Вашего мнения никто не спрашивал! У нас же демократия: вы посоветовались, я решил.
Вот так всегда: сначала ты счастлив так, что обосраться, а потом накатывает осознание — ты реально обосрался. Не по-настоящему, но все-таки обосрался. Поэтому и убегаешь, поджав хвост и скуля ни как кобель, а как самая настоящая сучка. (Простите за излишнюю грубость) Именно так Тэхен и чувствовал себя сейчас: как дворовая сучка, которую так старательно (не объясняя причин) обхаживал породистый кобель. Снова «в мире животных»? А мы из него и не выбирались… Чонгук не кажется плохим человеком (как мы решили буквально сейчас) — да, но он однозначно вызывает некоторые подозрения. Особенно когда не руки распускает (об этом просто🛫🛫🛫
Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Тэхене и… здесь не будет рифмы, но именно об этом и пойдет речь: о Тэхене и его ежедневных выходах в рейс. Это работа такая, понятно, а нытье — это же вечное (кто не любит пожалеть самого себя?), как и шекспировская пьеса. Тэхену нравится его работа, отчасти можно сказать так: он влюблен в свою работу. Но в любви этой есть тысячи «но»… После того самого утра и смены, что прошла словно во сне, Тэхен успокоился (наверное). Прошла почти неделя, и он же все-таки взрослый, адекватный, независимый (!) человек и у него есть еще куча вещей о которых он может подумать. Вопреки ожиданиям: центр вселенной — это никакой не Чон Чонгук. Дни проходят в штатном порядке: все без изменений. Черт о себе знать не дает и постепенно отходит на задний план. Это было… ничем, если хорошенько подумать, и оно погасло, не успев разгореться. Так бывает, люди вспыхивают и затухают. Обычно это и правда зовется судьбой. Но тут совсем другая история, у которой вовсе не должно быть продолжения. (Все должно было остановиться…) (…но разве возможно остановить естественный ход вещей?) Тэхен выдыхает через рот, перешагивая порог собственного дома. Силы на нуле — он как робот с севшей батарейкой. Тот, кто думает, что работа бортпроводника — легко и просто, пусть горит в аду. (В собственном котле) Не каждый может улыбаться, когда ноги стерты в кровь, а мышцы от макушки до пят сводит судорогой, потому что в каждый рейс Тэхен умудряется наворачивать по салону под сотню километров: туда-сюда. Туда-сюда, как глупый волчок. Белка в колесе! Да он… весь мир готов ненавидеть в такие моменты! И завтра… все начинать с начала. Снять с ног тесные туфли, вытащить себя из формы, развязать удушающий платок, упасть на кресло (обязательно со спущенными до колен штанами!)… И жить бы дальше. Тысячи «минусов», на один огромный «плюс» — такова цена мечты. Но опустим эту трагикомедию, мы же здесь не за тем, чтобы наблюдать, как человек пытается побороть собственную усталость, да? (Это неинтересно) А вот стандартная мелодия звонка — не по сценарию (а вот да). Тэхен шарит по карманам пиджака в поиске мобильного, но роняет пиджак и брякает телефоном об пол. Глаза закатываются едва ли не до затылка, и так лень лишний раз двинуться, чтобы поднять пиджак и достать из него смартфон. Но трель не прекращается и давит на воспаленный усталостью мозг. — Бля-ять, — устало и вымученно. Приходится пересилить самого себя и вынужденно сменить мягкое кресло на твердый и холодный пол. Тэхен подбирает коленки к груди и расфокусированно смотрит на яркий, светящийся экран. Неизвестный номер… Кого нелегкая привела?.. (Или все не то, чем кажется?) — Да? — О! Отлично! Думал, что ошибся номером! Обычно ты знаешь, когда все вдруг резко начинает идти наперекосяк. Можно даже вспомнить точный момент, когда из нескольких возможных вариантов ты выбираешь неверный, заранее предрекая себе скоропостижный спуск с какой-никакой вершины, в которую ты успел забраться. Этакий эскалатор, что приближает тебя к самому дну. Бесконечно долго или слишком быстро — не важно, важна лишь степень преувеличения. Хах. Тэхен любит преувеличивать размах катастрофы, поэтому на каждый новый рейс у него в кармане написанное заранее прощальное письмо — для родителей и друзей. Его личный черный ящик на случай катастрофы… Только самое главное: статистика показывает, что самолеты падают не так часто, как сталкиваются автомобили на трассе. Катастрофа может быть разная. А иногда, катастрофой может стать для тебя любой другой человек. Или не любой, а один конкретный. (Можно же было просто нажать «отбой») — Кто это? — Угадай, красавица, — тут и угадывать нечего, Тэхен давно по голосу узнал того, кого слишком сложно было окончательно забыть. Вопрос был риторический, чтобы не молчать, как… идиот. — Простите, я забыл ваше имя. Можно попросить три попытки? — Можно, но только одну. — Простите, я заранее проиграл. Кладу трубку. Тишина по обе стороны не является продолжительной. — Не слышу гудков. — Абонент не абонент. Просим прощения. — Тэхен, — не забыл. — Хочу тебя увидеть, — интимно и с громким выдохом, как дулом пистолета, что приставили ко лбу — выстреливает (опять!) дрожью по телу. Полное истощение. Хорошо, что Тэхен уже сидит и падать ниже некуда, а то ноги подкосились бы от… перевозбуждения. (Тэхен, ты можешь просто отказать и повесить трубку — твое право) — С чего вдруг… — голос срывается, и приходится начинать сначала. — С чего вдруг я тебе понадобился? — надо что-то сказать еще, задать вопрос, чтобы хоть немного растянуть время и не сорваться с места быстрее молнии. — Давай увидимся, — будоражит тихим и раскатистым тоном. — Я все тебе расскажу. И дураку понятно — это ловушка. Но Тэхен попался давно, и с этим уже ничего не поделаешь. (Сказать «нет» — это не просто)🛫🛫🛫
Чонгук (по секрету всему свету) уже не второй и даже не третий раз ждет свою стюардессу вот так: под его (Тэхена) окнами, у его (Тэхена) подъезда. Пусть это маленькое недоразумение навсегда останется только с ним, другим знать не обязательно. А дело такое: Чонгук все это время как отвлекался от одной навязчивой идеи. Как понимаете, у него это не получалось. Вы подумаете, что случилась-то одна встреча только, и ничего такого!.. Да? На самом деле, все куда сложнее. Бывает, что хватает доли секунды на (поражение) то, чтобы человек въелся в память, как проказа. А итог можно подвести такой: в Тэхена (тоже) невозможно не влюбиться. Проходит минут десять прежде, чем двери подъезда распахиваются и… в проходе появляется не Тэхен. Чонгук цыкает, — он уже устал ждать; привык — что поделаешь — к пунктуальности (не забываем: у Тэхена с этим проблемы). А еще привык к тому, что по его зову все мгновенно срываются с места, — издержки его избалованности. Ну, и просто само ожидание выводит из себя: смотрит на дорогие часы, а там вместо одной минутки прошла одна секундочка. Дверь подъезда открывается вновь. Сначала выходит какая-то маленькая девчушка с ярким мячом, который больше ее головы; Чонгук толкает язык за щеку. Терпение, только терпение. Но Тэхен все-таки появляется, как самый долгожданный гость. Ура! Фанфары, фейерверк, радостные крики!.. (Рапунцель не спустила косу, а спустилась сама, не повод ли для ликования?) Чонгук подрывается мгновенно, выскакивая из салона машины. Джентльменство никуда не делось. Все осталось на месте. — Выглядишь… — Чонгук, подбирай выражения, — устало? — Ты помешал моему заслуженному отдыху. — Ну, ты же не отказался, — подмигивает, а Тэхен никак не реагирует, принимает сторону отстраненности. (Удачное прикрытие — безразличие) Стюардесса на самом деле выглядит устало, — Чонгук оглядывает его с головы до ног: вместо аккуратного конского хвостика чуть ли не на самой макушке красуется максимально небрежно собранный пучок светлых волос, а выбившиеся из этого пучка локоны нежно треплет ветер; лицо бледное, в уголках глаз немного растеклась подводка, губы сухие, все покусанные; вместо формы растянутая серая футболка с длинными и подвернутыми на концах рукавами, что сползает с одного плеча, показывая ключицы, на ногах широкие спортивные штаны изумрудного цвета с белыми лампасами по бокам. Вишенка на торте — открытые шлепанцы в черно белую полоску, голые ступни и куча пластырей, что явно скрывают от глаз многочисленные мозоли. Такого Тэхена хочется… пожалеть. Еще и взгляд такой побитый и измученный. — Ты сказал, что все мне расскажешь. Я пришел узнать, что имелось в виду под этим «все». — Твой интерес не оставляет меня неравнодушным, но я беспокоюсь, что пока буду рассказывать, ты уснешь и все пропустишь. — С тобой не усну, — Тэхен обнимает самого себя за плечи, немного ежась от холода (или от чего-то другого — так и останется тайной). — Тебе никакой веры нет. — Это было обидно. — Мне уйти? — Если только в мою машину. Тэхен ни с того ни с сего хихикает, одинокая прядка падает ему на лоб, пряча от Чонгука чужие глаза. Это какое-то издевательство! Хочется, так сильно хочется собрать в комок это взъерошенное создание и забрать с собой. Чонгук сам за собой замечает: забрать не в кровать, а просто… Забрать себе. В кровать-то, конечно, тоже! Куда без этого? Но это только один из пунктов, а помимо него есть и другие… Сердце ноет, как капризный ребенок. (Просыпаются незнакомые ранее желания) — Хорошо, — Тэхен кивает, заводит пшеничного цвета прядку за ухо (своими музыкальными, этими тонкими пальцами), пожимает плечами, делаясь еще обворожительнее за жалкие мгновения. — Поехали… …или полетели? Двинулись! Умом.🛫🛫🛫
Этот раз — не первый раз, но, почему-то, он еще сложнее. Обычно начало — самое трудное, а со временем набираешься опыта, растешь, мужаешь, становишься прокачанным, прошаренным в этой сфере. А тут (где?) все совсем не так, как казалось изначально. Чонгук не умеет в романтику от слова «совсем». Закадрить, заболтать первую-встречную-поперечную — запросто, но Тэхен… он не из этой линейки. Тэхен другой, пусть и кажется простачком, которого каждый второй может обвести вокруг пальца. И это… совсем не должно звучать так, как звучит сейчас. Чонгук не влюблен — он вырос из этого (ага). Просто Тэхен (можно тысячу раз повторить это имя — не надоест)… его именно сейчас хочется беречь: закутать в плед, дать пузатую кружку какао и обнять поверх и укачать, как маленького. Какие уж тут «закадрить»? «Заболтать»? Нет. Не по адресу. Совесть не позволит. (А она есть?) Оба ощущают дежавю: сейчас поздний вечер, они вдвоем и в той самой дорогой машине, а закат — лишь отражение рассвета. За окном сверкают пустые улицы, разливается багровое небо и волнуется море выпачканное в оранжевой краске. Такие встречи изначально идут под грифом «забыть нельзя» (подпись: «совершенно секретно»). — Зачем? — всего один вопрос в тишину. — Просто так? — Чонгук все так же смотрит на дорогу, но уголком глаза нет-нет, но косится в сторону пассажира: он весь свернулся пополам, прижал колени к груди, нарушая правила безопасности, тоже отвернулся на дорогу, насупился так… так мило. — Тебя не устроит такой ответ? — Не знаю. Если честно, я совсем не понимаю, что сейчас происходит. — А что происходит? — Ну, — Тэхен мнется, подбирая слова, — ты, я, эта машина. Ты же никакое не такси, да? — Из всех возможных вопросов, ты задал мне именно этот? — Чонгук смеется, поворачивается к Тэхену, натыкаясь на серьезный взгляд из-под веера пушистых ресниц. — Ладно-ладно, — руки больше не поднимает с руля, чтобы не пугать впечатлительного соседа. — Я в ту ночь помогал другу, у него не хватало машин, а я не спал. Все просто. — Сейчас ты тоже выполняешь какую-то просьбу друга? — Тэхен закрывает лицо руками. — Ты все-таки маньяк какой-то, да? Ты и твой друг! Сейчас ты меня увезешь в какую-нибудь подворотню, зарежешь и… — Слушай, если я и отвезу тебя в подворотню, то для начала явно выберу не расчлененку. — Изнасилуешь?! Так ты… вообще маньяк-извращенец! — на этом моменте даже сам Тэхен перестает понимать шутит он или нет. Отвалите, у него болит голова и он смертельно устал. — Ну-ка, останови машину!.. — Поздновато ты забеспокоился. — Лучше поздно, чем никогда. — Не в этом случае. — Последнее желание за мной? — А чем ты его заслужил? — Слушай, ты!.. — Тэхен вскрикивает и из крохотного комочка, миленького котенка вмиг обращается большой и дикой кошкой с клыками и длинными когтями (ногтями, — поправочка, но тоже длинными). — Быстрый у тебя разгон от милой красавицы до неадекватного клиента такси, — хмыкает Чонгук. — Перестань называть меня так. — Как?.. Красавицей или неадекватным клиентом такси? — Все эти варианты! — Слушай, ты мне больше нравился, когда истерил меньше. Давай прекращай, портишь момент. (Нет, ну, вы только посмотрите на эту наглую морду!) А тем временем машина тормозит, и Чонгук объявляет: — Приехали, красавица. Обращать внимание на ласковые (ну, правда же, ласковые) прозвища у Тэхена уже нет сил, и внимания не хватает — все забирает вид вокруг. Они оба быстренько выходят из машины и первый звук это не гул города, что остался где-то за их спинами, — это шепот моря и шелест волн, что накатываются на песчаный берег безлюдного пляжа, пенясь и вскипая белыми кучерявыми барашками. Море это свобода. И от этой свободы все что только может вылететь, вылетает из головы. Фью-ю… Пустота. Красота. — Самая красивая подворотня в моей жизни, — честно. — Самая красивая и последняя подворотня в твоей жизни, — поправляет стюардессу Чонгук, зачесывая пятерней волосы назад и снова оглядывая Тэхена с ног до головы. Казалось бы, знакомы они не так давно, а взгляд у богатенького хлыща теперь не оценивающий, а любующийся (но кто их различить сможет, да?). Так не смотрят на ненужных. — Так, — Тэхен сглатывает, встречаясь взглядами со своим… противником? — Ты все-таки убьешь меня? — Ну, — Чонгук улыбается, — если только своим обаянием и красотой. Сражу наповал. — Было бы чем, — фыркает. — Не все ведутся на внешность. Для кого-то более важен мир твой внутренний. — Давай будем честными, — Чонгук первый решает, что расстояния, которые их разделяют — слишком много, поэтому подходит ближе, покидая своего чёрного коня (обещает обязательно вернуться), — если человек тебе внешне не привлекателен, то с высокой вероятностью тебе будет глубоко плевать на его внутренний мир. — Не все такие, — стоит на своем, словно это то, от чего его жизнь зависит, — в дело вступает гордость и вредность — два качества из-за которых у Тэхена не так уж и много друзей. — Хочешь и дальше спорить на эту тему? — Чонгук выше на несколько сантиметров всего-то, а ближе подходит и кажется таким огромным, необъятным, как скала, таким же тяжелым. (Вообще не хочется спорить) (Только бы не молчать) — Хочу понять, что происходит. — Вот мы и вернулись к тому, с чего начали. Молчание. Тэхен ежится от резкого порыва ветра. Для побережья такие ветра — это обычное дело, но Тэхен совсем неподготовленный. Чонгук без раздумий делится теплым бомбером, накидывает его на чужие плечи, окружая стюардессу своим запахом. И все, как в розовых мечтах десятилетки, и Тэхен хочет стать этой десятилеткой. Стать таким же наивным. — Вот и вернулись, — Тэхен кивает. — Давай на этом и остановимся. Зачем мы здесь? — Зачем-то, — пожимает плечами. Чонгук играется, это видно, и Тэхен не дурак. Только вот… только вот бомбер никто не торопится возвращать хозяину, а значит и конца этой «непонятности» ни видать. — Разберемся по ситуации. Итог такой: никто так и не разобрался. Можно бесконечно долго слушать эти диалоги ведущие в никуда — это нормально. В конце концов вывод один и тот же: они просто не хотят друг друга отпускать. На удивление руками друг друга не касаются, но хорошо прощупывают словами. А словами можно и догола раздеть, если только захотеть. Так они и проговорили до поздней ночи. Цапали друг друга, попутно приближаясь и сближаясь, действуя друг на друга собственной гравитацией. Тэхен понимал: это поворот в никуда. Чонгук знал: дальше его ждет большее. По пути домой Тэхен сам нарушает собственное обещание не спать — засыпает, вновь свернувшись в клубок. Милая привычка, которая так отвлекает несерьезного водителя. По приезде будить этого котенка совсем не хочется, но приходится. Прощаются у парадной — словесно. Взмах руки, тонкие пальцы… Прощай, стюардесса? Чонгук улыбается и совсем не хочет напоминать, что Тэхен так бессовестно присвоил себе его бомбер. Пусть оставит — это его якорь. Это его якорь, и он пока не собирается уплывать.🛫🛫🛫
Утром, когда Тэхен еще не совсем проснулся, но уже не спал, на телефон ему позвонили. Звонили с работы. Вам знакомо то самое чувство, когда ожидаешь услышать о внеплановом выходном или еще о какой-то халявной новости? Тэхен спросонья тоже ожидал именно этого, потому что ночка у него выдалась неспокойной, а сон коротким, — будто и не спал вовсе. И именно в этот раз (по какому-то счастливому/ несчастливому обстоятельству) ему повезло, так, как не везло давненько: ему сменили рейс и время вылета. На сон теперь оставалось еще три-четыре часа. Тэхен не задумывался о причинах и завалился счастливый спать дальше. Считать баранов? Да он и сам… баран. Утро (рабочий день) стюардессы всегда начинается одинаково: завтрак, марафет и подготовка формы (если вдруг за ночь она немного помялась). Обычно форма всегда должна быть готова с ночи или вечера, иначе это не работает. Внешний вид стюардессы — лицо компании. И это лицо должно быть безупречным, и сиять ярче бриллиантов. Тэхен встает по будильнику с первого раза: никаких поблажек и «еще пять минуточек, мам». Шесть часов сна — роскошь; отсутствие головной боли — праздник. За чисткой зубов еще есть время вспомнить вчерашний инцидент в подробностях: взгляд падает на бомбер, что висит в прихожей и, кажется, даже сейчас продолжает сильно и притягательно пахнуть хозяином. Тэхен вздыхает и отворачивается. Что это было такое? Не знает никто. Тэхен соврет, если скажет, что ему противно или не понравилось. Ему все понравилось, а особенно и первостепенно: мужчина, что ждет его (Тэхена) под его (Тэхена) окнами. Хромает построение предложений, а еще сбиваются мысли — не распутать. Когда не хочешь вдумываться, потому что просто хочешь — голова отказывает в запросах и выдает ошибку. Ну… хочется и хочется, да? Ой, это грабли? Те самые? Дай проверю!.. (Ай!.. Да. Те самые) Умыться ледяной водой — не поможет. Тэхен плещет и плещет, никак не выплещет из головы образ, голос, запах — это проклятье. Что-то где-то с чем-то сходится, нравится и притирается, а потом ты неизменно страдаешь от отсутствия причин и присутствия влечения. У Чонгука на лбу несмываемыми чернилами выведено: трахну и брошу. Это не выдумки — все в его словах и взглядах — послание, которое нужно расшифровать. Тэхен плох в этом, у него самого тоже все на лбу написано: хочу внимания, но не готов быть брошенным. (Навсегда пропащий) А за спиной с подросткового времени — вереница неудачных отношений. Не везет в любви — повезет в деньгах? И тут мимо… Полная непруха. Мало того, что гей, так еще и вечно разбито сердце (оно теперь отзывается на любой знак внимания со стороны). Тэхен любит поныть и пожалеть самого себя — так же сильно, как готов поступиться опасениями и бросится в омут с головой. Имя этому омуту — Чон Чонгук. (Такое чувство, что это — последний тэхенов прыжок) Даже мертвая петля — не так уж и страшно… На остальные процедуры не больше часа, а далее — очередное опоздание. Тэхен подводит глаза, когда телефон начинает трезвонить второй раз за это утро. — Да? — Это окончательный ответ? — в своей манере уверенного павлина. Тэхен даже не бесится — давно перебесился и перешел в стадию принятия. — Смотря каким был твой вопрос. — Я спрашивал про совместную поездку до аэропорта. И все, — «пока» не звучит, но скользит постскриптум — между строк. — Поехали? — Полетели, — вот так просто. Эта простота передается воздушно-капельным? А смысл ему отказывать? Это же то же самое такси, только бесплатное. (А так-то: в первый раз Тэ тоже проехал безбилетником) Перед выходом крутится у зеркала бесконечно долго. Тэхен сегодня одет по уставу: никаких свободных блуз, а вместо шарфика строгий галстук темно-синего цвета, что в тон приталенному пиджаку и облегающим ноги брюкам. Белая рубашка застегнута под горло, а волосы собраны в низкий хвостик на затылке, немного подвиваясь на концах плавными локонами. Тэхен думает, что все идеальнее некуда, но никак не решается выйти. А часики все тикают, тикают… Снова опоздание? — Я думал, что уже не дождусь тебя, — Чонгук не изменяет привычке и распахивает перед Тэхеном дверь с пассажирской стороны. Джентельмен и плут до мозга костей, неисправим. — Который час, красавица? — спрашивает, когда сам приземляется рядом и закрывает за собой дверь. — Половина одиннадцатого, — заглядывает на циферблат часов. — Благодарю. — И все? — даже Чонгук тормозит, удивленно округляя глаза: что? — Ни тебе «как ты прекрасен сегодня», ни тебе «хорошо спалось, Тэхен»?! Так значит?.. — Так значит? — Гук смеется, очаровательно щурясь. — Это точно тот самый Тэхен, с которым мы вчера виделись? Или тебя подменили? — Сменил тактику, — Тэхен немного залипает, разглядывая паутинку морщинок вокруг чужих глаз. — Лучшая защита — нападение. Ты не знал? — Так, у нас война? — вздергивает бровь. — Боевые действия? — Да. И не рассчитывай на перемирие, — прозвучало грубо и с угрозой. Чонгук без слов кивает. Диалог зашел в тупик, а дуэль только в самом разгаре: у черномазого черта цепкий, внимательный взгляд. Под этим взглядом даже самая сильная тэхенова защита пойдет трещинами. Урчание двигателя — музыка; Чонгук отвлекается на дорогу, а Тэхен продолжает смотреть на Него. Никто не изменяет традициям: стюардесса в своей форме, а чертенок такой же черный, только вместо водолазки — кашемировый (наверняка дорогущий) джемпер с глубоким V-образным вырезом спереди и темно-синие (почти черные, ладно) джинсы, что облегают ноги, как вторая кожа. Тэхен, у тебя тут что-то упало. Ой! Это же твоя челюсть… или честь? В любом случае: подбирай скорее! Ну и что, что у него плечи, талия, бедра и так далее по списку твоих фетишей? Ну и что?.. (Есть вещи, которые намного важнее) На фоне играет какая-то спокойная мелодия, — одна из тех, что они слушали вместе прошлой ночью. Чонгук все-таки выспросил важные для него вещи: любимая музыка, любимая еда, любимый сорт вина… Тэхен сам ему все слил за просто так: за его красивые глазки. Ну, а что? Глазки-то и правда красивые. Только вот… сам же сказал, что у них тут война. Боевые действия?.. Хреновый из тебя партизан, Тэхен! Хреновая у вас война! Как теперь сражаться, когда противник знает куда и как бить?🛫🛫🛫
— В это раз опять скажешь, что больше не хочешь видеться? — дежавю — стоят у терминала, чемодан в руках водителя, у стюардессы (что?) глаза на мокром месте. — Ты так и не оценил нашу поездку и не оставил отзыва… — Я опаздываю. — Война? — Чонгук серьезен сейчас, павлиньего хвоста не видно, а взгляд такой твердый, тяжелый. — Война, — соглашается, кивая. — Давай попрощаемся? — это говорит разум и попытка сделать правильно, разорвать сейчас, если уж в первый раз не получилось. — А ты сможешь? — странный вопрос для людей, что знакомы-то по сути ничего. Только вот… это правда. Бывает так, что на улице зацепишься взглядом за незнакомца, сердце заноет, но ты проходишь мимо и рано или поздно забываешь. Потому что так получается. — Я все смогу. Давно бы уже забыл тебя, если бы не твои эти… — Забыл? — Чонгук делает шаг ближе. — Забыл бы? — еще один шаг, чтобы столкнуться лбами. — Кому ты врешь? — Не стоит преувеличивать собственное влияние на других людей. Не каждый запрыгнет на тебя, стоит только пальцем поманить. Для таких случаев есть специальные девочки и мальчики. Они обучены на одноразовость. Тут ты не по адресу. — А ты у нас за серьезные отношения? — Чонгук кривится в усмешке. — Я… Это не твое дело, — грубая точка. — Отдай чемодан. — Уйдешь вот так? — все еще мало верится. — Уйду. Чонгук отдает чемодан. Тэхен уходит и не оглядывается. Теперь точно?.. Прощай стюардесса?..🛫🛫🛫
Только вот… — Ты слышал? — Чимин из ниоткуда подлетает сбоку, подхватывая под локоть. — Слышал? Какой-то богач выкупил все билеты на наш рейс и сменил время вылета. — Чего? — Тэхен не сразу въезжает. — А что? Так можно было? — Если у тебя много денег, то можно и не такое, — Чимин хихикает. — Девочки-администраторы, которые принимали у него заказ говорят, что он прям зверь. Такой красивый и горячий, что кровь рядом с ним вскипает. — Эти девочки просто начитались женских романов. Наверняка им просто-напросто понравились его деньги. — Ой, — отмахивается от него друг. — Да какая разница? Главное, что? Чтобы деньги были, член стоял и рожа не отпугивала. Тэхен не стал спрашивать про внутренний мир, про взгляды на жизнь и планы на будущее, только покивал скромненько. Тут и спорить бесполезно — у каждого свои ценности, которые он превозносит. Пройти по трапу легко. Тэхен спокойно катит за собой свой саквояж, выпрямив спину и шагая, как на подиуме, задрав немного нос, игнорирует окружающие (и внутренние) раздражители. В салоне уже вся команда, и они с Чимином последние (после второго пилота, который немного задерживался, но не опаздывал). Обустраиваются за несколько минут, потом собираются выйти наружу, перед этим натянув специальные жилеты с светоотражающей тканью (чтобы быть заметнее на взлетной полосе), но две другие стюардессы, что работают в одной с ними команде, останавливают их. — Сегодня вы встречаете наших… нашего гостя, — говорит одна из девочек. — В смысле? — Тэхен качает головой. — По правилам… — Не спрашивай, Тэ, — встревает уже другая. — Мы тоже не в восторге, но таковы указания сверху. На этом моменте Тэхен начинает что-то подозревать.🛫🛫🛫
Для Чонгука смотреть Тэхену вслед одно удовольствие. Тут только один из них уверен: все кончено. Другой же потирает руки: все только начинается. Серьезная маска трещит по швам — Чонгук не умеет быть по-настоящему серьезным, это не для него. Он улыбается. Эта война давно уже имеет свой исход, просто знает об этом лишь одна сторона. За парковку он платит на сутки вперед — на всякий случай. Звонит родителям и Юнги, чтобы его не теряли, как маленького. Больше ему некому сообщать о своей авантюре, поэтому двери терминала открыты для него и приглашают зайти. Регистрация — просто, проверка металлоискателем — еще проще, ведь, у него нечего проверять, с собой: он сам и его наглость (это не сигналит, когда проходишь через рамку), а больше ничего и не нужно. А если уж на то пошло: все что нужно, давно приготовлено и ждет, когда пригодится заказчику. Перед трапом Чонгук резко стопорится и большими глазами смотрит вперед. Ага. Попался, серый волк. Так уж получается, что это — его самый первый в жизни полет. Ой. Это, может быть, и не страшно, но Чонгука немного тревожит предстоящее мероприятие. Это не паника никакая — простой мандраж перед неизвестностью. Но статистика говорит не бояться, а Чонгук повторяет это сам себе. Если он не пойдет, то опоздает, а его… …уже заждались. — Добрый день, — знакомый голос. — Добро пожаловать к нам на… — Тэхен запинается. Чонгуку кажется, что он видит, как в чужой голове проносятся мысли и слышит, как щелкает механизм, когда все эти мысли встают на свои места: щелк. Только совсем дебил не догнал бы. — И снова здравствуйте! — бодро и так наигранно. В воздухе искрит напряжение. Тэхен немного отходит, пропуская пассажира внутрь салона. Все натянуто до предела, и Чонгук, проходя мимо, чувствует чужое негодование. Не добрый день! И никакого «добро пожаловать»! …Все, что происходит после — сплошное театральное представление комедийной направленности. Чонгук выкупил все места в самолете, а значит: он здесь единственный (и неповторимый) пассажир. Тэхен сегодня дежурный, а значит он проводит «урок техники безопасности на борту самолета». Ничего не изменилось: все та же стюардесса, все тот же богатенький хлыщ. Сегодня у Чонгука место в первых рядах, и он с нетерпением ждет представления. (И глаза такие… бесстыжие, блять) — Мы рады приветствовать вас на борту нашей авиакомпании, — слышится из динамиков голос пилота, но до него мало кому есть дело — так, белый шум. Чонгук смотрит только на Тэхена (держит остальную троицу в слепой зоне), что замер в нескольких шагах и так старательно отводил взгляд. — На нашем самолете есть восемь аварийных выходов: два из них… Жаль, что нет аварийных выходов из жизни. (Да, Тэхен?) Инструктаж проходит… просто проходит (и слава богу!), а вот подготовка ко взлету оказывается мучительной и никак не проходит. Чонгук еще ни разу не летал — это правда, никакого мошенничества — его снова потряхивает. А тем временем Тэхен говорит: — Пристегните ремни и приведите кресла в горизонтальное положение, — можно воспринять совершенно в другом контексте. — Тэхен, — Чонгук говорит тихо, — у меня небольшая проблемка. — Какая? Передоз наглости? — Тэхен подходит к креслу своего горе-пассажира и сердито смотрит на него сверху-вниз. — Я серьезно! — а вот тут дело пахнет керосином. Пахнет жареньким. — Это мой первый раз! — Не бойся, — готовьтесь аплодировать удачной шутке, — больно не будет. — Возьмешь меня за руку? — у чертенка отлично получается милая моська, которой невозможно отказать, но Тэхен старается изо всех сил: — Только за дополнительную плату. — А я думал у нас любовь?.. — зря. Чонгук и сам жалеет, видя помрачневший тэхенов взгляд. Прозвучало с издевкой, хотя первоначальный посыл не переходил границу шутки, но кому какое дело, да? Самолет начинает движение. Чонгук резко жмурится, вцепляясь в подлокотники до побеления костяшек. Рядом вдруг становится так… тепло. И на одну руку опускается другая. — Успокойся, — спокойно и холодно. — Все будет хорошо. — Это было бы отлично, — нервная улыбка и дергающееся веко, по скулам ходят желваки, и закладывает уши. — Красавица… Самолет отрывается от земли. — Как ты сделал это? — у Тэхена теплые и мягкие руки — важная деталь. Эти руки сейчас теплее его голоса и взгляда. А еще ему все равно на полет, он даже глазом не ведет, когда его соседа трясет будто при припадке каком. — Зачем? Деньги некуда деть? — Хотел тебя впечатлить?.. — Чонгук выдыхает через рот, силясь успокоиться, но эта паника не хочет его отпускать. Сердце колотится, а жар от чужой ладони обжигает кожу. — Не люблю все обычное, — Тэхен было открывает рот, но Чон продолжает: — Я долго над этим думал, Тэхен. У меня такое впервые, типа: желание не просто в постель тебя затащить. (Честность рвется наружу, потому что страшно и говоришь от сердца) — Ага, — Тэ только внешне выглядит таким спокойным. — Перед тем, как трахнуть еще и измучить, да? Прикольно. Знаешь такую мудрость: с едой нельзя играть. — Интересные ассоциации, — кивает. — Просто дай мне шанс. Тебе понравится, даю гарантию. — Без гарантийного талона твоя гарантия ничего не значит. — Хочешь бумажной волокиты? Я думал у нас с тобой доверительные отношения. — У нас вообще нет никаких отношений, Чонгук, — Тэхен неосознанно (так ласково) проводит большим пальцем по чужим острым костяшкам. — Я уже говорил, что тебе нет никакой веры, — опускает взгляд. — Предлагаешь мне сейчас выйти из самолета и забыть тебя? — Не сейчас, но… — А давай так, — звучит так же, как в детстве звучало предложение ослушаться маминого запрета. — Все, что случится в самолете, останется в этом самолете. Если… если, когда мы прилетим ты больше не захочешь видеть меня — я уйду. Обещаю. Больше никогда не появлюсь в твоей жизни. — Обещаешь? — ранимо. Чонгук снова засматривается на тень от ресниц на чужих щеках. Глаза в пол — такое очарование. — Обещаю. (Не стоит забывать: человека очень легко обмануть, если он хочет быть обманутым) Когда высота набрана — расслабляйся. От признаков полета только громкое гудение двигателей, с которым можно смириться. Чонгука отпускает. Приходит остальной экипаж, и (после антракта) возобновляется представление. Вообще Чонгук и сам мало представлял, что он будет делать и как: имелся только план действий, придуманный на коленке (как и весь сюжет этой истории). Тэхен сразу куда-то убегает, стоит в проходе появится Чимину, а рядом с креслом Чонгука вырастают две лисы со сверкающими глазами. Обе девушки подходят к их единственному на сегодня пассажиру без какого-либо стеснения и страха, у них-то в глазах ни следа от робости, один азарт и капелька желания (умерь пыл, жеребец, тебе кажется). — Желаете чего-то особенного? — кокетливая улыбка — раз. — У нас большой список услуг, — короткая юбка и глубокий вырез блузки — два. Чонгук сегодня центр вселенной, жаль, что вокруг него крутятся не те. — Простите, девушки, — обращается к двум бестиям, игнорируя Чимина в стороне. — Я сегодня занят, но от услуг не откажусь. — Вы договаривались обо всем с одним из пилотов, да? — говорит первая из стюардесс. — В точку, милая, — Чонгук ей подмигивает. — Простите, мне тут нужен только один из вас. И тут… доходит до Чимина (он, как и Тэхен, пребывал в незнании, что происходит вокруг него). — Тэхен? (Все вокруг сговорились) …«Бизнес» класс (в котором сейчас обитает Чонгук) и «эконом» разделены перегородкой с раздвижными дверьми. План у черта достаточно прост: свидание в воздухе. А так, как по уставу общий состав экипажа не может состоять из двух пилотов и одного бортпроводника — пока Чонгук охмуряет свою стюардессу, остальные кантуются в «экономе». В общем, это мероприятие вылилось Чонгуку в копеечку, и (возможно) позднее ему сильно прилетит от отца за кучу денег буквально выкинутых на воздух. Но это, наверное, стоит того?.. — Тут все против меня сговорились? — Тэхен вангует, а Чонгук пожимает плечами. Буквально за полчаса отсек «для богатых» преобразился до неузнаваемости, и Тэхен, которого запихнули в эту золотую клетку, озирался по сторонам со страхом. Деньги вложенные в сие «мероприятие» окупали себя с избытком: гирлянды, цветы, любимое вино и тихая музыка на фоне. Выключенный общий свет и закрытые иллюминаторы. Девочки-стюардессы постарались на славу, пока второй пилот и Чимин отвлекали главную звезду этого дня. Вы спросите: а так бывает? Ответом будет: да. Только не у всех. Это сказка воплощенная в реальность?.. Или же самый настоящий кошмар? — И все это, — Тэ скользит взглядом по помещению, — только для того, чтобы меня трахнуть в итоге? (Да что же тебя, заело что ли?) — Ну, — Чонгук почесывает подбородок, искусно притворяясь серьезным и задумчивым. По этому кадру точно плачет сцена. — Если тебе приятнее думать о себе в таком плане, то да. Я бы сказал немного по другому. — И как? Смысл останется тем же. — С чего ты вообще взял, что я трахнуть тебя хочу? — Чонгук поднимается с кресла и начинает медленно приближаться к замершему у спасительной двери Тэхену. — Тебе тоже, наверное, надо перестать думать так, будто тебя все вокруг хотят. Может я просто прикалываюсь? Это пранк такой, да. — И этот пранк точно вышел из-под контроля, — сглатывает несуществующий в горле ком. Чонгук почти впритык подходит, а позади только дверь, закрытая с обратной стороны на клюшку. — Зачем все усложнять? — Здесь только ты все усложняешь, — совсем близко. Чонгук опирается руками по обе стороны от тэхеновой головы, прислоняясь лбом к чужому лбу. — Понимаешь, красавица, — мурашками вдоль позвоночника, — мне просто нравится видеть тебя растерянным и вот таким как сейчас. Такой милый… — Мог бы просто все по быстрому сделать вчера, — не отступает. — Зачем заморачиваться? — Боже, блять, как же это надоело! — Чонгук осуществляет то, что так давно хотелось — с силой впивается прямо в этот незамолкающий рот. Нет больше сил слушать эту балаболку! И получать в ответ не кусачие слова, а поцелуи — намного приятнее. Тэхен будто весь разом размякает, скоропостижно теряя оборону; Чонгук подхватывает его и жмет с силой к груди, обвиваясь руками, как путами из которых не хочется выпутываться. — Ты как спагетти, — шепчет в небольшом перерыве, отвлекаясь на подбородок, шею… — Чего? — с шумным выдохом. — Когда мокрый уже не ломаешься, — сил отталкивать этот кошмар нет, пусть себе болтает. Главное: чтобы продолжал вот так… вот так целовать.🛫🛫🛫
А за бокалом вина любой разговор преображается, любая компания. Тэхен сдается обстоятельствам — больше не может сопротивляться. Он давно болтается на крючке, просто теперь не трепыхается, а ждет момента когда его уже съедят (выключите этот «мир животных», ну). После мокрых поцелуев Чонгук утащил его на мягкие кресла (большие такие, со столиками и подставками для ног — подстать богачам), — пить вино и кушать сладости. — Зачем я вчера тебе все рассказал? — понимает свою ошибку — эффект притяжения увеличен в разы. Чонгук пользуется своей пожизненной аксиомой: в него невозможно не влюбиться. — Затем, чтобы сегодня получать удовольствие? — Ты неисправим, — качает головой, бокал красного полусладкого манит воспоминанием терпкости и вкусности. — Но я не хочу сегодня выпивать. Я на работе. — У тебя выходной, — Чонгук берет тэхенов бокал сам и впихивает его насильно в чужую руку. — Показать бумажки? — Я не буду пить, — уверенно. — Потому что боишься окончательно потерять оборону? — глаза хитрые-хитрые. — Тэхен, ты уже проиграл, маши скорее белым флагом. Война окончена, противник был и есть тебе не по зубам. — А если я все-таки откажусь? — вздергивает бровь. — Вольешь насильно? — Можем попрактиковаться, — кивает. — Изо рта в рот — как мама-птичка кормит своих птенчиков. — Ты все готов извратить, да? — Смирись уже, — Чонгук сжимает чужое колено (опять подобрался незаметно!). — Со мной бесполезно спорить. И Тэхен сдается. Окей: все, что случится далее, останется здесь. Окей. Только вот… Тэхену же и дальше работать… стюардессой. Забудь (шепчет внутренний демон, затыкая ангела на другом плече). Первый глоток, второй, третий. У Чонгука глаза цвета горького шоколада и они так блестят, отражая огоньки гирлянды… Утекает осознание происходящего. У Тэхена есть одна очень важная особенность — он напивается на раз-два. — Ого, — Чонгук прерывает сотую по счету пьяную бредню. — Девочкам больше не наливать. Ты так все свои секреты выболтаешь, красавица. — Пошел ты, — хихикает пьяный в стельку Тэхен. — Пошли танцевать! — и сам тянет за руку. Танцпол у них небольшой, но в этом и прелесть: расстояние между ними ниже минимума. Танцоры из них никакие, но тут и не требуется особенного таланта, главное, чтобы ноги не обступали, а остальное… топчись на одном месте, как дурак — вот и все. Но Чонгук все равно владеет ситуацией, а из-за размякшего Тэхена позволяет сам себе позволять заходить все дальше, и дальше, и дальше. Руки нежно скользят по изгибу спины, замирая на прогибе поясницы, а потом без зазрения совести опускаясь на попу (ох, эта попа! о-ля-ля) и с огромным наслаждением сжимая обе половинки, проверяет их на мягкость и упругость. А Тэхену уже все равно: он обвился руками вокруг широкой шеи и дышит на ушко, потираясь носом о немного колючую от щетины щеку, получая одно только удовольствие. Давно бы так… — You keep me high minded, — Чонгук подпевает песне из динамиков. Забавно, что именно в этот момент включилась песня с которой все началось. — You get me high*… — Спой еще, — просит немного отстраняясь. Такому Тэхену невозможно отказать, поэтому Чонгук выполняет просьбу, но не успевает допеть и строчки, как попрошайка жмется к нему с поцелуем. Как это невинное действо перерастает в стриптиз — непонятно. (Это происходит стремительно) Но Чонгук настырно стягивает с Тэхена пиджак и начинает расстегивать маленькие пуговки на рубашке, стягивать галстук, утыкаясь носом в ямочку между ключиц, а стюардесса испуганно стонет, не разобрать: то ли от удовольствия, то ли реально от страха. Поэтому чертенок возвращается к поцелуям — это отвлекает. Тэхен забывается, а Чонгук в попытке сдернуть рубашку обнаруживает кое-что интересное: подтяжки. Не такие, которые крепятся снаружи, чтобы не спали штаны, нет. Эти подтяжки надеваются на бедра под штаны и держат они не брюки, а края рубашки, чтобы та не вылезала из-под пояса. — Блять, — шумным выдохом прямо в чужие губы. Еще немного и Чонгук взорвется. (Ага! У кого-то здесь спермотоксикоз?!) А Тэхен на седьмом небе уже собирается на восьмое, делай с ним что хочешь, он мягче пластилина и растекается в руках, ничего не соображает, но очень хочет чего-то. Чонгук усаживает его на кресло, как маленького, подтирает слюнки, сдергивает штаны со щиколоток. Теперь на Тэхене только черные брифы, подтяжки и черные лакированные лоферы с белыми носками — запредельное зрелище. Прибавить: разведенные бедра и бритые ноги. Вау. Чонгук точно садист, когда решает еще немного полюбоваться, а не вот так: брать с разбегу. Все кончено! Все кончили! (Как бы не так) — Эй, красавица, — слабо бьет по щекам, но от этого никакого толку. Вообще Чонгук ожидал, что они вместе набросятся друг на друга, как звери (ага), а получилось то, что получилось: Тэхен почти секс-кукла, да и сам Чонгук уже начинает думать, что собирается его изнасиловать. (Тэхен был прав, но какой из этого теперь толк?) Тут и брифы летят прочь вместе с носками и лоферами (и правда все ступни в мозолях и пластырях — ни одного живого места), а вот подтяжки… заводят. Пусть остаются. Чонгук впервые собирается делать то, что собирается, но рука уже тянется к чужому мягкому члену, который (пока) только лежит. Но как красиво! Пара касаний, и уже чувствуется отдача; была ни была? Вот и Чон Чонгук делает минет другому парню. А что? Со всеми бывает! На вкус, конечно, не конфетка, но сносно — немного солено. Заглатывает не глубоко, только головку посасывает, немного сжимает мошонку. Член у Тэхена не большой, средних размеров, но красивый: немного загнутый с небольшой розовой головкой на конце. У Чонгука нет опыта с мужскими членами, но этот ему нравится — отличное начало. А когда Тэхен еще и постанывать начинает, и дергать бедрами, то у чертенка за компанию крышак срывает бесповоротно — такая власть над этим человечком! — Чонгу-ук, — жалобно и со свистом. Пошлое чмоканье и: — Что? — невинно. Тэхен немного очухивается: теперь хотя бы отчасти осознает, что сидит, раздвинув ноги, член навыкат — перед мужчиной своей мечты (ого), а этот самый мужчина ему буквально сейчас со вкусом отсосал и теперь смотрит взглядом несмышленого ребенка. Манипулятор. Хотя… И сказать нечего. От одного только вида сильных, увитых венами, рук, что сжимают его бедра, Тэхен готов кончить, а что уж говорить про всего Чонгука. Всего целиком и без остатка… Где подписать договор о полной капитуляции? — Грязно… играешь. — Это мое второе имя, — оттягивает одну из подтяжек, чтобы та звонко шлепнула стюардессу по бедру. — Ай!.. Казалось бы: кто тут и на кого смотрит сверху-вниз? А вот нет. Роли здесь распределены совсем иначе. Чонгук рулит балом и продолжает поползновения на чужую территорию — тактика захватчика, хоть и захватывать-то больше нечего — все на ладони — бери, забирай. Тэхен повержен, и это давно уже перестало быть войной. Пик невозможности — ярко-розовый чонгуков язык, заскользивший по кромке его губ. Голова соображает туго, но Тэхен прекрасно помнит где этот язык был несколько минут назад и что это язык там делал. И не кончает Тэ только по воле случая — Чонгук вовремя пережимает у основания, заставляя нашего мученика страдать по-настоящему. — Притормози, молния, — ого, что-то новенькое. — Мы только начали. — О, боже… — Зови меня просто Чонгук, красавица, — и в голове ни одной приличной мысли. После у Тэхена закружилась голова, Чонгук закрутил его своими сильными руками вокруг невидимой оси — развернул спиной к себе, заставил немного выгнуться и обязательно опереться руками за изголовье. Брал ли верх над Тэхеном повысившийся градус, или это был Чонгук? Черт его разберет. Моральные принципы давно погорели, естественный ход вещей нельзя отменить одним только желанием. — Я… — сил не хватает, Тэхен хватает воздух огромными порциями, стоит Чонгуку только невесомо провести по ложбинке между ягодиц. — Я… — пробует снова. — Я расска-азывал, про… — невесомость пропадает, заменяется чем-то осязаемым, мокрым и липким. Мать честная! — Рассказывал про-о то, ка-ак меня-я… — все слова нараспев, с ошибками в ударениях, гортанно и глубоко. — …папа один ра-аз прока-атил на само-олете? — Неа, — противоположно бодрый Чонгук только улыбается, рассматривая, как мальчика в его руках ломает просто от того, что он касается его там. Просто касается пальцами, даже не проникая. — Расскажешь? — а сам резко вводит один палец внутрь. И еще: натягивает эти чертовы подтяжки — уже с двух сторон, по очереди! Обязательно останется след… Шлеп! — Бля-ять… Подстава подстав, да. И потеря потерь… Теперь уже нет никакого дела до рассказов про полеты… Они и так летят. Чонгук все так же сидит внизу на коленях перед креслом, лицезрея чужую пятую точку в непосредственной близости. Подобрался же черт, ближе уже просто некуда. А сам не забывает про палец и то, чем этот палец сейчас занимается внутри другого человека. Блять — просто мало сказано. Тэхен бесконечно вертится, извивается, как уж на сковородке, его приходится постоянно держать за талию, постоянно перехватывать так и эдак, разводить ему ноги, заставлять выгнуть спину, чтобы он отклячил задницу. Сплошная морока. Но не сказать, что неприятная — все как раз-таки противоположно по значению. (Между первой и второй перерывчик небольшой, да?) За вторым пальцем послышалось тихое хныканье и скулеж. Чонгук тут же принялся наглаживать потерпевшего по спине, по животу, что почти вжался в позвоночник; целовать вдоль хребта — отдельная тема для обсуждений. А потом Чонгук таки нащупывает нужный комочек нервов и Тэхен со всхлипом все-таки спускает прямо на дорогую кожу сидения. Ой. Смазка (с вишневым вкусом) стекает по бедрам слишком соблазнительно; а Чонгук вспоминает, что сам он до сих пор полностью одет. И в этом тоже есть своя прелесть, поэтому он и не собирается раздеваться: просто вжикает ширинкой, достает давно набухший член и пару раз проводит по всей длине рукой, наблюдая скрючившегося, почти согнувшегося пополам Тэхена. Это безумие, и хорошо, что последний не смотрит на своего личного искусителя. Этот последний вообще в нирване и довольно далеко от своего седьмого неба — в плане покорения новых высот. Тэхену даже передохнуть не дали — Чонгук прижался со спины, горячо выдыхая на ухо и кусая за мочку. Горячий и твердый член упирался точнехонько между упругих ягодиц, пачкая естественной смазкой, перемешиваясь с вишневой в сумасшедший коктейль. Но прежде чем войти Чонгук еще со смаком проехался по ложбинке несколько раз, дразня и выводя на новый уровень ощущений. Внутри все бурлило, закипало — вот он эпилог их отношений. Первый толчок — это крик — некого стесняться. Чонгук снова трогает Тэхена за живот, прижимает ближе, старательно выписывая фигурные восьмерки. Этот секс никто из них не забудет. Перемена скорости, угла, глубины — Чонгук экспериментирует, исследуя чужое тело, скользя руками то по талии, то по груди, щипает за соски, разворачивает за подбородок лицо, впивается в губы, переплетаясь языками. В какой-то момент Тэхен начинает дышать чаще, втягивая кубометры воздуха одним глотком, а Чонгук почувствовав чужое напряжение принимается ускорять темп, входя по самое основание, но не вынимая полностью. Через какое-то время Гук добирается рукой до чужого члена и сделав всего несколько движений в такт собственным, заставляет стюардессу ярко кончить вслед за собой. Все закончилось так же, как и началось — внезапно. А кто теперь остается за главного?..