А впереди лишь выжженная пустошь

У брата было два наваждения, одно они делили вместе — возвращение домой и война с узурпатором за отцовский престол. Второе Визерис прятал глубоко-глубоко, не зная, что Дени обо всем догадалась. Впервые он увидел ее в мастерской мирийского художника, который приютил их при условии, что Визерис согласится позировать ему. Он поначалу бранился, мол не пристало дракону растрачивать себя на подобное непотребство. Но то были легкие деньги, а брат и сестра, изгнанники, оставшиеся без крова, едва ли могли размениваться ими попусту. Впервые за долгое время, казалось, с самого Браавоса, Визерис не приходил к ней избитым, грязным и злым. Дени вовсе не хотелось уезжать из этого места, но они нигде не задерживались подолгу. Она ела фрукты, разложенные на серебряных подносах, а брат, красивый, как настоящий король, сидел перед мастером, прикрытый лишь кроваво-красным шелковым покрывалом. Беспокойный взгляд его блуждал по стене, у которой были выставлены портреты. Разные, по большей мере изображавшие хорошеньких полуобнаженных девушек и юнош, но попадались и дети, крупные, праздно разряженные мужчины и старица с печальными глазами, похожая на черепаху. Дейенерис искренне восхищалась, а вот Визерис вовсе не выглядел довольным. По мере того, как взор его переходил с картины на картину, рот изгибала гримаса брезгливости и едва сдерживаемого гнева. Впрочем, он редко чему-либо удивлялся или радовался. Но что-то переменилось в сиреневых, словно сделанных из цветного стекла, глазах Визериса, когда он случайно наткнулся на Тихую Звезду. — Кто это? — спросил он с болью, неожиданно скользнувшей в голос. Художник — Стогос — обернулся, сразу поняв, о ком речь. — Тихая Звезда, — назвал он ее именем куртизанки. Дени знала это, потому что провела несколько месяцев в злачном браавосском квартале. Там подобных женщин звали менее звучно, значит, эта была из знатных, как Черная Жемчужина. Визерис глядел на нее с пристальным вниманием, пока Стогос не потребовал повернуться к нему. — Почему тихая? — полюбопытствовала Дени, за что получила свирепый взгляд от брата. — Она всегда молчалива. Никто никогда не слышал ее голоса. Я имел честь убедиться в этом, — мастер кивнул себе за плечо, его благообразное лицо подернулось пеленой воспоминаний. Было видно, что говоря о чести, он не насмешничал, и это удивило девочку, не привыкшую к прямоте не жестокой, а напротив, теплой, доброй. — Говорят, прежде она до того была стара и уродлива, что и взглянуть страшно, однако обладала поистине колдовским голосом. Чтобы обрести красоту и молодость, она отдала его какой-то ведьме из Края Теней. С тех пор Тихая Звезда не стареет. С тех пор она безмолвна, как ночь. Дени с замиранием и восторгом слушала кажущуюся сказочной историю. Визерис, когда бывал в хорошем настроении, тоже рассказывал ей сказки. О Флориане, рыцаре-шуте, и его возлюбленной Джонквиль, таинственные повести о Детях Леса, что говорили на языке деревьев и животных, жуткие — о Мейлисе Чудище, двухголовом беспощадном великане и Эйерионе, выпившем дикого огня, чтобы обратиться драконом; больше остальных ей нравилась история о печальной любви Дункана Принца Стрекоз и Дженни из Старых Камней, Дени всегда плакала, когда Визерис доходил до трагедии Летнего Замка. Он говорил и о другом, об их брате Рейегаре, погибшем на Трезубце от рук узурпатора, принцессе Элии, убитой по его же приказу, а также о Рейенис и Эйегоне, чьи крохотные тела, завернутые в плащи Ланнистеров, бросили к подножию Железного трона. Об отце, заколотом в спину собственным королевским гвардейцем, и, конечно, о маме, что умерла, произведя Дейенерис на свет. — Какая чушь, — брат дернул острым плечом, заставив покрывало на себе сбиться. Стогос загадочно улыбнулся, лукаво подмигнув маленькой Дейенерис, отчего она вмиг смешалась, опуская ресницы. — Как знать, Ваше Величество, как знать… Вскоре они оставили теплый дом художника, а после и город Мир. Визерис больше не заговаривал о Тихой Звезде, но Дени знала, что он не переставал думать о ней. В такие минуты, а наступали они обыкновенно по вечерам, на лице его появлялось выражение грусти и неверия, словно девушка значила для него куда больше, чем просто красивая картинка. Также он смотрел на корону их матери, до того, как ее пришлось продать. Однажды, думая, что сестра крепко спала, Визерис попытался нарисовать ее; утром Дени нашла рисунок под его подушкой. Это не было похоже на роскошный портрет Стогоса, показывавший незнакомку прекрасной чарующей нимфой. Глубокие индиговые глаза, будто влекущие в пропасть, блестели загадкой, известной лишь ей, водопад черных кудрей ниспадал по плечам и тонкой белой спине, укрывая нагое тело… Визерис нарисовал Тихую Звезду маленькой девочкой. С простого наброска углем на куске старого пергамента улыбалась круглолицая малышка, но глаза ее, печальные и манящие, без сомнения, принадлежали Звезде. Дейенерис не стала ни о чем расспрашивать брата. Здесь, в Тироше, где они голодали с первого дня, к нему вернулась прежняя озлобленность, а она очень не хотела разбудить дракона. Напоминание о ней настигало Визериса вновь и вновь. Тихая Звезда стала призраком, преследующим их из города в город. В Мире она была недосягаемым портретом, в Тироше рисунком, что отправился в огонь на следующий же вечер, в Волантисе — засаленной картинкой на стене таверны, в которой они искали очередной голодный ночлег. — Хороша? Подарок почитай лично от прежнего триарха. Обозлился, что Звездочка сиганула с его небес — теперь не знает, куда рисульки эти девать, вот и разбрасывается, — хохотнул хозяин, заметив взгляд Визериса, замершего перед ней. То была похабная безвкусица, но Тихая Звезда сияла даже здесь, на выгнивших досках средь душного, пропахшего кислым вином и потом холла. — Она в Волантисе? — с деланным безразличием произнес брат, однако, явственно, бледнея щеками. Хозяина, гудящего возле его плеча об оплате вперед, он словно бы вовсе не замечал. Когда они легли в постель, вместе, как и всегда, Дени отважилась спросить Визериса о ней. — Не мели, глупостей, дурочка, — яд в его голосе ожег ей щеки. — Ты ищешь ее повсюду! — запротестовала девочка громким шепотом и тут же прикусила губу от боли, когда он схватил ее за запястья. — Забудь об этом, Дейенерис, — велел Визерис с холодом, разбивающим сердце, и отвернулся от нее, заставив проглотить подступающие к горлу слезы. У них не водилось тайн друг от друга, но, как видно, так считала только глупая маленькая Дени. В эту ночь он ушел. Один, без нее. Дени не сумела сомкнуть глаз, гадая, что заставило брата отправиться на беспокойные улицы Волантиса в столь темный час, а самое главное — что могло случиться с ним там. Она так боялась потерять его, много больше, чем за себя. Визерис был ее доспехами, защищавшими от любого, кто хотя бы вознамерится причинить ей вред. Что бы ни случилось, Дени знала, что у нее есть старший брат, настоящий дракон, который обязательно вернет их домой. Пламенем и кровью, как он любил говаривать. Если бы с ним что-то сталось, что-то плохое, как с другим братом, мамой и отцом, от Дейенерис тоже ничего не осталось бы. Когда она вновь очнулась от тревожного сна, он уже лежал рядом, одетый, с перепутанными волосами, падающими на лицо. Рубашка на нем была еще влажной — за окном как раз тарабанил дождь, разбудивший ее. — Рейенис, — позвал Визерис во сне, рот его скривился, будто от боли, схватившей нутро. Дени закуталась в тонкое одеяло, колючие знобливые мурашки побежали по коже от слабого звука его голоса, обыкновенно такого громкого и властного. Осторожно, боясь потревожить, она коснулась пальчиками горячего лба, отвела мокрые пряди. В эту предрассветную минуту Дени показалась себе страшно одинокой. Ей казалось, что они очутились посреди огромного моря в утлой лодчонке, грозящейся вот-вот затонуть. Визерис прерывисто вздохнул, застонал, поворачиваясь на бок. Из-под одежды у него вдруг выпал тугой мешочек, перевязанный атласной лиловой лентой. Дени глядела на него во все глаза, не решаясь даже дотронуться. Ей строго-настрого запрещалось брать его вещи, Визерис ужасно разозлится, узнав, что сестра ослушалась. Но ведь он спал, а Дени вовсе не собиралась делать дурного… Она протянула руку, дернув за проказливо извивающийся кончик ленты. Мешочек раскрылся, и на постель высыпали волантийские монеты, на одной стороне их была вычеканена корона, на другой — череп. «Откуда?» — подумалось ей с радостным трепетом, но Дени, конечно, не собиралась и словом обмолвиться о находке, наскоро завязав узелок и улегшись под боком Визериса. Они провели в таверне еще несколько дней, за которые брат едва ли сказал ей больше двух фраз. Дени смутно догадывалась, что его мрачность могла быть связана с деньгами, раздобытыми невесть, где. Нет, она и помыслить не смела, что старший брат связался с беззаконием, и все же… Еще он беспрестанно ждал кого-то. Ходил из угла в угол, посматривал в окно, кусал бледные узкие губы. Ей ничего не оставалось, кроме как следовать за ним бесшумной тенью и прижиматься теснее холодными ночами. А в последний вечер, когда Визерис вышел поискать им немного еды в дорогу, дальнюю ли или нет, кто знает, в дверь все-таки постучали. Открыть или притаиться до возвращения брата? У нее всегда был ключ на крайний случай. Что если после стольких лет скитаний, когда они были так осторожны, как только возможно, псы узурпатора настигли их? Тихий стук повторился. Перепуганная Дени прильнула к скважине, силясь разглядеть пришедшего. Но в крошечной щели виднелась лишь грубая ткань плаща и кусочек светлой, полупрозрачной юбки под ним. Значит, это женщина. Неужели… В тишине между глухими ударами о дерево и собственным шумным дыханием Дейенерис раздался скрип старой лестницы. Девочка сжала кулаки с такой силой, что ногти глубоко вошли в ладонь, оставляя бордовые лунки на нежной коже. Только бы Визерис! Только бы… — Это ты… — услышала она севший голос брата. Ответом ему была тишина. Вскоре в скважине заскребся ключ, и Дени поспешила отскочить, чтобы ее не зашибло порывисто распахнувшейся дверью. Девочка бросилась к брату, прижимаясь к нему всем своим маленьким дрожащим телом. Слезы застилали глаза, потому она не сумела толком рассмотреть гостью, вошедшую следом за ним. — Тише, Дени, все в порядке. Ты можешь доверять этой леди так же, как мне, — ласково увещевал Визерис, поглаживая сестру по волосам, собранным им же в некрепкую косу. Дейенерис послушно подняла лицо, как малый ребенок, хватаясь за протянутую братом ладонь, и украдкой взглянула на незнакомку, затворявшую дверь. И в тот же миг замерла, пораженная. — Ты Тихая Звезда! — воскликнула Дени. — Визерис нашел вас! Девушка робко и печально улыбнулась, накручивая на запястье смоляную косу, в которую была вплетена знакомая лиловая лента. Какой же юной она казалась, гораздо моложе, чем ее изображали. Тоненькая и хрупкая, скрыть этого не мог даже плащ, Тихая Звезда, прижала руки к тяжело вздымающейся груди и воззрилась на Визериса огромными индиговыми глазами, таившими в себе вовсе не лукавый смех, а отчаянный вызов загнанного зверя — Дени видела подобное выражение во взгляде брата, когда они приходили просить помощи у знатных богачей, владеющих городами. Богачей, прозвавших его Королем-Попрошайкой. — Это Рейенис, Дени. Рейенис, дочь Рейегара, — негромко, на грани шепота промолвил Визерис. И тут та, что прежде была безмолвной Тихой Звездой, упала на колени рядом с Дейенерис, словно сломленная огромною тяжестью, и разрыдалась в голос. Визерис тогда опустился на пол вместе с ней, и Дени почувствовала, как у нее за спиной переплелись их руки, обнявшие ее с обеих сторон.