Ловец снов

«И грустно я так засыпаю, И в грёзах неведомых сплю. Люблю ли тебя, я не знаю, Но кажется мне, что люблю!» (А. К. Толстой "Средь шумного бала") Доктор Токита говорит, что важно видеть сон больного человека, чтобы узнать причину его болезни. Ведь безумный, путающий реальность и ночные видения, во сне обрабатывает полученные днём сведения о мире так же, как обычный человек. Токита говорит об этом с присущим ему воодушевлением, размахивая в воздухе палочками для еды, отчего его полные руки колышутся, вгоняя Ацуко в некий транс. Она часто ловит себя на том, что наблюдает за движениями доктора больше, чем за его словами — и находит в этом странное отдохновение. И языку тела как психолог всегда доверяет больше, чем произнесенному. Потому что если слова можно контролировать, то тело поддаётся только человеку очень сдержанному, а не такому, как доктор Токита. Несмотря на солидный возраст, мужчина ведёт себя с детской импульсивностью, доверчиво обращая пухлые ладони к Ацуко во время разговора. Но Ацуко в ответ скрещивает руки на груди в замкнутом жесте и пристально-скептически смотрит через прямоугольные очки. У неё прямой синий взгляд, мелкие твёрдые черты и упрямый рот — Косаку кажется, что эту миниатюрную черноволосую женщину изваял изо льда настоящий художник. Но красота Ацуко слишком строгая, слишком холодная — как снег, который выпадает в Японии так редко. И доктора Токиту это пугает, хотя избавиться от неконтролируемого влечения к коллеге он не может. Ацуко знает, что за глаза все вокруг зовут её "снежной королевой", и ей становится тошно от собственной красоты. Она, может быть, и хотела бы стать более живой, горячей, более острой — но умеет совладать только с буйными сумасшедшими, но не с собственной душой. Токита предлагает сделать устройство, позволяющее наблюдать за снами так же, как если бы спящий мозг был компьютером. Ацуко не возражает — изобретатель живёт в собственном мире из фантазий и странных устройств. Доводы его резонны и нелогичны, как у ребёнка — иногда Ацуко кажется, что Косаку пять лет, а не тридцать. Он и ведёт себя, как маленький человек, ещё не знающий о том, что такое честь, совесть и ответственность. Рядом с ним сложно оставаться спокойной, хоть Асуко и гордится своим твердым умением соблюдать бусидо. Она не против того, чтобы Токита создал "маленького ловца снов", хоть и сомневается, что это поможет сделать прорыв в психиатрии. На твёрдый кивок Ацуко Токита счастливо улыбается, отчего его оплывшее лицо искажается, погребая круглые чёрные глаза за подушками щёк. Ацуко думает, что щёки у него мягкие, которые наверняка приятно трепать и гладить, хоть и на первый взгляд жирное лицо Косаку вызывает отвращение. Ацуко думает о нём часто — слишком часто, чем положено вспоминать коллегу по работе. Она не может сказать, что Токита ей нравится — скорее, он вызывает у неё чувство, похожее на материнское умиление, хотя внешне женщина с ним холодна. Но когда они остаются рядом, Токита не видит смысла скрывать своих чувств — он этого не умеет, и Ацуко не спрятаться от его взволнованного взгляда и тяжёлого дыхания, игнорировать которые кажется невежливым. Поначалу, когда Токита только робко симпатизировал ей, Ацуко думала, что из-за чудовищной толщины он должен быть совершенно фригидным и не способным к чувствам — но время показало, что этот огромный человек куда чувствительнее, чем многие другие. И, в отличие от помощника Председателя, Токита не вызывал у Ацуко безотчетной неприязни. Но и ответного влечения Косаку вызвать не может — рядом с Ацуко он не в силах связать двух слов, и женщине приходится только молча созерцать его. Ацуко не видит снов — она слишком занята, чтобы отвлекаться на фантазии уставшего за ночь мозга. Во сне она не видит ни удивительных пейзажей, ни прекрасных людей, не слышит чудесной музыки. Но в её снах, представляющих собой черноту — Токита. Неловкий, неповоротливый, с вечно растрепанными волосами — сну не под силу его приукрасить. Ацуко не знает, как это толковать — в сонники она не верит, да и что она могла бы искать в языческих книжках? Токита ей не возлюбленный, чтобы сниться так часто. Женщина пытается успокоить себя, что таким образом её мозг усваивает то, что доктор Токита говорил днём — но проснувшись, Ацуко не помнит ничего из его слов. Только то, что у доктора была раздражающая привычка называть её Ацунечкой. Токита по ночам не спит — в час, когда поднимается луна, к нему приходит вдохновение, и он подолгу сидит за столом в больших трехглазых очках вместе с ассистентом Химуро. Мужчины похожи, как братья, но Ацуко ненавидит именно Химуро, почему-то ревнуя к нему доктора. Да, Токита знает Химуро куда дольше, чем её — и с ним может позволить говорить на своём языке без опаски быть одернутым или получить замечание. Ацуко интересно, какие он видит сны — но такое она точно не стала бы спрашивать. Она думает, что Косаку должна сниться еда — пожалуй, единственное, что он любит почти так же, как свои изобретения. Неважно, европейская, японская ли кухня — лишь бы всего, да побольше. Токита оправдывается тем, что не может бороться на пустой желудок. Но бороться ему не с кем — и Ацуко догадывается, что доктор Токита пытается заполнить грызущую его пустоту. Ему не хватает кого-то, и не сложно понять, кого. Но Ацуко в это верить не хочет. Она рассматривает доктора, который переедает по привычке, и пробует подобрать страшное мудрое слово, коим можно полностью охарактеризовать его состояние. Но достижения психологии только разводили руками, заставляя убедиться, что доктор Токита — жертва неразделённого чувства. Ацуко его жалко. Но полюбить доктора в ответ она не может — не представляет, что его можно любить. А Токита и не смущается намекать — оставаясь с Ацуко, он вздыхает, ссылаясь на слабое сердце, и застревает в лифте подозрительно часто, дожидаясь, пока Ацуко его не вызволит. Порой Ацуко страшно потерять его — и видя, как лоб доктора покрывается потом, она уже тянет тонкие пальцы к сонной артерии, прося разрешения пощупать пульс. Для Косаку это единственная радость — и он с удовольствием подставляет Ацуко шею, которая и на шею уже не похожа. Женщине страшно лишний раз его трогать — доктор Токита мягкий, как перина из лебединого пуха, и Ацуко кажется, что от грубого прикосновения он может расползтись прахом и растечься, как грязь. Косаку выглядит низменным и страшным, как воплощение греха чревоугодия — но в любом грехе есть что-то притягательное. И устоять перед этим более чем странным очарованием Ацуко не может. И пока Токита в своей лаборатории трудится над "маленьким ловцом снов", Ацуко корпеет над виртуальной девушкой Паприкой. У Паприки круглые чёрные глаза и огненные волосы — Ацуко лишь подсознательно понимает то, что так могла бы выглядеть их с Косаку дочь. И, возможно, поэтому психолог называет своё альтер-эго в честь специи. У Паприки изящество Ацуко и детские манеры Косаку, что у всех руководителей психиатрического центра вызывает одинаковую симпатию. Паприка нравится всем — так же, как Ацуко — но о снах знает куда больше. У неё есть то, чего нет у холодной красавицы Ацуко — и психолог завидует достижению технологий. Паприка может проникать в сны людей и даже менять их — только зачем, Ацуко пока не знает. Однажды вечером Токита под величайшим секретом показывает ей новое изобретение, похожее на распускающийся лист папоротника. Ацуко удивляет, что такой некрасивый человек может создавать столь изящные и хрупкие вещи, больше схожие с ювелирными изделиями. DC mini состоит всего лишь из пластика и металла, но Ацуко почему-то кажется, что ручка прибора отливает серебром, а наточенные на импульсы от мозга датчики словно позаимствовали мягкое голубое свечение от лунных камней. Токита волнуется, наблюдая за реакцией Ацуко на своё новое создание — и женщине стоит большого труда обращать внимание на предназначение, а не на красоту устройства. Она догадывается, что Косаку сделал DC mini таким прекрасным специально для неё, зная, что Ацуко не расторгать букетами и рисовыми пирожными. Что же, очаровать предмет симпатии у Косаку почти получается, хоть Ацуко и не подаёт виду. Директор, похожий на фарфорового льва из храма, восторга не сдерживает — Косаку и Ацуко всегда смущает его пылкость, совсем неуместная для психиатра. Последнее время Ацуко не покидает ощущение, что они, светила науки, ненормальны больше, чем больные. Потому что идея проникать в чужие сны никому отныне не кажется безумной. После Ацуко показывает научному собранию свою Паприку, зная, что обязательно услышит слова восторга и восхищения. Ей становится неловко за своё альтер-эго. Но Паприка — единственная, кто поможет Ацуко узнать об истинных чувствах странного коллеги. Вечером, когда они с Косаку остаются в лаборатории одни, Ацуко просит разрешения понаблюдать за его сном. Специально для этого в лаборатории есть кровати, похожие на больничные — и Ацуко не думает, что на них можно заниматься чем-то ещё. Токита расплывается в счастливой улыбке, осторожно надевая DC mini на вихрастую голову, и пока Ацуко настраивает компьютер, ложится на плоский матрас. Лежать на спине доктору тяжело — в таком положении он задыхается под собственным весом и видит кошмары — но пока ловец снов не настолько совершенен, чтобы позволить комфортный сон владельцу. На стеклянной стене лаборатории появляется Паприка — и если прислушаться, за шумом вечернего Токио можно услышать, как она тоненьким голоском поёт доктору колыбельную. Ацуко низко склоняется к компьютеру — ей впервые приходится наблюдать чей-то сон во всей полноте красок. Не помня своих снов, Ацуко думает, что они похожи на сюрреалистические фильмы, и не ошибается. После часового наблюдения за чернотой отдыхающего мозга едва не задремавшая Ацуко видит сад — розовато-белый из-за крон цветущих вишен и яблонь. Она не может определить и вспомнить, есть ли такой сад с фонтанами и скульптурами в Токио, но голос фантазии подсказывает, что это сад абстрактный. Сад земных наслаждений с картины Босха или вовсе тот парайсо, о котором в шестнадцатом веке говорили португальские миссионеры. Над цветущими деревьями — необъятный купол ночного неба. Звёзды непривычно большие и яркие — их отражение в чёрных прудах похоже на рассыпанные бриллианты. В саду весёлое общество, так хорошо и странное сочетающееся с красотой летней ночи. Только почему-то все в старинных костюмах — между деревьями мелькают подолы пестрых кимоно и причёски мужчин, похожие на стрекоз. Лиц их не разглядеть, но Ацуко кажется, что посетители сада красивы, как небожители. Вот только есть ли Токита среди них? Сердце подсказывает — есть. Ацуко видит женскую фигуру в широком плаще с капюшоном и настораживается, пытаясь рассмотреть её лицо. Но женщина прячется за деревьями от пристального взгляда психолога, и Ацуко остаётся только следить за ней. Неизвестная, в которой Ацуко не может развидеть чьи-то очень знакомые черты, невесомо скользит по траве, не присоединяясь к гуляющим — словно кого-то ищет или ждёт. В беседке за мостом через петляющую реку Ацуко видит широкий силуэт, в котором точно не может ошибиться. Это доктор Токита, но на лице его европейская маска-коломбина. Ацуко напрягается, как охотничья собака перед броском, и ей против голоса разума хочется, чтобы этой таинственной женщиной оказалась она сама. Сон слишком похож на фильм Луиса Бунюэля — крупный план надвигается внезапно, показывая женское лицо под капюшоном. Ацуко щурит уставшие глаза, которые, хоть и не остры, её не обманывают. Из экрана компьютера на неё смотрит Паприка. И непонятно, действительно ли она снится Косаку, или же Ацуко нечаянно внедрила её в чужой сон. Доктор Тиба боится смотреть, что будет дальше, но не решается разбудить Косаку и таким образом оставить его и себя в прежнем заблуждении. На мгновение появляется безумное предположение, что Паприку Токита любит больше, чем Ацуко, если видит её во сне. Но если он неравнодушен к коллеге, значит ли это, что производную от Ацуко он любит так же, как и неприступного психолога? Доктор Тиба впервые в жизни чувствует себя растерянной. Но дальше не происходит ничего, чего Ацуко могла бы бояться. Потому что Токита глядит на Паприку влюблёнными, полными обожания глазами — так же, как смотрит на Ацуко в реальной жизни. И доктор Тиба лишь по движению пухлых губ может угадать те заветные слова, которые хотела услышать. И, убедившись в чувствах Косаку, Ацуко успокаивается — во сне человек не станет себе лгать. Но сон обрывается — и в недоумении подняв глаза от компьютера, Ацуко видит смущённого Косаку, сидящего на кровати с DC mini в руках. — Ведь вы видели мой сон, — говорит он, сталкиваясь с её недоумевающим взглядом, и замолкает, не зная, как будет лучше продолжить. — Видела. — Ацуко нервно поправляет очки. В комнате совершенно темно, и только за стеклянной стеной звёзды и огни, такие же огромные и слепящие, как во сне. — Но я не всё поняла, — Ацуко лжёт себе, зная, что время для признания ещё не наступило. — Так что позвольте мне и дальше наблюдать ваши сны. Они интересные, как кино. — А кино я люблю, — раздаётся за спиной Ацуко голос Паприки. Доктор Токита, смутившись, опускает голову. Он и сам не знает, кого любит больше, однако только ради внимания Ацуко готов разрешить ей смотреть свои сны. — Но Паприке я не дам нарушать ваш сюжет, — твёрдо обещает Ацуко, подходя к покрасневшему коллеге. — Механизму не по праву вмешиваться в логику чувства. И, глядя в чёрные глаза Косаку, понимает — его чувство взаимно.