы возникнуть из−за отсутствия на рабочем месте директора, а он тут складывает губы уточкой. Наверное, Арсу просто снова виновато, что он вешает на Антона свои заботы, пусть тот – вроде как – и не против. − Устал? – Тихо спрашивает Антон, поднимаясь из−за своего рабочего места и подходя к Арсению близко – смотрит чуть сверху, и это непривычно так, что вообще кто−то смотрит на Арса сверху; от Антона приятно пахнет почти выветрившимся табаком и малиной, контейнер из−под которой находится тут же, на подоконнике. – Хочешь, кофе сделаю? Арсений качает головой, все никак не может отвести от Антона взгляд, и это так глупо, странно, непонятно, что он снова злится на себя – вот, едва отвлекся от работы, как снова в голову начали просачиваться непрошеные мысли. Антон, видя его замешательство, просто протягивает руку и кончиками прохладных пальцев гладит по щеке. Арс замирает, но не отстраняется, хоть и смотрит на Шаста отчасти загнанно, что ли. Будто зверя загнали в клетку, в самый угол, и он наконец осознал, что не может сбежать. Но надежда – теплится. − Если тебе неприятно, я отойду, − говорит Антон тихо и спокойно, на что получает такое же негромкое «нет». Арсению не противно – и это вообще, пожалуй, последнее слово, которое он применил бы по отношению к Шастуну и всему, что он делает. Арсению – непонятно. − Знаешь, − Антон опускает руку и присаживается на краешек позовского стола, подвернувшегося очень кстати. – Я всегда считал, что лучшее, что могла подарить эволюция человеку – это способность говорить друг с другом. Арсений, конечно, согласен. − Давай поговорим, − просто предлагает Антон, кивнув словно бы в сторону, но Арс понимает – о них. – Есть инфа, что от этого становится легче. Арсений послушно кивает, подходит к окнам и распахивает их настежь, пуская в офис холодный воздух; на дворе март, но тепла еще долго не будет, к этому Арс за все время в Питере уже привык. Он забирается на подоконник и достает пачку сигарет, и Антон, накинув на плечи свою куртку, тоже подходит к нему, но не садится. − Звучит логично, − выдыхает Арсений небольшой клубок дыма и смотрит на Антона прямо. Надо говорить – Арс будет говорить, Арс сильный и смелый, что он, никогда о взаимоотношениях с людьми не говорил? – Но я не знаю, что сказать. Если ты начнешь, я буду тебе благодарен. Антон больше не улыбается, больше не светит, светят сейчас только фонари на улице и экран компьютера за спиной. − Ты бежишь, − говорит Шаст негромко, будто их могут услышать в этом пустом здании, и наблюдает за тем, как Арсений мнет в пальцах фильтр, опустив взгляд на огонек сигареты, как стряхивает пепел с идеальных брюк. – Не от меня бежишь, от себя. А я не бегу. И если бы у меня была тысяча шансов тебя поцеловать, я бы тысячу раз это сделал. Я не знаю, почему так. Мне просто хочется быть ближе, и ты имеешь право быть против. Арсений прикрывает глаза, чувствуя, как слова ложатся на него, судя по ощущениям, цветами – большими и бледными, которые Шаст сейчас вместе со словами достает у себя из груди и протягивает ему на ладонях. − Имею, − соглашается Арс спокойно – удивительно, как успокаивает решение хотя бы просто поговорить. – Но я не против, Антон. Вместе с тем, я и не очень за, и может, это прозвучит банально, но дело здесь не в тебе. Действительно ужасно банально – Антон даже хмыкает. И самое, наверное, интересное, что он может Арсения понять, потому что бывает не так просто понять и принять, что тебе нужно, и Антон просто слушает, давая Арсению возможность сказать все, что он хочет. − Я все время пытаюсь понять, почему волнуюсь, делаю все с оглядкой на тебя, − говорит Арс немного раздраженно, и раздражение это направлено прежде всего на него самого – разрушительное, горьковатое, будто желчи глотнул. – И не могу, Антон, не могу я этого понять. И тем более я не могу понять, почему не способен даже по морде тебе съездить, когда ты лезешь целоваться или так спокойно говоришь об этом. − Может потому, что хочешь этого? – Предполагает Антон, вставая напротив Арса и упираясь ладонями в подоконник по обе стороны от его бедер. Малиной пахнет почти опьяняюще, будто он не ел ее, а пил малиновое вино. Арсений зажмуривается от такой близости и удрученно думает, что любой адекватный мужик сейчас съездил бы Шасту не только по морде, но и по бубенцам заодно, но Арс не то чтобы когда−то считал себя совсем уж адекватным. Это если честно. − Может быть, − не спорит Арс. – Но я прекрасно знаю, что обычно за этим следует. − Если ты о… − Я об отношениях, Шаст, − перебивает его Арсений и смотрит в зеленые глаза прямо, осекается, когда видит там чертову, что ли, нежность, которую он непонятно чем заслужил. – Об отношениях и просто взаимоотношениях, для которых я сейчас пустая не способная ни на что кукла. Антон кивает и берет из пальцев Арсения сигарету, затягивается и отдает обратно. − Я понял, о чем ты. Арс, я тебя замуж не зову и сам пока не готов думать о том, чтобы вдруг нисхуя построить с тобой отношения, я просто хочу быть ближе и посмотреть, что из этого получится. Получится хуйня – я уйду. Получится что−то – я не буду тебя упрекать, если ты дашь по тормозам. Ты вообще с мальчиками−то целовался когда−нибудь? − Хуй знает, − честно признается Арсений, и это едва ли не первый случай, когда Шаст слышит от него ругань. – По пьяной лавочке и не такое могло быть. Да неважно! Антон ставит в своем мысленном блокнотике галочку «расспросить когда−нибудь Арсения, как он провел свою уже такую далекую молодость». Арсений, в свою очередь, сидит и зачем−то вспоминает, как каждое утро субботы зарекался больше никогда не брать в рот ни капли и страдал от частичной амнезии. Так что черт его знает, что там было с этими мальчиками. − Ты сам сделал из себя эту куклу, и сам можешь обратно сделать человека, − Антон мягко убирает его упавшую на глаза отросшую челку, делающую Арсения на десяток лет младше. – А человеку нужен человек. − Чтобы пить с ним горьковатый кофе, оставаться на ночлег, − вдруг улыбается Арсений, поднимая голову вслед за касающейся его волос рукой Антона, и словно бы ластится, как кот, смотрит этими своими невозможными глазами, в холодном свете компьютерного монитора совсем синими. Антон плюет на все и склоняется к нему, целуя, прижимаясь губами ближе и не размениваясь на детские прикосновения, едва Арс позволяет. Один приглашающий жест, совсем чуть приоткрытые в ответ губы, и поцелуй выходит пусть и недолгим, но глубоким и таким до одури чувственным, что Арсения на секунду ведет, вынуждая положить руки Антону на плечи. Когда Антон нехотя отстраняется, чтобы пустить кислород в легкие, Арсений вдруг отчетливо понимает, что он тоже человек − раз сердце пропускает удар и заходится в груди, трепыхаясь безбожно и пытаясь вырваться из костяной реберной клетки. Арсений все еще мало что понимает, кроме того, что очень хочется продлить это мгновение. − Просто отпусти себя, − шепчет Антон ему на ухо хрипло, и Арсений доверчиво упирается подбородком в его плечо. – А если будешь падать, я успею тебя поймать.