How can I even love the heartbreak
When you're the one I love
I can't give up on us solely because of love
And experience heart wrenching pain
Should I turn back a couple of times
We walk along together upon the desolate road
Conversation lacking substance
We look out into the distance where the light shines
How could I, to you
Our love so deep as the ocean
Waiting till it runs dry will be our farewell
AKMU — How Can I Love The Heartbreak, You're The One I Love
Я касаюсь ее кончиками пальцев. Медленно веду по руке, поднимаюсь выше, перехожу на плечо, мои пальцы дрожат, нет, я вся дрожу от этой прекрасной картины. Я слишком близко к ней, да и ещё позволяю себе такую вольность. Она спит так крепко, что пресловутая интуиция мафиози не может послать ей сигнал об опасности. Хотя, думаю, она просто знает, что я не причиню ей вреда. Ее губы слегка приоткрыты, так и манят меня прикоснуться к ним, попробовать на вкус. Думаю, они сладкие с легким привкусом дешевого кофе из автомата, что она постоянно пьет. Или, может быть, я смогу разобрать резкий вишневый вкус тех конфет, что она съела на бегу, пока следила за своей целью. А я следила за ней. Темные ресницы, несмотря на то, что она натуральная блондинка, трепещут, под закрытыми веками двигаются глазные яблоки — кажется, ей снится что-то тревожное. Указательным пальцем легонько надавливаю на складочку между бровями, пытаясь ее разгладить. Она хмурится ещё больше и тихо шепчет: — Гин. Сердце замирает, и я чувствую, как в груди мучительно сладко тянет, колет и трепещет. Не верю своим ушам: почему мое имя? Почему-почему-почему? Я наклоняюсь ещё ближе к ней, и прядка моей уже отросшей челки касается ее щеки. Переспрашиваю тихо, почти касаясь губами ее уха. — Кто? Она резко дергает рукой, которая служит ей подушкой, и отвечает уверенно, тянет гласную, как будто стонет. — Гииин. Мое имя ее голосом, я даже представить не могла, как красиво оно звучит. Хочется слушать его бесконечно, пока вселенная просто не исчезнет. Мое больное сознание постепенно разбивает цепи контроля, и я решаю позволить себе зайти чуть дальше. Она ведь спит и ничего не узнает. Внутри все чувства смешиваются в буйствующий вихрь, но я не могу остановить его, да и не хочу. Осторожно нащупываю пуговицу на ее пиджаке, что туго сидит в петле — придется повозиться; почти не дышу, пока вытаскиваю ее из пут ткани. Наконец, та поддается, и полы пиджака распахиваются, открывая вид на плотно обтянутую тонкой тканью блузы грудь. Большая, наверное, очень упругая и мягкая. Парень бы на моем месте уже вовсю пускал слюни, но я-то знаю, сколько неудобств такая грудь приносит ей, поэтому ласково очерчиваю изгиб плеча, легонько массирую, пытаюсь расслабить напряженные мышцы. Пальцы ловко расстегивают ее блузку, и я вижу покрасневшую от впившихся лямок кожу плеч. Белый бюстгальтер с кружевными вставками придает ей слишком соблазнительный вид, отчего сдерживаться становится еще труднее. Прижимаюсь губами к тонкой ключичной кости, целую едва ощутимо, наслаждаюсь тонким ароматом ее тела вперемешку с гелем для душа. Она даже не представляет, как неистово бурлят в моей груди чувства, как громко и сильно стучит сердце, я словно оживаю рядом с ней. Знаю, что никогда не позволю себе зайти дальше столь невинных касаний, но все же, мне слишком мало этого. Меня распирает от нежности, ее так тяжело удержать в себе, особенно, когда вижу ее такой… такой домашней, что ли. Такой родной и такой близкой. И такой безответно влюбленной в моего брата. В этот момент я ощущаю всепоглощающую ненависть к Рюноске, боль сковывает грудь, и дышать не представляется возможным. Как же я ненавижу его сейчас! Ведь мне никогда не вытеснить его из сердца Ичиё, не занять его место, не получить всю ту преданность и слепую любовь, что каждый день она дарит ему. Не стать ее вселенной и смыслом жизни, не стать той единственной, которой она стала для меня. Я навсегда останусь для нее милой младшей сестренкой ее семпая. Руки ощутимо дрожат, когда осторожно вытаскиваю шпильку из пучка, освобождая буйную копну ее волос. В воздухе медленно, но верно распространяется приятный аромат яблок и корицы, я принюхиваюсь и с удивлением узнаю запах своего нового шампуня. Ну, точно же! Это ведь Хигучи мне его советовала, да еще так настойчиво. Я чувствую, как тягучей горячей карамелью растекается тепло в груди, как в надежде расправляются крылья за спиной, маня взлететь вверх от такой, казалось бы, незначительной мелочи, объединяющей нас. Глупо улыбаюсь и аккуратно зарываюсь пальцами в волосы, пропускаю сквозь них густые пряди. Она так забавно морщит нос во сне, что невозможно не прикоснуться к нему в быстром поцелуе. Я начинаю покрывать ее такое умиротворенное лицо невесомыми поцелуями, надеясь, что смогу так хоть немного погасить разгоревшееся пламя в груди. Опускаюсь на колени и кладу голову ей на грудь, наслаждаюсь мимолетным моментом нашей близости, пусть даже такой односторонней, обхватываю одной рукой ее за талию, а второй скольжу по спине, притягивая еще ближе к себе. Ичиё лишь тихонько выдыхает и покорно прижимается в ответ. Я стараюсь не думать о том, кто ей снится. Сейчас именно я рядом с ней и мне плевать, кто захватил ее сон. Мне принадлежат эти секунды, и я не собираюсь их ни с кем делить! Поэтому шепчу ей в надежде, что, как и пару минут назад, она произнесет мое имя: — Кто? Она молчит и, кажется, даже не думает мне отвечать, а я не знаю, стоит ли спрашивать еще раз или, может, задать ей другой вопрос. Поднимаю голову и целую ее в шею, чувствуя, как учащается от этих действий ее пульс. Ичиё шумно дышит и откидывает голову назад, открывая больший доступ к своей шее. И я веду по ней языком, мечтаю о том, чтобы Хигучи еще раз простонала мое имя. Но она молчит, только невнятно всхлипывает, выгибается в моих объятиях, пытается утолить желание, что тревожит ее даже сквозь оковы сна. Я восхищенно смотрю на нее, удивительно, что она не проснулась, видимо, за последние дни совсем не спала, но это мне даже на руку. Звучит эгоистично, но когда мне еще выпадет такой шанс, такой вид и такая Хигучи. Не выдерживаю и мстительно оставляю на ее шеи собственническую метку, пусть Рюноске даже не думает рассматривать мою Ичиё в качестве пары.Моя Ичиё
Я произношу это тихо, перекатываю на языке, наслаждаюсь звучанием слов, жаль, что не могу произнести такое при ней, глядя прямо в глаза. От этого горько, но я быстро отпихиваю эти чувства куда подальше, сейчас они не важны, мне не стоит терять ни секунды столь драгоценного времени. Спускаюсь ниже, к впадинке между грудей, обвожу попавшуюся по пути родинку языком. Вкус ее кожи волнует и хмелит меня, огненной рекой растекается по венам, достигает сердца и взрывается мириадой брызг. Безумная любовь вкупе с безграничной нежностью переполняют меня, и я чувствую, как слезы избытком выступают в уголках глаз. Как можно жить дальше после того, как познаешь столь запретный плод? Как мне дышать? Как смотреть на нее и не вспоминать этих мгновений? Как утихомирить ураган внутри? Кто даст мне на это ответ? Мысли не прекращают атаковать меня, даже, когда она рядом. Даже, когда слышу ее сердцебиение. Я возвращаюсь к ее груди. Вижу, как напряглись ее соски сквозь плотную ткань бюстгальтера, ласково провожу пальцем по одному и слышу мелодичный стон в ответ и тихое: — Гин. Ее пальцы зарываются в мои волосы, притягивая ближе к груди, а я боюсь посмотреть наверх. Как я могла пропустить ее пробуждение? Она молчит, лишь мягко гладит меня по волосам, словно утешает, как маленького ребенка. Мне безумно страшно, до озноба и трясучки в конечностях, но при этом, я все же надеюсь на чудо. Молю богов о милости. Хочется оправдываться, словно провинившемуся ученику, и я шепчу глухо, с затаенной болью в голосе: — Хигучи-сан, все не так, как Вы думаете… — Да неужели? — она хмыкает, но не отталкивает меня. — Думаешь, я настолько невнимательна, что не замечаю твоих взглядов? Дурочка. И моих взглядов, полагаю, ты не видела? В растерянности и смятении поднимаю голову и сразу же попадаю в капкан ее чайно-карих глаз, наполненных такой теплотой и греющих пуще камина в холодные вечера. — Иди сюда, — ее голос срывается, но руки уверенно тянут наверх, поднимая меня с колен и заставляя усесться к ней на бедра. Все настолько нереально, что кажется мне сладким сном. Прижимаюсь к ней, украдкой скольжу взглядом по лицу, намеренно избегая глаз, боюсь увидеть в них насмешку. Но она уверенно цепляет пальцами мой подбородок и тянет ближе к своему лицу, и не отпускает до тех пор, пока ее дыхание не начинает смешиваться с моим. Губы едва касаются губ, но и этого хватает, чтобы слезы хлынули из глаз и внутри все оборвалось. — Ичиё, — всхлипываю и превращаю наш первый поцелуй в соленую волну; языки сталкиваются друг с другом яростно, и в тоже время ее руки нежно обнимают, утягивая в уютные объятия. Меня трясет от такого контраста, сердце, кажется, застревает где-то в гортани, пытаясь выскочить наружу. Хоть бы это мгновение длилось вечность, даже дольше вечности! Я неумело дышу через нос, но воздуха все равно не хватает, и я с сожалением отрываюсь от таких желанных губ. — Прости, — рефлекторно извиняюсь, даже мне самой не понятно за что. Она смеется, смотрит немного снисходительно и целует в кончик носа, как совсем недавно делала я. И меня начинают терзать смутные подозрения, что она вообще не спала с самого начала, а просто притворялась спящей. Если это так, то считаю, Дазай-сан должен съесть шляпу Накахары-сана от зависти, ну или удавиться в крайнем случае. Вот же актриса! — Гин, — она улыбается и распускает мои волосы, позволяя им черным водопадом растечься по плечам. — Ты такая красивая, знаешь? Я чувствую, как к щекам приливает кровь, заставляя их краснеть, словно бы от мороза. Так необычно слышать комплименты, да еще и от нее. Привыкшее к постоянной бдительности и недоверию сердце не может отпустить волнение и тревогу с края подсознания, оно будто боится ножа в спину, поэтому я незаметно щипаю себя, пытаясь понять реально ли это или я под действием каких-то наркотиков. Удовлетворенно получаю острую и колкую боль в ответ и облегченно выдыхаю, смотрю ей в глаза и снова тянусь за поцелуем. Она ничего не говорит, да и не нужно, я и так все чувствую, когда ее руки прижимают меня сильнее и губы с жаром впиваются в мои. Надежда в моей душе чествует победу и восторженно хлопает в ладоши, когда слышит ее голос, с толикой неуверенности в нем. — Ты же не будешь отталкивать меня? — Что? — я удивлена ее словами, как может она так думать обо мне! — Нет, что ты! Конечно, нет… а ты? — Дурашка, — Ичиё улыбается и целует меня в лоб, так ласково, что в груди приятно щемит, — не буду, — отвечает она и тянет мне мизинчик, чтобы закрепить свое обещание. Скрепляю наши пальцы вместе, и мы почти одновременно произносим, вкладывая все свои чувства в слова: — Будем вместе! — Вместе навеки! Я смотрю в ее искрящиеся счастьем глаза и смеюсь, от того, что кандалы страха и тревоги спали с меня и освободили потрепанные крылья за спиной — теперь мне хочется летать, зная, что в моей руке будет ее рука.