Чьи демоны и низменные желания плоти смогут одержать верх на этот раз? Неважно. Ведь это была игра с огнем. Необузданным, диким, неукротимым. Ибо был именно таким, хранил в себе все это пламя, сдерживался, и только для одного человека на всем белом свете он был готов отпустить себя и сгореть дотла.

Казалось бы, что может быть хуже первой влюбленности? Для Чуи Накахары ответ на этот вопрос был очевиден — первая влюбленность в Осаму Дазая.

— Твоя задача, — повторил глава мафии, словно бы издеваясь над Накахарой, — вернуть Дазая.

Мори Огай никогда не молился по-настоящему, с той искренней верой во Всевышнего, что щемит сердце своей невероятной силой; не обращал влажные от слез глаза к иконам, чувствуя, как расплываются святые образы пред ними; не взывал отчаянно к безучастным статуям у алтаря, нависающим над коленопреклоненными грешниками, — он считал службу Господу своей работой, долгом перед людьми, ответственностью, но никак не тем, что рождается в глубине души и освещает путь во тьме сквозь искушения земной жизни.

Я касаюсь ее кончиками пальцев. Медленно веду по руке, поднимаюсь выше, перехожу на плечо, мои пальцы дрожат, нет, я вся дрожу от этой прекрасной картины. Я слишком близко к ней, да и ещё позволяю себе такую вольность.